Плесень на Конституции

       
       
       Глава 1
       
       
       Уже совсем стемнело. Старенький милицейский "бобик" кряхтел, пыхтел, стрелял
       выхлопом, но все же неукротимо передвигался по старой части города.
       Свинский располагался на переднем сиденье рядом с водителем. В отличие от
       машины, он был вполне в форме. Более того - недавно полученная куртка сидела на
       нем как влитая и придавала щуплому, плюгавенькому Свинскому, вид вполне бравого
       милиционера. Этим он выгодно отличался от своих сегодняшних спутников -
       лейтенанта, недавнего выпускника милицейского училища и водителя, тоже, как и
       Свинский, носившего звание старшины. Лейтенант был высок и худ, и почему-то
       казалось - он болтается в новеньком кителе, а не китель на нём. Водитель же,
       из-за вечно ломающегося автомобиля, скажем мягко - выглядел несколько неряшливо,
       так как, время от времени возился в грязном двигателе машины. А, будучи от
       природы смуглым и узкоглазым, он, к тому же напоминал погонщика верблюдов -
       совершенно нечаянно затесавшегося в шофера.
       Но вернёмся к Свинскому.
       Ещё сегодня утром, осматривая себя в зеркале, перед уходом на службу, он с
       довольствием отметил про себя: - "вылитый коп". Свинский нравился сам себе.
       Вообще-то ему оставалась всего пара лет до пенсии. И он был вполне доволен
       течением своей жизни.
       Сегодняшний день, начавшийся с нагоняя начальства на утреннем разводе, затем
       плавно перетёк в обычное дежурство. Нагоняи же эти, всегда сводилось к общим
       фразам, угрозам сделать оргвыводы - которые на самом деле делались чрезвычайно
       редко. Весь личный состав уже давно привык к начальственным взбучкам, и не
       боялся их. Руководство на то и руководство, что бы поддерживать дисциплину, и у
       каждого начальника свой метод...
       Моральные издержки службы к ночи начали компенсироваться приобретениями
       вполне материальными, ведь редкое дежурство обходилось для Свинского и его
       коллег без левого приработка. Сегодняшнее дежурство не стало исключением.
       Просунув руку в карман, он с удовольствием ощупал там несколько купюр. "Норму
       почти выполнил, "ударник" - мысленно пошутил он, удивившись сам своей шутке.
       Перегнул насчет ударника Свинский - перегнул. Случались дни и получше,
       особенно если удавалось прихватить кого-либо из приезжих кавказцев. У них всегда
       водились денежки и очень редко наличествовали официальные документы на въезд в
       Россию. Откупались они не очень охотно, но всё же, вот парадокс, ещё и
       благодарили при этом. И в таких случаях однодневный заработок Свинского
       приближался по размеру к половине его официальной месячной зарплаты.
       Ударник... Перегнул Свинский, перегнул насчёт ударника.
       Значений у этого слова несколько. И особо не углубляясь в филологию и
       словари, нужно отметить, что не соответствовал Свинский ни одному из этих
       значений. Не был он на самом деле: ни - передовым работником, добивающимся
       высоких результатов в труде; ни - военнослужащим, входящим в состав ударной
       войсковой группы; ни - тем более, музыкантом, играющим на ударном инструменте...
       Не был он, ни в прямом, ни в переносном смысле, ударником... Не был.
       На самом деле, лишь по форме был Свинский милиционером, а по внутреннему
       одержанию, он был... Не хотелось перегружать текст и далее ссылками на словарь,
       но придётся. Есть еще одно из значений слова "ударник" - ударяющая деталь в
       механизме, инструменте. И если представить себе эту самую деталь, изготовленную
       из пластилина, станет понятно, что это не "ударник" в последнем значении этого
       слова, а макет, муляж...
       Ударник из Свинского, и в прямом и переносном смысле - был никудышный. Как бы
       кирпич из дерьма... Но мысли о своём месте в этой жизни, его особо и не
       беспокоили... А про энциклопедии и словари Свинский конечно несколько раз в
       своей жизни слышал, но что это такое, он представлял себе смутно.
       Правда, как-то раз, по заданию жены, еще в советские времена, он покупал для
       дочери словарь в школу, но слово "орфографический" - жена писала ему на бумажке,
       что бы он ни забыл.
       Это несоответствие формы своему внутреннему содержанию, Свинский
       компенсировал хитростью. Всегда было достаточно ребят, недавно пришедших на
       службу. Рвущихся в бой. Ревностных, и пока честных... Свинский их подставлял.
       Под пули не пришлось, выстрелы он слышал только в тире - но в темных
       подъездах и дворах вперед он ни когда не рвался.
       В жизни всегда есть место... Место приложению таланта каждого. Кем сказано,
       уже ни кто не помнит, но это как нельзя полно характеризует Свинского.
       "Подвиги" Свинского были общеизвестны. В отделе милиции, где он служил, среди
       его коллег уже бытовали анекдоты о нём, и даже домыслы на этой почве.
       Дело в том, что Свинский очень любил пьяных.
       Да, да...
       Много шляется их по матушке России.
       Свинский любил их любовью несколько своеобразной, можно сказать - отеческой.
       Относился он к ним как ущербный брошенный отец к своим детям, которые должны
       платить ему алименты, но злостно уклоняются от этой обязанности.
       И поэтому, заметив пьяного, Свинский был всегда впереди. Это ведь не тёмная
       подворотня с неизвестностью впереди... Сослуживцы всегда его пропускали - кто с
       усмешкой, ожидая новой выходки от Свинского, о которой потом со смехом можно
       будет рассказать в кругу своих. А кто-то и с брезгливостью, но таких случаев
       было совсем мало. Привыкли. Да и сами они, по правде сказать, в своей основной
       массе, были не без греха. Самый мелкий из грешков был у них общий - повальное
       мздоимство, во всех его проявлениях. Но были среди личного состава экземпляры и
       патологические - садисты, алкоголики, наркоманы... Все помнили, например, случай
       с двумя сотрудниками, когда два здоровых лба решили устроить себе реалити-шоу с
       участием бомжей. Выцепив их где-то недалеко от места ночёвки, на лоне природы,
       эти, с позволения сказать правоохранители, приказали им совокупляться. Сами же
       приготовились участвовать в этом спектакле в качестве
       зрителей. Но, бомж, видите ли, отказался "лицедействовать" перед этими
       "эстетами". Оскорбленные в своих ожиданиях садисты забили непокорного насмерть.
       Информация об этом преступлении, каким то образом просочилась к журналистам,
       оставшуюся в живых женщину пару раз показали по телевиденью, общественность
       тихо, про себя охнула, содрогнулась от негодования и омерзения, но дело на том
       и кончилось.
       Виновные были уволены из органов, так же тихо и без огласки, как и
       проведённое до того, внутреннее, а затем и прокурорское расследование.
       Прокуратура тихонечко спустило дело на тормозах.
       Были, конечно, и совершенно нормальные люди среди коллег Свинского. Но, к
       сожалению, их было не много. Более того, вновь пришедших молодых сотрудников,
       милицейская среда быстро прибирала к рукам, нивелировала под общий извращённый
       "стандарт". Редко кому удавалось остаться самим собой в условиях круговой поруки
       и практики правового беспредела. Всё начиналось с мелочей, постепенно перерастая
       в более серьёзные правонарушения. Например, водитель-милиционер, какую пользу он
       может извлечь из своей должности? Прямую, особенно если у него дома есть машина.
       
       Слив казённого бензина, на личные нужды, практикуют почти все
       водители-милиционеры. Много можно сказать на эту и другие темы о правонарушениях
       правоохранителей, но нужно вернуться к повествованию...
       Того паренька, (Свинский снова с удовольствием ощупал денежки в кармане),
       первым заметил он. И воспылал любовью.
       Паренек, был пьян, и как потом оказалось - ещё и при деньгах.
       Свинский несколько замешкался с выходом из машины, автомат зацепился за
       спинку сиденья. Молодой лейтенант (и чему их только учат в этих милицейских
       школах), уже успел - и козырнуть и представиться.
       Но личный досмотр производил сам Свинский. Лейтенантик стоял рядом и давил
       авторитетом. Досмотр, конечно, был незаконен, но....
       Всегда было объяснение - Кавказ рядом. Террористы там всякие.
       И Свинский суетился, его опытные пальчики не подвели. Нащупав деньги, он -
       вместе с бывшим в кармане паренька, коробком спичек, сунул их в руки лейтенанту.
       
       Молодой стал сразу пересчитывать добычу, полуотвернувшись от хлопца, который
       даже и не заметил, что вороватая ручонка правоохранителя побывала в его кармане.
       
       Ну, дурак! - зло подумал Свинский и, толкнув лейтенанта, прошипел ему:
       - Верни спички, мы не воры. Ха-ха-ха... Бухгалтер...
       Свинский за долгие годы работы в милиции так наловчился в мастерстве
       незаметно обирать карманы своих жертв, что наверно уже мог бы соперничать с
       карманниками-профессионалами. Но никто из его коллег и не догадывался, что
       всякий раз, обирая очередного пьяного - он утаивал часть денег от общего дележа.
       Вот и теперь, одна из купюр - незаметно для подельников перекочевала к нему в
       карман. Причем, Свинский почти всегда знал ее номинал, например, cегодня
       сотенная.
       Парень что-то мычал про какую-то Наташку, про тачку... Что ему нужно ехать...
       
