Сигильские истории - Маска

Небольшое предисловие:

Рассказ представляет собой в общем-то фанфик по D&D сеттингу Planescape. Если вы не знаете, что такое Planescape, то вряд ли полностью поймете, о чем здесь идет речь. Дело в том, что я не ставлю перед собой цели писать туториалы на тему "что такое Планы и с чем их едят?" Такого и без меня написано предостаточно. Но в дальнейшем постараюсь давать несколько больше пояснений. :-)

---


I

…Не глядя, Венг подбросил монетку и поймал ее. Затем разжал пальцы, с досадой уставившись на золотой кружок. Монета падала все время одной и той же стороной – в девятый раз подряд с ладони смотрела до боли знакомая непроницаемая маска в ореоле острых лезвий, напоминавших солнечные лучи на детском рисунке.

"Леди. Повелительница Боли…"

– Она и есть солнце Сигила, разве не так? А другого нет и не будет.

Хотя голос, произнесший эти слова, был теплым и мягким, от неожиданности Венг встрепенулся, будто за шиворот ему засунули кусок льда. Он вопросительно поднял глаза. Мгновением раньше, он мог бы поклясться, рядом никого не было.

– Милость Леди, – сказала незнакомка. – Позволишь присесть за твой столик, смертный?

Он только моргнул, не выразив протеста, хотя зал "Пьяной тени" пустовал, как и всегда в ранние часы. Кроме нескольких завсегдатаев, не возражавших против черствого хлеба, затхлого эля и грубости хозяина, почти все наведывались сюда только по делу. Правда, эта посетительница не имела ничего общего с обыкновенными заказчиками. Внешне она – от бесшумной походки до длинных кисточек на ушах – напоминала большую кошку. Вер? Венг почти с ходу отмел эту мысль. Разумные звери из Диких Земель, предпочитают в городе обличья эльфов или людей. Ради удобства в основном, потому что коварство наивным и легкомысленным лесным жителям совершенно чуждо. Равно как и королевское величие, которого в этой экстравагантной гостье было хоть отбавляй. И все же… он присмотрелся повнимательнее… да, ее сородичей он видел прежде только на рисунках, однако, после некоторого размышления, вспомнил имя их народа – леонелы. Одни из старших асур.

– Чем обязан? – сухо спросил Венг вместо приветствия. Он питал некое предубеждение против нерожденных, не доверяя даже лучшим из них. И он совсем не любил, когда читали его мысли.

– Мне сказали, что ты можешь взяться за работу, от которой другие откажутся.

Незнакомка загадочно улыбнулась, из-за чего видимая ее кошачесть только усилилось. Всякий наемник прекрасно знает такие улыбки – ничего хорошего они не предвещают, как правило. Поэтому Венг скривился в ответ, словно откусив дольку лимона. На языке вертелась неприличная шутка, но он благоразумно сдержался.

– Зашить бы рты, – только и проворчал он, – тем, кто гремят костями слишком много…

– Мысль о подвиге тебя не воодушевляет, – с иронией, но без укора отметила леонела. – Ну а как же слава?

– Как всегда. Рискнешь однажды – ты глупец, рискнешь снова – герой, а в третий раз – память о герое.

Эта ремарка вырвались помимо воли. Венг нуждался в деньгах отчаянно и сейчас вполне готов был взяться даже за откровенно самоубийственное задание. И все же какая-то часть его очень хотела оттолкнуть леонелу цинизмом, заставить ее уйти. Но леонела неожиданно рассмеялась – приятным мурлыкающим смехом.

– В таком случае, смертный, я предлагаю рискнуть дважды, – сказала она. – Дальше – на твое усмотрение.

"Разве так бывает?" почти спросил Венг, но в последний момент решил приберечь возражения на потом.

– Хорошо. Расскажи мне.

– В Безнадеге, Полуночном городе, объявились недавно… двое посланников. Одного зовут Исаир – он баатезу, жалкий бес в услужении у Девяти. Другая – танар'ри по имени Наера, выполняет волю кого–то из Принцев Бездны. Мелкие сошки, но из таких семян и прорастает великое зло, которое…

– Пропусти мораль, – посоветовал Венг, зевнув. – Что делать нужно? Записать их в Книгу Мертвых? Зачем? Рано или поздно сами перегрызутся – и скорее рано…

Он увидел, как леонела недовольно царапнула столешницу. Глубокие следы дюймовых когтей – прозрачный намек на то, что теперь лучше помолчать.

– Ты не понимаешь, смертный. Убив одного или даже обоих, ничего не достигнешь. Их заменят другие, потому что владыкам Баатора и Бездны нужен город, а кем ради него пожертвовать – найдется. Они отступятся, только если поймут, что сами их замыслы обречены.

"Всем нужен город. А кем пожертвовать найдется – вот мной, например", усмехнулся Венг про себя. Леонела вздохнула – недоверие, даже молчаливое, от нее не укрылось.

– Привратные города по–своему слабы, – продолжала она тем не менее. – Их жителей трудно подчинить, но можно обмануть или соблазнить. Однажды так и случилось, когда Керст соскользнул за грань в дни последнего пришествия Безымянного. Если ничего не предпринять, Безнадегу вот-вот постигнет такое же несчастье, только уже не случайно и с куда худшими последствиями. Здесь, в Клетке, всем безразлична участь какого-то бурга на Внешних Землях, но на карту поставлено куда больше. Врата Безнадеги ведут на Серую Пустошь. Представь, что их захватят. Портал – постоянный и неконтролируемый путь – попадет в руки баатезу или танар'ри, и Серую Пустошь наводнят их армии. Знаешь, смертный, вся предыдущая Война Крови – сущий пустяк в сравнении с пропажей целого Плана бытия. Нарушится стабильность, сохранявшаяся с незапамятных времен…

Откинувшись на низкую и жесткую спинку стула, Венг проклял неудобство здешней мебели. "Пыточная конструкция", в который уже раз тоскливо подумал он, пропустив мимо ушей часть рассказа леонелы. Пророчества о конце света его не волновали.

Сюжеты планарных антиутопий банальны и однообразны, по какому бы поводу их не сочиняли. Крушение Шпиля. Падение Сигила. Демонические орды, марширующие по Внешним Землям. Бесконечности, поглощающие одна другую. Упрощение. Слияние. Коллапс… А главное сходство в том, что никто никогда предполагаемого армагеддона, конечно же, не наблюдал. Беспонятных пугают такими историями – они как раз производят должное впечатление на свежие и непривычные умы. Но то, во что слишком многие верят, на Планах может однажды произойти – просто так, без особой причины. Поэтому лучше не вникать. Только безумец станет подрывать фундамент родного дома из любопытства.

– …А хорошая новость состоит в том, что мы все погибнем, – Венг воспользовался паузой, чтобы вернуть разговор к делам сегодняшним. – Прекрасно, но какое отношение к этому имею я? Речь вроде бы шла о работе…

– Не перебивай. Слушай. Портал только со стороны города находится на одном месте. Куда именно он приведет – трудно предсказать. С той стороны темное время длится очень долго, но скоро там наступит полночь и прямо за Вратами окажется алтарь одного из забытых богов. Это самый центр Серой Пустоши, и его нелегко разыскать в бесконечности – один шанс на тысячу поколений людей. Только там Исаир и Наера могут получить власть, которой домогаются. Достаточно взять с алтаря маску бога. Владеющий ею принимает любой облик по своему желанию, а ложь в его устах нельзя отличить от правды. Срок близится. Асуры желают, – леонела улыбнулась, обнажив белые клыки, – чтобы ты, смертный, сообщил демонам точное время.

Если бы хармониумы подожгли собственные казармы, фейтеды роздали свои богатства на благотворительность, а анархисты стали тихими законопослушными горожанами, Венг и тогда удивился бы меньше.

– То есть, – переспросил он, – вместо того, чтобы помешать, я им помочь должен? И они завладеют городом?

– Верно, завладеют, – леонела кивнула, ее песочные глаза искрились коварным весельем, какого менее всего можно было ожидать от создания с Высших Планов. – Если кому-то из них удастся забрать маску.

– Нет, – разочаровано покачал головой Венг. – На приманку они нипочем не клюнут, демонов нельзя провести. И даже если все – правда, они просто пошлют туда кого-нибудь еще.

– Кого? Кто не предаст, столкнувшись с таким искушением?

– Им же это поручили.

– Почему бы и нет? Их повелители и так уже почти боги. Что им игры миньонов в могущество?

– Смотря какие ставки. Ладно, предположим… – Венг покачал головой. – Но скажи – я что-то проспал? Великие Правила уже отменили? Или ты чего-то не договариваешь? Должен быть и третий демон…

– Он есть, – неохотно призналась леонела. – По крайней мере, мы слышали имя. Халаар – йуголот из Серой Пустоши. Но его намерения скрыты от асур. Его нет в Полуночном Городе. Нам неизвестно, где он.

