вчерашнее...

Хрустальное сердце звенело еле слышно, в такт перестуку колес. Казалось, они передавали новости одно другому, и так по цепочке, от первого к последнему, через прочный «кабель» рельс. А на стекле еле слышно звенело нарисованное сердце.
… Я сел в свой вагон напротив «женщины с книгой». Ей было далеко за 40, невысокая, что было видно даже, когда она сидела, с крепкими пальцами, держащими книгу. Очередной «бульварный роман» - «порно для домохозяек»… А по-простому – мыльный пузырь, который дает возможность на миг поверить в счастливую жизнь и в то, что хоть у кого-то все может быть хорошо и «долго и счастливо». Очередной самообман…
Я сел у окна, вернее плюхнулся, опустился, свалился… В общем, это можно с натяжкой назвать «сел». Прислонился лбом к холодному стеклу, чтобы еще раз увидеть уходящий от меня перрон и остающихся на нем людей. Вагон тронулся и устремился вслед своему расписанию. А я остался сидеть, или может быть стоять среди провожающих.
Почему-то было больно, толи из-за музыки в ушах, толи … Толи просто не хотелось вновь уезжать. Расставания – это так больно, но мы расстаемся, снова и снова, на долго и не очень, но почему-то непременно.
Я отстранился от холодного, слегка замутненного моим дыханием стекла. Мы выдыхаем белый туман… Он проявляется в мороз при нашем дыхании или на особенном холодном стекле, белый туман наших мыслей, часто обращенный в слова. Стекло начало медленно проясняться, уступая место темной заоконной ночи, которая с другой стороны поглощала мутный налет моих мыслей.
Я протянул руку и коснулся пальцем стекла, провел линию, вернулся, провел еще одну, и еще… Я чувствовал себя кистью и художником одновременно, хотя какое уж тут художество, сердечко, пробитое стрелой было выполнено в классическом стиле пятиклассника, но оно было моё. Моё пробитое сердечко, не видимое на стеклянном полотне.
Я выдохнул…На оконной пустоте проступил грубый рисунок. Яркий, тут же начавший тухнуть и исчезать. Я снова выдохнул делясь с ним своей жизнью. Это было похоже на жизнь, удар, и сердце появляется, мгновение и оно начало отпускать подаренную жизнь. Выдох – чужая жизнь, вдох – моя. Выдох – звон хрустального сердца, вдох – удар моего. Всю дорогу я дышал в такт с моим нарисованным сердцем, или это оно заставляло меня дышать для своей жизни.
Моя станция. Последний выдох и в холод улицы из тепла вагона. Интересно, удивиться ли кто-нибудь сердечку, выдохнет ли кто-нибудь на оконное стекло случайно, будет ли моё сердце жить без меня…