       Опасности от него не исходило.
       Он так и остался стоять с непонятным для себя коробком спичек в руке,который
       сунул ему лейтенант, предварительно убедившись, что там действительно спички, а
       не "травка". У начинающего "мента", а таким персонажем, из - всем известного
       телесериала, он себя пока мнил, сработал киношный штамп.
       Уехали. Только послышался смешок из подворотни. Кто-то стал невольным
       свидетелем милицейского налёта. А, молодежь. Пусть целуются.
       "Мне не надо бабу, а мне надо бабки" - мысленно пошутил Свинский, удивившись
       своему незамысловатому каламбуру. Правда, этого слова он даже и не знал...
       Уже в машине, немного смущенный лейтенант снова пересчитал деньги. Триста
       пятьдесят рубликов. Решили - по стольнику на нос, полтинник на общак. Водила
       удовлетворенно хмыкнул. Разделили. Начало было положено.
       А этого "клиента" первым заметил лейтенантик:
       - Да как бы он ссать не собрался!
       Тормоза визжали как крик оглашенного. От испуга "клиент" рванул в сторону, на
       тротуар. Водила был на высоте. Схватил за ворот, но и "клиент" не оплошал.
       Вывернулся из куртки и бежать.
       Но куда бежать в темноте? Там же проволока. Зацепился, - упал.
       На - на! На! С продыхом. По ребрам ему! По черепушке! Ах не попал... Повторим
       удар...
       Придавил старшина жертву ногой. Стоит в темноте - улыбается. Победитель! С
       него сейчас скульптуру ваять и на постамент возле управления. На день милиции
       цветы, речи проникновенные.
       Убегал, значит виноват. То, что чуть было, колесами не задавили - не в счет.
       Шмонал, конечно, снова Свинский. Его пальчики и на этот раз не подвели. Но взяла
       обида его за тот полтинник на общак. Пару бумажек себе заныкал Свинский, как
       оказалось - сто пятьдесят рублей. Сокрушался потом конечно, что не пара
       стольников.
       А денег, оставшихся на раздел, четыреста пятьдесят оказалось. Разделили
       поровну, по "братски" - по сто пятьдесят.
       Но это - уже после...
       - А, клиентик то, кажется, пьян - пора бы и о плане подумать. Тем более, ни
       чего не говорит, только стонет да за бок держится. Это тоже в пользу принятия
       решения на задержание его. А, ну - в травматологический пункт побежит, хлопот
       потом не оберешься. В отделение его! Привезли. Оставили. Даже рапорта писать не
       стали. А дежурный зачем? Пускай разбирается. Сами уехали. Жор пошел, на форму
       уже слюна капает. Может еще повезет...
       Ночь уже за вторую половину перебралась, когда по рации сообщение: - Ребята,
       жалоба с пульта пришла. Похоже на вас.
       Оказывается - "клиент", отпущенный на свободу не в меру щепетильным дежурным,
       оправившись от шокового состояния, обнаружил пропажу денег и по 02 пожаловался.
       У лейтенантика даже голос завибрировал: - Зачем его нужно было задерживать? -
       На какого хрена его отпускать нужно было? - вопросом на вопрос ответствовал
       Свинский, и витиевато выругался в адрес дежурного, помянув его маму и бабушку.
       Водила ничего не сказал и вопросительно смотрел на него. Лейтенантик же уныло
       отвернулся к окну, всецело положившись на опытного Свинского.
       Но делать нечего, запросили адрес жалобщика и поехали реагировать. По горячим
       следам, так сказать. Рация в это время что-то хрипела про какую то драку на
       центральном бульваре, но ее не слушали. Озаботились более важным делом.
       Старая часть города - как лабиринт, особенно ночью. Дворы темные, попробуй,
       найди нужный дом. Это потом, в преддверии всероссийской переписи населения -
       власти распорядились обновить указатели номеров домов, хотя бы на
       пересечениях улиц. Но на адрес попали довольно быстро. Двор темный, собачка
       дворовая истошно залаяла, внезапно выскочив из глубины двора.
       "Клиент" простодушно сам вышел навстречу - но, увидев своих обидчиков,
       стушевался, заартачился, ехать в отделение отказывается. Да и не должен он был,
       конечно, ни куда ехать, по многим причинам, причём очень и очень законным. В
       частности и время уже было далеко за полночь, и разбор полётов должны были
       проводить вовсе не эти стервятники, а их начальники, птицы более высокого
       полёта... Пришлось стервятникам "клиента" под белы руки в машину сопроводить,
       да еще для острастки по шее дать. Снова его в отделение привезли.
       Дежурный - рохля, что-то лепечет про жалобу, про незаконное задержание.
       Но Свинский - тертый калач. - Заткнись! - говорит ему.
       - Сейчас на экспертизу свозим, да хулиганку пришьем.
       Зачем в вытрезвитель? Хотя там тоже свои, но в полк ГАИ - надежнее, осечки
       точно не будет. Напишут все, что нужно.
       Свозили. Правда, утром "клиента" все равно отпустили. Протоколов даже не
       составляли. Пришедший на работу начальник штаба дежурной части, по негласной
       кличке - Хорек, побеседовал с ним и решил - деморализован, да и доказательств у
       него нет ни каких. Но рапорта троицы из патрульной машины, рапорт дежурного и
       объяснение "клиента", написанные уже после второго захода, заботливо спрятал в
       свой сейф.
       Вообще-то Хорек - золотая голова, хотя и лысый. Своих в обиду никогда не
       даст, но и спуску в некоторых случаях своим тоже не давал. У него в сейфе, на
       многих лежал компромат. Юридически неграмотные милиционеры иногда такого в своих
       рапортах напишут, что эти рапорта зачастую иначе, чем самодоносами назвать
       невозможно. А в какую сторону дело повернуть - это уже на усмотрение начальства.
       Закон - что дышло. Бывали случаи, что подобные документики - так били по их
       авторам, что они в последующем и не знали, кого винить в своих неприятностях,
       кроме себя. Забегая вперёд надо сказать, что в дальнейшем так и оказалось. И
       рапорта понадобились и объяснение "клиента". Но всему свое время.
       Вся эта история особо не выделялась из десятков подобных, происходящих в
       отделении милиции каждый месяц, год... И могла бы на том и закончиться. От
       обычного сценария, эта отличалась только тем, что "клиент" правдоискателем
       оказался. Но его ненадолго хватило. Жалоба, направленная им в прокуратуру,
       пришла к начальнику районной милиции Потапенко. Он направил ее участковому.
       Участковый Потугин, пришел к заявителю, якобы разбираться. Заявитель говорил
       много, горячился. Потугин вежливо головой кивал, соглашался и сочувствовал, но
       свое дело знал. Гнул главную свою мысль, - откажитесь от жалобы, Вы не знаете
       фамилий обидчиков, не запомнили номера их служебной машины, много времени
       прошло. "Клиент" конечно, понимал, что участковый "пургу несет", и все эти
       сведенья очень легко установить - но и понимал, что стену круговой поруки
       правоохранителей" ему не пробить. И отказался от жалобы.
       Отказался, правда - витиевато. По смыслу его отказа в письменной форме,
       следовало, что милиционеры все же украли у него деньги. Но из нее же следовало,
       что и жаловаться он дальше не намерен, так как, существующую круговую поруку
       среди милиционеров пробить очень трудно.
       Слова: "...отказываюсь от жалобы...", вырванные из контекста - вполне
       удовлетворили следователя районного УВД Петрова, который занимался этим делом.
       Об отказе было сообщено в районную прокуратуру и на этом всё, казалось бы,
       закончилось. Заканчивался и 1999 год.
       
       Глава 2
       
       
       Южный городок, в котором произошли описанные выше события - городок областной. Основанный великой императрицей почти на окраине её Империи, он и сейчас, по сути своей, остается тихим провинциальным городом. Населяют его милые добрые люди, многие из которых являются потомками казаков - первопоселенцев. Их певучая речь, в которой смешались русские и украинские наречия, своеобразна и узнаваема. Много народу и пришлого. Долгое время область была, да остаётся и сейчас Меккой для военных отставников, и так называемых северян - людей, когда-то уезжавших на заработки на Север и вернувшихся. Но их можно понять. Помотайся всю жизнь по военным городкам, да у черта на куличках на Севере - под старость потянет к южному солнышку.
       Раньше в городе, да и в области, были крупные производства, работавшие и на оборонку и на другие отрасли промышленности, но на протяжении какого-то десятка лет - они, в основном, были успешно развалены. А вот сельское хозяйство более-менее функционирует. Рынки города и области летом и зимой изобилуют дарами садов и полей. Да и с мясными продуктами перебоев почти не бывает.
       Но в последнее время в городе все чаще слышна гортанная кавказская речь. И более всего слышна она на рынках. Благо, если бы приезжие кавказцы - были бы производителями сельхозпродукции, но чаще это перекупщики. От этого и цены на рынках выше, чем могли бы быть. Да и криминальная ситуация в городе и в области от этих наезжих, не улучшается. Несчастному местному селянину зачастую свою продукцию, собственноручно произведенную, не сбыть по выгодным ему самому ценам. Ведь давно известно, что скорость товарооборота существенна в бизнесе. Селянин - на рынок, а там ему условие, - или торгуй по ценам установленным перекупщиками, или сдавай продукцию им же, но по заниженным ценам. И нет для селянина золотой середины. Ему бы быстренько и выгодно для себя распродать товар, да вернуться к своим заботам, к своей земле - кормилице. Да не тут-то было.
       Местные власти пытаются бороться с беспределом перекупщиков. Но у заезжих "коммерсантов" находятся последователи из местных "бизнесменов". Мутное все это дело. Чиновный люд от органов: надзирающих, контролирующих и указующих - тоже кушать хочет. Коррупция, это ни что-то там, далекое, - о чем в газетах пишут. Она рядом. Одни берут, особенно не таясь - другие их покрывают, что бы и самим перепало. Об этом знает и самое высокое областное начальство. Но эти мелкие прегрешения чиновного люда - это цветочки. Ягодки - другое. Из всех щелей в область полезли представители малого народа, когда-то репрессированного режимом. Вот истинная головная боль политикам и управителям области. Да и исконное население все большее беспокойство испытывает. Тем более что этот народ, - ни когда не был коренным в этих краях. Но по человечески можно понять и тех и других. Правда, если вспомнить не такое уж и далекое прошлое, - то можно с уверенностью сказать: при Советской власти и те и другие и пикнуть бы не посмели. Ну, может, слышался бы приглушенный ропот по "вражьим голосам", отдельных их представителей. А в целом, следовали бы воле указующей и направляющей. А сейчас? С кого спросишь?