– Пойди туда – не знаю куда…

– От тебя этого не требуют. Выполни наше поручение и возвращайся.

Венг прикусил губу. Профессиональный парадокс – ты раздаешь гарантии, хотя сам никогда их не имеешь. Вопросы еще оставались – сколько угодно, но вне зависимости от ответов все сводилось к доверию. Он не верил леонеле. Верила ли себе хотя бы она сама?

– Я согласен, при условии, что оплата меня устроит. Что ты предлагаешь?

– Открытый контракт, смертный. Все что пожелаешь – если справишься и выживешь. В противном случае вознаграждение тебе не потребуется вовсе, – леонела положила на стол небольшой металлический круг, составленный из нескольких секций и с обеих сторон испещренный символами. – Разберешься, как с этим обращаться?

Машинально кивнув, Венг поднял зазубренный диск и задумчиво повертел его в руках, не касаясь пока гравировки.

– Надеюсь, я сделал правильный выбор… – но когда он поднял глаза, оторвавшись от переплетений странных знаков, напротив опять никого не было. Его собеседница исчезла.


II

Затаив дыхание и зажмурившись – из мягкого тепла сигильского полудня в зябкую прохладу Полуночного города…

Неровные края диска слегка пощипывали пальцы как наэлектризованные. Ощущения соответствовали ожиданиям, и Венг с облегчением перевел дух и самодовольно ухмыльнулся. Все-таки он не забыл, как действуют шифтеры, хотя путешествовал с их помощью всего пару раз. Роскошная вещица, редкостная и полезная. Все равно, что карманный портал. Никакой тебе возни с ключами, всегда открытый путь к бегству, чудесное спасение из любой западни. Венг облизнул губы. С открытым контрактом продешевить – просто грех, но… оставить себе шифтер – это и впрямь предел мечтаний.

Драгоценный диск бесшумно скользнул в потайной карман за подкладкой дорожной сумки. Зрачки постепенно привыкали к темноте, но смотреть было не на что и не на кого. Хотя день и ночь на Внешних Землях – условности, но в городах большинство жителей предпочитает соблюдать один и тот же распорядок (если только речь не о Ксаосе, где спать можно когда угодно, а выспаться не получится никогда). Венгу ночевать в Безнадеге совсем не улыбалось. И почему бы демонам не проявить свои таланты в более гостеприимном месте? В довершение всех бед выяснилось, что прогулка закончилась на глухой окраине. Улочка, на середину которой его забросило, мало что могла предложить, кроме неизвестности и пустоты в обе стороны. Недолго думая, Венг повернул налево – навстречу затхлости ветра, несущего тоскливый страх и навязчивые идеи.

Вместе перекрестков здесь были глухие тупики. Будто гиены они провожали идущего голодными, трусливыми и алчными взглядами. Даже дома презрительно скалились клыками остроконечных башенок и неприязненно щурились бойницами узких оконц. Чем стучаться в их двери и проситься на постой, лучше уж на улице скоротать время до утра.

Каково жить здесь, спрашивал себя Венг. Можно ли ходить по этому городу, не замечая поминутно поступи зла за спиной? Здесь ничего не стоит потеряться в лабиринте устремленных в никуда дорог. А едва ты ослабнешь, устанешь, заснешь – ожившая тьма вцепится в твое горло…

Вскоре Венг убедился, что интуиция не подвела его. Он вышел к более широкой и даже освещенной фонарями улице, где удалось перекинуться несколькими фразами с каким–то припозднившимся гулякой, столь же настороженным и недоверчивым, как и сам город. Вначале тот шарахнулся от Венга как от чумы, приняв за грабителя, а уяснив свою ошибку – сразу же осмелел и принялся угрожать скандалом и стражей. Скандал был ни к чему, стража – тем более, пришлось достать кошелек. Серебро чудесным образом утихомирило прохожего и развязало ему язык. Таверна в этом районе есть, уверял он, и совсем неподалеку – в трех кварталах за поворотом.

Розыски таверны в указанном направлении успехом не увенчались, ни через три квартала ни далее, но поплутав еще чуть-чуть, Венг наткнулся на подозрительно знакомый одноэтажный фасад. Выкрашенное в кремовые тона небольшое здание своей открытостью отдавало дань сигильскому стилю, то есть на местном фоне смотрелось почти легкомысленно. Когда первый приступ радости прошел, Венг прищелкнул пальцами, рассыпаясь в мысленных благодарностях хранителям удачи…

Парадный вход украшал – черный на белом поле – стилизованный драконий профиль, чем–то напоминавший праймовский инь-и-ян.

Подергав за шелковый шнурок звонка, Венг не услышал отклика. Он перешел бы к менее деликатным методам, но прочность керамической мозаики на дверях вызывала сомнения. Оконные стекла и то выглядели солиднее, но, увы, располагались на недосягаемой высоте. Пока Венг задумчиво озирался в поисках подходящего камушка, одна из створок дрогнула и приотворилась вовнутрь. За тяжелым гранитным гулом последовал заглушенный паласами рокот копыт. В образовавшуюся щель выглянул длиннобородый бариавр и с подозрением уставился на пришедшего, щурясь – не то спросонья, не то от близорукости. Венг жестом фокусника закатал левый рукав и продемонстрировал татуировку у сгиба локтя, в точности повторявшую знак на дверях. Хищно оскалившийся крылатый червь нисколько не потускнел с того дня, когда Венга приняли в ряды Свободной Лиги.

– Тебе чего? – был ответ. Бариавр душераздирающе зевнул, боднув воздух коротеньким обломком рога. – Ты новенький что ли? Так утром приходи! Шляются тут всякие, – ворчливо добавил он себе под нос.

– Милость Леди… – пробормотал Венг, ошеломленный таким приемом. – Мое право не отчитываться. Пропусти меня!

Привратник пожевал губами, и, открыв дверь пошире, с кряхтеньем протиснул наружу косматый торс. Даже если не принимать во внимание звериную его половину, все равно бариавр был шире в плечах, мускулистее и намного внушительнее любого человека.

– Право, – повторил он, скрестив руки на груди. – Какой же высокий тебя им наградил?

Ну и вопрос. Творилось нечто уму непостижимое, но после ночных похождений Венг не был расположен к долгим выяснениям и препирательствам.

– Хватит, – сказал он миролюбиво. – Я такой же фактотум, как и ты. В правах мы все равны. Что бы вы тут не затевали – мне безразлично. Это ваша тьма, я в нее не лезу. Через несколько часов я уйду, а вас не убудет дать мне койку. Или мы не одной фракции, а медальон у тебя просто так и этот знак на двери – тоже для виду?

Он уже готовился прокладывать себе дорогу силой, но все обошлось. Ругаясь вполголоса на коробящем слух родном наречии, бариавр попятился, освободив проход. Венг проскользнул внутрь. Широкий холл несколько уступал размахом сигильскому прообразу, где жизнь не затихала никогда, но в остальном – повторял до мелочей, вызывая ощущение deja-vu. Многоугольные колонны в два ряда, волны плотных гардин, пожелтевшие росписи на стенах и вытертые до основы ковры на полу. Иллюзия была бы полной, если бы не полумрак и тишина.

– А где все? – спросил Венг самым невинным тоном, на какой был способен. – Неужели спят?

– Кое-кто и спит, – нехотя сказал привратник, подпирая створки массивным засовом. – Но вообще–то разъехались по большей части. Тут тебе не Клетка, резчик, к нам и в лучшие времена калачом не заманишь. А сейчас неспокойно. Даже местные попрятались по углам как крысы. Хочешь компании – ищи во внутреннем дворе.

Он еще раз зевнул и исчез, растворившись в темноте коридора.


III

Последовав совету, Венг пересек залу и очутился в маленьком темном саду, утопавшем в густых зарослях кустарника – чего-то среднего между сигильским черным вьюнком и обычной виноградной лозой. Зазубренные края листьев тускло фосфоресцировали в ночи. В лицо Венгу пахнуло едва различимым запахом тления. Он остановился. Затем обмотал руку плащом и, поднявшись на цыпочки, подтянул поближе один из молодых, пока еще гибких побегов. Ветвь оказалась сплошь покрыта липкими капельками смолы и усыпана острыми треугольниками колючек. Абиссальский вьюнок – кошмарное порождение Бездны, кровожадное как пиявка и ядовитое как скорпион. Разводить его запрещалось почти повсюду, даже в Ксаосе, где законов почти нет. Но Венгу много приходилось слышать обо всяких диковинах, сейчас догадаться было нетрудно – стоило лишь сложить два и два. Никакая другая растительность просто не перенесла бы вечную ночь Безнадеги.

