Метаморфозы или Кто хочет жить вечно

Я смотрела на твое окно, в котором тускло горела настольная лампа. Ты был дома, а я одна стояла на морозе и не могла позвонить тебе, чтобы ты вышел. Мне и не нужно было, ведь тебя больше не было. Я молча стояла, без единого звука переваривала боль, пыталась остановить кислотные слезы, обжигающие мое лицо. «Вот бы навсегда остаться здесь…»
Я медленно и мучительно превращалась в дерево. Ноги слились в один ствол, руки делились на ветки, пальцы вытягивались и тоже делились. То, что раньше служило трубками для крови, пробирались в недры земли, вростая в нее. Зимний мороз тут же заковал мое древесное тело своими ледяными цепями.
Шла зима, такая безобразная и прекрасная одновременно, что мне стало параллельно на ее убийственное равнодушие. Я быстро привыкла к своему новому образу. Я не могла говорить, но человеческие чувства остались во мне и я не имела возможности их показать. Каждое утро ты проходил мимо меня… Мне хотелось плакать, а не могла; хотелось кричать, не получалось. Иногда ты задевал меня и становилось тепло, по сучьям быстрее растекался сок, ветви тянулись к тебе в надежде на прикосновение, но ты грубо отталкивал их, а один раз, вообще отломил, практически мою руку. Потекла кровь. Ты был удивлен, начал фотографировать неповторимые кадры, а я умирала от любви и болевого шока. Часто из твоего окна в меня летели скомканные бумажки, наверное, с твоими неудачными криками души; раздавались звуки знакомой мне музыки, под которую конечности плавно двигались в такт. Проходящие мимо удивлялись этому явлению – ветра не было, а дерево колыхалось. До весны оставалось полгода…
«Весна идет! Весна идет!» - гласили ручейки, весело бежавшие по свежему асфальту. Природа пробуждалась от долгого оцепенения, а я и не засыпала. Хорошо, что у меня не было человеческого лица, на котором бы отпечатались круги под глазами, отразился мертвенно-бледный цвет и красовались красные белки. Во всем надо искать свои плюсы. Птицы садились на меня, выводя причудливые мелодии. Они радовались весне, создавали пары, у них вылуплялись птенцы – вот где таится счастье, незаметное обычному человеческому взору. Я радовалась вместе с ними. Постепенно во мне просыпалось мое Эго. Иногда хотелось незаметно вынуть из под земли корень потолще и подставить подножку какому-нибудь незадачливому прохожему. Сначала начали прорезаться почки – это сравнимо с появлением ребенка на свет, меня охватывали необъянимые чувства нежности и заботы. Я старалась защищать их от жестоких детских рук, которые то и дело пытались оторвать их – просто так, - и выкинуть на землю, чтобы я смотрела на трупы своих детей. Вскоре распустились листья. Они были прекрасны - необыкновенной формы и разных цветов. Ты долго ходил вокруг и любовался ими, трогал мои многочисленные ладони, даже сорвал одну, причинив неприятные ощущения, но я была рада – теперь часть меня была в твоих руках, и не полетела на асфальт или в урну, а была аккуратно вложена в твою любимую книгу.
Ночами я оглядывала наизусть выученные окрестности, людей, гуляющих в одиночестве. Однажды, я увидела девушку. Ее озарял лунный свет… Она подошла ко мне, встала и начала рыдать. Она лила слезы на мои широко распахнутые листья и просила невидимого собеседника вернуться, не убивать ее любовь. Позже я поняла, что речь шла о тебе. Ее глаза были умоляюще устремлены на твое окно, из плеера доносился голос Брайна: «My Sweet Prince, you are the one»… Мне было настолько жаль ее, что мои ветви обяли ее, и с них полились капли, подобные слезам. Так мы простояли около часа. Она ушла, и я больше ее никогда не видела, а мысли о ней еще долго не выходили из дерева.