       Но спросить с кого есть. Кто прописывал первых представителей этого народа? Кто давал на это разрешение? Кто, из органов надзирающих, отворачивался от нараставшей проблемы? Кому застлали глаза взятками?
       А без взяток здесь не обошлось, система обязательной прописки тогда еще существовала. И главная "заслуга" в создавшейся ситуации принадлежит прокуратуре и органам милиции на местах. Но не только. Областная прокуратура, занятая реализацией внезапно открывшейся возможности личного обогащения - была занята своими делами.
       На протяжении долгих лет во главе прокуратуры области - стоит Гладыш Сергей Федорович. Он пережил нескольких глав области: советского периода, периода перестройки и начальной стадии строительства капитализма в нашей многострадальной Отчизне. И хотя уже пора ему на пенсию, но и сегодня он во главе прокуратуры. Наверно символичным является и то, что его ведомство находится на улице Социалистической.
       Многочисленные переименования городских улиц - этой улицы не коснулись.
       Человек, осторожный и многое познавший в жизни, Сергей Фёдорович - обладал главным качеством крупного руководителя. Он умел выделять главное в дуновениях политических, - в центре и на местном уровне. В то время, когда страну сотрясали банно-постельные скандалы, - с министром юстиции и генеральным прокурором, не в меру сексуально озабоченными, Сергей Федорович казалось, являл собой образец пуританизма. Никто из злопыхателей, даже не пытался разыграть подобную карту, в игре против него. Справедливости ради, необходимо отметить, что подобные бессовестные методы в провинции и не используются. Во время многочисленных избирательных компаний, волна за волной накатывавшихся на область, - критиковали всех. Но волна критики руководителей прокуратуры, достигала лишь городского уровня. Конечно, иногда доносился глухой ропот и в его адрес, но никогда обвинения не несли конкретики, и упаси Бог, - не приводилось ни каких фактов. Хотя факты его злоупотребления своим служебным положением были. Так он являлся соучредителем нескольких предприятий. Например, детишки областного центра, да и всей области, с удовольствием поедая мороженное, и не подозревали что Дядя Большой Прокурор причастен к их удовольствию. А всего дел было у этого Дяди, например - прикрывать предприятие по изготовлению мороженного от финансовых проверок. Как говорят на современном сленге, он "крышевал" его. Проверяющие комиссии за версту обходили прокурорскую синекуру. Так было и с остальными его предприятиями. Но, это было как бы новое, хотя общее веяние времени. А все остальные его прибыли были традиционны: взятки за назначение на должности в областной прокуратуре, закрытие и спуск на тормозах делишек таможенников, крупных милицейских чинов и судейских.
       Во время предвыборных баталий особенно досталось городскому прокурору - от одного бизнесмена, рвущегося к власти. Но Сергей Федорович стоял особняком от всех этих политических дрязг. Так казалось со стороны. На самом деле, Сергей Федорович принимал самое деятельное участие в формировании местного политического бомонда, и все об этом знали, но кто, об этом, - смел, даже заикнуться? Никто. Попутно следует заметить, - что в последствии, этот городской прохвост - прокурор был заботливо взят Сергеем Федоровичем под своё крылышко, в качестве первого заместителя. То есть, - ставший уязвимым для вновь избранного коммунистически настроенного мэра областного города, этот перевёртыш - ушёл от грозивших ему неприятностей, связанных с активной поддержкой им прежних городских властей. И ни кто даже не возмутился из вновь пришедших к власти. Еще одно подтверждение силы и влияния Сергея Федоровича.
       За долгие годы стояния у руководства силами прокуратуры области, - Сергей Федорович сумел сформировать и свое ближайшее окружение и расставить угодных себе людей во главе районных и городских прокуратур. Нижестоящие должности он оставлял на откуп своим назначенцам и не вмешивался в их кадровую политику. Те же, на своём уровне, вели себя так же как и их вышестоящий начальник. Да и были у него дела важнее этих всех дрязг. Подросли дети. Сергей Фёдорович выстроил каждому из них по приличному особняку, обеспечил приличным личным транспортом, - подарил каждому по дорогому джипу. Не забывал и о своём скором уходе на пенсию. Готовил себе преёмника, который бы не окрысился бывшего прокурора области после ухода того на заслуженный отдых. Но по большому счёту и этот вопрос не беспокоил его сильно, были дела важнее, - подумывал он и о мемуарах, но в первую очередь он был обеспокоен ещё и тем, как бы "хапнуть" больше, благо возможности у него были немалые.
       Время от времени возникающие скандальные происшествия в прокуратуре - мягко гасились в самой системе, - и на всеобщее обсуждение никогда не выносились. Пишущей братии, журналистам, доступ к информации подобного рода перекрывался плотно. Да и кто рискнул бы ворошить грязное белье всемогущего ведомства, не рискуя оказаться замазанным сам.
       Как уже было сказано выше, - областная прокуратура размещается на улице Социалистической. Но многочисленные подразделения прокуратуры не помещались в одном здании, и некоторые отделы были размещены особняком на других улицах. В связи с этим и благодаря настойчивости Сергея Федоровича, в короткие сроки, рядом со старым зданием было отстроено новое. И скоро прокуратуре предстоят большие переезды. Станет просторнее и удобнее. И кто помянет потом худым словом ушедшего на пенсию областного прокурора? Будет он приходить на торжественные мероприятии, всякие там "разнолетия" и хотя исчезнет в глазах, к тому моменту уже бывших его подчинённых - огонь раболепия и почтительности, такова жизнь.
       Один из главных героев, этого повествования, - трудится в настоящее время на отшибе от начальства, но на острие социальных проблем. Он заведует отделом областной прокуратуры по надзору за исполнением законов в социальной сфере. Дюбин, а такова была фамилия этого надзирающего, - был типичным бюрократом, очень любящим свой большой кабинет, свой стол и...
       Не стану повторять сплетен, но у каждого мужчины может быть свой маленький грешок... Но у него хватало средств и на любовницу и на семью.
       А вот свою работу, - он не любит.
       Ведь, что такое социальная сфера?
       Социальная сфера - это бесчисленные обращения граждан по поводу нарушения их прав: в суде, в милиции, на работе и так далее...
       Где только не измываются над простым человеком в нашей стране.
       Со своими посетителями, Дюмин, если уж ему приходилось общаться с ними лично, - разговаривал не церемонясь. Он считал своей главной задачей,- до возможного минимума сократить количество обращений. Ведь каждое принятое обращение или жалобу нужно было проверять. Проверив и обнаружив нарушения закона, - нужно было принимать меры. Принятие мер, означало "ущемление прав" многочисленных чиновников, допустивших эти нарушения. Благо для жалобщика, когда невольно, его обращение совпадало, с так называемым, - текущим моментом. Когда в прокуратуре на повестке дня стоял вопрос об устранении очередного неугодного чиновника или необходимо было прищемить какого-то не в меру политически активного бизнесмена - такие жалобщики считались ниспосланными свыше. В таких случаях, с Фемиды срывалась повязка, и она лупила своими весами - туда, куда ей указывал Дюмин. Правда, необходимо сделать оговорку, - самому Дюмину предварительно указывали жертву.
       Обычно это происходило так: - вызывал Дюмина первый зам Сергея Федоровича и в доверительной беседе с глазу на глаз спрашивал, а что там у нас - в отношении Имярек Имярековича Имярекова, есть на повестке дня? Дюмин докладывал. В дальнейшем, если, была какая-то зацепка, - ее раскручивали по максимуму. Если не было, - организовывали. Но о таких их делишках, - разговор отдельный....
       Одновременно Дюмин начинал целенаправленно отслеживать поступающие жалобы и обращения. Результат его усилий, себя долго ждать не заставлял. А нежели, не было фактов? Дорогой читатель, не оскудела земля Русская талантами. Еще, какие экзотические "винегреты" способна готовить прокуратура.
       Сказанное выше вовсе не означает, что Дюмин был единственным в прокуратуре, в подобных делах. Вовсе нет. Например, он лютой завистью завидовал начальнику следственного отдела прокуратуры Воробьеву. Вот он имел влияние! Мало того - стань сам Дюмин неугодным, с помощью следственного отдела могли убрать и его самого. Ведь, как и на всякого другого бюрократа, на Дюмина тоже поступали жалобы! Конечно, Дюмин на них плевать хотел, - но... Непредсказуемы пути Господни. Что готовит завтрашний день, - только Ему ведомо. Уволят, как ни будь в одночасье, и посмей пикнуть. Правда, у Воробьёва тоже был тайный грешок, и это был секрет Полишинеля. Ни для кого не было тайной, что он был запойный пьяница. Почти каждый вечер он отвисал в каком нибудь кабаке, благо денежки у него тоже водились. Ведь он уже достиг того служебного положения, когда они сами текли ему в руки.
       Мысли о скоропостижном увольнении возникали у Дюмина, лишь в начале его карьеры в прокуратуре. Постепенно он убедился, что - однажды попав в обойму, он почти, что вечен. Каждого сотрудника в прокуратуре берегли как последний патрон. Выстрелить им могли лишь в экстремальных условиях, а в прокуратуре - такие ситуации редкость. Прокуратура, всегда имела неограниченный ресурс средств защиты самой себя от самой себя. Да простит мне читатель сей неказистый каламбур.
       Но хватит пока, - о Дюмине. Еще будет повод поговорить о нем. И не только о нем. Тем более, - по ходу повествования лицо, а вернее сказать, смотри ранее сказанное автором, - мурло прокуратуры, дорогой читатель, еще предстанет перед тобой во всей его уродливой красе.
       