"Наконечники стрел из них хорошо делать. Р-раз – и наповал", подумал Венг, рассматривая смертоносные колючки. Он помянул недобрым словом привратника, задумавшего, похоже, сыграть с ним злую шутку, затем осторожно отодрал плащ и собирался уже уйти, но тут из глубины сада послышались голоса. Тихонько присвистнув, Венг вгляделся повнимательнее и заметил пробивающиеся сквозь заросли отсветы лампад, различимые только по слабому трепету. Конечно, игра не стоила свеч, но все равно сегодня он уже согласился рисковать своей шкурой, а кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Пригнувшись, он медленно пошел по еле угадывавшейся впереди дорожке, отринув мысли о том, во что обойдется единственный неверный шаг.

До цели было рукой подать, но Венг успел взмокнуть от напряжения, прежде чем "нащупал" в коварной живой изгороди проход к небольшой открытой беседке. Там чадили светильники, огоньки в которых едва теплились – некоторым глазам не нужно много света… За круглым столиком расположились шестеро. Люди (двое мужчин и две женщины, судя по восковой бледности лиц – здешние уроженцы) и тифлинги. Один из полудемонов сидел справа, и его насмешливо ухмыляющийся полупрофиль смутно напоминал о ком-то из прошлого…


А вот тифлинга сидевшего спиной к проходу, Венг узнал мгновенно по татуировке на бритом черепе. Его звали Танн. Когда-то он поставил на уши весь Сигил, причем скандал продолжался целый месяц, а нужно очень постараться, чтобы в Городе Дверей на тебя обратили внимание дольше, чем на четверть часа. Танну хватало оригинальности и таланта. Вообще, он мог бы далеко пойти, но подобно другим одаренным личностям всегда мечтал о невозможном. Прежде всего, он не желал мириться с постоянным одиночеством – уделом всех тех, кто запятнаны демонической кровью. К сожалению, ему куда лучше удавалось настраивать других против себя, чем ладить с ними. Вместо того чтобы лебезить перед лидерами фракций, как поступали остальные, он высмеивал их в памфлетах и оскорбительных стишках. Нетерпимость к чужим недостаткам и невоздержанность на язык, вообще свойственные тифлингам, для Танна стали своего рода визитной карточкой. Само собой разумеется, дружбу с ним водили лишь те, кто надеялись из этой дружбы извлечь что-нибудь для себя, а ему претило быть козырем в чужих интригах.

В конце концов, он рассорился со всеми, и под чужим именем сочинил для Сигильской Труппы пьесу откровенно разрушительного содержания. На премьеру попали немногие избранные, но ходили слухи, что лазутчики-анархисты, затесавшиеся среди зрителей, аплодировали стоя, хотя это грозило им разоблачением, то есть – неминуемой казнью. Так или иначе пострадали почти все устроители злосчастного спектакля. (Лишь самим актерам постановка сошла с рук – настолько они были уважаемы и любимы публикой.) Крамольную пьесу запретили, изъяли и сожгли, отчего популярность ее возросла безмерно. И, разумеется, судьба Танна была решена. Выразив общее мнение, приговор ему вынес фактол Вершителей герцог Рован Дарквуд: "он стал первым, кому удалось унизить и всех нас, и каждого в отдельности". Но формального повода осудить мятежного драматурга на смерть не нашлось, а убить его без суда было бы равносильно признанию его правоты, тем более, что он приобрел немалую известность. Поэтому случилось беспрецедентное: Танна отправили в вечное изгнание, посягнув на исключительное право Леди Боли решать, кому открыт путь в Сигил, а кому – нет.

И в этом заключалась его маленькая победа. Он заставил всемогущих правителей пойти против правил…


При виде собравшейся за столом компании, Венг сразу попятился обратно в темноту, но было уже поздно.

– Довольно играть в прятки! – весело крикнул Танн, не оборачиваясь. – Я же говорил, что ты никогда не сможешь подкрасться ко мне незаметно.

Пришлось показаться на свет и приблизиться. Никто кроме Танна радости по поводу появления незваного гостя не выказал, даже на приветствие его так и не ответили, что всерьез настораживало. Разве не должны фактотумы держаться по отношению друг к другу хотя бы нейтрально? Венг внимательно изучил собравшихся, но искомой нейтральности не обнаружил. Напротив, он наткнулся на неприязненные взгляды и кислые выражения лиц.

– Друзья, позвольте представить вам моего младшего брата. Его зовут Венг и у этого счастливчика до сих пор нет никаких проблем с сигильскими властями, – сказал Танн. – Чего не сказать обо мне, хотя по логике вещей все должно быть наоборот. У нас тут скромная приятельская вечеринка, братец, – пояснил он. – Присоединяйся.

Приглашение звучало не слишком убедительно. Возможно, даже как предложение убираться пока не поздно. Венг притворился, что не расслышал намека и кивнул, выразительно глянув на стол. Там была расстелена большая подробная карта Безнадеги.

– Да, я заметил. Вы, по-моему, как раз собирались резать пирог.

Танн расхохотался в ответ на его ремарку, но исходившая от остальных обжигающая аура недоброжелательности не рассеялась от этого смеха, а лишь сконденсировалась и сгустилась. Тогда Венг подтащил к себе свободный стул и уселся слева от Танна с видом божества, которому не оказали положенных почестей. Он всегда держался тем развязнее и нахальнее, чем хуже становилось положение – спонтанная реакция, все равно, что маскировочная окраска хамелеона. На всех, кроме Танна, она произвело должное впечатление. Если бы враждебность могла убивать, Венг немедленно испустил бы дух.

– Тебе-то что до нашего пирога, – прошипела темноволосая женщина, оказавшаяся напротив него. – Неужели в Клетке нынче плохо кормят?

Для приятельской вечеринки она подобрала себе весьма необычный наряд – легкую пластинчатую броню, отсвечивающую зеленью абиссальской стали, из которой даже простой чив стоит целое состояние. Поверх безумно дорогой экзотики был накинут длинный серый плащ, вместо застежки стянутый тонким шнурком. О принадлежности женщины к Свободной Лиге говорили ониксовые серьги – узор в камне рисовал знак фракции; других украшений у нее не было. Некоторое время Венг задумчиво и оценивающе рассматривал ее: бледное узкое лицо, большие глаза, пухлые губы в черной помаде. По-своему красива, но не в его вкусе, нет. Зато вполне во вкусе Танна – у поэтов странные предпочтения.

Прочие тоже пожаловали сюда, одевшись как на войну и при оружии. Такие предосторожности вряд ли могли быть связаны с появлением Венга. Наверное, и враждебность не следовало относить только на свой счет.

– Отчего же, – сказал он, барабаня пальцами по краешку карты. – Меня сигильская кухня вполне устраивает. Но зачем вы так торопитесь? Пирог пока что не ваш. К тому же, если откусить слишком много, то легко можно и подавиться.

– Не ждать же до завтра, – рассудительно заметил Танн. – Завтра мы не договоримся, потому что договориться можно только пока игра еще не сыграна. В этих краях, братец, если ждешь, то всегда опаздываешь.

– Поганый бург, я в курсе, – наглость Венга перешагнула все мыслимые пределы. Несмотря на обманчивую расслабленность, он внутренне готовился к призрачному мерцанию клинков в сумраке и беззвучно молился только о том, чтобы не дрогнула рука. Конечно, он и не мечтал одолеть шестерых – ну ладно, пускай пятерых – в одиночку. Но пока пальцы ощущали успокоительное тепло шифтера…

…не найти ничего приятнее от бесцветных шестеренок Механуса до радужных просторов Лимбо. Игра еще не сыграна.

– Вы, конечно же, поставили на обе стороны?

Ответа не последовало. Нападения, впрочем, тоже. Снова выжидательные и колючие взгляды. "Не так они уверены в себе, как им хотелось бы", заключил про себя Венг с облегчением и разочарованием. "Общее количество смелости повсюду неуклонно сокращается. Надеюсь, я не доживу до тех времен, когда уцелеет только расчетливость".

– Ладно, не имеет значения, – сказал он, по-прежнему теребя уголок карты. – Миры скатываются в пропасть медленно и незаметно. Всегда кажется, что на наш век привычного мира еще хватит, даже если постоянно откусывать от него по кусочку. Он ведь был здесь вчера и сегодня, значит, будет и завтра. Так мы рассуждаем, но однажды оказываемся неправы. Всего однажды, но этого достаточно… Вы думаете, что живете в непоколебимой бесконечности, но на самом деле вы в маленьком оазисе жизни посреди безграничной пустыни. И сами же призываете бурю, которая его сметет.

– Чушь! – не выдержал его сосед слева. Голова у этого человека была повязана платком на пиратский манер. Широкое лицо – сплошь рябое, то ли от старых ожогов, то ли от какой-то болезни. Он безуспешно старался приглушить свой голос, резкий и дребезжащий как треснутый колокол. – Слаадские сказки! Мы свое возьмем, как и раньше. Никто нам не помешает. Ты, чужак, если хочешь в долю, так и скажи. Но учти – за один только красивый чант ни грина не получишь, даже если ты родня Танну.

