Дневник молодого журналиста. Ангел в час-пик

Стоял час-пик. Молодой журналист возвращался домой. Люди раздраженно подталкивали друг друга, пытаясь отвоевать жизненное пространство. О посадочном месте и мечтать было нечего. Журналист, придавленный к поручню на задней площадке, по старой привычке исподволь наблюдал за происходящим. За время своего пути он насчитал, как минимум семь способов уклониться от исполнения долга чести, который в советское время называли «уступить место». Теперь это большая редкость. Новое время принесло свои правила. Если ты заплатил за проезд, то, вроде как, купил право не соблюдать правила приличия, и уступать никому ничего не надо. Не беременным, не детям, ни старикам, ни тем более женщинам в своем естественном обыденном состоянии. Сел и все. Это твоя собственность на все время движения. А если случится такое, и взрослый здоровый мужчина встанет, улыбнется, скажет: «Садитесь, пожалуйста!», то тот, кому это место предложили, удивленно поднимет брови, как будто случилось чудо, и робко сядет, не веря в чудеса.
 - Здравствуйте! - раздался детский голос за плечом журналиста.
 - Здравствуйте! – журналист обернулся и увидел девочку лет десяти.
 - Вы меня не узнали? – робко спросила она.
 - Вы знаете, нет, честно говоря, - журналист мучительно пытался вспомнить, где они встречались, но ему это никак не удавалось.
 - Я Оля Гроздева. Вы были у нас прошлой осенью, еще в старой квартире, - напомнила девочка.
 - А-а-а, Гроздевы, Ольга. Ну, конечно, помню! - журналист действительно вспомнил. Он очень хорошо помнил эту историю. Такое не часто случается в этой жизни.
Семья Гроздевых занимала одну комнату в коммунальной квартире. Мама и шесть её детей ютились на двенадцати квадратных метрах. Самому старшему, мальчишке, было шестнадцать, младшей, девочке, только что исполнился годик. Большую часть комнатенки занимала кровать. На ней спала женская часть семьи - мама, вторая и третья дочери, а также самая младшая девочка. Детская кроватка, подаренная кем-то, стояла собранная в углу за шкафом, так как поставить её в комнате не было никакой возможности. Мальчишки спали у окна на полу, на матрасе. Кухня в коммуналке была общая. Вода только холодная. Вторая комната была закрыта, и ЖЭК, несмотря на просьбы старшей Гроздевой, никак не хотел отдать жилье в пользование матери-героине. Объясняли бедной женщине, что эта комната – забронирована «на всякий случай». В другой, третьей комнате, жил Гришка. Он только что вернулся из мест не столь отдаленных, и наверстывал упущенное. Возвращаясь домой, Гришка устраивал дебоши, приставал к старшей Гроздевой, а в ответ на ее отказы, обрезал электропроводку. Иногда, перепившись, он бил ее детей. Они плакали, но не жаловались. Боялись, что мать, заступившись за них, будет побита сама. Старшая Гроздева также терпеливо переносила все тяготы жизни. Бедная женщина, родившая на радость мужу шестерых детей, и брошенная им во время последней беременности, видимо, и не представляла, что может быть по-другому. Так продолжалось до тех пор, пока кто-то из бойких соседей по подъезду не вызвал в квартиру Гроздевых молодого журналиста.
Он приехал и все увидел своим глазами.
После того, как появилась статья о семье Гроздевых, в редакцию посыпались посылки: с вещами, деньгами, игрушками. А спустя два месяца стало известно, что некий депутат Государственной думы купил Гроздевым трехкомнатную квартиру. Загадка разъяснилась довольно просто: мать-героиня и депутат оказались однофамильцами. «А однофамильцы так жить не должны!» - заявил народный избранник. Еще больше журналист был удивлен, когда узнал, что депутат передал квартиру очень тихо – без телекамер и пишущей братии.
 - Как вам живется на новом месте? – журналист разглядывал девочку. «Она, кажется, подросла, и глаза светятся», - подумал он.
 - Очень хорошо! Вы знаете, на нас ангел снизошел, - очень серьезно заявила девчушка.
Журналисту уже было нужно выходить. Он попрощался. Так и не узнав, кого именно девочка величала ангелом. И подумалось: как было бы хорошо, если бы все депутаты Государственной думы помогли хотя бы одному нуждающемуся однофамильцу.