Кто будет Российским Президентом-08

«Какой странный вопрос! - скажут иные читатели, увидев название. – Даже риторическим его не назовёшь. Скорее – «идиотским». Или же – «издевательским». Сродни давешнему заявлению Чурова о том, что главная для него интрига – кто победит на грядущих выборах».

Господа! Вы унылые скептики и снобы, коли считаете, будто эти выборы – сущая профанация, результат заранее известен на 120%, и вообще весь электоральный процесс - один к одному с тем, что имел место в Эдеме, когда гражданин Адам Иеговович выбрал гражданку Еву Реброву.

Не то – мы, реально политически просветлённые парни и романтики по жизни. Мы и в том, эдемском, казусе-кокусе не видим фатальной предопределённости. Ведь Адам мог выбрать и Змея (что, замечу в преддверии Восьмого Марта, уберегло бы человечество от распаковки ящика Пандоры, перегрузки телефонных линий и феминизма). И уж тем более, президентские выборы в России – необъятное и благодатное дискуссионное поле для нас.

Я имею в виду, конечно, ближайшие выборы, а не следующие. Там-то, в двенадцатом году, президентом стану я, о чём уже уведомлял. Стану – по двум причинам. Первая: мне уже исполнится тридцать пять. Вторая: по мягкости моего характера, я не сумел отвертеться, когда решался этот вопрос. Но вот результат выборов 2 марта 2008 – тайна, овеянная мороком. И – тема для нашего междусобойного тотализатора.

- Добавляю ещё сотку на Богданова! – заявляет Лёха.

Мы сидим у нас на кухне вчетвером. Женька, Лёха, Иса и я. Женька улыбается, немного отрешённо. Она уже устала смеяться. Иса, молчаливо и сосредоточенно, орудует потрошёной папироской. Лёха – обуреваем ораторским задором.

- Уточняю, как оно будет! – прищёлкивает пальцами.

- Я пас… – откликается Женька.

(Ворчу вполголоса:
«Никто и не сомневается…»)

- Это будет, значицца, так, - излагает Лёха. – Чуров. Обратите внимание на Чурова. О, это могучий старик! Это Мерлин и Саруман русской демократии. Этакий Мойдодыр, всех считалок командир, Наполеон над всеми урнами и биле… бюль… блю…

- «Билютнями», - подсказываю.

- Точно! – Лёха снова прищёлкивает пальцами. – И вот ситуация. Дедушка Чуров. Тихий, спокойный и послушный, как… карманный калькулятор. Но! Что у нас там водится в тихом омуте? Там водятся бесовские чёртики и чертовские амбиции. Ведь воистину, плох тот калькулятор, который не хочет стать суперкомпьютером Скайнет и захватить власть над миром!

- Это мы уже обсуждали, - говорю. – Есть Чуров и есть Богданов. Парень, который по всем раскладам обречён быть никем, но может стать «нашим всем». Если Чуров вдруг объявит, что победил именно этот кучерявый масон. Конечно, все охуеют, но в принципе - всем похуй принципы и даже персоналии. Кому вообще интересен настоящий счёт голосов? Давно уже никому не интересен. Если народ куда и ломанётся – то потрошить супермаркеты, а не защищать суверенную демократию. И тут достаточно будет одного пронырливого авантюриста, какого-нибудь лейтёхи из Службы Охраны, который почует шанс заделаться директором ФСБ. И присягнёт «законно избранному» президенту, пока все остальные – охуевают в своём похуизме. Всё верно пересказал?

- Верно… - Лёха кивает и осекается. Судорожно морщит нос, потряхивает головой.

Иса поднимает на него суровый горский взгляд:
- Я тебе чихну! Туда чихай давай, сюда не чихай!

Лёха отворачивается, чихает «туда, а не сюда». Извиняется:
- Чего-то я как из Маракайбо вернулся – всё никак не акклиматизируюсь… - продолжает: - Дык вот! Теперь это уже стопудово, что именно так они и задумали. Видали на днях интервью с Чуровым? Знаете, чего он там сказал?

Иса брюзжит:
- Кому, нахуй, интересно, что сказал Чуров?

Снова – кастаньетный щелчок:
- Точно! Кому, казалось бы, нахуй, интересно, что говорит Чуров? Тем более – о своих хобби. Но он говорит. И говорит о своих хобби. И знаете, что он сказал?

