День рождения Буржуя

Был уже вечер, когда Коля Корягин наконец продрал глаза и лениво потянулся, лежа на скомканной простыне. В голове его звенел медный колокол, руки и ноги ломило.
Коля обвел критическим взглядом свою новую квартиру, состоящую из одной комнаты, и брезгливо отвернулся к стене, вспомнив о вчерашнем происшествии.
Е-мо-е-е-е - застонал он. Теперь хоть на работу не ходи. – засмеют на смерть. А ведь так хорошо все начиналось...
Колю природа не обидела ни ростом, ни силой. Этакая косая сажень в плечах, талия с диаметром векового дуба, ручищи с две лопаты. Пропорциями, правда, фигура не блистала, но это было и не нужно… Корягин любил себя и таким: волосатым, огромным, низколобым и относительно состоятельным. Но главное, что до одури какой-то непонятной любили Колю девки. Прямо спасу не было ему от женского начала с самой, что ни на есть ранней юности. Пользуясь в определенных дамских кругах славой неутомимого любовника, не бедного на копейку, Коля не тратил много времени на вздохи при луне, рифмованные смс-ки и откармливание приглянувшейся пассии воздушным рафэлло. Он шел на абордаж смело и сразу, и за свою удалую молодость ни разу не получил от ворот поворот. Приятели частенько посмеивались над Колей, в шутку называя его Буржуем, но в глубине души завидовали его оптимизму, здоровью, а главное – мужскому достоинству, с коим Коля без комплексов обнажался в любой бане.
Жил Коля не тужил, пока однажды не встретил на своем пути сероглазую девушку с редким и невзрачным именем Нюра. Худюсенькую, как спичка, пугливую, как таракан на свету. И надо же такому случиться! Влюбился в нее Буржуй по самые уши, да так, что и о железе позабыл, и о приятелях, вскормленных под водочку курочкой-гриль, и сам похудел килограммов на десять, и даже самоотверженно пытался не ругаться матом хотя бы полчаса в сутки. А Нюрка, отбиваясь тощими ручонками от шалостей раненного амуром, доморощенного титана, с ужасом представляла себе, что эта вот глыба мяса может однажды вдруг навалиться на нее и тогда…Тогда…Тогда она просто задохнется от страха и отвращения. В Это Нюра старалась особо не вникать, а посему и в свои двадцать семь продолжала искренне удивляться диким различиям в весовых категориях супругов. Нюра заглатывала прилавками бульварное чтиво, параллельно поедая килограммы ирисок - от нервов, плакала через каждые десять страниц обильно и подолгу, иногда даже писала авторам шедевров благодарственные письма, но потом рвала их, подозревая, что не достойна отвлекать внимание гениев любовного жанра даже из лучших побуждений. Она блюла себя по всем правилам ожидания принца на белом коне и нечасто вспоминала о физиологическом аспекте отношений между полами. Намного важнее были для нее стихотворность первого признания, ураганоподобность чувств и… кудрявость избранника. Причем, кудрявость была важнейшей деталью. Ведь в романах у искусных любовников всегда были кудри: «развевающиеся на ветру», « в которых путались пальцы», « волной упавшие на бледное чело» и т.д. Она могла тараторить об этом часами, периодически повторяя дежурное: ну разве я не права?!
Буржуй, за один лишь месяц переведший на цветочки и сладости для «романистки» больше денег, чем за всю сознательную жизнь, злился неимоверно. – Вы гляньте! – размышлял он. - Философствующий кощей в юбке, а туда же…- Послала бы раз и навсегда, и то было б легче! Так ведь нет – рада подаркам-то, принимает, улыбается кокетливо, а как прижмешь покрепче, начинается : идеалы, шмидеалы…
Не понимали Нюрку и сельские подружки. - Дуреха – твердили они. Ты че, не видишь, пропадает мужик, сохнет… Да он тебя на руках принесет, с ложки покормит, шампунем вымоет да еще на ночь сказу расскажет. Но Нюра лишь многозначительно хихикала, краснея при разговорах про Это, и на уламывания Коли не велась никак.
Но как-то раз, на шумной вечеринке в честь собственного юбилея, Буржуй все-таки заинтриговал поклонницу идеалов страшилками о своих бойцовских подвигах. Залив за воротник пятую стопку, он воодушевленно живописал о нелегкой службе в горячих точках, прыжках с парашютом, рассекреченном им минном поле и прочих подвигах, о которых, даже не служа в армии, имел менее, чем смутное представление… Зато как никогда пригодилась многолетняя коллекция боевиков, которые Коля нет-нет да и посматривал под пивко долгими зимними вечерами.