       
       
       Глава 3.
       
       
       А Время шло. Дорогой читатель - слово "Время", с большой буквы - здесь написано
       не случайно. Есть во Времени что-то мистическое. Время движется. Оно - течет, идет,
       бежит, ползет, летит, стоит (это тоже одна из форм движения)... Но, никогда - не едет
       и так далее. Время движется само по себе - оно самостоятельно. А мы существуем во
       времени. И порой оно выкидывает с нами такие штучки... Дай только срок...
       А много его и не потребовалось - и полгода не прошло, как случилось следующее
       происшествие: Известный нам по первым страницам этой повести "клиент",
       незадачливый правдоискатель - назовем его Марк, вздумал посреди ночи смотаться в
       ларек за сигаретами. Далеко идти было не нужно. Этих ларьков нынче развелось,
       видимо ни видимо. Вот он и рванул в ближайший из них.
       Но... Вот это - "но" и сыграло свою роль в развитии дальнейших событий.
       Заглянув в окошко ларька, Марк увидел, что молоденькая продавщица спит, склонив
       голову на скрещённые на прилавке руки. Здесь нужно сказать, что Марк, человек
       несколько сентиментальный, тактичный, а порой и не в меру стеснительный.
       Покрутившись пару минут возле ларька, так и не решившись разбудить соню - он
       двинулся за сигаретами в сторону рынка. Там тоже были ночные ларьки, да и самые
       стойкие лоточницы торговали своим немудрёным товаром почти до утра. Это всего
       три квартала ходу вдоль трамвайной линии к центру города.
       Преодолев первый квартал, и проходя быстрым шагом мимо своей участковой
       поликлиники, Марк боковым зрением увидел что-то, что заставило его замедлить
       шаги и развернуться. Этим "что-то" - оказалось взломанное окно на первом этаже
       здания. - Наркоманы, проклятые! - была первая же мысль Марка, когда он,
       рассмотрел при тусклом освещении от далекого фонаря - отогнутую решетку,
       разбитое стекло, рассыпавшийся по подоконнику и на тротуаре перед окном крошки
       строительного раствора и побелки. К наркоманам у Марка был особый счет. Его
       старенькую "копейку" вскрывали прямо во дворе три раза в течение каких-то
       полутора лет. И каждый раз наркоманы. Первого он поймал лично и сдал в милицию.
       Это был прямо небольшой детектив - с погоней, более того - взломщик был вооружен
       солидным кухонным ножом, которым он угрожающе размахивал перед Марком. Тем не
       менее, после ночной погони протяжённостью в два квартала - злоумышленник был
       пойман, сдан в милицию и водворен в камеру. Марка даже впоследствии вызывали
       для проведения очной ставки и оценки нанесенного материального ущерба.
       Правда, этот ущерб: разбитые боковое стекло и форточку двери, пропавшее зеркало
       заднего вида - Марку так ни кто и не возместил. А затем было еще две кражи.
       И оба раза вытаскивали медицинскую аптечку. Что воры искали в ней, Марку и
       по сегодняшний день было неведомо.
       Высказывалось предположение, что они искали марганцовку или только им
       известные таблетки. Но факт то, что оба раза неизвестные безжалостно разделывали
       коробку. Её содержимое потом приходилось собирать по всему двору. А оставленные
       за козырьком права и техпаспорт, найденные ворами и брошенные ими первый раз на
       сиденье, а во второй - на пол, похоже их не заинтересовали. Марк оба раза
       находил документы в салоне, каждый раз зарекался оставлять их в машине и снова
       оставлял.
       К слову сказать, у Марка всегда были смутные подозрения на местного
       участкового милиционера, в том - что он потворствует одной бабенке, которая
       занималась торговлей наркотиками. Причем, она делала это настолько нагло, что об
       этом уже догадывались все её соседи. Самого участкового не один раз видели
       гостящим у нее в самой непринужденной обстановке. А что касается косвенных улик,
       говорящих о том, что где-то рядом процветает торговля наркотиками - их было
       достаточно. Чем не улики - использованные шприцы, регулярно появляющиеся на
       расстоянии через два-три двора от места ее проживания. И все это, даже на самый
       поверхностный взгляд, самому несведущему человеку - говорило о многом. А что бы
       окончательно понять род деятельности этой особы - достаточно было понаблюдать за
       ее домом ночью, часов с двух до четырех. Трех ночей хватило бы, что бы
       предъявить ей обвинение. Наркоманов можно было бы брать с поличным -
       они кололись, не успев отойти квартала от места покупки наркотика. Но как было
       замечено выше, Потугину, местному участковому, было как бы не до нее.
       Широко развернувшуюся деятельность торговки наркотиками, как это не странно,
       прекратили сами наркоманы. Однажды утром, возле дома наркодилерши наблюдалась
       необыкновенная активность стаи наркош. Сначала, примерно с половины шестого
       утра, соседями были замечены две личности, тарабанившие в ее калитку. То есть,
       об обычной конспирации и речи не могло быть. Вышедшую на стук хозяйку, они
       встретили интенсивной жестикуляцией, и что-то долго объясняли ей. Переговоры,
       как было видно, ни чем не закончились. Личности удалились, но через минут
       двадцать вернулись - в количестве не менее восьми. Часть из них расположилась за
       углом соседнего пятиэтажного дома. Трое мужчин, сидя в характерной позе -
       присущей людям, побывавшим в местах не столь отдаленных, покуривая, молча
       наблюдали за известной калиткой, куда направилась очередная делегация из двух
       женщин. Одна женщина, первоначально появившаяся вместе со всеми - исчезла за
       углом дома. Двое мужчин маячили на другом углу дома - время от времени исчезая
       за ним, то вновь появляясь. Лица у этих людей имели отпечаток поразившего их
       всех, какого то общего недуга. Встретив, любого, отдельно в толпе - и то
       обратишь на него внимание. Подумаешь - нездоровиться человеку, или он перебрал
       вчера и так далее. Но, видя их всех одновременно, можно не спрашивать доктора -
       что с ними. Ответ очевиден - наркомания...
       Все эти мысли возникли у Марка, пока он рассматривал взломанное окно. Первое
       и очень даже естественное стремление Марка, воспитанного в патриотических
       советских традициях, было - немедленно сделать сообщение в милицию, благо и
       телефонная будка находилась не далеко. Да и поликлиника ведь своя, именно к ней
       был приписан Марк.
       Осторожно попятившись от окна, дабы не наследить, Марк уже через полминуты
       набирал номер 02.
       - Чем они там занимаются? - чертыхнулся он, когда после более чем десяти
       наборов номера, в трубке доносящей длинные гудки, что говорило об исправности
       линии, и ее не занятости - так и не раздался голос дежурного с пульта.
       Попробовав набрать этот же номер еще два-три раза - Марк, которому
       уже очень хотелось курить, а ведь он первоначально шел за сигаретами, придумал
       выход из создавшегося положения. Он набрал другой номер и сразу же услышал ответ
       из телефонной трубки:
       - Дежурная 01 слушает.
       - Девушка, здесь такое дело, алло вы меня слышите? Моя фамилия Сергеев. Марк
       старался говорить тихо, остерегаясь быть услышанным возможными злоумышленниками,
       взломанное окно находилось в метрах пятнадцати от него.
       - Девушка, - продолжил он, - я не смог дозвониться до отделения милиции... На
       углу улиц Гоголя и Янковского кто-то залез в поликлинику. Вы не могли бы по
       своим каналам сделать сообщение об этом милиционерам, у вас наверно есть прямой
       выход на них - продолжил Марк, убедившись, что его слышат.
       - Где, где?
       Марк еще раз повторил координаты поликлиники. По-прежнему хотелось курить. Но
       чувство долга, да и интерес к происшедшему удерживали его на месте.
       Наблюдая за окном поликлиники из-за дерева, Марк припоминал окончание той
       давней истории с наркоманами.
       А дело тогда кончилось тем, что и вторая делегация наркоманов ничего, от
       своей визави добиться не сумела. Все дело решил невесть откуда взявшийся
       молодой спортивно сложенный крепыш. Как потом стало понятно - это был куратор
       наркоторговки. Кто и как известил его о происходящем, так и осталось тайной. Но
       его появление прекратило уже почти митинговые страсти, разгоревшиеся у калитки.
       Наркоманы почти сразу ретировались. Но именно это происшествие послужило концом
       наркотической торговой точки по соседству с местом проживания Марка.
       В результате несложных размышлений и пользуясь отрывочными сведеньями, все
       пришли к выводу, что торговка стала причиной смерти кого- то из наркоманов. То
       ли намешала какой-то дряни в свой товар, то ли еще что-либо подобное...
       Тем временем размышления и воспоминания Марка прервало появление отдаленного
       света фар автомашины. Это подъезжал милицейский "бобик". Наконец-то. Марк вышел
       навстречу приближающейся машине, жестами обозначил свое присутствие. Заскрипев
       тормозами "бобик" остановился.
       Бравые ребятушки, прибывшие на нем, не спеша, вылезали наружу.
       Наконец-то, выбравшийся из машины, молодой со скуластым лицом лейтенант,
       подошел к Марку.
       - Ну, что здесь случилось?
       - В поликлинике окно взломано, - ответил Марк, показывая рукой через
       дорогу.
       - А ты что, сторожем здесь? - продолжил лейтенант.
       - Нет. Просто проходил мимо, заметил взлом. Вот и сообщил.
       Водитель, деловито стучавший ногой по колесам автомобиля, тоже проявил
       интерес к разговору:
       - Где это окно, говоришь?
       Марк еще раз показал в направлении поликлиники и взломанного окна. Заурчал
       мотор, машина медленно перекатилась через трамвайные рельсы. Марк, лейтенант и
       третий милиционер двинулись следом. Этот третий обогнал Марка, и он узнал в нем
       своего обидчика в событиях примерно полугодовой давности. Тот же плюгавый вид,
       только погоны другие. Из старшины он превратился в прапорщика. Да, это был
       небезызвестный и читателю - Свинский.
       - Как дела, старшина? - по инерции, назвав его прежним званием, спросил Марк
       Свинского.
       - Ты, что погон не видишь? - ответствовал тот, добавив к своему вопросу
       грязное ругательство в адрес Марка.
       - Погоны то я вижу, - ответил оскорблённый Марк, - а почем нынче прапорщики?
       - в ответ на грубость полюбопытствовал он далее.
       Наконец то и Свинский узнал Марка.
       - А, это ты! - и далее последовал непереводимый набор идиоматических
       выражений русского языка, по некоторым сведеньям имеющих свои древние корни в
       татарском языке.
       Марк поморщился, есть же пословица: - Не трогай дерьмо, вонять не будет...
       Дёрнула нелёгкая...
       Водитель тем временем, как смог, пристроил машину у поликлиники. Ближе
       подъехать мешали деревья. Они же мешали удобно расположить машину, что бы
       осветить взломанное окно прямым светом фар, не мешая проезду должным вот-вот
       появиться трамваям. Фара-искатель не работала. Поэтому довольствовались тем, что
       получилось: суммарным светом - от далёкого фонаря на столбе, от
       бокового отблеска фар "бобика" и фонарика с подсевшими батарейками, в руках
       лейтенанта.
       Он в перебранке не участвовал, по его поведению было ясно, что за старшего -
       он здесь лишь номинально. Верховодил Свинский.
       Тем временем все уже были возле взломанного окна.
       Свинский ближе всех стоял к отогнутой решетке - подсвечивал ему лейтенант.
       Свинский деловито осматривал следы взлома, зачем-то провел рукой по подоконнику,
       дотронулся до решетки. Дальнейшее для Марка происходило как в дурном сне. Не
       успел он удивиться такому поведению милиционера на месте происшествия, все же
       какие ни какие улики и такое вольное обращение с ними - как внезапно Свинский
       протянул руку, схватил Марка за спину, провёл испачканной рукой по его куртке
       и резко развернул.
       - Послушай-ка, а почему у тебя куртка на спине измазана чем-то белым?
       Марк опешил. Какой-то нелогичный переход и какой-то странный вопрос. Но это
       непонимание длилось какие-то доли секунды.
       - Да он же подставляет меня, скотина!
       А вопрос Свинского, ответ на который, тот и не стал ждать, уже превратился
       в настойчивое требование:
       - Снимай куртку и давай ее сюда!
       К чести Марка нужно отметить, что он не поддался на провокацию, не скатился в
       склоку, а задал законный и справедливый в данной ситуации вопрос:
       - А где твои понятые, в присутствии которых, ты будешь изымать мою куртку?
       Теперь уже пришла очередь Свинского опешить. Он видимо не ожидал такого
       грамотного отпора. Но верх взяла милицейская наглость. Надвинувшись на Марка,
       он повторил свое требование. Сбоку навис в его поддержку водитель. Марк понял,
       что дальнейшее упорство его до добра не доведет. Дело кончится рукопашной, исход
       которой предрешен за явным численным превосходством милиционеров. Тем более что
       Свинский уже ухватился рукой за отворот куртки, намереваясь стащить ее силой, и
       упорствовать далее - могло стать себе дороже.
       Сам, расстегнув пуговицы куртки, Марк передал ее в руки Свинскому. Куртка
       незамедлительно улетела на капот автомобиля. Марк, почему-то, вспомнил старый
       как мир первоапрельский прикол: - А у вас вся спина белая... Но сегодня уже
       шестое апреля... Да и Свинский шутить не собирался.
       Следующее его требование было:
       - Садись в машину.
       - Чего я там не видел - меня в машину, а моя куртка? - слабый протест Марка
       успеха не возымел. Его живо затолкали в заднюю дверь "бобика" - в отсек для
       задержанных. Старались оба, Свинский и водитель, лейтенант по прежнему был в
       стороне.
       Марк, осознавал, что куртка остается в полном их распоряжении, и они могут
       сделать с ней, что захотят - например, еще больше испачкать в побелку, а то, и
       зашвырнут внутрь поликлиники, с них станется. Мало ли, что могло взбрести в
       голову вошедшим в раж милиционерам. А то, что Свинский пытается подставить его -
       у Марка уже сомнений не вызывало. И вот здесь - Марк запаниковал.
       А тем временем Свинский пытался закрыть эту кутузку на колёсах. Но что-то у
       него не получалось и он матерясь зло хлопал дверью, возясь с защелкой. Марк уже
       почти смирился со своим незаконным задержанием, но мысль о возможном осложнении
       положения беспокоила его всё больше.
       - Верни мою куртку! - и он протянул руку в приоткрывшуюся дверь.
       Свинский словно этого и ждал.
       - На-а! - с силой захлопнув дверь, он ударил ей по руке Марка, который ещё
       не чувствуя боли, настаивал на своём требовании.
       - На! На! - остервеневший "мусор" хлопал дверью и после того как Марк убрал
       руку с дверного проема. Зол был Свинский и страшен в своей разнузданности и
       беспределе. А чего ему опасаться - ночь, свидетелей нет, рядом коллеги, они не в
       счёт...
       Но видно и лейтенанту, до этого бывшему безучастным - уже стало не по себе. -
       Ну, довольно, прекратить! - он оттаскивал Свинского от машины.
       Марк, был в отчаянии, он уже почувствовал боль в руке, обида и ненависть к
       Свинскому переполняли его. Неожиданная поддержка лейтенанта даже несколько
       ободрила его.
       - На помощь! - неожиданно для себя прохрипел он. И всё завертелось снова. Его
       отчаянный вскрик послужил сигналом для всех. Свидетели - лейтенанту, сержанту и
       Свинскому были совсем не нужны. Дверь широко распахнулась, Свинский ухватил
       Марка за шею и начал душить, не давая ему взывать о помощи. В тесном, маленьком
       отсеке "бобика" почти не было ни какой возможности увернуться от цепких рук
       Свинского, но когда Марку всё же это удалось, - Свинского сменил сержант.
       И неизвестно, чем бы все происходящее закончилось, но вдруг обстановка
       изменилась...
       
