Г. Ч. м. же

       Автобиографический рассказ
       В 1960 году, когда мне было десять лет, родители привезли меня на родину отца, в Пензенскую область, в мордовскую деревню. Местные говорили друг с другом на мордовском, а со мной – по-русски, правда, с акцентом. Там я познакомился с тёткой и её дочерью Машей, моей двоюродной сестрой. Маша была намного старше меня и работала в местной школе учителем биологии.
       Я с тёткой стал по утрам ходить в церковь. Мне, как октябрёнку, возбранялось увлекаться подобными делами. Но запретный плод всегда сладок, тем более, в церкви было всё так красиво, торжественно и таинственно... Мой интерес к Богу не очень-то нравился сестре Маше, она была убеждённой атеисткой. Дабы поубавить мой религиозный пыл, она решила подарить мне книгу Емельяна Ярославского “Как рождаются, живут и умирают боги и богини”, где автор пытался опорочить все мировые религии, взяв за основу марксистско-ленинское учение.
       Но я читал этот опус запоем, отметая “научные” разоблачения Емельяна и всё больше узнавая о древних богах - особенно нравились мне древнеримские и древнегреческие боги. Книжку эту я зачитал “до дыр”, не обращая внимания на дурацкую коммунистическую пропаганду и свято верил, что боги должны быть всегда. Только со временем, приходят новые, более могущественные и правильные. Так что эффект от книжки получился обратный. Однажды Маша, застав меня на задах в шалаше за чтением книжки, неожиданно сказала:
       - А знаешь, Петя, у мордвы давным-давно были свои боги, а не Иисус, как сейчас...
       - Правда? Расскажи, пожалуйста.
       - Мордва верила в главного бога, которому подчинён видимый и невидимый мир. Зовут его Шкай. Он... ну как Зевс у древних греков. Бог этот не имеет ни начала, не будет иметь и конца. Шкай невидимый. Никто не может узреть его, не только простые люди, но даже боги, которых он создал, и которые ежеминутно служат ему. Он живёт над небом, а как живёт – никто не ведает, но управляет он всеми – планетами, людьми, животными, насекомыми и растениями...
       Он создал Шайтана, повелителя тёмных сил. Шкай разрешил Шайтану сотворить духов зла, которые живут в лесных болотинах и глубоких омутах. Как только человек совершит плохой поступок, Шкай дозволяет тёмным духам покарать его за это, но если грешник начнёт молиться верховному богу и просить об избавлении от наказания, Шкай запрещает злым силам преследовать его, и слуги Шайтана возвращаются в свои обиталища. Но нужно не только молиться, но и жертвы главному богу приносить...
       - Какие жертвы?
       - Ну, яйца, мёд, пуре – бражку такую...
       - А где?
       - В лесу, на полянах, где берёзы. Или на кладбище.
       - На кладбище?!
       - Там духи умерших родственников тоже помогают перед Шкаем грехи замаливать, они намного ближе к нему, чем люди, если, конечно, сами много не грешили...
       - Маша, а как люди просят его помочь им?
       - Молиться нужно так: “Шкай, оцю Шкай, верду Шкай, ваны-мыст!” Это значит – Шкай, высший изначальный бог, помилуй нас!
       - А если человек умрёт?
       - Шкай создал не только Шайтана. Он создал ещё и верховную богиню, добрую Анге-патяй. По силе она равна с Шайтаном, и они всё время ведут борьбу друг с другом – борьбу добра со злом. Анге-патяй родила четырёх богов и четырёх богинь. Старший сын её – Нишке-паз, бог неба, солнца, огня и света. Он и покровитель пчёл, у него в небе много домов, они - как пчельник, а в них живут души только добрых людей. Как пчёлы роятся вокруг матки, так и души праведников летают вокруг Нишке-паза. Нишке – на мордовском языке – это пчельник. А третий сын Верховной Богини - Назаром-паз - бог луны, зимы и ночи. Он забирает в своё царство – “назаром нишке” (тёмный пчельник) души всех усопших – и хороших и плохих. Хороших отправляет к старшему брату Нишке-пазу, а грешников изгоняет во владения Шайтана, под дно морское, в огненную преисподнюю.
       - А куда же эти боги подевались?
       - Давным-давно, сюда пришли русские и триста лет мордву крестили, теперь мордва православная, нет больше Шкая, Анге-патяй, Нишке-паза и Назаром-паза...
       - А Шайтан есть?
       - Шайтан есть и преисподняя, тоже.
       - Страшно, Маша...