- Восемь бубей! – объявляет Женька, радостно и звонко.

«Пас… Пас… Пас…»

- Он сказал, - сообщает Лёха, сакральным шёпотом, закатив свои убийственно живые глаза, где бенгальские ракшасы разврата плещутся в цейлонском чае невинности, но нынче – замерли. – Он сказал, что любит стрелять. И что неплохо это делает.

Иса пожимает плечами. Выражает сомнение:
- Готов спорить, он не сумеет вывести слово «***» одной очередью из а-ка-эма на стене в трёхстах метрах. В отличие от всех здесь присутствующих, не считая дам.

Лёха возражает:
- Все здесь присутствующие, считая и дам, не имеют на своём брелоке ключика от системы ГАС-Выборы. И ему не надо выводить слово «***» на стене. Ему достаточно вывести слово «Богданов» на табло в Центризбиркоме. Но то, что он упомянул о своих стрелючих пристрастиях – свидетельство его решимости. Возможно, это даже был прорыв подсознания, а не осмысленная какая-то угроза. Но факт остаётся фактом. Дедушка настроен всерьёз, боевито. И он не упустит свой шанс вознести на небо того совершенно никчёмного, никому не нужного кучерявого масона, который – единственный из всех канделябров… в смысле, кандидатов… так вот, он, отвязный этот каменщик, знамо дело, за такую-то невероятную услугу, вознесёт своего благодетеля в поднебесье, когда сам взлетит до неба.

Иса молчит, обдумывает, зажав меж пальцев уже готовое своё произведение, наполненное новым содержанием.

- Чего сидишь? – окликаю. – Подрывай!

- Ах да…

Выдохнув, Иса неопределённо мычит:
- Ммм… В этом, конечно, что-то есть… Но только… Ты действительно думаешь, что никто не чухнется? Что все сразу переметнутся к этому кучерявому расчудесному цыганёнку? Да тут же такое начнётся. Это будет полный…

- Сталинград! – объявляет Женька, помахивая карточным веером перед носом.

- Ну, нас не спрашивают… - констатирую.

Иса мотает головой:
- Э, нет-нет! Нас-то как раз и спрашивают. Более того – нас просят. Теперь я просёк эту тему. Да. Я даже пронзил её. Как стрела Париса – пятку Ахиллеса. И тема такая. Чуров делает Богданову победу, и тот плюхается на трон, как пионер-антигерой – на высвободившееся жопоместо в метро. Именно так. И тут начинается. Такое начинается, что никто вообще ничего не может понять. У всех просто сносит башню. А «питерские» - они просто уходят с бабками. По-английски, слушай. Но не в Лондон, конечно. Нет. Путин уезжает в Дрезден, Медведев – в Давос, все остальные – в Гоа. Yeah, they go to Goa, that’s what they do… Но вот что меня действительно навело на мысль – так это… Знаете, ведь это в самом деле странно: с чего вдруг возникла идея понизить президентский возраст? И муссируется… Именно сейчас… Вах! Что, разве кто-то из этих четырёх «канделябров», по меткому Лёшиному выражению, – младше тридцати пяти?

Лёха, осмыслив, валится головой на стол. Сотрясается, как отбойный молоток, запитанный закисью азота. Я – тоже посмеиваюсь. На Женькином блаженно-осоловелом личике – неизбывная улыбка. Задумчиво бормочет: «Ну, своя, так своя… Хотя, по-моему, было семь…»

Истощив свою смешливость до полного размягчения диафрагмы, Лёха поднимает голову, обращается ко мне:
- Да, Тёмкин, напрасно ты согласился на двенадцатый год! Этим – палец в рот не клади. Ты подписался на двенадцатый – а они тебя уже сейчас в презики пихнут! Сунут – как… ну, что обычно в презики закатывают… Возраст понизят, задним числом, фигня-война. И объявят, что победил на самом деле не Богданов, а ты. В смысле, что если б ты был в списке… В смысле, в «бюлетне». То бишь… А! – машет рукой. – Вопрос процедурный, технический!