       
       Глава 4
       
       Марка оставили в покое. И пока он приходил в себя, дверь захлопнулась -
       и ему не оставалось ни чего другого, как наблюдать за разворачивавшимися
       событиями через решётку маленького окошка в двери "бобика". Оказывается, к месту
       происшествия подъехали две легковые машины. Невольными спасителями Марка от
       милицейской расправы, оказались вновь прибывшие - тоже милиционеры. Это были
       работники следственной группы.
       Марк, в свете фар, увидел находящегося ближе всех к нему старшего
       лейтенанта кавказской наружности и сквозь решётку прокричал ему: - Товарищ
       старший лейтенант, вмешайтесь! Что они здесь вытворяют? У них моя незаконно
       изъятая куртка!
       Но это был глас вопиющего в пустыне. Старлей лишь мельком глянул на "бобик".
       Вряд ли он что-то понял. Скорей всего - нет. Озабоченный происшествием, он был
       всецело поглощен им. Да и Марк осознал, что взывать к вновь приехавшим -
       занятие безнадёжное. Невольно, своим прибытием - спасли от расправы, и на том
       спасибо.
       На некоторое время для Марка наступило затишье. Только теперь он по
       настоящему обратил внимание на ушиб нанесённый ему Свинским дверью "бобика".
       Запястье правой руки нестерпимо болело. - Сходил за сигаретами... - Марк про
       себя выругался:
       - Понесла меня нелёгкая!
       Тем временем раздался скрип двери, она распахнулась. В проёме нарисовался
       Свинский.
       Марк подумал: - Наверно я понадобился, как свидетель.
       Но не тут-то было.
       Свинский, беспрерывно матерясь, стал совать Марку его куртку. Марк, уже
       приготовившийся к самому худшему развитию событий, воспротивился этому. Он
       отталкивал её от себя, подсознательно ожидая провокации от "мусора", чего он мог
       там напихать в карманы, пока куртка была вне поля зрения её хозяина.
       Наконец-то, пробив защиту Марка, Свинский вбросил куртку и быстро
       захлопнув дверь уставился на него сквозь решётку. Стало понятно, что
       присутствие и Марка и Свинского непосредственно на месте происшествия не
       требовалось.
       - Ну, что - допрыгался?
       Даже в темноте было видно, что лицо Свинского светится крайней степенью
       счастья. "Рейнджер подворотни", мстительно улыбался.
       - Сейчас в отделение поедем, расскажешь - как окно ломал, ха-ха!
       - Пошел вон - отвечал ему Марк, и добавил - ворюга!
       Но, и правда - через каких-то пять-шесть минут вся троица милиционеров уже
       забиралась в машину. Поехали. Оперативники же, остались на месте происшествия.
       Выехали на улицу, на которой жил Марк, проехали мимо того места, где полгода
       назад Марк впервые нарвался на Свинского "со товарищи". Через квартал проехали и
       мимо дома Марка. А через минут пятнадцать приехали в районное отделение.
       Районная милиция располагалась в месте - хуже не придумаешь, она была опоясана
       трамвайной линией. Большую часть суток вокруг квартала, где она базировалась,
       время от времени курсировал трамвай. Рельсы проходили в каких-то
       пяти-шести метрах от въездных ворот во двор милиции, и это создавало большие
       неудобства для их функционирования.
       Исторически всё получилось так: когда-то на месте небольшого городского
       рынка, опоясанного трамвайным кольцом, было возведено здание районной милиции.
       Со временем ввели новые трамвайные линии, а старое, уже потерявшее свое
       значение кольцо осталось, остались и даже увеличились создаваемые им проблемы.
       Почти сразу же - рядом с отделом, начали строить жилой дом для милицейских
       работников. Как это обычно бывает - чуть ли не половину квартир в нем заняли
       люди, к милиции ни какого отношения не имеющие.
       Чуть позже, внутри этого же рельсового кольца, построили здание для ещё
       одного подразделения - вневедомственной охраны.
       С этой тороной деятельности милиции у Марка были связаны некоторые
       воспоминания о событиях более чем двадцатилетней давности. Марк, спроси его о
       них, сегодня даже затруднился бы сделать им оценку.
       А дело было так: Его давний знакомый устроился работать именно в это
       подразделение. По его рассказам - в обязанности новоиспеченного охранника
       входило сидение (дежурство) у пульта и слежение через систему за какими-то
       датчиками, установленными на охраняемых милицией объектах. То есть, если
       судить по его информации, определённые объекты наблюдения - на все время
       дежурства были под его контролем, в будни ночью, а в выходные - круглосуточно. И
       именно на этом базировалось предложение знакомого. По его замыслу - Марк, хотя к
       этому он никогда не давал повода, должен был проникнуть на охраняемый объект и
       что-то там похитить. Помнится, Марк тогда опешил от высказанного ему предложения
       и постарался перевести тему разговора в другое русло. Но неприятный осадок от
       состоявшегося разговора остался. В дальнейшем Марк перестал доверять этому
       другу. Ведь, при зрелом размышлении - Марка склоняли к поступку, который мог
       изменить всю его дальнейшую жизнь. В случае неудачи этой акции, у Марка в
       перспективе - тюрьма, а у его "змея-искусителя", максимум - увольнение с
       работы. Да и не был Марк, склонен, по своему воспитанию и характеру к таким
       поступкам. Но и согласись он, а потом и попадись на этой краже - Марк ни когда
       не предал бы соучастника. Скорее всего, именно на этой черте его характера и
       базировалось предложение знакомого ему. Он давно и очень хорошо знал Марка и его
       характер. Тонкий психолог, Виктор, а так звали его товарища, понял настроение
       Марка и более с этим предложением к нему не обращался. Но у Марка,
       тогда ещё, зародилось глубокое сомнение в порядочности и законопослушании
       милицейских кадров вообще.
       Именно с этими мыслями Марк проследовал вместе с милиционерами по ступеням
       к входу в райотдел, после того как, миновав ворота "бобик" остановился.
       Позвонили. За дверью, сделанной из толстенного железного листа, кто-то
       завозился, вставляя ключ в замок, наконец она со скрипом отворилась. Милиционер,
       открывший дверь, на ходу прикуривая прошёл на улицу, кивком поздоровавшись с
       вновь прибывшими. Через полутёмный вестибюль, мимо окна на половину стены,
       сплошь застекленного и зарешёченного, за которым были видны
       милиционеры, числом около пяти человек, Марка провели в маленькую комнату,
       служащую для предварительной работы с задержанными гражданами. В ней, за
       обшарпанным столом, сидел старший лейтенант Кандоменко, он заполнял какие то
       бланки.
       К слову сказать, в каждой дежурной смене есть должность, и человек на этой
       должности, в обязанности которого входит разбор с задержанными. Сегодня эти
       обязанности выполнял старший лейтенант Скляп, но его почему-то не было на месте.
       Марк присел на узенькую лавку, забетонированную вдоль стены в
       пол, огляделся.
       Вперемешку с пылью, печать запущенности лежала на стенах, потолке и
       мебели, заполнявшей пространство комнаты. Огромное окно, а вернее то, что
       осталось от него - было забрано решеткой, грубо сваренной из арматуры. Весь
       проем окна был заложен кирпичом, лишь вверху было оставлено небольшое отверстие,
       через которое пробивалась узенькая полоска света от уличного фонаря. Заложенное
       окно было последствием не так уж и давнего приказа министра внутренних дел по
       проведению мероприятий по усилению защищённости райотделов милиции от возможных
       нападений. А из мебели, кроме уже упомянутого стола, в комнатке были, слева от
       старлея - железный ящик, служащий сейфом, а возле противоположной стены от
       Марка, старый полуразвалившийся сервант, невесть откуда попавший в это казённое
       заведение, да пара-тройка стульев. Всё это покоилось, как уже было замечено
       выше, на бетонном полу.
       Пока он оглядывался, Кандоменко отложил свои бумаги и вопросительно
       посмотрел на Марка. Наверно что-то человечное мелькнуло в его взгляде, и Марк
       заговорил горячо и пространно. Он рассказал ему о своей первой встрече со
       Свинским, примерно полгода назад, об украденных им у Марка деньгах. Кандоменко
       же, безучастно слушал и по его дальнейшей реакции, не было видно, сочувствует он
       Марку или нет.
       А, тем временем в комнату заскочил лейтенантик, из числа милиционеров
       задерживавших Марка. Он передал старлею какие то бумаги и искоса взглянув на
       Марка удалился. Беседа на некоторое время прервалась.
       Кандоменко изучал бумаги оставленные лейтенантом. Изучив их - он снова поднял
       глаза на Марка: - Протокол будем составлять.
       Марк опешил: - Какой протокол? Я же Вам всё объяснил!
       И здесь Марк произнёс фразу, над которой в дальнейшем даже сам над собой
       внутренне подтрунивал:
       - Я требую адвоката!
       Кандоменко, ни сколько не удивившись демаршу Марка, невозмутимо продолжил:
       - Имя, фамилия, отчество? Где прописан?
       Короче говоря - дело было на мази. Процесс пошёл. Контора пишет... Человек с
       пропиской - в России почти что человек. Ниже его - бомжи.
       Марк сообщил свой адрес: - улица, дом... Дело святое.
       Перешли непосредственно к сути дела. Марк замялся, подыскивая нужное слово,
       что бы кратко охарактеризовать причину предвзятого отношения Свинского к нему, и
       причину задержания его, как-то - месть Свинского.
       Неожиданно Кандоненко пришел ему на помощь и подсказал нужное слово:
       - С тех пор вы находитесь в неприязненных отношениях со Свинским.
       - Да, да! - подтвердил Марк.
       Тем временем Кандоменко дописал протокол, развернул его к Марку:
       - Подпишите. По мере того, как Марк читал протокол, недоумение его нарастало.
       В общем-то, изложенное, в части описания места и времени задержания
       соответствовало истине. Но в описания причин задержания Марка - начиналась
       полная белиберда. Со ссылкой на рапорта милиционеров указывалось, что Марк
       задержан якобы за мелкое хулиганство. А вот упоминания о том, что Марк оказал
       содействие милиции, сообщив о взломанном окне поликлиники, в протоколе, не было.
       Но Марк этим "неточностям" ни сколько не удивился, более того - он не
       придал им особого значения. Он всё верил в объективность дальнейшего
       разбирательства.
       И посему, кратко написав в графе "объяснение нарушителя" свою версию событий
       происшедших с ним и расписавшись, он засобирался домой. Но не тут-то было.
       - Все из карманов на стол, ремень от брюк и шнурки тоже.
       - Так, вы, задерживаете меня? - удивился Марк, - за что?
       - До выяснения, - ответил милиционер.
       - А, за что и выяснения чего?
       - Всего!
       - Ну, нет уж, так ребятки не пойдет дело, - возмутился Марк, - давай ручку и
       бумагу, буду писать жалобу на ваши действия!
       Кандоменко сплюнул на пол, задумчиво проследив за траекторией плевка, и
       неожиданно согласился: - Пиши, вот тебе ручка и бумага.
       Марк получил ручку с пастой красного цвета, помятый лист бумаги и приступил к
       написанию жалобы.
       Но не долго музыка играла...
       Наконец то появившийся старший лейтенант Скляп, войдя в комнату, наклонился к
       Кандоменко и что-то горячо зашептал ему на ухо. Тот его молча выслушал, и
       согласно кивнув головой, обратился к Марку.
       - Довольно писанины, у меня нет времени ждать. Давай в камеру!
       Пришлось Марку подчиниться. Лист с недописанной жалобой остался на столе
       возле Кандоменко. А Марк, выложив из карманов ключи от дома, бывшие наличные
       деньги, в сумме не более двадцати рублей, сняв ремень и шнурки проследовал за
       Скляпом и был водворён им в камеру. Дверь закрылась, со скрежетом провернулся
       ключ.
       - Закрыли, гады. За что? - с этими мыслями Марк огляделся в новой обстановке.
       Камера представляла собой полутёмное помещение, размерами не более трёх с
       половиной метров на два с половиной. Что-то рассмотреть в ней можно было лишь за
       счет света уличного фонаря, пробивавшегося через узенькое оконце почти под самым
       потолком. Немножко света пробивалось так же через круглое окошко
       в двери, сделанное из толстого плексигласа неимоверно исцарапанного каким то
       острым предметом. При ближайшем рассмотрении на этом стекле можно было прочитать
       матерные слова в адрес милиционеров.
       Обитателей камеры оказалось трое. Без особого интереса они взглянули на
       Марка. Он поздоровался и присел на скамью, расположенную вдоль стены. Скамья,
       так же как и в комнате для работы с задержанными, была намертво забетонирована
       в пол.
       Прислонившись к стене, Марк попытался проанализировать происшедшее. Что-то
       кольнуло в спину. Отодвинувшись, он провел ладонью по стене. Как оказалось,
       стены этой камеры были выполнены из цементного раствора набросанного и не
       растертого. Ментовское ноу-хау, догадался Марк - это сделано для того, что бы
       народ, не мог ни чего на стенах написать. Критики боятся, козлы! Но, не дай Бог,
       заведутся клопы в этих стенах - для них это будет идеальное убежище. Немного
       отодвинувшись, он выбрал более-менее гладкую часть стены и,
       прислонившись к ней, снова попытался проанализировать ситуацию, в которую он
       попал. Снова захотелось курить. Но его мысли носили бы совершенно другой
       характер, если бы он знал, что сейчас происходит в комнате, из которой он попал
       в эту камеру.
       
       
       Глава 5.
       
