полдня

       


Проснулся утром, дымкой кофе,
Бреду к окну, там новый день;
Бедняга снова ищет морфий,
Малышка поправляет гольфы;
Ей в школу надо, хоть и лень.
Над крышей серая завеса -
Обыкновенье сентября,
Тягач повез останки леса,
Внизу за завтраком семья.
Вздохну на небо ритуально,
Туда же взгляну без причин,
Сей кофе все же гениальный;
И разбудил и вдохновил.
Я видел сон, какой, не вспомню…
Иду я, вроде, босиком,
То ли к реке, а может к морю,
Старик какой-то неуемный
Скакал вдоль берега верхом…
Ну, в общем, бред, похоже, полный.
Побриться что ли? Неохота.
Рубашку в стирку. Где же пульт?
Нашел. "Ирак, стихия, гол в свои ворота,
«Вопрос - как лечится инсульт?»
Так, ладно, какие нынче планы?
Сдаю отчетность, после - в банк,
Звонок, плюс встреча на Марксистской,
Наполнить надо срочно бак.
А может на метро, ведь путь не близкий?
Да, верно, а в портфель Бальзак.


Народ - угрюмый, но настырный,
Вноси меня в тугой вагон.
Хоть мы и разные, но думать будем об одном,
       о чем-то дивном…
Сквозь мрачный свет и гул тоннелей
Мы вновь отправимся к мечте,
Где ждут лишь нас поля камелий,
Их запах враг любых презрений,
Любых невзгод, любых гонений,
И в той небесной чистоте
Смиренно ждёт тебя твой гений,
Твой гений в чистой красоте.
Толчок. Как призрак оскорблённый,
Уходит прочь твой дивный сон,
И ты мечтою окрылённый
Вагоном сплёван на перрон.
Мне в переход. Направо и наверх.
Подать? А может быть не стоит?
Написано: Ради Христа.
Пожалуй, брошу три рубля,
Вроде в сторонке и не ноет.
Какой бы не был малоросс,
Под шляпой может быть Христос?
Так, ладно, мне бы не забыть бы вспомнить,
С Шевченко встреча завтра в пять.
Случайно пятница не завтра?
Ну да… И снова, и опять, и вновь,
И плюс суббота, воскресенье,
Мешая "пенистый" и кровь,
Искать беспечное волненье,
Попутно, может быть, любовь.
На утро в зеркало с укором…
Сравнения себе искать…
Ну, все, довольно вспоминать.
Лучше следи за светофором,
А то рванут сейчас все хором,
С асфальта будет не собрать.
Там по садовому налево… Долго.
К чему излишние шаги, когда
       сквозные есть дворы?
К чему вообще подобный день, когда все серо?
Или такой уж цвет имеет город суеты,
И зеркалом ему вдруг стало небо?
А может это и не зеркало, а жалюзи,
Которое задвинуло уныло,
В сочувственной усталости томясь,
Поэтам вечно преданная лира,
Прекрасное, но гордое светило?
Ох, эти отступления - напасть.
Ведь можно было бы о чем другом подумать.
А лучше бы и этого не делать,
К добру ли столько размышлять?
Возможно краски жизни проще.
Возможно, тот и истину обрел,
Кто в простоте увидел смысла больше.
Ну все, довольно, кажется, пришел.


Его величество Дела.
Кто с ними не знаком?
Москвой была бы не Москва,
Где от песочниц до Кремля
Ты не услышал бы слова:
Привет, ну как дела?
Все остальное можно и потом,
Все остальное маловажно.
Здесь врач у смертного одра
Спросить готов отважно:
Ну, что тут, как у нас дела?
Ответ того: Неважно…
А после наскоро снесут,
Неторопясь-скорей помянут,
И снова закипит досуг,
Тревоги будние воспрянут.
Но кто же вправду погребен?
Тот, кто дождался часа?
Иль может тот, кто не снесен
Еще к вратам Парнаса?
Он утешается одним;
Что он в миру, что он живой.
Но каково же будет с ним,
Узнай он с удивлением,
Что он схоронен с головой
В делах и их решении.
А где душа? Душа не с ним.
Душа в гробу забвения.
И только в старости, на лавке,
Мотая ленту жизни вспять,
Там, где года толпятся в давке,
Он станет душу в них искать.
А после побредет тропою,
Не той, что в молодость, а там,
Ступая ноженькой хромою,
Туда, где виден старый храм;
Поставит свечечку Пречистой,
Поплачет о своем отце,
О дочери, о тетке близкой,
О родственниках в Череповце…
И взмолит голосом осипшим:
"Ну кто ж года мои увел?
Чем провинился я пред высшим,
Твоим спасительным судом?!
Я раб сей жизни был суетной,
Стремился многое успеть.
Пойми, гимн века был монетный!
И я не мог его не петь!
Не мог не выставлять я локти,
Чтобы иметь насущный хлеб;
Взгляд исподлобия и когти -
Такой ведь был у века герб!
…Молчишь. Твое молчанье знаю;
Скажешь: Ты же человек.
…Я ухожу. Молчанью твоему я внял.
Ропщу ли я? Да, я ропщу!
Просто в неведомую мне годину
Свою я душу потерял!
И вот теперь, когда воспрял,
Не вижу ее сквозь седину!"
Ушел, побрел наш человек,
В обход священника и паствы,
Не получив на то ответ,
Ушел вопросом в день ненастный,
Ведомый жизнью своевластной,
Смиренно доживать свой век.
Оставим мимолетного героя,
И что он ищет, пожелаем обрести.
Дела тем временем не ждут.
Курантов раздались три боя.
Опаздываю, надо брать такси.

О как же опрометчив был мой шаг!
Забыл о главном я, протягивая руку;
Делам московские дороги первый враг,
А путешествия по ним, сплошная мука.
Дым, копоть, асфальта крепкие тиски,
Под видом мнимого движенья,
Разметок блеклые мазки
В живой картине заточенья.
Горючий запах, брань моторов,
Терпенье трет себе мозоль,
Судьба во власти светофоров,
Свободы скорбная неволь.
- Прошу, простите, вот вам деньги,
Я дальше как-нибудь уж сам.
И снова нерв лишился клетки…
Эх, где же ты сейчас, Шагал?!
Я б воспарил над этой крышей,
Над этой бренной суетой,
В покои поднебесной ниши,
Где обвенчался б со звездой,
Что дремлет во вселенском царстве,
В немом сияньи тайных слез.
Предав забвению коварство,
Что счастье суть фантом и грез
Обманных отраженье,
С ней вечной разделю судьбу…


Все, приземлиться бы пора.
На прозу рифма снизошла,
А между тем дела…

Сентябрь 2005