       * * *

       Господи, почему Ты оставил меня? Я всегда думал, что Ты любишь меня.
Очень редко просил Тебя о чём-то, лишь только благодарил Тебя за то, что даёшь мне…
       Совсем недавно всё было так просто и надёжно – семья, любимая жена Марина, а теперь я один в этой ненавистной квартире. Через час наступит новый 2003 год, сижу за столом, тупо смотрю телевизор и всё надеюсь – вдруг она позвонит, хотя наверняка знаю, что нет.
       Вот я попал! Прожили вместе двадцать лет, всякое было - и плохое и хорошее, больше хорошего, конечно... Казалось, только могила и разлучит нас.
       Я безразлично созерцаю, как огромный, сверкающий шар катится на Times Square в Нью-Йорке, как он докатится, так и Новый Год наступит…
       Вижу по телеку, как толпа ликует, радуясь жизни. От этого мне становится ещё хуже, пытаюсь сдержать слёзы, но они так и льются, не унять.…Всё труднее дышать, пью на кухне валокордин и иду спать. Заснуть не могу, думаю о Марине, и мне никак не верится, что я навсегда её потерял. Что она не вернётся ко мне, как не вернётся детство, как не придёт в гости давно умерший друг, как не воскреснут мать и отец…
       Господи, научи меня жить без неё! Уничтожь память о ней! Или помоги хотя бы не вспоминать её каждую минуту! Я только о Марине подумаю - что-то жжёт внутри, обдаёт огнём, пожирает душу и тяжкий стон вырывается наружу.
       Надо как-то заснуть, завтра рано на работу вставать. Господи, Господи, помоги мне, пожалуйста!

 

МАРИНКА

“Снился мне путь на Север” – пел Борис Гребенщиков, и я украдкой плакал под замечательную песню, с потаённым восторгом думая о любимой жене – как же повезло мне быть таким счастливым и влюблённым уже двадцать лет!
       Так рассуждал я летом 2001 года, толстый, добрый и доверчивый…

       А познакомились мы с Мариной в декабре восемьдесят первого. Её подруга Алёна пригласила нас на шашлыки. Меня как раз бросила молодая лаборантка Института пушного звероводства и кролиководства, поскольку я был старше её на двенадцать лет, нищий, женатый вторым браком и имел сына Яшу.
       Хотя разница в возрасте, может, и не имела большого значения. Сердце своё после меня она отдала главному зоотехнику крупного зверосовхоза по фамилии Червяков, а он был, в свою очередь, старше меня на двенадцать лет, тоже женатый и с детьми. Просто он не боялся воровать и ездил на собственной тачке с полными карманами денег. А может, всё объясняется проще – есть мужики, которые бабам не нравятся. Есть, которые нравятся, и есть, от кого они, эти бабы, просто “тащатся”. Наверно, он и был таким.

       Так вот, на шашлыках меня должны были познакомить с девкой из подмосковного Раменского, а Марину с другом моего детства Юрием Николаевичем. Его все так и звали, по имени – отчеству. Он был врачом скорой помощи, лечил больных, и даже алкашам помогал выправлять “бытовухи”, которые прогульщики могли предъявить на работе и избежать тридцать третьей статьи, после которой и в грузчики не везде брали.
       Но Юрий Николаевич не пришел, а раменская тёлка видимо по пути где-то ****анула. Вот и встретились мы с Маринкой в тот день на заснеженном берегу извилистой речки Македонка. Тогда я не принимал алкоголь. Пьянство сильно мешало мне в жизни и незадолго до этого, я отлежал месяц в дурдоме, чтобы временно побороть этот недуг.
       Все участники мероприятия набрали сухих веток, у поваленного дерева я развёл костёр и пожарил шашлыки. Под них Марина много выпила и, не теряя времени, обняла меня за плечо, давая понять другому мужику из нашей компании, что выбор её сделан. Я был этому очень рад, хотя и немного напуган размерами моей новой знакомой – широкие плечи, крупнокостная, с пальцами без маникюра – он был ей запрещён, поскольку она работала поваром в Туркомплексе “Измайлово”. Но лицом была красива и всё время заразительно хохотала. Я проводил её до дома. Моя новая знакомая жила на улице Северная, в пятиэтажке на четвёртом этаже. Призывно улыбаясь, она сообщила, что ей надо забрать у бабки двухлетнего сына Павлика, а я могу зайти сегодня попозже.
       Я побежал к жене Танюше предупредить, что уезжаю на ночь в Москву, к двоюродному брату Андрею, и под её ругань надел лучшие ботинки на высокой платформе, которые лет пять, как вышли из моды. Идти обратно до квартиры Марины, в которой она жила с сыном от первого брака, было минут семь. Весь этот путь на Северную мне думалось, что сегодня наверняка поебусь, если, конечно, электричкой по дороге не собьёт.
       И правда, поднимаюсь на четвёртый этаж, звоню, а Марина… в одной ночной рубашке... открывает дверь и тащит меня в пустую комнату, с большой кроватью для взрослых, и маленькой для Павлика.