Нюра, никогда не употреблявшая напитков крепче пива, после второго стакана сока манго, в который Буржуй тайком вливал водку, раскраснелась и подобрела. Она с восхищением смотрела на Колю - такого сильного и отважного! А виновник торжества, сгорая от нетерпения, вошел в раж, и, не зная, куда девать разбушевавшуюся природную силушку, все гнул да завязывал в узлы общепитовские вилки.
- А хочешь, - шумно дышал он в ухо возлюбленной, - я ради тебя не то, что букет, целую клумбу приволоку и поставлю прямо у твоих ног? – О-о-о! - замирая от восторга, шептала Нюра…
- А потом вырву этот чертов шлагбаум, и мы с тобой на моей тачке поедем кататься?
- Да-а-а! – млела Нюра, предательски позабыв о кудрявых идеалах от ударившего в голову сорокаградусного счастья.
- Ну, а после… - и Буржуй смело ухватился за подол сарафана любимой, - я вышвырну всех вон, и мы останемся с тобой одни. Поняла – да?..
- Согласна, - выдавила из себя Нюра, отбросив наконец всякий стыд и остатки страха перед «грудой мышц и мяса».
Через несколько минут Коля притащил на третий этаж облупленную клумбу с какими-то не поддающимися идентификации чахоточными растениями. И квартиру резко наполнил гнусный аромат старых разбухших окурков, плавающих в клумбе в качестве удобрения не первый месяц. Причем, часть болотной жижи при транспортировке пролилась на белые джинсы Коли. Еще через полчаса герой-любовник, истекая потом и исходя матом, вывернул таки из асфальта тщедушный полосатый шлагбаум, и, грохоча среди ночи, поволок его к мусорным контейнерам, перебудив по пути всех местных шелудивых псов. Самый смелый в отместку за нарушенный сон прокусил Буржую голую пятку.
Ну а пункт о катании по ночному городу из повестки забойной вечеринки пришлось вычеркнуть, ибо к тому часу Коля хоть и был в состоянии, близком к не кондиции, но все же понимал, что не хочет в расцвете лет напялить деревянный костюм. Посему, вернувшись в квартиру, он сразу же объявил о финале торжественного мероприятия и попросил всех покинуть его скромную прокуренную обитель.
Друзьям такой оборот дела пришелся не по нутру: они расценили это, как «западло» и дружно, всемером пошли на Колю стенкой. Глупый народ! Не прошло и пяти минут, как все они, разукрашенные кувалдоподобными кулаками именинника, летели вниз по ступенькам, сопровождая полет теплыми словами благодарности.
Наконец настал долгожданный момент… На часах пробило три – уже не ночи, но еще не утра. В комнате остались лишь Коля и его возлюбленная. С кривой восторженной улыбкой стояла она перед гигантом и ждала развязки. Но, глядя на чудовищный бардак, царивший после потасовки, Буржуй решил, что заниматься любовью с утонченной натурой здесь негоже, и, подхватив девушку на руки, отнес в кухню и усадил на стол.

О! Если бы мебель могла говорить! Нюре пришлось бы не один день слушать рассказы несчастной древесины о конфигурациях и величине восседавших тут голых женских задов. Но это так, лирическое отступление…
- Я люблю тебя, Колюнечка! За твою силу и смелость! А еще за то, что ты добрый!- выпалила Нюра, стараясь говорить внятно и с выражением, на ходу скидывая свой символический бюстгальтер.
-- Ну, и я это, эээ…– аналогично, – с налетом некоего смущения буркнул, обнажаясь, Коля, не привыкший к изысканным выражениям, и отшвырнул в дальний угол носки восемнадцатой свежести.
-- Ты прости, что я так долго томила тебя, - давясь пьяной слезой, с упоением всхлипнула Нюра.
-_Ну конкретно ты замучила... – в состоянии «полной боевой готовности» приближаясь к девушке, ответил Буржуй.
- Ой, мамочки! – внезапно округлила глаза любительница романов, глянув на своего героя пониже пояса. – И это все мне?!
- Не понял…Что значит – все? – обиделся Коля и в порыве страсти больно стиснул ручищами худенькие плечики девушки.
