Ду им сирт

Зимний, холодный вечер. Она. Ей хотелось заглянуть в глаза судьбе, хотелось покориться и быть счастливой, хотелось любить: любить безумно, отчужденно и взаимно. Любить так, как может любить только нетронутое разочарованием сердце. Любить, так как может любить лишь та душа, что никогда не чувствовала холода расставания. Любить…., так любить, как может лишь то тело, чьей мягкой кожи не касались поцелуи.
Зимний холодный вечер. Так похожий на другие. Но необычный. Она не чувствовала ни усталости ни желания спать, словно её кто-то наполнил силой. Вдунул в её пустую плоть тепло. Ей впервые за несколько месяцев, захотелось читать, и она с жадностью стала бегать глазами по строчкам Достоевского. Почему именно Достоевский? Она не знала – это была первая попавшаяся книга.
Она хотела убежать, спрятавшись между словами, между пролистываемыми страницами, или под обложкой. Эта мысль пронизала все ее сознание, и часто отражалась в глазах, которые он с лёгкостью читал, как она первую главу, сладко хрустнувшей, пахнущей миндалем, книги. Кто Он? Она сама и не знала. Откуда ей было знать, кто тот, чье имя не было его именем, чье тело не было его телом. Ему принадлежали лишь глаза, как отражение души и любовь, что она хотела забрать себе. Не посмела.
Все тот же зимний холодный вечер. Она вышла на балкон.
Снег сразу же заискрился меж её кудрявых коротких волос, холод пронзил тело, а она все стояла, словно не чувствовала покалывания кожи, и предательскую дрожь чуть высшее колен. Ей не было холодно. Словно её кто-то наполнил теплом. Вложил в холодное, давно прогнившее сердце надежду, что сразу же заставила его биться. Ей впервые за несколько недель захотелось рисовать, чтобы передать тот образ, что всегда её преследовал, охранял и защищал. Ей хотелось оставить на бумаге блеск Волчьих глаз. Они принадлежали ему, и словно две звезды на этом тусклом, затянутым темно-синей тканью, небе, они освещали какую-то часть её существа. Почему она из миллиона рассыпанных на небе звезд выбрала именно те, что были чуть ниже луны, и не такие яркие как другие, она не знала. Она лишь смотрела на них, и улыбалась, словно Волчьи глаза снова млеют под её нежным взглядом.
Почувствовался Холод. Луна скрыла свое бледное лицо за густой вуалью карамельных облаков, а вместе с ней, словно растворились, те самые две звезды.
Кровать была нетронута, лишь пара лепестков увядающего тюльпана упали на подушку, оставив голый цветок медленно умирать в вазе. Она смотрела как последний порыв ветра из закрывающийся двери балкона, уносит лепестки куда-то за пределы зрения. Ей вспомнилась лунная летняя ночь на берегу тихого сонного моря, холодные камни и тот же ледяной ветер, что уносил вдаль лепестки не сорванных с губ поцелуев. Ей впервые за несколько дней захотелось позвонить ему, услышать его голос, и прошептать: Ду им сирт - те слова, что давно крутились на уме, давно давили на грудь, мешая дышать, так давно жили в ней, что казалось, что они были, и будут вечно править её разумом. Она не позвонила.
Холодная зимняя ночь, Она давно заснула в своей мягкой, девичьей кровати, и наверное, весь мир, последовав её примеру, кинулся в объятия Морфея, и лишь пара Волчьих глаз, не отрываясь, смотрела на две маленькие звездочки, чуть ниже белоснежной луны, вспоминая ту, чье имя не было её именем, чье тело не было её телом. Вспоминая лишь два, принадлежащих ей, изумруда изумленных глаз, как отражение души, и любовь, что он хотел забрать себе. И Он забрал…