Слепецъ

Былъ прекрасный погожiй день, въ то время которое я очень люблю и называю его по своему – осень золотая. Это то время, когда еще не было первыхъ морозовъ, листья съ деревьевъ еще не сошли, а последнiе стоятъ въ разноцветномъ убранстве и занимаютъ взор нашъ, пыхая изъ глубины еще зеленоватой массы то ярко-желтымъ, то бордовымъ и ораньжевывымъ цветомъ. И все это такъ прекрасно и мило и тянетъ думать о вечномъ въ спокойствiи и простоте. О какъ прекрасно, что мы можемъ это видеть сейчасъ и складывать въ серце своемъ, туда где хранится у насъ все самое дорогое. Где хранится слово мама, родина, любовь и порой бываетъ, что сама Любовь живетъ тамъ.
И вот в одинъ такой день, я созецая пейзажи природы увиделъ вдугъ передъ собою такую живую картину: Медленно, тросточкой ощупывая вокругъ себя пространство, изъ двора старого квартирного дома, показался слепой старичекъ. Онъ шелъ потихоньку по своему обыкновенному пути, постукивая тросточкой по видимому сделанной изъ старой, полой лыжной палки, по бодюрному камню и оградкамъ дворовыхъ лужаекъ. Мальчишки сидевшие на оградке, сделали милость ему, отступивъ съ его пути и давъ пройти ему безпрепятственно, тогда какъ я наблюдалъ ожидая отъ нихъ, что подадутъ ему руки и проведутъ его. Я решился пойти и просить составить ему компанiю.
Разговоръ завязалъся самъ собою. Мы шли шагъ зашагомъ, беседуя и теплымъ и ровнымъ тономъ онъ поведалъ мне свою историю жизни, которая и по сей часъ не выходитъ у меня изъ ума. Но вотъ она здесь будетъ изложена мною, быть можетъ не такъ глубока, какъ легла она въ серце мое.
Дедушка шелъ говоря, что шагахъ въ двадцати здесь автобусная остановка, за нею въ пяти переходъ, за нимъ дорожка вдоль забора съ решеткой… Какъ вышли мы на дорожку я было началъ разговоръ о томъ, что вокругъ, но умолкъ, чтобы не расстроить его и не нанести ему рану. Но онъ разрешивъ молчание началъ: - я ничего совсемъ не вижу и все вокругъ, лишь пятна слегка различающегося света, постепенно пелена все больше и больше закрывала мне глаза.
Я помню какъ въ детстве мать учила меня закону Божiю, водила въ церковь, она была очень набожной, верующей женщиной. Воспитывала меня такъ, въ страхе Божiемъ, какъ передавалось изъ покаленiя въ покаленiе. Образованiя у меня несколько классовъ, дорога жизни моей резко повернула, началась война, я поступилъ на фронтъ. Въ то время даже мальчишки хотели защищать родину и приписывали себе год другой чтобы идти воевать. Такъ было и въ моемъ случае. На войне произошелъ новый поворотъ, я сталь командиромъ и меня обязывали вступить въ партiю. Сказали такъ - безпартiйный не можетъ быть командиромъ в советской армiи. Иди говорятъ, а я говорю незнаю, да неумею, въ конце концовъ приказали. Нового поворота въ жизни боюсь – ответилъ онъ мне, на намекъ о томъ чтобы подвести некую жизненную черту, исповедаться за всю жизнь предъ Богомъ, приготовить душу къ вечности. Потерялъ ноги на фронте, инвалидъ, вотъ на протезахъ. Жизнь по разному кидала меня, теперь я старикъ. Хожу въ магазинъ, никому не нуженъ. Жена говоритъ живи молъ какъ хочешь, мне не до тебя. Дети гадости одни говорятъ, хамятъ.
Мы подошли къ магазину, старушка придержала дверь, оглядывая моего слепца съ состраданiемъ, попрощались, какъ отецъ съ сыномъ, обнялись, попрощались навсегда.
Ветерокъ шевелилъ листву, порывами вздергивая засохшiе листочки, я шелъ, молясь о немъ, сердце мое рыдало, отъ чувства несправедливости и недостатка любви въ современномъ человеке.