И тут раздался странный звук: где-то под умывальником звякнули пустые бутылки. Коля оглянулся, всматриваясь в полумрак кухни. Ничего. Тишина.. Но как только он вернулся к приятному, снова раздался звон стеклотары. Нюрка, вцепившись в мясистую шею любимого, похолодела. Подождав еще несколько секунд, Коля зло сплюнул на пол и попытался развеселить девушку, пощекотав ей за ушком. Но в следующее же мгновение замер, как вкопанный – на краю мойки, явно упиваясь эротическим этюдом, сидела здоровенная крыса!
Непоколебимая Колина «твердость» молниеносно исчезла во всех местах, что сильно огорчило партнершу. Но не успела она и презрительно фыркнуть, как шкафоподобный гигант, «лучший снайпер» и «прыгун с парашютом» одним ударом смахнул ее со стола и…, вскарабкавшись на него, заорал диким голосом. Крыса, перепугавшись не меньше Коли, упала вниз, сбив многочисленную батарею пустых бутылок, пополнявшуюся многие месяцы. Ну и напоследок ко всеобщей какофонии присоединилась Нюра, забившаяся при виде серой громадины под кухонный стол.
Надо отдать должное романистке-идеалистке. Она пришла в себя первой. Схватив Колин кроссовок сорок последнего размера, она запустила его в гнусную посягательницу на долгожданный интим. А крыса, почуяв нешуточную угрозу, и, не имея возможности выскользнуть из кухни, так как двери захлопнулись, внезапно кинулась в сторону обидчицы. Тут уж Нюра заверещала с новой силой. Она влезла на стол к перекошенному от ужаса любимому, но тут предмет кухонного гарнитура не выдержал и… рассыпался. Парочка грохнулась на пол! Крыса же, чувствуя, что дела ее слишком плохи, в отчаянии кинулась на Буржуя и прокусила ему ляжку.
От стоявших в кухне воплей лопались барабанные перепонки. По крайней мере, такое ощущение испытал сосед - дядя Леня, прибежавший с топором на помощь Корягину.
-- Слава Богу ! Леня! Там, там, – заикаясь, орал враз отрезвевший Коля, позабыв прикрыть срамное место. – Крысища! Во-о-о-от-такенная! Умоляю, друг, прибей!!

Нюрка, чуть раньше оправившись от шока и вспомнив об интересном положении, нелепо держала у своего лобка Колин кроссовок. В общем, картина так и просилась на холст живописца. И дядя Леня, проснувшийся от воплей в чрезвычайно дурном настроении, не пожалел об этом, потому что очень-очень давно так не смеялся...
В распахнутую дверь крыса выскользнула в коридор, потом шмыгнула в ванную комнату. Но несостоявшиеся любовники так и не покинули свои позиции, лишь захлопнулись на кухне – так, на всякий случай… Наспех нацепив на себя разбросанную одежду, они мучительно ждали развязки…
Надо сказать, что дядя Леня слыл в районе не только неунывающим алкоголиком, но и опытным крысоловом. Уже не раз со страшным лицом прибегали к нему домохозяйки с просьбой «порешить эту сволоту», за что Леня всегда получал законную поллитровку. И вот, через несколько минут, за стеной раздался жуткий грохот и тут же – отборный мат. Это «профессионал», целясь по злосчастному грызуну, вдребезги разбил финский сливной бачок. Чуть погодя, топор случайно выскользнув из рук Лени, растарабанил на куски зеркало с гламурными подсвечниками. Ну и квинтэссенцией поединка стало капитулирование унитаза – тоже нового, как вы уже успели догадаться. Он потерял в бою одну половину.
По счастливой для Лени и фатальной для крысы случайности, острый кусок фаянса упал прямо ей на голову, и загнанное животное на несколько секунд потеряло ориентацию, чем и воспользовался матерый охотник. Довольный результатом, крысолов взял жертву за длинный хвост и потащил на кухню – похвастаться, а заодно объяснить тонкости стратегии.
- Я там, это..- немного намусорил, смущаясь, промямлил Леня, имея в виду скоропостижно скончавшуюся импортную сантехнику. -- Зато дело сделал, как надо…
И он бросил обмякший трупик под ноги Буржую. Просьбы о выдаче вознаграждения герой горячих точек уже не услышал: от вида крысиной тушки он рухнул в обморок поперек кухни, разбив при этом большую напольную вазу с букетом роз, подаренных ко дню рождения…