– А вдруг он действительно пытается нас спасти? Что тогда, Шарманщик? – спросил тот самый тифлинг, что сидел, (вернее, полулежал, раскачиваясь на стуле как на кресле-качалке) по правую руку от Танна. Он подмигнул Венгу, но тот по-прежнему решительно не мог припомнить, где и когда его путь пересекался с этой многозначительной ухмылкой, с этими аспидными глазами.

Из всей компании тиефлинг выглядел самым юным и легкомысленным. Стальные пластинки нагрудника не придавали ему солидности, а рапира в роскошных ножнах казалась просто дорогой игрушкой. Весь его облик – от полированных ногтей до заплетенных в тугую косичку волос – дышал ухоженным, тепличным изяществом, которая испорченной крови полудемонов вообще-то несвойственна. Прикосновение Планов куда чаще отличает дикая несмотря-ни-на-что красота – достаточно было взглянуть на Танна, чтобы увидеть яркий пример.

– Чушь, – упрямо повторил рябой Шарманщик. – Если у кого кишка тонка, пускай уходит, пускай ждет до завтра или до следующего марша модронов. Остальным больше достанется…
Остальные молчали.

– Я вас предупредил, – сказал Венг.

Он встал и направился обратно в холл. Сейчас даже удар в спину воспринимался бы как избавление. Но избавление не пришло. Стоит ли вообще искать его в смерти, если и после нее в обличьи просителя останешься на Планах? Там, за водами Стикса, лишь забвение, но не покой. А прошлое вечно где-то рядом, чтобы мучить тебя – стрекотом ли исполинских шестерней в бесконечной машинерии Механуса, шепотом ли безумного ветра среди каверн Пандемониума, маршем ли сотен тысяч оловянных солдатиков по выжженному вечной войной Ашерону.

Прошло совсем немного времени, но стены стали холодными и чужими. "Мне не по пути с такими, как вы", думал он, направляясь в левое крыло здания, зная, что гостевые комнаты будут именно там, даже если не все здесь повторяет Великую Ярмарку (а разведением ядовитого вьюнка в Сигиле точно не увлекались), "но по крайней мере одну ночь вы мне точно задолжали."


IV

Рассвет, если так можно было назвать слегка поредевший мрак, застал Венга в запыленной полуподвальной комнате, которая до его прихода очевидно долгое время пустовала. Сломанный замок проржавел насквозь, да и сама дверь держалась на честном слове. Зато скрипела она как следует, а Венгу не привыкать было ко сну вполглаза. Ложе из отсыревших, сгорбленных досок, накрытых только парой слоев ветхой холстины, тоже тому способствовало.

Именно дверной скрип и стряхнул прочь остатки сумбурного, тревожного сна. Почти инстинктивно Венг потянулся за кинжалом, спрятанным под головным валиком. Но оружие не понадобилось, потому что в комнату вошел Танн и, подвинув к себе грубо сколоченный табурет, сел напротив кровати.

– Если ты ждешь, когда я назову цену… – начал Венг, когда молчание стало невыносимым.

– Нет, – перебил Танн. – Ты и сам все расскажешь. Тебе нужна помощь, иначе бы ты вообще не пришел. Давай договоримся: я помогу тебе, а ты – мне.

– Тебе и твоим друзьям? Или все-таки лучше называть их подручными?

Танн рассмеялся и покачал головой.

– У меня нет ни подручных, ни друзей. Просто некоторые до сих пор полагают, что могут использовать меня в своих целях, а я не мешаю им так думать – до поры. Я не так уж изменился, братец. Стал умнее, только и всего.

– И теперь сам используешь других… – Венг выпустил рукоять кинжала и сел, потягиваясь и недовольно морщась. Ночь только прибавила усталости. Мышцы одеревенели – не мешало бы их размять. Сейчас он чувствовал себя сломанной куклой.

– А как же иначе? – спросил Танн прищурившись. – Что прикажешь делать – ждать справедливости, которой никогда не будет, или может пойти на поклон к этим клоунам, изображающим из себя богов? Мне запретили мой город, запретили самого себя. Мои сочинения предали огню, мое имя вымарали отовсюду. Но я – не только имя, не только строчки на бумаге. Знаешь, почему я не вернулся? Не хочу прятаться в какой-нибудь крысиной норе Хайва до самого конца.

– Здешние крысиные норы лучше?

– Да лучше. Не смотри на меня так, братец. Чтобы подняться, нужно упасть. Если все пойдет и дальше как сейчас, ты еще согласишься со мной и очень скоро. Вряд ли ты хотя бы подозреваешь насколько был вчера прав. Не одна только Безнадега стоит на краю и не она в первую очередь… Посмотри, что стало с нами, – Танн удрученно развел руками. – Когда-то на сигильских улицах ты увидел бы наш знак у каждого второго. С нами считались. Но так устроен мир – никто не ценит свободу, пока она у него есть. Мы не обещали легких путей и не давали простых ответов. Поэтому принадлежать к Свободной Лиге стало сперва немодно, потом – неудобно, а под конец – и вовсе опасно. Куда выгоднее стать Вершителем, куда приятнее – Экстатиком. Ты воротишь нос от моих "друзей", но они – лишь примета времени. Слишком уж отдалились мы от того, что нужно добропорядочным горожанам. И разве это новость? Ты и сам – не такой уж добропорядочный…

– Знаешь за что я не люблю перемены? – прищурившись, спросил Венг. – Они никогда не бывают к лучшему… Ладно, считай, ты меня уговорил. Чего ты хочешь?

– Для начала неплохо бы услышать историю твоего появления здесь. Я тебе даже помогу начать, если хочешь. После фарса с моим изгнанием дела покатились под гору, поскольку те, кто раньше охотно пользовались твоими услугами, начали делать вид, что тебя не знают. Ну как, пока что я прав?

– Нетрудно было догадаться, – фыркнул Венг. – Чего ради я вообще отправился бы в такую дыру, будь у меня выбор? К чему ты клонишь? Или просто издеваешься?

Танн грустно покачал головой.

– Ничуть. Я очень надеялся, что ошибусь, потому что нам сейчас как никогда пригодились бы неожиданная благодарность скучающих бездельников. Но видимо даже на Планах чудес не бывает… – сказал он с горькой иронией, затем махнул рукой и продолжал задумчиво. – Почему ты не в Клетке теперь понятно. Осталось узнать, что привело моего братца на самый порог ада. Не думаю, что Безнадега по нраву тебе… или хоть кому-нибудь. Неужели ты разыскивал меня?

– Мимо, – сказал Венг. – У меня тут дело, но не к тебе. Не поверишь, если скажу, кто меня нанял и зачем.

– И кто же?

– Асура. Леонела. Она хотела, чтобы баатезу и танар’ри получили известия о какой-то божественной маске, которая хранится "в самом центре Серой Пустоши". Безумие это или слаадская сказка – не знаю.

Некоторое время ничто не нарушало молчания в комнате. Через скважины узких окон из-за толстых стен лился сумрак; окна располагались над самой землей, но выходили они в ядовитый сад, так что уличный шум сюда не долетал. Танн разглядывал низкий, закопченный масляной гарью потолок.

– Может статься, ни то, ни другое, – сказал он, наконец. – Кое-что об этой Маске я слышал. Если правдивы местные легенды, ее уже пытались оттуда забрать – много раз. Но всегда что-то мешало, и никто не вернулся рассказать что именно.

– Какая заманчивая перспектива. Пожалуй, я лучше опущу эту незначительную деталь…

Венг продолжил бы и дальше упражняться в остроумии, потому что настроение у него нынешним утром выдалось на редкость поганое, но из коридора послышался знакомый цокот копыт, в дверь постучали, и в комнату, не дожидаясь приглашения, вошел бариавр-привратник. За ним маячили еще какие-то фигуры, которых не разглядеть было в полутьме.

– Танн, – хрипло произнес он. – Скажи честно – что происходит? Уэйста, Шарманщика и Рыжую Эрту только что нашли мертвыми в таверне "Ноктюрналь". И… – он запнулся и отвел глаза, – и Птицу тоже.

– Это точно? – деревянным голосом переспросил Танн. – Как они умерли? И где тогда Рилеск? – добавил он, после некоторой паузы

– Отравлены. Ставлю свой последний рог на то, что наш Рил записал их в Книгу Мертвых. Я всегда говорил, что тифлингам нет веры (не принимай на свой счет, Танн). Этот улыбчивый проходимец просто исчез, но, говорят, он был вместе с ними. Все пятеро заперлись в комнате, обсуждали какую-то тьму. Сам понимаешь, ухода Рила никто не видел. А остальных нашла горничная.

Танн вздохнул и потер лоб, прикрыв глаза, что-то обдумывая. Затем он поднял голову, и его рубиновые зрачки сверкнули парой горящих углей.