На смену весне пришло лето. Было так солнечно и жарко, что хотелось сбросить кору. Мои пернатые приятели купались в лучах солнца, беззаботно прыгали по земле и непринужденно щебетали. К тому времени я выучила птичий язык и поддерживала их беседы. Они рассказывали мне о происходящем в городе, приносили небольшие обрывки газет, поднимали на уровень подразумевающихся глаз, и я входила в курс новостей, ведь я все еще надеялась превратиться обратно в человека и не отстать от течения жизни. Тебя я почти не видела: сессия, вечерние и ночные прогулки, музыка – занимали все твое свободное время, протекающее вдали от дома. Я просила птиц иногда отрывать мои листья, пролетать через открытую форточку и класть их на твой стол. Я просила ветер пригнать дождевые тучи, чтобы они пролились дождем, и я бы доросла до твоего окна, чтобы чаще видеть тебя. Во время грозы я могла расслабляться, чтобы мои слезы сливались с небесными, ведь дерево не должно плакать, тем более так открыто и откровенно.
Наступила Осень, столь желанная и долгожданная. Листья меняли окраску, подобно хамелеону, перекрашиваясь то в изжелта-зеленый, то в кроваво-желтый, то в багряно-золотой. Птицы улетали в теплые страны, и мне хотелось вместе с ними, но у меня не было крыльев, и я не могла оторваться от земли, ведь она была моей системой жизнеобеспечения. Да и где вы видели, чтобы по небу летело дерево, взмахивая ветвями? Ты чаще стал подходить ко мне и гладить изумрадными глазами грациозные изгибы древесной фигуры. Иногда садился, облокачиваясь об меня, и читал книгу, а я пыталась разглядеть буквы и тоже читала. Так тянулась бесконечная Осень.
Этот день начинался грустным осадком и плохим серым настроеним. Я всем своим существом чувствовала приближение беды. Одежды мои соседей облетали, обнажая стволы и ветви, дождь шел непрерывно, навевая тоску и печаль. Время шло, а тебя все не было, зато приехали механические монстры, создавая шум; люди в рабочих одеждах выходили из них, выгружали какие-то приборы, материалы… Зачем? Для чего все это? Неужели…
Рабочие начали беспощадно обрубать под корень соседние деревья, без разбора. Пространство вокруг заполнили трупы таких же, как я. Я слышала их предсмертные стоны, я видела, как дрожащие ветви их из последних сил пытались сопротивляться, но железные топоры были бесчувственны и холодны. Я чуть не потеряла сознание от увиденного, но держалась из последних сил, посылала тебе мысленно сигналы, чтобы ты пришел и защитил, не дал им убить меня, ведь они не знали, как, впрочем, и ты, кто я на самом деле. Но я почему-то была уверенна, что ты чувствовал и не просто так проводил время в моей компании. Я с ужасом наблюдала за взмахами лезвия, ожидая скорую гибель. Птицы, которые остались зимовать, стаями кружили надо мной, крича, надрываясь, залетали под руки людей, пытаясь предотвратить убийство, но что они могли сделать. Я была обречена. Слезы градом падали на землю, ручьями стекали по стволу, но никто не обратил на это внимания. У них было свое задание – положить асфальт, за это им платили деньги, на которые они содержали себя, свои семьи, у кого они были. Можно и нужно было понять и принять это, как должное. Я последний раз окинула взглядом дом, твое окно… Я молила силы природы вселить мою душу после смерти физической оболочки в птицу, чтобы я поселилась на крыше твоего дома и могла видеть тебя. Пришла моя очередь, и рабочий замахнулся топором…
Он стоял на другой стороне проезжей части, пропуская шеренгу машин, кричал что-то. Резко рванул вперед, его чуть не сбило… Он бежал, что было силы, но не успел. Ствол переломился, я упала на холодную сырую землю – жизнь покидала меня. Он обнял меня и сквозь слезы закричал: «Что вы наделали?!!!!», - но все приняли его за сумасшедшего, окружили плотным кольцом и наблюдали, как за зверем в зоопарке. «Я люблю тебя», - сказала я и ушла в мир иной. Мне показалось, он услышал меня.
Асфальт положили уже вечером этого дня. Я сидела на ветке большого сильного дерева и смотрела, как люди проходили по месту преступления и ничего не замечали. Части меня и моих друзей остались под землей - они ходили по кладбищу, по мертвым телам и им было все равно. Да какая разница теперь? Все обошлось, и у меня есть возможность быть рядом с ним.

P.S. Он вышел вечером из дома с двумя гвоздиками – красной и белой, и положил их на место гибели Меня…