Дважды разлучница

       

«Любить двоих – не смертный грех,
А лишь тоска по идеалу». Александр Карпенко.

Я, может быть, и не вспомнил бы об этой давней истории (память настойчиво оберегает нас от зарубцевавшихся душевных ран), если бы не настойчивые расспросы моей дочери Полины. Дети, вырастая, становятся внимательными слушателями. Но я решил покопаться в залежах памяти и ради себя самого: вдруг то, на что я раньше не обращал внимания, раскроется мне в своей подлинной наготе?

Мы с Полиной приехали в южный украинский город, утопающий в зелени садов и парков. Стояла пора цветения жасмина, и его белые маленькие цветочки, казалось, благоухали на версту вокруг. Вдоволь накупавшись в искусственном море, мы ужинали, и, разморённые сеющим коричневый загар солнцем, ложились отдыхать в своём старом доме, в той самой комнате, где я провёл всё своё детство.

Речь зашла о любви. Я был счастлив провести с дочкой, с которой не жил вместе, уйму времени. И то, что её мать железной рукой забрала детей и ушла от меня, когда перестала меня любить, теперь уже не представлялось мне, как раньше, в трагическом свете. Я видел перед собой Полину, одинаково любящую и маму, и меня, и радовался, что она была ещё слишком маленькой, чтобы понимать, когда между мной и женой разыгралась семейная драма, стоившая мне любви старшей дочери. Старшая дочь, видя, что мама приходит домой злая, потерянная и угнетённая необходимостью жить со мной под одной крышей, возненавидела меня, и с течением времени эта нелюбовь так до конца у неё и не прошла.

Я вообще не сторонник игры в любовь, когда люди пытаются «дополнить» своё прохудившееся семейное счастье романтическими отношениями на стороне, даже если эти отношения – сугубо платонические. Потому что в таком подходе к жизни изначально присутствует некая нечестность – к одному, а то и к обоим партнёрам. Хотя люди, ведущие подобный образ жизни, и оправдываются полнотой ощущений и неразрушением семьи ради блага детей. Я всегда считал, что, любя двоих, кого-то из них ты обязательно обкрадываешь. И, безусловно, обкрадываешь самого себя, любя другого человека половинно, а не со всей силой своей души.

А один случай, из разряда «школы любви», окончательно прояснил для меня этот вопрос.

Когда-то давно я был молод, полон сил – и крайне неразборчив в женщинах. Мне понравилась миниатюрная юная девушка, игравшая в хоккей на траве и работавшая курьером в газете «Собеседник», в которой я печатался как автор. Незадолго до нашего знакомства она упала с коня и что-то себе сломала. Она быстро поправилась, но от перенесённых страданий была в её глазах какая-то нездешняя грусть, которая и бросила меня в её объятья. Мы начали встречаться. Её родители об этом проведали и строго сказали: «Встречаетесь – на здоровье! Но вам надо оформить ваши отношения». Сказано – сделано. Наташеньке едва тогда исполнилось семнадцать лет, и родители, понятное дело, считали, что вправе немножко «поруководить» её поступками. Они настояли на том, чтобы мы официально оформили свои отношения. "Неофициальная" любовь представлялась им крайне опасной для репутации их дочери. Впрочем, больше они ничем нам не докучали.

Я вот думаю сейчас, на чём же держались наши отношения? (А держались они достаточно долго!) И прихожу к мысли, что держались они, в сущности, на беспрерывном сексе и общности друзей. Выйдя за меня замуж, Наташа бросила спорт и работу и увлеклась парапсихологией, так что любой человек, зайдя к нам в гости мог застать её лежащей на диване и пытающейся докопаться до оккультных тайн мира. Надо ли говорить, что мною она почти не занималась? Она полагала, что любить мужчину – значит быть ему верной. На этом её любовь исчерпывала себя. Нет, я не собираюсь здесь насмехаться над верностью, объявив её недостатком фантазии. Наоборот, я склонен считать верность неразлучной спутницей любви: сердце настолько переполняется одним-единственным человеком, что в нём просто не оказывается места для кого-нибудь другого.

Нельзя сказать, чтобы я искал спасения от унылого однообразия семейной жизни, которое меня порой удручало. Если быть до конца честным, мне бывало нескучно и одному. Но судьба распорядилась по иному. Она «подбросила» мне ещё одну женщину, причём такую, что отказаться от неё было превыше моих сил. Искушения всегда появляются вовремя, во время осеннего равноденствия, когда старая любовь уже стала привычкой и утратила свой блеск, а новая заранее обещает выполнить больше, чем было по силам первой.

Но в жизни искушения обычно являются не так, как Христу в пустыне. Они вроде бы и не искушают тебя до полного самоотречения. Но, начиная с ними игру, человек совершенно себе не представляет, как далеко может он зайти по этому пути. А зайти он может так далеко и так для себя незаметно, что назад возврата уже не будет.