– Никогда бы не подумал, что Рил на такое способен. Я в нем ошибся, но, к сожалению, времени на разбирательства и месть у нас нет. Не знаю, что он затеял, да и какая теперь разница? В любом случае он плохо кончит, как и все предатели. А нам больше нечего ловить в этом проклятом бурге. Сегодня же собирайте все ценное и перебирайтесь еще куда-нибудь. Ближе всего – Факел, но Сигил – безопаснее. Так что решайте сами. Все здешние архивы и переписку – жгите до последнего листка. Здание… – он оглянулся вокруг, – н-нет, здание лучше не трогайте. Есть надежда, что оно нам еще когда-нибудь пригодится.

– А ты разве не с нами? – мрачнея сильнее прежнего, спросил бариавр.

– Нет. У нас с братом, – Танн кивнул в сторону Венга, – есть здесь еще одно незаконченное дельце. Не хмурься, думаю, мы еще увидимся. Хотя, на всякий случай, прощай.

Он поднялся и обнял бариавра, что-то шепнув тому на ухо. Кивнув, тот попятился обратно в коридор, и братья вновь остались одни.

– Вот и подтверждение моему чанту – все приходит в упадок, – сказал Танн. – Теперь ты веришь?

Некая растерянность прорезалась в нем. Не боль, не ярость и не ужас, а именно растерянность. Таково человеку, чей дом сгорел дотла вместе с привычной жизнью и надеждами на лучшее. Наверное, Танн осознавал непоправимость случившегося, но чувство утраты разрастается столь же медленно, как кровь течет по жилам. И то и другое достигает сердца не сразу.

– Верю, что ты хотел как лучше. Или, во всяком случае, как легче. Потому что на троих легче делить, чем на шестерых.

Беспомощно и вопросительно Танн посмотрел на него, будто ища поддержки… или прощения? Венг не мог дать ни того ни другого. Он был создан хладнокровным и равнодушным. Он был создан для безразличных пожатий плечами.

Что в большей степени является проклятием – способность к сопереживанию или ее отсутствие?

– Птица – это та черноволосая, что шипела на меня вчера? – Венг безразлично пожал плечами. – Странно, что ее не прозвали змеей… А ведь я их предупреждал.

Танн склонился над ним.

– Думай что хочешь, но я не виноват. Рил предложил эту идею. Мне не хотелось марать руки, но он был готов взять все на себя. Он обещал не трогать ее.

– А ты принял его слова за чистую монету, – невесело усмехнулся Венг. – Послушай, что сделано, то сделано. Нельзя ничего исправить, но мы попробуем. Ты знаешь, когда в Серой Пустоши наступит полночь?

– Она уже почти наступила.

– Значит у нас мало времени. Давай так – я возьму на себя баатезу, а ты – танар'ри…


V

В маслянистом свете лампад абишаи казался высеченным из нефрита. При взгляде на него два слова вертелись в голове Венга: жестокость и красота. "Жестокая красота" – вот все, что он сказал бы, пожелав описать внешность демона. Зеленоватая как нефрит чешуя переливалась и мерцала, будто отполированная до зеркального блеска. От каждого движения адского создания рябило в глазах, поэтому Венг сидел, угрюмо уставившись в пол.

– ...Если все обстоит так, как ты говоришь, то я готов предложить тебе работу. Возможно, самую легкую и выгодную в твоей жизни, – сказал Исаир после долгого молчания. Венг перевел дух, удивляясь, что до сих пор не растаял под пронзительным изучающим взглядом яично–желтых глаз. – Но прежде, раз ты мой гость, позволь отдать должное законам гостеприимства.

Когтистая лапа демона описала полукруг. Две драгоценных чаши и кувшин возникли на столе из ниоткуда. Взяв кувшин, абишаи наполнил чаши напитком цвета перезрелой вишни. Венг нерешительно поднял предназначенный ему кубок, рассматривая узоры и непонятные надписи на золоте. Но держал его на расстоянии как держат пойманную змею, готовую в любой момент изловчиться и ужалить.

– Попробуй, – предложил Исаир, насмешливо наблюдавший, как любопытство Венга боролось осторожностью. Голос у него был свистящий и вкрадчивый, что только усиливало сходство демона с большой ящерицей. – Это всего лишь вино и оно не отравлено.

– Как знать? – вздохнул Венг. Показное радушие демона ему не нравилось. – Что есть отрава? Конечно, нет никакой нужды убивать меня так изощренно. Но яды ядам рознь: одни поражают тело, другие – разум, а некоторые – и душу. Раб ведь надежнее наемника, да и обходится дешевле.

Абишаи ухмыльнулся, и кончик его раздвоенного языка мелькнул между иглами зубов.

– Смертных поработить несложно, но у меня хватает верных слуг. Лишенные воли – ужасная обуза, от них больше хлопот, чем пользы. Впрочем, оставайся подозрительным, если угодно. Но у всего есть своя цена – у беспечности и у страха. Почему ты думаешь, что трусость выйдет тебе дешевле?

– Ладно, я рискну, так даже интереснее. – Венг понюхал темную влагу и залпом осушил чашу. Незнакомый вкус, вроде бы превосходный... но все же чего–то в нем недоставало, или может быть самому Венгу не хватало умения как следует оценить прелесть напитка, потому что дешевые кабаки сигильского Улья изысками клиентов не баловали.

– Видишь, никакого подвоха. Кстати, это лучшее вино в Безнадеге. Оно называется "Разочарование", – сказал демон. – В нем есть своя привлекательность, и некоторых она буквально сводит с ума, поскольку...

– Причуды богатых снобов, – перебил Венг с присущей ему резкостью. – Чтобы я спятил понадобится больше, чем какое-то пойло, будь это хоть лимбийский чай.

Тишина. В лицо Венгу пахнуло жаром, как от раскаленных углей. У него заслезились глаза и пересохли губы, словно сама Тьма поцеловала его.

Чувство падения. Какая-то жуткая пропасть вдруг разверзлась, пытаясь поглотить его. У Венга перехватило дыхание, как бывает при штормовом ветре, когда каждый вдох дается лишь ценой большого усилия. Вокруг замелькали комнаты, выражения лиц, слова, складываясь в причудливые, лишенные ясного смысла картины и тут же вновь разлетаясь на части кусочками неразгаданной головоломки.

Последним, что он увидел, была треугольная пирамида со срезанной вершиной – посреди пологих пыльных дюн, под беззвездным однотонно-серым небом. Высокие и узкие, словно не для человеческих ног сделанные ступени, вели наверх, к небольшой площадке. Посреди нее, в углублении покоилась золотая маска. Ее контуры и изгибы в точности повторяли черты безупречного лица, исполненные превосходства и обманчивого покоя. Пустые прорези для глаз смотрели высокомерно и с вызовом…

…Видение покинуло его, оставив, однако, заметную тяжесть на сердце и Венг продолжал с тревогой вслушиваться в себя. Изменилось что-то в нем или нет? Всегда трудно понять, остался ли ты самим собой, потому что нет никакого другого тебя, с которым можно было бы сравнить. Но баатезу, снисходительно улыбнувшись, не дал ему слишком долго размышлять на сию метафизическую тему.

– Итак, что ты решил?

– Пятьдесят радуг вперед и я скажу как добраться до маски, – отчеканил Венг, сам поражаясь тому, что голос его даже не дрогнул. Впрочем, он столько репетировал эти слова по пути сюда…

– Я слышал, что к маске способен приблизиться только смертный, – задумчиво сказал Исаир. – Во что нетрудно поверить, ведь в противном случае йуголоты забрали бы ее давным-давно. Следовательно, у меня есть идея получше. Мы отправимся вместе, и ты получишь пятьсот радуг… когда я получу маску. Только так и никак иначе.

В ответ Венг поморщился и недовольно покачал головой. Всякий, кто хоть раз заключал сделку с демоном, знает насколько тяжело в такой ситуации перечить и настаивать на своем. Но чем опаснее становилась игра, чем отчетливее Венг видел себя идущим по лезвию меча, тем натуральнее выглядела его самоуверенность. Сколько возможно он тянул время, притворяясь, что обдумывает предложение

– Половину вперед тогда, – сказал он, наконец. – И никак иначе.

– Думаешь, что ты можешь ставить условия?

– Да. Товар ценный, значит, желающие всегда найдутся. Если здесь мне не улыбнется удача, то может с танар'ри повезет больше. Тут как раз некая Наера выказывает интерес…

– Если отсюда ты собираешься к ней, – голос абишаи, хоть и вкрадчиво тихий, ничего хорошего не сулил, – или это уловка, чтобы выманить меня из города, тогда...

– ...тогда я либо очень глуп и самонадеян, либо ничуть не дорожу своей жизнью. Угадай с одного раза – что правильнее.
 
Речь демона перешла в глухое рычание. Венг не пошевелился, даже когда страшные когти сжались у него на плече, а пронзительно желтые глаза опасными звездами замаячили у самого лица. Скучающее равнодушие человека, привыкшего ко всему, хотя он ощущал прикосновение нерожденного, невыносимо чуждое и холодное, даже сквозь ткань. И безумная мысль билась в его голове – что можно заразиться этим холодом как неизлечимой болезнью, и ты никогда не станешь прежним.