       “Тише, тише…раздевайся”,– слышу голос в темноте, - “Павлика не разбуди”…
       
       Первая ночь в сексуальном плане была не самая лучшая, таких крупных женщин мне иметь не приходилось, но всё же, пару раз я удостаивался звания “Солнце моё”…
       Всю ночь не спали, я травил анекдоты, которых знал уйму. Марина смеялась так громко и весело, что сынишка не раз просыпался, а я про себя думал – не без чувства юмора баба!
       Вот эти анекдоты, которые даже сейчас порой передают на ТВ, а также моя экзотическая профессия – провизор, способствовали её дальнейшему выбору. Марина стала оказывать мне больше внимания, чем своему соседу, татарину Толику – высокому, симпатичному, но дебильному помощнику машиниста Московского метрополитена, который нет-нет, да и навещал её “по-соседски”. Но всякий раз, когда я приходил к ней и заставал там будущего машиниста, ударник труда был вынужден ретироваться и, в конце концов, перестал ходить вовсе, женился на учительнице младших классов и заделал ей двоих детишек.
       Кстати, Толику лет через пять я мог отомстить. Марина с сыном Павликом уехали отдыхать в Крым, метрополитеновец работал в ночную, а учительница зашла ко мне и, видимо, тоже “по-соседски”, хотела трахнуться. Но во время нашей беседы от неё сильно потянуло пОтом, и мстить мне расхотелось.
       На новый 1982 год я “сорвался” и мы с Мариной начали пить вместе. Не то, чтобы вместе, а скорее одновременно, но в разных местах. Были дикие ссоры из-за моей жены Танюши и Марининых загулов в ресторанах, без моего там присутствия, денег на кабаки у меня не было.
       Бились мы с ней часто, она рвала на мне рубашки на теле и волосы на голове, до шрамов кусала руки. Я же ставил синяки на её красивом лице. Тут нас выручал Юрий Николаевич, выписывая “бытовухи” Марине, так как с фингалами ходить на работу в “самый большой отель Европы” было нереально.
       Наш роман чуть было не оборвался в самом начале, когда я неожиданно подцепил от Маринки трихомонозу, нечестно разделив её ещё и с Танюшей. Но все мы удачно пролечились фасижином, и наша любовь с Мариной возгорелась вновь, хотя я очень серьёзно запил и потерял работу инспектора-фармацевта в аптечном управлении Мособлисполкома.
       От всех этих передряг и нервного стресса спать я не мог, даже похмелившись. Я решил принимать на ночь “колёса” для сна – нембутал, который, проверяя областные аптеки, нахапал в больших количествах безо всяких там рецептов.
       В итоге, быстро привыкнув к нембуталу, я уже днём начал пить его вместе с водкой для быстрого кайфа, что стало заметным облегчением для нашего бюджета, поскольку алкоголя мне требовалось теперь меньше, а таблеток хранилось немерено - полная коробка из-под обуви. Но опьянение было тяжёлым, и, как потом выяснилось, небезопасным – я приобрёл эпилепсию из-за употребления этого коктейля - неожиданно терял сознание, валился на землю и бился в судорогах с пеной у рта. Минут через пять поднимался и шёл куда-то, не помня себя, а затем, через “сумеречное состояние” возвращался в реальную жизнь с дикой головной болью.
       Видать, пришло время, идти служить в охрану завода №402 Гражданской авиации.