Во-первых, эта женщина была более красивой и более яркой, чем моя жена, и в сравнении безмерно выигрывала. Во-вторых, она работала в близкой мне сфере. В третьих, она пользовалась немалым успехом у мужчин, так что мне невольно пришлось отбить её у своего товарища, тоже вознамерившегося, на почве алкоголя, за ней приударить. Всё это происходило в другом городе, славном своей древней историей и колоколами. Когда я вернулся домой, моё романтическое приключение показалось мне чем-то ирреальным, какой-то сказкой. Как будто всё это происходило на другой, неизвестной мне, планете. Но, включившись снова в свои обыденные заботы, вскоре я почти о нём позабыл. Моя прекрасная леди написала мне, впрочем, пару писем, в которых сетовала на своё всегдашнее одиночество. Не помню, отвечал ли я на эти письма.

Это был очень странный год. Сперва летом я потерял свою маму. Потом случился путч, во время которого мы с супругой по счастливой случайности оказались в круизе по Волге. Круиз «зацепил» и город, в котором через два месяца мне предстояло познакомиться с нашей героиней.

А тогда, поздней осенью, мне вдруг почему-то опять захотелось попасть в сказку, и я снова поехал в город на Волге. Потом мне часто казалось, что лучше бы я это не делал. Потому что ложь и спешка – вечные спутники «двойной» жизни, и, приобретая мимолётное счастье, неизбежно «теряешь» душу. Ты ещё находишься в другой системе координат, и всё время нужно ловчить, придумывать поводы для отлучек, а в другом городе – придумывать, зачем тебе нужно так быстро возвращаться, когда тебе так хорошо...

Но для меня подобные ощущения были ещё внове, и я тщил себя надеждой, что мне удастся-таки совладать с двумя женщинами одновременно. Наверное, так бы оно и произошло: сколько людей постоянно живут, как герой фильма Данелии «Осенний марафон»! Но я не учёл одного обстоятельства: дама моего сердца была не замужем – а, значит, желала владеть мною единолично и безраздельно. И она начала действовать.

Сначала она захотела провести со мной Новый год. И я начал лихорадочно размышлять, как и где можно провести этот праздник вдали от своей жены. И придумал: я поеду отмечать Новый год к сестре, в город моего детства. Дело в том, что мои родственники давно уже недолюбливали Наташу. Бывает такая нелюбовь –ни на чём, казалось бы, не основанная. Ещё мама, мечтавшая при жизни увидеть внуков, как-то сказала мне: «Поживите ещё с Наташей годик-другой. Но если у вас и дальше не будет детей, пообещай мне, что оставишь её и женишься на другой женщине». Я пожал плечами: маме не нравилась НИ ОДНА из женщин, за которыми я в разное время ухаживал. Теперь мамы уже не было, но меня почему-то не покидало ощущение, что сестра, как и мама, была бы рада увидеть меня с другой женщиной.

Это было чертовски трудным мероприятием – организовать такой несемейный выезд в Новый год – и при этом остаться вне подозрений. Но то, что мне с таким трудом почти удалось, я потом бездарнейшим образом испоганил, едва выдавливая из себя слова в ответ на телефонные звонки Наташи. Надо сказать, что сам отъезд сопровождался весьма комичными обстоятельствами. Встретив на вокзале свою возлюбленную и, отправляясь домой за вещами, я на всякий случай запер её в гараже. Вернулся я не так скоро, как обещал ей, но она кинулась мне на шею:
- Андрей! Ты с ума сошёл! Декабрь месяц на дворе! Я чуть не отморозила ноги на этом гадком бетоне! И потом, Андрей, тебя так долго не было! В голову уже стали лезть всякие непрошеные мысли, типа, а вдруг ты никогда не придешь? Вдруг ты решил замуровать меня здесь навечно? – и её вымученная улыбка красноречиво свидетельствовала о том, что время, которое она здесь провела, нельзя было назвать приятным.

Но потом мы сели на поезд, она отогрелась – и всё нормализовалось. Сестра действительно была очень рада гостье. Мы провели медовую неделю в пустом огромном доме со всеми удобствами, вылезая из постели только затем, чтобы поесть. Никогда, ни с одной женщиной я не был так счастлив физически!

Но даже эта безоблачная неделя ещё раз убедила меня в том, насколько уязвимо человеческое счастье: внезапно Ира затосковала... от однообразия счастливой жизни. Ей, женщине активной, властной, решительной, видимо, начал потихоньку надоедать штиль однообразия, и она уже подумывала, как бы поскорее отсюда умотать. Она привыкла всё время что-то делать – и уморилась от безделья: даже еду для нас готовила моя сестра. Однажды, придя на кухню, я заметил, что Ира плачет, и это не были слёзы счастья.

Наконец, мы разъехались по нашим берлогам. Три месяца пролетели, как один день. Что-то меня удерживало от развода с Наташей. Я просто не знал, как это делается – и приходил в ужас от необходимости объясняться, просить прощения, делить имущество и т.п. Наверное, человек по природе своей мало подготовлен к резким переменам. И тогда Ира взяла инициативу в свои руки. Да ещё как!

Она заявила, что ждёт от меня ребёнка – и в категорической форме потребовала, чтобы я срочно развёлся с женой. Надо сказать, что по природе своей я вообще не люблю, когда женщина начинает руководить моими поступками. Тут же я ещё и заподозрил её во лжи: раннюю беременность так легко симулировать!

(продолжение следует)