Окна муравейника

Каждую секунду зажигаются и гаснут сотни, тысячи, миллионы, десятки миллионов окон по всему миру. Кто-то только проснулся, кто-то только ложится спать. Там, внутри многочисленных людских гнезд-хижин творится история мира, мира каждого в отдельности и всего в целом. Каждое утро-день-вечер-ночь миллионы людей ссорятся, мирятся, слушают музыку, занимаются сексом, страдают, умирают, рождаются, работают, встречают рассвет, разглядывают луну, мечтают, пьянствуют, безумствуют, красятся, танцуют, заболевают, выздоравливают… Великое множество таких похожих и таких отличных друг от друга людей проживают свои жизни. Секунды мчатся прочь.



Молодой дворник-таджик в беззановесочном окне общаги где-то в районе Аэропорт вырывает последний поцелуй перед выходом на работу у любимой женщины.
Пьяный бомж сверкает взглядом из открытого окошка подвала старой пятиэтажки, выдыхая дым найденного где-то бычка от недокуренной сигареты.
Только что вернувшийся домой со службы летчик, еще не успев до конца раздеться, с нетерпением ожидающий разогревающегося борща полной жены-домохозяйки, в кальсонах разгуливает по квартире.
В интернате из девчачьей палаты доносится громкий шепот голосов, рассказывающих страшилки про красные пятна и темные города.
В шоковой палате реанимации Боткинской больницы пищит аппарат искусственного дыхания, извещая задремавший персонал о последнем выдохе человека Н.
 Беременная медсестра смотрит за окно на идущий стеной дождь, своим появлением решивший судьбу ее будущего ребенка – жить.
Пекари достают переходную (ночь-утро) партию свежих косичек батонов.
Бесноватая девочка просыпается в поту, терзаемая вопросом: «А любит ли?», хотя сама не очень понимает, а надо ли.
Очередная рожающая тужится, надувая все сосуды на лице, помогая родиться на свет будущему гению ядерной физики. А где-то под окном в советской шестерке сидит будущий папаня, нервно курящий дешевые сигареты.
Еще вчерашние школьники, но успевшие за ночь «повзрослеть» от выпитого и выкуренного, горланят песни на пароходе, наступая на пыльные ботинки и замызганные подолы вечерних платьев.
Обезумевший от любви студент шагает по переулкам центра города, на ходу попивая недешевое шампанское.
Беспечный водитель красивого автомобиля, забыв закрыть окна, потерявший чувство реальности от постоянного проживания в небе между городами-материками, встречает любимую женщину, даря ей и себе миги, но все-таки счастья.
Священнослужитель, в недавнем прошлом раскаявшийся зек, читает молитву, давно прощенный небом.
Семидесятилетняя, почти безумная кошатница, готовит варево своим единственным любящим родственникам-кошкам.
Кукла с длинными ногами ублажает любовника, отдавая свою душу за признаки роскошной жизни, выжженные порочным сознанием в юном мозгу.
Старая дева-училка рыдает над сочинением ученика, проливая слезы отнюдь не по поводу судьбы Дориана Грея.
Заботливая мать сбивает температуру 4-летней дочке, окрашенной в зелень из-за ветрянки.
Первая поливальная машина выезжает из гаража, очищая пыльные улицы гигантского муравейника, скрывающего тысячи судеб таких похожих и таких отличающихся друг от друга людей.
Утро.