– Один шанс на тысячу лет, – напомнил Венг, с трудом шевеля онемевшими губами. Собственный голос показался чужим и безжизненным, как эхо. – А время уже почти вышло. Тысяча лет, наверное, тянется очень долго даже для таких, как ты. Прими мои условия – и маска твоя. Или убей меня и надейся на то, что танар'ри будет столь же разборчива, а потом жди до следующего раза.

– Как же я могу верить тебе? – спросил абишаи, отпустив его.

– Кому-то все равно придется, – сказал Венг, морщась и растирая плечо. Правая рука теперь совсем не слушалась. – Я подхожу не хуже других. Даже лучше, потому что я не какой-нибудь спятивший паладин из Ордена Солнца. Есть разница между смелостью и геройством, и в моем кругу высокие идеалы – слишком большая роскошь. Мы рискуем своими шкурами ради денег. Пускай высокие служат Свету, Закону, Равновесию или чему там полагается, а мы просто смотрим, кто больше платит.

– Но еще лучше, если заплатят все заинтересованные стороны, верно? – усмехнулся абишаи. – Ладно, резчик, считай, что мы договорись.

Он немного поколдовал над объемистой шкатулкой, открыл ее и положил на стол перед Венгом стопку переливавшихся всеми цветами пластинок. Их называли радугами и на Внешних Землях они ценились намного дороже золота, а поскольку Сигил торговал почти исключительно с Внешгими Землями, котировались радуги и в Городе Дверей. Венг пересчитал деньги, ссыпал их в кошель и кивнул, поднимаясь.

– Идем.


Наполовину выстроенный из мрака, город буквально упивался своей порочностью. Вспоминался разговор в "Пьяной тени". Оттуда все выглядело иначе – так часто бывает. Сейчас Венг послал бы леонелу на все четыре стороны. Спасать сборище предателей, мошенников, отравителей, кляузников, ростовщиков и лицемеров, готовых продать даже собственные души, если найдется покупатель на такой трижды залежалый товар? На их фоне даже Венг, чью жизнь вряд ли кто-нибудь назвал бы праведной, ощущал себя ангелом. Он до сих пор не мог докопаться до ответа – что подвигло его сунуть шею в петлю ради таких существ. Сострадание? Хмм… надо бы спросить у какого-нибудь бродячего мимира о значении этого слова. Деньги? Что ж, покойнику они незачем. Между тем в Сигиле фактотуму не грозит голодная смерть. Гордость? Да, пожалуй она и стала приманкой, на которую он клюнул…

Добираться до портала напрямик было бы совсем близко, но через Безнадегу прямые пути есть только для птиц. Врата, ведущие в Серую Пустошь, находятся на дне огромной воронки, а город выстроен на ее склонах. Если не считать самых дальних окраин, в нем только одна улица, закручивающаяся к центру длинной нисходящей спиралью.

Венг и демон двигались вдоль этой спирали. Прохожие опасливо жались к стенам домов, уступая дорогу. Мало кто отваживался поднять глаза на абишаи, хотя тот никому из встречных не уделял внимания и лишь, с плохо скрываемой ненавистью, поглядывал на противоположную сторону улицы. Там, производя не меньший эффект, шествовала другая странная пара – бритый наголо тиефлинг в кольчуге из зеленой стали и рыжеволосая женщина в черном платье, которое казалось сотканным из непроглядной тьмы. Ее нечеловеческую природу выдавали только миниатюрные крылья за спиной. На яростные взгляды абишаи она не реагировала, и Венга не покидало ощущение (хотя в сумерках он не мог сказать наверняка), что демонесса уверена в своем превосходстве. Он почел за лучшее не слишком засматриваться на нее.

Пока все шло как задумано, но все же их с Танном жизни висели на волоске, а самое слабое звено их замысла оставалось впереди.

С каждым витком бесконечного спуска, город под беззвездным небом выцветал все сильнее.

Улица медленно, но верно превращалась в нагромождение теснящихся друг другу почти одинаковых домов, из чьего облика окончательно пропал всякий намек на изящество и красоту. Едва различимые между собой они выглядели необитаемыми. Их стены были сложены не из камня, а из слежавшейся, затвердевшей пыли.

Чудовищная воронка, к горловине которой лежал их путь, высасывала и поглощала чувства, эмоции и помыслы. Все бесследно исчезало в водовороте серости. По телу медленно расползалась апатия – с ней тяжко было совладать, даже понимая ее природу и источник. Венг знал, что лишь потом, по ту сторону портала слабость станет по-настоящему, смертельно опасной. Но и здесь лица случайных прохожих – особенно людей – пугали болезненной пустотой. Даже чешуя баатезу не отблескивала больше так ярко, хотя подобные мелочи вряд ли сколько-нибудь заботили демона.

Мысли Венга затуманились. Реальное прошлое перепуталось с обрывками снов. Он пока еще твердо помнил, куда и зачем идет, но мелкие детали начинали ускользать, как будто сознание просеивали через решето.

Дома в конце концов отступили – кажется, после того, как последние из них лишились даже окон. Впереди (а вернее сбоку) показались врата, ради близости к которым и возник город в этом гиблом месте. Вратами их называли, разумеется, лишь в силу традиции, потому что на самом деле проходом, ведущим в Серую Пустошь, служил широкий колодец, заполненный до краев серой мглой. Тот, у кого хватило бы воли сосредоточиться, мог разогнать клубящуюся дымку и заглянуть на ту сторону, не переступая последнюю черту, но Венгу сейчас даже просто подумать об этом стоило невероятных усилий.

Забывшись, он посмотрел на Танна. Тот двигался как-то преувеличенно ровно и размеренно, ни на что не обращая внимания. Как слепец он шел сквозь мрак и пустоту. Мир для него перестал существовать.

– Теперь ты понимаешь, почему отнимать твою волю нет никакой нужды? – посмеиваясь, спросил абишаи. – Скоро она сама собой истает. Все на свете перестанет волновать тебя, и даже смерть покажется незначительным пустяком. Ты далеко не первый, кому суждено из-за горсти монет лишиться жизни. Вам, людям, вообще свойственно продавать себя очень дешево.

Венг промолчал. Шифтер все еще оставался при нем, но это не грело душу. Он мог воспользоваться им в любой момент, но почему-то мысль о бегстве выглядела уже не столь притягательно, как поначалу.

Они все отдали ритуальную плату хранителю портала, встретившему их с хладнокровным рыбьим равнодушием. Наера и Танн первыми миновали врата. Венг помедлил в нерешительности на краю темного провала, но баатезу просто столкнул его вниз, и он упал в бездонный омут прохладного серого тумана.


VI

Он очнулся оттого, что кто-то безжалостно тряс его за плечо. Сделав над собой усилие, Венг открыл глаза. Абишаи ехидно ухмылялся, склонившись над ним.

– Нет времени разлеживаться, – рывком, от которого внутри все перевернулось, демон поднял его на ноги. – Надо же, мне до последнего казалось, что ты все выдумал, резчик. Но нет – я чувствую здесь присутствие великой силы, хотя и не вижу ее источника. А ты?

Не понимая о чем идет речь, Венг растерянно моргнул. Он стоял не на земле и даже не на песке, а на острой и мелкой каменной крошке, которая не шуршала, когда он переступал с ноги на ногу. Обесцвеченное небо излучало невыносимый холод, пробирающий до костей. Неподвижный воздух казался мертвым – здесь наверняка никогда не бывало ни ветра, ни дождя, ни солнца. Пирамида возвышалась неподалеку – древняя и ветхая. Она находилась здесь с самого начала времен. Кроме нее здесь больше не за что было зацепиться взгляду. Единственная достопримечательность на абсолютно голой равнине.

– Любопытно, откуда жалкой крысе вроде тебя стала известна великая тайна? – спросил Исаир. – Но еще интереснее – то, чего я никак не могу понять – какой резон продавать ее мне за мизерную плату. Почему бы не воспользоваться ей самому?

– Если бы кто-то мог забрать ее для себя, то первый же добравшийся до нее стал бы богом, – нехотя сказал Венг, ежась под пристальным взглядом глаз, которые по-прежнему горели неугасимым желтым огнем. – В чем не было бы никакого смысла. Богами не становятся по желанию, богов создают люди, нравится тем это или нет. Иначе, зачем вообще маска? От самого себя все равно никому не укрыться – сколько ни нагромождай лжи, где-то в глубине под ней останется правда без прикрас и отговорок. Мы не носим масок просто так, ради собственной прихоти. Их всегда надевают на нас другие, потому что хотят видеть нас не теми, кто мы есть.

– Занятное рассуждение, мне оно не приходило на ум.