       
       Тем временем, водворив Марка в камеру, и уже в полный голос - Скляп
       повествовал Кандоменко:
       - Этого типа я узнал. Ты, наверно помнишь дело по наркоте в областной
       онкологической больнице. Ну, это тогда, когда были вскрыты факты торговли
       наркотиками её персоналом. Так вот, этот тип тоже попал в те времена к нам. Я
       удивляюсь, как его тогда не убили.
       - Да не мы! - увидев округлённые глаза Кандоненко, - замахал руками Скляп, -
       но рёбра мы ему тогда поломали...
       - Задержали его тогда, наши, из вневедомственной охраны, - продолжал Скляп, -
       он выскочил на них на "Запорожце" где-то под мостом на улице Южной. Ребятки,
       выдавая себя за работников ГАИ, дежурили тогда на своём обычном месте, недалеко
       от ресторанчика, где честно сшибали свою денежку с посетителей, подвыпивших но
       севших за руль своей машины. Хлопцы, к этому времени уже
       довольно долго без всякого навара просидели в засаде, когда на них выскочил
       этот "Запорожец". Они его тормознули. Им показалось, что он пьяный за рулём.
       Стали его раскручивать на бабки. Объяснений его и не слушали. Да и этот тип
       тогда наверно и сам не понимал, из какой истории ему удалось чудом выбраться. Он
       тогда таксовал на своём "Запорожце" и подрядился подвезти каких-то двух мужиков
       до этой злополучной больницы. Как оказалось, с его слов, эти мужики принесли с
       проходной пару каких-то картонных упаковок, и - посулив хорошие деньги,
       попросили его доставить их на следующий адрес. Ну, этот тип
       согласился, довёз их, куда они просили. Это недалеко от Озерков. Места темные
       во всех отношениях. Он, конечно, точно не знал что везёт, но к тому моменту
       возможно догадывался.
       А может лишь потом сообразил, что перевозил что то незаконное. Приехав на
       место, неизвестно, что у них там переклинило - но эти мужики настояли, что бы он
       с ними выпил в машине за компанию. Наверно, хотели таким способом устранить его,
       на время, как вероятного свидетеля, непонятка короче... К слову сказать, после
       задержания - он сразу уснул как убитый. Может, клофеллинчика, ему капнули.
       Да и ни кто тогда это дело и не расследовал. Но, это я забегаю вперёд. Короче
       говоря, после задержания, хлопцы из вневедомственной охраны, так и не добившись
       от него деньжонок, а только каких-то путаных россказней - доставили его к нам в
       дежурную часть. Я тогда дежурил. Его машину они поставили на штрафную стоянку, а
       его к нам. М-да! Будь они неладны, задали они нам тогда
       хлопот. Наши его здесь растолкали, а он начал права качать. Ну, ему и всыпали
       - для профилактики, да только перестарались. Вырубили его, да так, что пришлось
       скорую вызывать.
       Скорая и увезла его от нас. Сам понимаешь - ЧП! Из больницы мы его минут
       через сорок забрали, хорошо, что врач сговорчивый попался. Фамилию как сейчас
       помню, уж очень запоминающаяся - Филин. Знаешь из молодых, но понятливый, перед
       нами сразу расстелился и сразу этого типа нам выдал. Но только его заключение об
       опьянении оказалось не достаточно.
       Повезли задержанного на экспертизу в городской вытрезвитель - да там его у
       нас не приняли, учитывая, что его не к ним, а в травмпункт везти было нужно. Его
       обратно в отделение. Что делать дальше? Позвонили Хорьку домой. Он уже тогда был
       начальником штаба. Он и приказал продержать этого типа до утра а, утром придя на
       работу, отписал дело в районный суд. Да опять невезуха! В суде, есть там одна
       принципиальная дамочка, - она отказалась рассматривать административный
       материал, усмотрев существенные нарушения с нашей стороны.
       Она отпустила этого типа прямо из своего кабинета, а он шасть - и сразу в
       судмедэкспертизу, где получил справочку о наличии легких телесных повреждений
       полученных в милиции. Да в этот же день, вдобавок побывал в рентгенкабинете. Там
       у него усмотрели трещину в ребре. И пошло-поехало, насилу удалось тогда замять
       это дело.
       Хорёк тогда пожировал за счет нашей смены. Три раза скидывались на бабки,
       кого он там подмазывал, мы только догадывались... Да и самому Хорьку коньяка
       перетаскали, как он не спился тогда... Ведь этот тип до Горбачева дошёл, он как
       раз в то время к нам в город приезжал - и, как обычно в таких случаях устроил
       приём граждан с заявлениями и жалобами. Не сам конечно, а люди из его аппарата
       принимали. А так как, жалоба сразу наверх попала, пришлось тогда всем
       переволноваться.
       Три месяца эта нервотрёпка тянулась. Ну, я уже повторяюсь.
       Прокуратура все дело на тормозах спустила, наверно туда нами собранные бабки
       и ушли через Хорька.
       А то, что у этог типа "Свинтус" полгода назад деньги скомуниздил, то так ему
       и надо. Хотя бы, какая то компенсация за наши прошлые траты из-за него и нашу
       нервотрёпку.
       Здесь Скляп перевел дух и вопросительно посмотрел на Кандоменко. Тот
       задумчиво кивал головой и наконец промолвил:
       - Сегодня мы его не били, хотя права он пытался качать.
       - Этого только не хватало, - Скляп снова замахал руками, - довольно того, что
       уже случилось. Он же утром в прокуратуру побежит, это я тебе рубль за сто даю.
       Вот посмотришь! Запереть бы его хотя бы суток на десять! Ты лучше скажи, что
       делать будем?
       - Придумаем. Что он начирикал в своей жалобе? - Кандоменко взял листок
       оставленный Марком, - да ни чего он еще написать не успел.
       - А в протоколе ты как дело отобразил? - Скляп стал читать протокол об
       административном правонарушении. - Зря ты дал ему расписать тот случай с
       кражей его денег Свинским. На кой ляд это надо. "Свинтус" конечно сукин сын,
       но это наш сукин сын.
       - Да, настоящий прапорщик! - с иронией согласился Кандоменко. - Ты знаешь,
       сколько он дал шефу на лапу, что бы его из старшин в прапорщики произвели?
       - Ну, как обычно, - пятерочку...
       - Ошибаешься, брат, "Свинтусу" пришлось три штуки переплатить. Ему
       на пенсию через полтора года, а нареканий больше чем у отвязанного первогодка.
       И уже тенденция явственно просматривается, постоянно при нем у задержанных
       деньги пропадают. Отсюда и жалобы. Ладно бы обирал в стельку пьяных, те хотя бы
       ни чего не помнят... Он же, гад, наловчился всех обирать, кто к нему в лапы
       попадает.
       - Талант... - снова согласился Кандоменко, но уже без иронии, а даже с
       завистью, - ловкач...
       - Ну, давай ближе к делу, что дальше? - снова озаботился Скляп. - Думаю,
       справочку об опьянении организуем, звони в полк ГАИ. Кто там сегодня дежурит?
       - Да какая разница, но предварительно звякнуть не помешает.
       На том, пока, и порешили.
       
       
       Глава 6.
       
       
       Тем временем Марк успел переговорить с товарищами по несчастью.
       Одного из них можно было определить как аборигена этих стен. Он рассказал, что
       здесь уже четвёртый раз, за каких то три недели. И каждый раз его сюда сдаёт его
       мать, которую он уже вконец достал своими пьянками. Рассказывал все это он без
       злобы, а как о чём-то само собой разумеющемся. Внешний вид рассказчика вполне
       соответствовал его повествованию. Небритый, со взлохмаченными волосами, одетый в
       основательно потрёпанные брюки и футболку, обутый во что-то отдалённо
       напоминающее домашние тапочки. Даже при недостаточном освещении, все это сразу
       бросалось в глаза.
       Двое других, оказались вполне прилично выглядящими студентами, немного
       перебравшими на какой то вечеринке и заграбастанными милиционерами по дороге в
       общежитие. Как понял Марк из их беседы между собой, - они решали насущную для
       них задачу, каким образом выбраться из этой передряги и сделать так, что бы об
       их злоключениях не узнали в университете. Они вспоминали и подсчитывали сумму
       денег, сданных перед водворением в камеру милиционерам и, прикидывали, у кого
       из друзей можно занять, если на откупные не хватит своих.
       Абориген, порывшись в карманах, достал начатую пачку "Примы".
       - Оставь покурить, - попросил Марк.
       - На, угощайся, - великодушно протянул тот пачку.
       Закурили. Сизый дымок поплыл к потолку камеры. Но установившаяся идиллия была
       нарушена скрежетом проворачиваемого ключа. Пришлось срочно тушить и прятать
       окурки. На пороге камеры стоял Свинский. Он делал вид, что не чувствует запаха
       дыма.
       - Поехали, - ткнул он в Марка пальцем.
       - Куда? - машинально спросил Марк.
       Но ответа не услышал. Свинский молча ждал.
       Марк последовал за ним. Снова, через вестибюль вышли во двор. Лейтенантик и
       водитель, знакомые Марку, уже были в машине. Заурчал движок, поехали.
       - Куда везут? - ломал голову Марк, - По направлению движения вроде бы опять к
       злосчастной поликлинике. Может, я им наконец-то понадобился - как свидетель? Но
       вот проехали точку возможного поворота к поликлинике и не свернули. Как понял
       Марк - ехали в сторону железнодорожного и автовокзала. Но до них не доехали.
       Свернули в какой то проулок. Остановились возле двухэтажного здания с высоким
       цоколем.
       - Вылезай, приехали! Пошли! - сопровождал Марка теперь лейтенантик.
       Поднялись на довольно высокое крыльцо, оказались перед запертой дверью.
       Лейтенант нажал кнопку звонка. Дверь открыл милицейский сержант.
       - К кому? - Да звонили уже. На экспертизу.
       - Проходи.
       Прошли на второй этаж, свернули направо, оказались перед запертой дверью.
       Лейтенантик постучал, дверь открыл человек в белом халате.
       - А, это вы. Сюда, - он указал Марку на кушетку, покрытую клеёнкой, -
       садитесь.
       Марк осторожно присел, огляделся.
       Верхний свет в комнате выключен. Два стола сдвинутых вместе, так что сидевшие
       за ними располагались лицами друг к другу. Стол доктора освещает настольная
       лампа. Из-за ширмы появился ещё один персонаж. Это была медсестра. Женщина
       средних лет, заспанная и всем своим видом показывающая своё
       недовольство, что её оторвали ото сна. Она вопросительно посмотрела на доктора.
       - Это не надолго, - успокоил он её, - садись пиши.
       Лейтенантик же переминался с ноги на ногу у двери. Наверно ему было неловко
       за то, что пришлось побеспокоить медиков среди ночи.
       Медсестра взяла бланк, последовали обычные для любого протокола вопросы: -
       имя, фамилия, отчество, где прописан и так далее. Выполнив эти формальности, она
       передала бланк доктору.
       - Выпивали сегодня? - вопрос доктора возмутил Марка.
       - Доктор, я не понимаю, какое отношение Ваш вопрос имеет ко мне? Меня
       задержали незаконно, зачем-то привезли сюда. Полгода тому назад милиционеры
       украли у меня деньги, я на них жаловался, а вот они решили сегодня отыграться на
       мне за тот случай!
       Доктор досадливо поморщился. - Мне не нужны все эти подробности. Выпивали вы
       сегодня?
       - Если, пара бутылок пива, выпитых мной часа три тому назад, имеет какое то
       значение - то выпивал. Только учтите, доктор, ни какую экспертизу я проходить не
       буду!
       Сестра, готовившая какие то склянки у себя на столе, снова вопросительно
       посмотрела на доктора.
       Марк, глядя на них, подумал про себя: - Наверно уже давно работают вместе. С
       полувзгляда понимают друг друга. Наверно и сексом занимаются во время ночных
       дежурств. Она выглядит чуть старше его, но ни чего - ещё миловидная...
       Доктор недоуменно обернулся на лейтенанта. Дело явно затягивалось.
       Лейтенант, только пожал плечами, всем своим видом показывая, что он здесь
       только лишь для порядка и вмешиваться в разговор не собирается.
       Недовольно гмыкнул доктор что-то снова застрочил в бланке, предварительно
       заполненном медсестрой.
       - Что он там сочиняет! - забеспокоился Марк, и скорее по наитию, нежели,
       успев продумать, неожиданно ляпнул, - вот завтра я обращусь в военный госпиталь
       и проведу настоящую экспертизу!
       - Кто Вас туда пустит? - доктор, бросив писать, с интересом посмотрел на
       Марка.
       - Меня, пустят, - окончательно обнаглев, уверенно ответил Марк. Ложь во имя
       спасения - святая ложь, - вспомнил он, когда-то читанную им, кажется у Марка
       Твена в "Приключениях Тома Сойера", жизненную аксиому.
       Доктор снова склонился над столом, но его ручка уже не так резво, как
       вначале, забегала по бумаге. Окончив писать, он обернулся к лейтенанту:
       - Подпиши...
       Тот расписался два раза: в протоколе и его копии. Марк от подписи отказался.
       Скатав в трубочку свой экземпляр протокола, лейтенант кивнул Марку, -
       пошли...
       Тем же путем вернулись к машине. На улице уже светало. Свинский и водитель
       что-то обсуждали между собой. Марка опять заперли в заднем отсеке машины, но
       уезжать не торопились. Теперь уже втроём о чем-то шушукались, шелестели какими
       то бумагами. Ехать в дежурную часть им явно не хотелось. Дежурство продолжается,
       дождаться вечера, и - домой.
       Марк с тоской поглядывал в окно, до его дома - ходу с этого места было от
       силы пять-шесть минут пешком.
       - Вот угораздило! - в который раз сокрушался он.
       Простояли ещё минут двадцать и наконец-то поехали в дежурную часть.
       
