Процесс

Неожиданный хлесткий удар сбил с лица улыбку. Она полетела радужным, стеклянным шаром, ударилась об угол шкафа и с хрустальным звоном осыпалась дождем мелких осколков. Из рассеченной губы полилась кровь. От ее железного вкуса стало тошно глотать. Пересилив спазм, Вера все же сглотнула. Губа опухла и, казалось, раздулась до невероятных размеров, налилась тяжестью и одеревенела. Она выделялась на лице уродливым чужеродным наростом, причиняющим боль. Струйка алой крови текла по подбородку и убегала все ниже и ниже, поставив себе целью добраться до заветной ложбинки.

Вера аккуратно дотронулась до раны, поморщилась, посмотрела на окровавленные кончики пальцев. В уголках глаз заблестели слезы обиды, в душе алым маковым цветом распустилось чувство какого-то мазохистского удовольствия.

- Ты что? С ума сошел? – в ее голосе странным образом переплетались нотки смиренной покорности раба, возмущения и праведного гнева невинной жертвы, обвинения и уверенности в своей правоте прокурора, беспристрастности судьи, кровожадного безразличия палача. Она одновременно выступала во всех ипостасях разом, причем от каждой получала сладостное, даже сладострастное удовлетворение.

Когда-то в бытность своей учебы в художественном училище Вере приходилось делать размывку, когда, используя только кисть, черную краску и воду, можно было добиться незаметного для глаз, постепенного перехода от одного цвета к другому. Вера любила это упражнение и каждый раз самозабвенно принималась превращать белое в черное. Она так и не стала художником, потому что оказалось, что кроме этой трансформации ее, по большому счету, больше ничто не интересовало.

Вот и сейчас она как бы рассматривала себя сквозь огромную лупу и пыталась найти ту границу, тот магический переход от невинной жертвы к карающему палачу. И опять, как в юности, понимала, что размывка выполнена идеально.

Ради того, чтоб хоть на мгновение почувствовать силу своей слабости, ради того, чтоб увидеть, как промелькнет в глазах истязателя страх, ради того, чтоб иметь возможность обвинять и карать, ради того, чтоб увидеть своего мучителя на коленях, ради всего этого она готова была терпеть побои. Она знала, что на этом процессе никогда не будет адвоката и, следовательно, победа ей обеспечена.