Этому ненавистному шелестящему голос Венгу предпочел бы рык или вопли или все что угодно, лишь бы оно пробудило его от тягучей дремоты наяву, от забытья и бесчувствия, навеваемых Серой Пустошью. Будущее Полуночного города, предсказание леонелы и даже собственная жизнь – ничто не волновало его больше. Сладостное предвкушение смерти.

– Нам лучше поторопиться, – сказал он, мечтая лишь покончить со всем поскорее.

Не оглядываясь на абишаи, он побрел вперед и вскоре заметил Танна и Наеру, бесшумно приближавшихся к пирамиде с другой стороны.

– Здесь? – донеслись до него слова удивленной демонессы. – Но я ничего не вижу. Какая злая шутка судьбы, что приходится доверять столь важное дело смертному. Это настолько немыслимо, что я бы отказалась, если бы фиаско не грозило мне гневом Оркуса. По-моему, маска до сих пор здесь только потому, что на смертных совершенно ни в чем нельзя положиться. Не так ли?

– Нет, – ответил Танн так глухо, что Венг скорее угадал, нежели расслышал его реплику.

– В самом деле? – издевательски переспросила танар'ри. – Для чего же вам нужны бесчисленные кумиры, божества, властители? Чтобы кто-то все время думал за вас, заботился о вас, хранил и защищал? Но ведь в жизни все наоборот. Разве хоть от одного из них вам перепадало хоть что-то кроме несчастий, притеснений и боли? – она засмеялась. – Здесь на Планах достаточно верить – и любая идея может стать реальностью. Но даже здесь людям все время чего-то не хватает. Вы вечно в поисках бастионов незыблемого величия, которого не ощущаете в самих себе.

Одновременно братья ступили на лестницу, ведущую наверх.

Подъем отнимал последние силы. Прах одряхлевших камней осыпался вниз, каждое движение грозило стать последним. Несмотря на полную тишину, здесь невозможно было расслышать даже биение собственного сердца.

Неестественный холод Серой Пустоши перестал терзать Венга. Но вовсе не потому что стало теплее – просто он больше ничего не чувствовал. Кровь замерзла в жилах. Картины прошлого вставали перед внутренним взором – вполне знакомые и памятные, но черно-белые и не пробуждающие эмоций. Образы другой жизни, на которую он лишился права, когда выбрал дорогу сюда… или это дорога выбрала его… Если все в наших руках, то почему никогда не получается повернуть назад или хотя бы остановиться на полпути? Что вечно гонит нас вперед?

– Страх… – прошептал он, отвечая самому себе.

Потеряв равновесие, он почти сорвался с крутых ступеней, но все же устоял, неловко размахивая руками. Вершина, совсем близкая и доступная, манила его возможностью передохнуть. Добравшись до не нее, можно ни о чем не задумываться, ни за что не отвечать, ни с чем не считаться. Венг вдохнул поглубже затхлый, бесполезный воздух обжигающий горло полынной горечью.

Последние шаги он проделал с медлительностью улитки, пробиваясь через какой-то вязкий туман, окутавший все вокруг. Когда лестница закончилась, он даже не сразу осознал, что идти дальше некуда. Неподвижность сковала его, будто он обратился в статую, завершив восхождение.

– Наконец-то все в сборе.

Венг не поверил своим ушам. Все что угодно, только не этот веселый и легкомысленный голос из вчерашнего дня.

Он тряхнул головой и омерзительная дымка рассеялась. Неподалеку слева, пошатываясь, стоял Танн – белее мрамора и отрешеннее самого меланхоличного бликера. Его блуждающий взор не задерживался ни на чем. Венг подумал, что и сам, наверняка, выглядит немногим лучше. Напротив них сидел, удобно устроившись в позе лотоса, тиефлинг, которого бариавр-привратник назвал Рилеском. И он, судя по всему, чувствовал себя превосходно.

– Глупо с вашей стороны соваться сюда безо всякой защиты, – он как бы невзначай повертел в пальцах свой медальон, но с такого расстояния невозможно было разглядеть, что изображено на золотом кружке. – Смело, но непредусмотрительно. Хотя на то вы и чужаки, чтобы совершить какую-нибудь дурацкую ошибку. А, Танн? Конечно, тебе хотелось бы назвать себя местным, выдать желаемое за действительное, но некоторые черты не появляются просто так, а некоторые познания даются только ценой болезненного опыта. Ты подозревал, но не знал наверняка, а спросить помешала гордость. Теперь ты выяснил, каково здесь впервые безо всякой защиты, но уже не извлечешь пользы из этого… Ах да, вдобавок, ты подставил своего брата, скрыв от него свои догадки. Мне даже немного жаль вас обоих. Лучше бы вы сидели в своей Клетке и не вмешивались в чужие дела. Хотя кем-то все равно пришлось бы пожертвовать…

Венг не шелохнулся. Его сознание странным образом расщепилось надвое. Полностью безучастный, как и предсказывал абишаи, он стоял на маленькой площадке на вершине пирамиды. И в то же время, отделившись от своего тела, он наблюдал за происходящим со стороны. Внешняя частица его духа знала и помнила, что нужно делать, но она никак не могла заставить его хотя бы сдвинуться с места. Оставалось лишь присутствовать и быть безучастным свидетелем.

Его вынужденное бездействие отдаленное напоминало то тяжелое, удушливое оцепенение, в которое впадаешь порой на самой грани сна – когда лежишь, не в силах соскользнуть в объятия дремы или вернуться к яви. Кошмар полу-реальности, где ты кажешься себе абсолютно неподвижным, не способным даже сделать вдох, несмотря на почти судорожные попытки.

Рилеск встал, вернее, оказался на ногах одним неуловимо быстрым движением, и приблизился к старшему из братьев. Он обошел вокруг живого изваяния, обнял его за плечи и сказал ему на ухо так тихо, что Венг, находившийся в нескольких шагах, едва расслышал:

– Ты пришел сюда вовсе не за могуществом и властью. Не ради спасения города или какого-нибудь там торжества справедливости. Ты собирался поквитаться со мной, верно? Может тебя утешит, если я признаюсь, что вовсе не хотел убивать твою ненаглядную Птицу. Я предпочел бы с ней поразвлечься, когда все закончится. Увы, приказ есть приказ, а мне дали четкие инструкции. Но, как видишь, могло быть еще хуже.

Снова ухмыльнувшись, Рилеск шепнул еще что-то, но этого Венг не разобрал.

– Лжешь, – вдруг прохрипел Танн. – Делай… что угодно. Все равно тебе… не уйти от расплаты…

Сжав кулаки, он рывком высвободился и развернулся лицом к своему мучителю. Улыбка Рилеска погасла и сменилась неподдельным изумлением, почти восхищением; он отпрянул. Изогнутое, похожее на короткий серп оружие мелькнуло в его руке – лезвие было тусклым и мертвым, потому что даже металл отказывался блестеть там, где нет ни тьмы, ни света. Танн успел еще схватиться за рукоять рапиры, но слишком поздно – тонкая красная линия прочертила его горло и кровь лениво потекла, заливая зеленую сталь кольчуги, не уберегшей своего хозяина от подлинной опасности.

Рилеск отступил на шаг и с полным спокойствием наблюдал, как Танн опустился на колени и повалился на каменный пол. Затем он достал из нагрудного кармана платок и протер свой странный клинок.

– Какая сила духа. Расскажи кому – не поверят. Мне бы самому не пришло в голову, что такое возможно. Вообще, я сомневался – слышит ли он меня. Да, жаль, искренне жаль...

Еще пара молниеносных движений – и вот он уже у каменного алтаря, а Маска у него в руках.

– …но без жертвы не обойтись, – закончил Рилеск, все тем же платком смахивая с золота тысячелетнюю пыль.

Любуясь проступающими изгибами, он не заметил движения у себя за спиной.

Венг шевельнулся. По-прежнему не было никаких эмоций – ни ненависти, ни горя, ни гнева. Даже смерть брата пока не вызвала никакого отклика в пустоте, заполнившей его. Зато вид крови подействовал на него. Каждая капля ее была затухающей искрой. Будто кто-то разворошил отгоревший костер, и под слоем пепла в самой сердцевине нашлось немного тепла. Дух Венга воссоединился с плотью, и он, сперва неуверенным, но затем все твердым шагом, направился к телу Танна.

– Каждый раз, когда рушится триада, одна из составляющих забирает себе всю ее силу, весь потенциал, – говорил Рилеск. – Так получилось, что мы были связаны незримыми узами. Судьба собрала нас вместе, судьба привела нас сюда. Настал момент истины, но вы к нему не готовы. Поэтому я пойду дальше, а ваш путь закончится здесь.

Искры жизни…

– Искры… – беззвучно, одними губами прошептал Венг.