- Именно так, - подхватывает Иса. – Представь: в Москве хаос. Полный раздрай. Все на ушах – и все без рук. Кому-то же придётся элементарно поддерживать порядок? И вот поступает сообщение: из здания Центрибиркома ****ят голоса избирателей. Гнусно ****ят, средь бела дня. Прямо из главного компа. Ты, конечно, едешь пресекать. Но это была провокация. Искусная, тщательно спланированная. Тебя там ждут. Все уже там. Политиканы, генералы, журналюги. Всё подготовлено, все замерли в стойке. Ты входишь – и… Вспышки – пш-пш! Фотики – щёлк-щёлк. Как наручники на запястьях. И всё – прощай воля. «А вот, к слову, наш настоящий новый президент…» И хрен отмажешься! Вах!

Молчу, поникнув. Не без грусти анализирую лёгкими дым, курящийся над алтарём президентства, где так неожиданно и стремительно истаяла моя вольная воля. Мне становится очень жалко себя.

Лёха, брат мой названный, утешает:
- Ничо, Тёмкин! Ты там реально классно смотреться будешь. Я всё продумал. Значит, ниже пояса – голубые джинсы. Как хранители либеральных ценностей. В хорошем смысле. Выше – камуфляжка с «лифчиком». Да, немножко «милитари» - не повредит. Но вот думаю: под камуфляжкой – тельник? Или рубашка с галстуком?

- Ненавижу рубашки, - морщусь.

- Значит, тельник.

- С галстуком, - добавляет Иса.

Лёха прыскает.

- А на ногах – что? – уточняю придирчиво.

- Валенки, - говорит Иса, со всей свой кавказской категоричностью. – Только валенки. Для сцепки с народными корнями.

- На голове – сомбреро? – интересуюсь.

- Зачем такие крайности? – Лёха искренне удивляется. – Нет, сойдёт и панамка со страусиными перьями.

Представив картинку – ржём. Потом Лёха сообщает, голосом, до дрожи конспиративным, до трепета мистическим:
- Знаете, шутки шутками, но сегодня зашёл я к Анхелю – так он набирал на компе приказ. Я, конечно, подсмотрел, через плечо...

Анхель – Лёшкин шурин. И ответственный секретарь нашей «газеты». То бишь, главный по «ответкам» и «секреткам». Когда его руки не заняты набиванием приказов или снайперской винтовкой – отлично играет на гитаре. Ну да у нас все одарённые.

Лёха тянет паузу, тащит её волоком через всю сцену своего немалого театра. Иса ухмыляется:
- На этом месте мы должны изойти холодным пОтом мрачного нетерпения и, заикаясь, пролепетать: «Что там было?»

Лёха машет рукой:
- Принимается… Короче, приказ – по всем силовым подразделениям. Вернуть из отпусков всех бойцов и в срок до тридцать первого февраля провести внеплановый ТО всей колёсной и ползучей матчасти.

- До тридцать первого? – Иса озадачивается.

- Ну да, - Лёха кивает. – И вот тут-то меня прорубило. Ведь, согласитесь, только в этом году тридцать первое февраля совпадает со вторым марта…

       Какое-то время - изображаем безмолвный сидячий пикет под транспарантом «Всё ясно без слов».

Потом – обращаюсь к Исе:
- У тебя ещё осталось?

- Вах…

Достаёт из-за пазухи, высыпает на лист бумаги.

Женька вдруг надменно вскидывает подбородок и уведомляет:
- Вы, конечно, как хотите, господа, но я «падаю»!

- Поздравляю!
Щёлкаю пальцами перед ненаглядными её глазоньками: ресницы длинные-длинные, остальное – зрачки. Покашливаю:
- Женечка! Лапочка! Я понимаю, что у тебя не было возможности это заметить, но, вообще-то, мы уже полчаса как пулю закончили. И все эти полчаса – мы обсуждали, кто станет президентом Эрэфии на выборах второго марта.

Женька фыркает, утирает лоб:
- Да ладно, я прикалываюсь… Не так уж меня и накрыло… А что до президента…
Обводит нас троих задумчивым, мудрым взглядом, в котором сквозит высшее юридическое образование и тонкое понимание текущей политики. Пожимает плечами:

- Разве не понятно? Новым президентом Российской Федерации станет, разумеется, Уго Чавес.

- Ааа… ч-чего так? – любопытствует Лёха, нарочито запинаясь.

Жёнька смотрит ему прямо в глаза, пятикопеечные монетки их зрачков соприкасаются с явственным позвякиванием.

- Ну как… - Женька подёргивает плечами, закуривает сигарету. Поясняет, снисходительно и вразумляюще: - Ты ж ведь из Маракайбо вернулся? А это – Венесуэла…