       
       Глава 7.
       
       
       В камеру, по возвращении с экспертизы, Марк сразу не попал.
       Увидев Кондоменко и окончательно обозленный творимым милицейским беспределом,
       он настойчиво потребовал у него ручку и бумагу. Мысль о написании жалобы не
       оставила его.
       Кондоменко, будучи оперативным дежурным и в силу этого отвечавший за всё
       происходящее во время своего дежурства, счел для себя излишним нарушать права
       задержанного. Да и рассказ Скляпа сыграл свою роль. Поэтому он и насторожился,
       ожидая для себя неприятностей от Марка. Руководствуясь формулой: как бы чего не
       вышло - он усадил Марка за стол и выдал ему письменные принадлежности. Лист
       бумаги оказался тот же, только ручка нашлась с пастой другого цвета - синего.
       Марк приступил к продолжению написания жалобы, а жизнь в дежурной
       части текла своим чередом.
       Какая то милицейская суета отвлекла Марка от написания жалобы. Появился Скляп
       - Кандоменко же, вышел в коридор. Скляп пришёл не один, он привел с собой
       какого-то кавказца. Разговор между Скляпом и кавказцем, не только отвлек
       Марка, но и заинтересовал его. А послушать что было. Между ними шёл откровенный
       торг. Скляп, очевидно забыв о присутствии Марка, вымогал пять тысяч рублей с
       кавказца - за проживание на территории области без вида на жительство. Войдя в
       раж, размахивая его паспортом, он грозил ему мыслимыми и немыслимыми
       последствиями, а так же высылкой в Баку, из чего Марку стало ясно, что кавказец
       - гражданин Азербайджана.
       - Скорей всего торговец с городского рынка, - решил для себя Марк, - их там
       много обретается.
       Сопротивление кавказца было сломлено очень быстро, сошлись на четырех
       тысячах, но за деньгами его отправили в сопровождении каких то милиционеров,
       которые дожидались результата разговора в коридоре. Наверно они же и прихватили
       его на улице, а для раскрутки на деньги привезли в отделение.
       - Сволота, да они за бабки и чеченских террористов через всю страну
       пропустят, - горестно подумал Марк, - сволота... А, ежели еще больше заплатят,
       то сами под свой дом взрывчатку заложат и подорвут его! Сволота!
       Скляп, после обработки азербайджанца, обратил внимание на Марка. Криво
       усмехнулся, до него дошло, что Марк стал нежелательным свидетелем сговора.
       - Пишешь? Пиши, пиши...
       В дверь заглянул Кандоменко. Марк молча протянул ему жалобу.
       - Нет, так не пойдёт. Мы не принимаем жалобы. Перепиши и озаглавь её -
       "объяснение".
       - Какое объяснение, - воспротивился Марк, - в ней я обжалую ваши действия, а
       объясняться будете вы!
       - Поговори, договоришься... Кандоменко был явно раздражён, он продолжил, - не
       перепишешь, место твоей бумаге - в мусорной корзине! Не приму!
       Марк, которому все это уже порядком надоело, не стал качать права. Он молча
       зачеркнул заглавие "жалоба" и сверху написал - "объяснение." Получилось довольно
       пёстрая картина. Начало жалобы написано красной пастой, продолжение синей, и так
       же синей - внесены исправления. Молча, он протянул лист Кандоменко. Тот принял
       её и отвёл Марка в ту же камеру, из которой его
       увезли на экспертизу.
       За время отсутствия Марка, народу в камере прибавилось. Кроме известных нам
       персонажей, в ней обретались двое новеньких. Один из них, небольшого роста
       крепыш, нарядно одетый, во всю буйствовал, чем сразу и обратил на себя
       внимание Марка. Буйство крепыша заключалось в том, что он непрерывно колотил в
       двери камеры с требованием выпустить его. Все это сопровождалось непрерывным
       матом в адрес милиционеров с упоминанием всех их родственников.
       Как стало известно из непрерывного монолога крепыша, у него накануне
       состоялась помолвка с невестой. Где его задержали, было непонятно, но вся его
       провинность заключалась в том, что милиционерам показалось, что он недостаточно
       почтительно разговаривал с ними. Но, как уже было замечено, он и теперь не
       блистал особой учтивостью, и Марк, с беспокойством поглядывая на дверь камеры,
       ожидал ответной реакции его обидчиков. Но к удивлению, все пока было крепышу без
       последствий.
       Вспомнив о недокуренной сигарете, Марк попросил у сокамерников спички,
       закурил, присмотрелся ко второму из новеньких. Тот, в отличие от крепыша, сидел
       спокойно, закрыв глаза и, казалось - спал. Между тем светало, и естественный
       свет уже перебивал свет уличного фонаря сквозь окошко под потолком узилища. Но
       вот снова заскрежетал ключ в дверях, и она открылась. Крепыш сразу присмирел, и
       все обитатели камеры с любопытством уставились на сержанта, добродушного вида,
       стоящего в коридоре.
       - Что за шум, кто в туалет? Выходи... Три человека, - остановил он крепыша,
       выходившего четвёртым, после студентов и аборигена.
       - Кто здесь Сергеев? Ты тоже на выход.
       - К следователю, - пояснил сержант Марку, запирая дверь камеры, за которой
       опять начал буянить крепыш, и прикрикнул, склонившись к окошку и обращаясь к
       буяну - потерпи, сейчас и тебя выведу!
       - Что ты натворил, братуха? - спросил абориген у Марка. Но Марк ему не
       ответил, гадая, зачем он понадобился следователю, вспоминая угрозу Свинского
       навесить на него взлом окна в поликлинике.
       Марка отвели на второй этаж, сопровождал его Скляп. В небольшом кабинете, в
       который попал Марк, находился тот самый старший лейтенант, к которому он
       обращался за помощью на месте задержания у поликлиники. У него было усталое,
       немного одутловатое от бессонной ночи лицо. Кавказец. Выглядел он примерно лет
       на тридцать пять - тридцать восемь.
       - Подождите две - три минуты, - сказал он, дописывая какую то бумагу, -
       сейчас побеседуем. Присаживайтесь, - предложил он далее, указывая на стул.
       Марк с любопытством осмотрелся. Поражало обилие радиоаппаратуры в кабинете.
       Пара видеомагнитофонов, три телевизора, какие то битком набитые спортивные
       сумки, несколько автомагнитол. Все это добро было небрежно разложено на одном из
       столов, а также свалено на полу.
       - Как в комиссионной лавке, - подумал он, поражаясь, абсолютной неухоженности
       и бедности обстановки кабинета.
       - У начальства, кабинеты наверно просторнее и ухоженнее, - чуть было не
       сказал в слух, но во время осёкся.
       Старлей тем временем закончил свою работу и повернулся к Марку.
       - Рассказывайте, что Вам известно о происшедшем, может, кого-либо видели
       рядом с поликлиникой. Но сначала, сообщите данные о себе, такой порядок... Он
       подвинул к себе чистый лист бумаги и приготовился записывать. Марк сообщил
       данные о себе: имя, отчество, фамилию, место работы и проживания. Начал
       рассказывать суть дела. Эмоции, которые накопились у него за время общения с
       беспредельщиками из дежурной части, и вроде бы сочувственное и внимательное
       отношение старшего лейтенанта отразились на его лексике.
       - Эти козлы, - несколько раз промелькнуло в его рассказе словосочетание,
       вместо - милиционеры...
       Старший лейтенант не перебивал его а, продолжая записывать, всякий раз, в
       ответ на пассаж Марка, меланхолично приговаривал:
       - А за козла ответишь... Но в его голосе не было ни злости, ни возмущения, -
       только усталость. Но дело свое он знал, и вскоре бумага была написана. Дописав,
       он протянул её Марку, - распишитесь.
       Марк, перечитав два раза написанное старлеем, - вернул ему "объяснение" со
       словами: - Не подпишу!
       Тот удивлённо вскинул брови, Марк снова обратил внимание на то, какой усталый
       у него вид.
       - Почему?
       - Я не подпишу "объяснение". Я не объясняю, а делаю заявление об
       обнаруженном мною преступлении, взломе окна поликлиники! И почему Вы не
       указали в своем документе, сведенья о нарушениях, допущенных в отношении меня в
       дежурной части? Я вам сообщил и о них.
       Старлей досадливо поморщился:
       - Эти нарушения сейчас не по моей части. Моё дело в первую очередь
       разобраться с этой кражей. А, с этими козлами, - он перешел на лексикон Марка, -
       разбирайтесь сами.
       - А, что там украли? - стало интересно Марку, - наркотики?
       - Какие наркотики, в районной поликлинике? Похоже, компьютер украли... Может
       ещё, что нибудь, по мелочам... Разбираемся... Подписывайте.
       - Нет, - заупрямился Марк, - не буду.
       Раздосадованный старший лейтенант Хук, а такова была его фамилия, Марк
       вычитал её в заглавии "объяснения" - достал из ящика стола пачку сигарет,
       закурил. Марк, немного внутренне поколебавшись, попросил закурить. Хук, заглянул
       в пачку, там оставалось три - четыре штуки, но в просьбе Марку не отказал. Молча
       курили...
       - Ладно, - нарушил тишину Хук, перейдя на "ты" - вот тебе лист бумаги, пиши
       сам! Только поживее, устал я с вами... Козлы...
       К кому относилось это определение Хука, Марк не понял, но от предложения не
       отказался и начал писать, озаглавив бумагу - "заявление".
       Хук, время от времени заглядывавший в текст, остановил Марка, увидев, что он
       начинает описывать свой конфликт со Свинским и иже с ним.
       - Нет, нет, нет! - запротестовал он, - я же сказал, меня это не интересует.
       Опиши лучше посторонних лиц, если ты их там видел.
       Марк припомнил женщину, стоявшую на недалеко расположенной от поликлиники
       остановке, но ничего существенного по этому поводу не отметил. Дописав
       заявление, он передал его Хуку. Тот перечитал и, видно было, что он потерял
       всякий интерес к Марку, для него Марк уже не входил в круг подозреваемых, да и
       как свидетель не представлял особого интереса. Этот взлом был бы рано или поздно
       обнаружен, если не Марком, то утром - персоналом поликлиники. А, взломщиков ещё
       предстояло искать.
       Он позвонил по телефону и вызвал сопровождение для Марка. Явился, какой то
       незнакомый милиционер, который повел, втайне надеющегося на немедленное
       освобождение Марка вниз, на первый этаж.
       Но никто Марка освобождать и не собирался. Марк это понял по тому, что вели
       его в ту же камеру. В вестибюле прибавилось народу, начинался новый рабочий
       день.
       - В туалет то можно? - спросил Марк сопровождающего.
       - Можно, - ответил конвоир, - только быстро.
       Он отвел Марка в противоположный конец коридора, подождал его у двери туалета
       и опять повел в камеру.
       Навстречу им шествовал майор милиции, с лицом похожим на мордочку хорька.
       - Ба, знакомое лицо! - подумал Марк и обратился к Хорьку, а это был он. Марк
       конечно, не знал его клички, бытующей среди милиционеров, но знал его с давних
       пор, когда, будучи задержанным лет восемь тому назад, по обвинению в управлении
       автомобилем в нетрезвом состоянии и доставленный в эту же дежурную часть, был
       избит здесь милиционерами. Тогда Марк обращался к нему с просьбой разобраться с
       его подчинёнными. Но вместо cправедливого разбора, Хорёк отправил избитого, с
       переломанным ребром, Марка - в народный суд с административным материалом на
       него же. И только принципиальность судьи, с несколько
       необычайной фамилией непонятного происхождения - Шадок, спасла в
       то время Марка от несправедливого судилища.
       Шадок, ознакомившись с материалом, и выслушав показания Марка, была возмущена
       тем, что такой материал вообще был направлен в суд. Ещё более она была возмущена
       тем, что на её формальный, в общем-то, вопрос к Марку: имеет ли
       он какие либо возражения по поводу её персоны, как судьи в рассмотрении его
       дела - она услышала от него отвод себе. Причём, поводом для такого заявления
       Марка послужило обещание сопровождающего милиционера, что мол - вот эта судья
       тебе выпишет на всю катушку.
       Она вернула весь материал на Марка обратно милиционерам. А Марк, был отпущен
       ею на свободу прямо из кабинета. Чем он сразу же и не преминул воспользоваться,
       обратившись в судмедэкспертизу, в рентгенкабинет и в прокуратуру.
       Правда, долгие хождения Марка за справедливостью не возымели тогда успеха.
       Куда он только не обращался, со своими справками и заявлениями - районная
       прокуратура дело замяла. Марку, как в откупную, дабы он прекратил жаловаться,
       прямо в прокуратуре, вернули его водительские права без всяких
       последствий и штрафов. Имевшая место быть, попытка ментов из дежурной части,
       втянуть в это дело работников ГАИ, себе в поддержку - оказалась для них
       безрезультатной. Они не стали вмешиваться в то скандальное дело. А задержавшие
       Марка шабашники из отдела вневедомственной охраны, и из-за которых и разгорелся
       весь сыр-бор, вообще остались в стороне от всех разборок.
       Но Марку пришлось дойти тогда, со своими жалобами, до приёмной Горбачёва. Все
       эти мысли промелькнули в голове Марка, пока он, почти механически,
       рассказывал майору свою горестную сегодняшнюю историю. Его конвоир стоял рядом
       и ждал. И не понятно было, по мутному выражению глаз майора - ознакомился он уже
       со сводкой происшествий за ночь, или нет. Когда Марк закончил свой рассказ,
       майор кивнул головой, посмотрел тем же мутным невидящим взглядом сквозь Марка и
       прошествовал дальше. Марку ни чего не оставалось, как, недоуменно пожав плечами,
       уныло поплестись в камеру впереди своего конвоира.
       Там особых изменений не произошло, только исчезли студенты. Наверно
       сумели откупиться, или разжалобить милиционеров. Присмиревший крепыш-буян,
       сидел рядом с аборигеном, они тихо беседовали. За дверью были слышны
       многочисленные голоса, топот ног - заступавшие на дежурство милиционеры получали
       табельное оружие... Остаток времени проведенного в околотке показался Марку
       вечностью. По времени, уже давно было нужно быть на работе. Хотелось есть,
       курить, и начинала окончательно раздражать сложившаяся ситуация.
       - Проявил сознательность, правильный нашелся... Нужно было пройти мимо, -
       снова корил себя Марк, и понимал, что - вряд ли он поступил бы так.
       - Пионерское воспитание, мать его... - беззлобно выругался он про себя. Но
       Марк ругался бы вслух, если бы знал, что происходит сейчас в кабинете Хорька.
       Важная часть событий, определяющих ход повествования, проходила сейчас у него, за
       стенами этой камеры.
       