Он присел рядом с Танном и безотчетно обмакнул пальцы в стынущую кровь. Глубокий сумрак Серой Пустоши делал ее черной как тушь и глянцевой как смола. Венг провел кончиками пальцев по губам. Не было никакого вкуса, но волна тепла распространилась по его телу, прояснив сознание и обострив чувства. Он поднялся на ноги, распрямляясь как пружина, и медленно, не издав ни звука, обнажил кинжал.

Рилеск все еще оставался в неведении относительно того, что происходило за его спиной. Маска в его руках уже почти предстала во всем своем великолепии.

– Никогда я не верил ни в какие россказни о свободе. Что такое ваша Лига, как не сборище пустоголовых содов, опасающихся последствий собственного выбора? Разве что идея взаимной выгоды мне нравилась в вашем учении, но меня больше интересует моя выгода, нежели чужая. Халаар – йуголот, прозванный "Железным Когтем" предложил мне сделку. Он знал время и место, а я – людей, подходивших в качестве жертвы, ему полагалась Маска, а мне – награда. Пришлось выдать Танну часть легенды – ровно столько, чтобы его заинтриговать. Но я не знал как провести Халаара, пока не появился ты, чужак. Тогда все встало на свои места. Ты сослужишь мне неплохую…

Оборвав свои разглагольствования на полуслове, Рилеск резко развернулся – он все-таки почуял в последний момент неладное, но было слишком поздно. Последним, что он увидел в своей жизни были угольно-черные глаза Венга. Гримаса изумения и досады навсегда застыла на его лице.

Пришлось Венгу как следует повозиться, прежде чем руки мертвеца выпустили реликвию. Неужели все затевалось из-за одной этой незначительной вещицы? Столько лжи, предательств и крови… Есть ли в ней действительно какая-то сила, или это еще одна злая шутка, очередной обман?

Он забрал у Рилеска и медальон, оказавшийся всего лишь золотой монеткой на цепочке. Шатаясь (но теперь по счастью от самой обычной человеческой усталости), Венг подошел к краю площадки с той стороны, откуда появился Рилеск. Облаченный в человеческую кожу внизу стоял йуголот Халаар по прозвищу "Железный Коготь" и лицо его походило на оскаленный череп.

– Твой человек мертв, – громко сказал Венг. – Но у тебя еще есть шанс получить то, за чем ты пришел. Если победишь других претендентов.

Йуголот смерил его оценивающим взглядом, но Венг не обратил внимания. Поразительно, какая легкость появляется внутри, когда уже нечего терять. Он перешел на другую сторону и показался танар’ри, которая тоже не выразила при виде него ни малейшей радости.

– Если игры нерожденных так часто стоят жизни людям, почему однажды не может получиться наоборот? – сказал он. – Вот теперь это моя игра.

– Развлекайся, пока можешь, – холодно ответила демонесса.

Венг кивнул и завершил круг. Абишаи ждал его.

– Наша договоренность… – начал он.

– В силе, – подтвердил Венг. – Но дело осложнилось и у меня возникло дополнительное условие.

– Какое еще условие? Ты даже не представляешь себе, с кем говоришь.

– Представляю, – Венг через силу усмехнулся. – Я давно уже догадался, потому что сроду не встречал такого обаятельного абишаи. По всему выходит – ты хуже меня знаешь своих собственных слуг. Они грубы, не слишком умны и от них разит уксусом. В следующий раз учти это, путешествуя инкогнито. Кстати, кого именно из Девяти я имею сомнительную честь лицезреть?

Абишаи преобразился не сразу. Очертания его подернулись рябью, а затем неспешно перетекли в иную форму. Теперь у подножия пирамиды стоял человек с бледной до синевы кожей, разодетый в некогда роскошные, а ныне обветшалые и полинявшие шелка.

– Я – Принц Левистус, владыка Пятого Круга Баатора, – представился человек, приглаживая растрепанные черные волосы и оправляя свою козлиную бородку. – Скорее всего ты слышал обо мне.

– Не очень-то вы похожи на принца, Ваше Высочество, – едко заметил Венг. – Сказалось долгое заточение? И как дешево ты собирался меня купить… Впрочем, это уже не важно. Сделка есть сделка, только мертвым деньги ни к чему. Твои соперники наверняка тоже не те, за кого себя выдают. Получается, кому бы я ни отдал Маску, остальные двое сживут меня со свету, а я не горю желанием попасть в Книгу Мертвых раньше времени. Придется вам троим выяснить отношения между собой. Все равно вы друг друга ненавидите. За чем же дело стало?

– С чего ты взял, смертный, что мы будем сражаться по твоей прихоти? Мы ведь можем и подождать, пока ты не передумаешь. Никуда тебе отсюда не деться.

– А вот тут ты заблуждаешься, – Венг достал шифтер и продемонстрировал его. – Я посижу здесь, и если не выйдет по-моему, то просто уйду, когда мне надоест.

Вернувшись к центру платформы, он сел, прислонившись спиной к алтарю… Там внизу разразится битва, равной которой не видели Планы. И он ее тоже не увидит… Венг закрыл глаза. Подтачивающая волю природа Серой Пустоши, больше не властвовала над ним, но все равно хотелось только заснуть и никогда-никогда не просыпаться.

Великое сражение началось. Три ипостаси зла столкнулись между собой. Даже сквозь сомкнутые веки пробивались отсветы пламени и вспышки молний. Рокот взрывов, хруст льда и звон стали – парадоксальным образом все это убаюкивало Венг, и он очнулся лишь когда все стихло. Должно быть, утекло много времени. Он понятия не имел – сколько именно.

Никого из демонов не осталось у стен пирамиды. Только три неясные тени плясали в сумраке, вовлеченные в бесконечное противоборство. Коварный нрав Серой Пустоши обратил их гнев и ненависть против них самих. Ловушка захлопнулась, замысел удался – по всем правилам Венгу полагалось бы гордиться собой. Ему, возобладавшему над теми, кого люди привыкли считать неуязвимыми. Ему, наказавшему зло, целую вечность остававшееся безнаказанным. В конце концов, разве не об этой минуте он мечтал, разве не миражом славы увлекла его леонела? От мыслей о славе и почестях Венга чуть не стошнило. Нет, он никому не расскажет.

"Час моего торжества будет преследовать меня в кошмарах…"

Он поднял тело Танна, показавшееся легким как перышко. Будто и не человек, а чучело набитое соломой. Непослушные пальцы чуть не выронили шифтер, но, кое-как, после нескольких попыток он нащупал верную последовательность движений, и радужный вихрь унес его прочь…


VII

– В Безнадеге, Полуночном городе, "посланников" баатезу и танар'ри больше нет, – будничным тоном сообщил Венг. – Никто из них не получил того, чего добивался. И, похоже, из Девятерых осталось теперь только восемь.

Он снова сидел в "Пьяной тени" за своим излюбленным столиком и смотрел в окно на покосившиеся хибарки по ту сторону кривого переулка. Родной Хайв. Ничего нет лучше, сколько ни броди по Планам.

– Я знаю, чего это стоило, – сказала леонела, и краем глаза Венг заметил, что вид у нее был виноватый. – Асуры скорбят вместе с тобой, смертный. Мы бы вернули жизнь твоему брату, но его дух вне досягаемости. Мне жаль. Скажи, какой ты хотел бы награды?

Он даже не обернулся. Леонела, смутившись, опустила глаза. После неловкой паузы Венг ощутил прикосновение теплое, щекочущее прикосновение к своей руке. Мягкий мех и нежные подушечки кошачьей лапы. Но так по-человечески, что он слегка оттаял. Перекладывать на других свои свои ошибки – это слабость, слишком большая роскошь для наемника.

– Интересно, кто были остальные двое… – сказал он. – Наера и Халаар. Если они не ровня Левистусу, то не выстояли бы против него.

– Ходят слухи что исчез Апофис – принц йуголотов и хозяин цитадели Кин-ойн. Насчет танар'ри мы не узнаем пока не получим вестей из Бездны. Вряд ли это случится скоро.

– Ничего себе, "мелкие сошки". Зачем понадобилось меня обманывать – можешь ты объяснить?

– Мы сами пали жертвой обмана, смертный, – леонела вздохнула. – Рассказавший нам эту историю был тиефлингом как и ты. И он же назвал твое имя.

– Давай я угадаю. Улыбчивый такой гаденыш, темноглазый и волосы заплетены в косичку?

Венг понял, что не ошибся по тому как поразила догадка его собеседницу. Затем она подозрительно навострила уши.

– Верно, но откуда тебе об этом известно?

– Просто старый знакомый. Наверное, он просто шутил. И шутка удалась на славу. Только он все выдумал – нет в Серой Пустоши никаких алтарей. Темнота и пустота, больше ничего.

Он поднялся, пробормотав "твердой веры!" и направился к выходу. Леонела оклинула его:

– Послушай. Если тебе еще понадобится работа…

"Нет, благодарю".

Он вышел в пустой переулок, где никто не видел как черты его лица смазались, и матовый свет сигильского дня тускло отразился в золотой маске.