Художник и бесы

       ХУДОЖНИК И БЕСЫ
Художник снова лежал на диване, растрёпанном и запылённом, словно старая бродячая собака. Голова Художника чуть возвышалась надо всем остальным телом, опираясь на тонкую белую руку, слегка дрожавшую, будто надломленная ветка от дуновения ветерка. Глаза же Художника были закрыты и, вместе с тем, напряжены. Он вновь оказался в том болезненном и жутком состоянии полудрёмы, когда, опутанный липкой и прочной паутиной усталости, застывал на границе между серой явью и серым сном, из которого, как из трясины, тянулись к нему, медленно, но неумолимо, скользкие и изъязвлённые руки безрадостных сновидений. Ещё чуть-чуть – и они сомкнутся железными тисками на горле Художника, сожмут его тощее и слабое тело в страстных объятьях и утащат в чёрную бездну Безумия, в кипящий и клокочущий водоворот мыслей и чувств, желаний и страхов, образов и бесформенного ужаса, гниющего и тлеющего на самом дне человеческой души, тщетно запертого на прочные двери Разума, которые он, в предназначенный Судьбою день, час и миг, разобьёт в щепки, словно яичную скорлупу.
Художник сделал над собой усилие – и раскрыл глаза. Над ним белел безразличный потолок и светила неживая лампа. Тогда Художник снова напрягся и, с трудом подняв своё размякшее тело, уселся на диване, неуверенно опустив ноги на пол и тупо разглядывая желтоватую кожу стен, на которой застыли безмолвными и безликими стражниками низкорослые тени столов, стульев и шкафов, населявших это небольшое помещение. Художник встал и прошёлся по комнате, слегка покачиваясь, словно пьяный.
Вот и первый из бесов-гостей! Незаметно и неторопливо вошло это грязное, бледно-коричневое пятно в комнату Художника, медленно и бесшумно вползло оно в его душу, даже не постучавшись во входную дверь его сознания…. Скука! Это была именно она! Художник узнал о её присутствии лишь тогда, когда почувствовал, что душу начинает тошнить. А обиднее всего было то, что тошнит-то душу не от пресыщения, а скорее, наоборот, от мелочного и пошлого голода! Эта злая и крикливая мысль, точно первая взлетевшая птица, подняла за собой всю быстрокрылую стаю пронзительно визжащих воспоминаний, что, как мухи над грязной посудой, закружились над головой Художника, оглушая его своими дикими, режущими слух воплями, которые, как сразу догадался Художник, возвещали о прибытии нового гостя, Обиды, как и всегда, одетой в рваные лохмотья, испачканные мерзостью всей прожитой жизни, хранящие на себе плевки каждого из бессчётных врагов. Обида, подлая и уродливая старуха с глазами крысы и ухмылкой палача, торжествующе встала перед Художником, вглядываясь в его робкое и встревоженное лицо.
Но вот комнату Художника озарило яркое пламя. Небольшой огненный дракон, размером с волка или с крупную собаку, заметался под самым потолком, кружась и стремительно свиваясь в кольца вокруг шатающейся и нервно мигающей лампы, охваченной молчаливым бешенством. Художник вначале обрадовался этому гостю, но потом понял, что это всего лишь самый смешной и бесполезный из всех его бесов – Бессильный Гнев – и минутная радость сменилась сильнейшим разочарованием.
И в сером тумане разочарования, в облаке едкой пыли, которую сдули со страниц его души предыдущие бесы, увидел Художник длинноногую и беспёрую птицу, чьи изодранные, мокрые крылья волочились по полу, как две старые половые тряпки. То была Тоска, уставившаяся на Художник большими чёрными немигающими глазами, в узких зрачках которых мерцал призрачный желтоватый огонёк Отчаянья.
Художник нахмурился, низко опустил свою голову со встрёпанными и пыльными волосами, постоял в неподвижности, стараясь стерпеть боль, которую причинял ему клюв птицы Тоски, вонзившийся в самое сердце, сделал усилие – и включил музыку, надеясь утопить в стройном и соразмеренном шуме её прохладных волн всех своих бесов. Величественным водопадом обрушилась из колонок музыка, и Тоска растворилась в ней, будто утренний туман, подхваченный и развеянный вольным порывом ветра! Печаль, струившаяся и серебрившаяся в живительной влаге музыки, поглотила чёрный яд Тоски.
Но угловатый камень встал на пути спасительных потоков. Скрежет оборвал серебряную нить музыки своим ржавым и неровным лезвием! Художник опомнился, взглянул вверх и увидел над собой не потолок, а нестерпимо-причудливый зонт, что раскрыло над его головой великое и непобедимое Безумие, первый среди бесов!!!
Напрягая последние силы, кинулся Художник к белым листьям, устилавшим стол и куче пёстрых карандашей, валявшихся вперемежку со старым хламом. Он решил прибегнуть к последнему средству – ослабить бесов, ИЗОБРАЗИВ ИХ, заключив их в тесные тюрьмы зримых образов, что сделало бы их не такими неуязвимыми и вездесущими, как сейчас! Быстро начал Художник делать наброски удивительнейших чудищ….
Он забыл про то, что правит бесами и является тем чревом, которое их порождает! Он забыл о великом божестве Судьбы, которое, дёргая за незримые нити, управляло его бесами, как самыми обычными куклами, придавая каждому из них свой облик, характер и цель!!!