       
       Глава 8.
       
       А происходило там следующее: Кандоменко, придя к Хорьку с докладом по
       итогам ночного дежурства и разложив на столе журнал регистрации задержанных
       граждан и протоколы, разглагольствовал, о тяжкой доле милиционера. И зарплата,
       мол - маленькая, и с выдачей форменного довольствия задержка. Хорёк, почти не
       слушая его, бегло просматривал материалы. Он подписывал протоколы об
       административных нарушениях почти атоматически, изредка сверяясь с журналом
       регистрации задержанных и задавая Кандоменко уточняющие вопросы.
       Вдруг он насторожился и вопросительно уставился на подчиненного, молча
       показывая авторучкой на одну из записей в журнале.
       - А этого, чёрного, почему отпустили?
       Кандоменко обошёл вокруг стола наклонился над бумагами.
       - Ах, да. У него ксива нашлась - выпрямившись, он достал из папки бывшей у
       него в руках, пакетик из сложенного пополам чистого бланка протокола, сколотого
       скрепкой и положил его на стол сбоку от Хорька.
       Хорёк молча задвинул поданное под ближайшую папку.
       - Вот здесь допиши номер железнодорожного билета, якобы бывшего у него на
       руках.
       - Какого билета? Не было у него билета. Вы не поняли, я же сказал, - у него
       "ксива" нашлась, - Кандоменко покосился на пакетик, спрятанный Хорьком под
       папку, - подрабатывает он в городе, - то ли на рынке, то ли на стройке.
       - И паспорт у него был, - снизив голос, он продолжил, - азербайджанский, в
       Нахичевани прописан. Азербайджанец. Хлопцы ездили к нему за деньгами, по месту
       проживания, их там как клопов. Все без местной прописки и без вида на
       жительство. Потрясти бы их, да вот только район не наш.
       - И проверяющему, ты про ксиву тоже будешь рассказывать?
       Кандоменко понимающе осклабился.
       - Ага, транзитник. Сошел с поезда. Пересадка у него здесь. Случайно... Нет.
       Не случайно. Бдительные милиционеры задержали, проверили и отпустили. Езжай
       дальше дорогой товарищ. Аккурат на пересадку к поезду успеешь.
       - То-то, учить вас надо! А ведь всё понимаешь...
       Хорёк достал пакетик, развернул его, в нем оказалось полторы тысячи рублей
       двумя банкнотами - пятьсот и тысяча.
       - Что-то слабовато...
       - Да, полночи провозились, с вот этим, - Кандоменко перебрал протоколы на
       столе, ткнул пальцем в протокол административного задержания Сергеева.
       - Права качал! На экспертизу возили, - он показал Хорьку и протокол о якобы
       опьянении Марка.
       Хорёк внимательно перечитал протоколы.
       - Что там с поликлиникой этой?
       - Хук к производству принял.
       Неопределённо гмыкнув, Хорёк начертал на административном протоколе визу
       "в суд" и лихо расписался.
       - Сергеева, тоже вези! Пусть там права покачает.
       - Ну, что там ещё?
       - У Правченко машина не на ходу. Доездился.
       - А что у него с ней?
       - Ходовая, товарищ майор! Полуось полетела. Да и машину пора списывать,
       старая она!
       - Ладно, пусть занимайся машиной. Может, в мастерские отгонит?
       - Ещё не знаю.
       - Хорошо иди.
       Кандоменко двинулся было к двери, но Хорёк остановил его.
       - Постой, постой... Сколько там у нас суточников?
       - Пять человек, товарищ майор.
       - Мало...
       - Так сегодня ещё будут. Два-три кандидата уже есть, - Кандоменко кивнул в
       сторону протоколов на столе.
       - Да суд, сейчас не очень охотно сутки даёт. Ты вот что, дай там указание
       три-четыре бомжа отловить. Их и в суд направлять не надо. В предвориловке
       подержим, сколько нужно, и дела сделаем.
       - Что, свояк ваш всё ещё не построился? - Кандоменко хитро прищурился, -
       тогда лучше бомжей...
       - Правильно, ты так и сориентируй хлопцев. К пятнице что бы, даже не четыре,
       а пять человек, и не меньше! Да покрепче людишек, а то прошлый раз доходяг каких
       то нашли. Вонючих!
       - Так они все воняют, товарищ майор. Что, я их с шампунью мыть должен?
       - Ты не остри, а выполняй указание. А эту бравую пятёрку отправь в
       прокуратуру, они какие-то там работы затеяли. Выполняй.
       - Есть! - Кандоменко вяло козырнул и вышел из кабинета Хорька.
       Хорёк посмотрел ему вслед, затем взглянул на часы, - в течение сорока минут
       ему нужно было срочно побывать на городском вещевом рынке. Заместитель директора
       рынка, а вернее компаньон Хорька по бизнесу, так как Хорёк работу с ним считал
       своим первейшим делом, звонил ему ещё в пять часов утра. Возникли какие-то
       проблемы. По телефону всего сказано не было, нужно было встретиться лично. Хорёк
       занимал определённую нишу в рыночном бизнесе города, но на первых ролях там
       были, конечно, люди из администрации и прокуратуры. Причём, как говорится,
       первые лица этих структур. Такая плотная опёка оборотней паразитирующих на
       бизнесе сказывалась на арендной плате торгующего люда за места на рынках, в
       частности и на Центральном вещевом. Торговый люд - челноки и перекупщики, как
       следствие вышесказанного, максимально повышали цены на свой товар, но прибыль
       свою удерживали на более-менее постоянном уровне.
       Вследствие такого положения дел, крайними оказывались потребители, они то
       фактически и оказывались данниками, переплачивая за приобретаемый товар сверх
       разумного. Цены на рынках порой не очень сильно отличались от магазинных, но
       засилье товара сверхнизкого качества, который и сами челноки порой стеснялись
       продавать - позволяли поддерживать рентабельность их торговли. Рынок, наряду ещё
       с ещё несколькими предприятиями, и был основным источником дохода Хорька. На
       рынке он курировал работу с вьетнамцами, которые обеспечивали около десяти
       процентов торгового оборота. По большей части проживавшие на полулегальной
       основе, вьетнамцы особых хлопот не доставляли. Они жили тихо, не высовываясь,
       платили свою дань безропотно и без задержек. Но нужно было поддерживать
       оптимальный уровень напряжённости в их среде. Этот уровень, искустно
       сбалансированный на грани закона и его нарушения, требовал управляюшего,
       куратора от МВД. Им и был Хорёк. И все его мероприятия способствовали получению
       с них максимума дохода.
       "Крышевание" предприятий, вложение полученного дохода с этого дела в другие,
       позволяли ему жить безбедно и припеваючи. Но нужно было ещё обеспечить себе
       комфортное существование и с переходом на пенсию. Крутился Хорёк, как белка в
       колесе. Грешил он участием в производстве и сбыте "палёной" водочки, "крышевал"
       пару саун с проститутками, обеспечивал сбыт чеченского бензина и мало ли чем
       он ещё не занимался. Какие-то из этих дел возникали, проворачивались им и
       свёртывались. Какие-то дела тянулись долго.
       Но что было интересно, почему-то не получалось у него, имея в подчинении
       таких орлов как Свинский, Правченко, Овсянников и других, пристроиться с ними
       куда либо в охрану бизнесменов и их офисов. Это был бы, даже легальный вид
       деятельности. Более того - это мог бы быть вполне легальный способ повышения
       зарплаты рядовым сотрудникам, задействованным в этой охране. И был такой опыт,
       два-три года назад. Пригласивший милиционеров бизнесмен, не долго терпел у себя
       вечно зевающих и невнимательных стражей, ни за что не отвечающих и как
       выяснилось совершенно безграмотных в правовых вопросах. Утюги, - сказал он о
       них.
       А вот у криминала услуги ментов пользовались успехом. Вообще то криминальный
       элемент за себя постоять мог, да ещё как мог! И менты им не нужны были, свой
       бизнес - и легальный и нелегальный они вели бы и сами. Но нужно было платить.
       Ментовская верхушка сама навязывалась в компаньоны. Это и было платой за
       милицейское бездействие, то есть была скрытой формой взятки, или рэкет - называй
       как хочешь, суть одна - это коррупция.
       
       (продолжение следует)