Ч. 2 Глава 1

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
Хранительница


Рожденный ползать упасть не может.
Прописная истина.



ГЛАВА 1

Шумный базар, занимающий практически полгорода Перекрестье, расцветал яркими невиданными цветами, богатыми коврами, замысловатыми побрякушками и эмоциональными торговцами, расхваливающими свой товар так и этак. Между рядов сновали шустрые покупатели, старательно затирая пробегавших порой воришек; центральная площадь была закрыта по случаю установления там пьедестала с тронами – через три дня к вечернему салюту в народ должна была выйти Наследница рода Великих, единственных монархов всего Восточного Галиндоора, – Саваннах – проезжающая мимо центра торговли при возвращении в родное гнездышко. Возвращалась она с архипелага Рунн, где ее ждал потенциальный жених, а путешествие через всю страну включало в себя и посещение главных городов. Разумеется, по базару скандальная сплетня разносилась со скоростью света, множась и обрастая народными подробностями.
Я впервые услышала эту сплетню у лавки оружейника, уже третьей по счету. Неторопливо перебирая предложенный для продажи металлолом, я то и дело поглядывала на великолепный меч в расшитых золотыми нитями эльфийских ножнах, висевший на стене напротив. Замысловатая форма клинка тоже не давала споров о его происхождении, зато и стоил он, как весь золотой фонд От-Даль-Тиды.
Откинув тусклый тупой кусок металла, гордо именованный охотничьим ножом при моем скептическом хмыканье, я вытянула из груды бесполезного металла полуэлерный клинок с червленой рукоятью. Потрогала пальцем заточку и досадливо бросила, отходя от лавки и слыша в спину довольно нелестный эпитет в свой адрес. Ну-ну, если я то, что вы сейчас сказали, то кто же тогда вы по сравнению со мной?
Оружейные лавки меня здорово разочаровали. Странно вот что: оружейники всех мастей, завидев издалека осанку опытного меченосца, туго обтянутую охотничьим костюмом, сразу подскакивали и призывно зазывали его, но, обознав в «меченосце» девку, хоть и с коротко (срамота-то какая!) остриженными волосами, сразу теряли весь интерес и подсовывали всякую дрянь в тщетной надежде сбагрить его этой дурынде, глупо вообразившей себя чем-то особенным. Я в свою очередь вполне отвечала им тем же, с весьма искренним равнодушием рывшись в металлическом дерьме, и кривила такую презрительную усмешку, что оружейники начинали поносить меня или вслух в спину, или мысленно, показывая последнее на своем лице даже красноречивей первого. Вот таким вот бесхитростным образом взаимных оскорблений оружейники смутно понимали, что они абсолютные бездари, а я узнала о себе много нового, впрочем, не задевавшего ничего в моей душе. Уж что-что, но маты давно перестали быть для меня чем-то оскорбительным. И это заметно облегчало жизнь, надо сказать.
Уже у самого края базара, мимоходом дав заслуженный подзатыльник желторотому мальчишке-карманнику, попытавшемуся срезать у меня кошелек, я заметила вроде что-то стоящее. Подделка, правда, на обычную глайве, однако подделка довольно сносная. Оружейник, болезненного вида паренек лет семнадцати, с восковым лицом и тусклыми глазами, лишь единожды поднял на меня взгляд из-под бесцветных ресниц, снова опустил глаза, выжидающе оперевшись руками в стойку. Я повертела в руках лишь единожды виденное мною оружие и украдкой хорошенько рассмотрела мальчишку.
Болен, несомненно. Чем-то вроде корна или подобной гадости, незаразной, но чрезвычайно неприятной. Жаль мальчонку, такой молодой, а лет через пять должен умереть от того, что червь выест его изнутри полностью.
Я проверила лезвия, вытягивая их из рукояти то по одному, то два сразу и положила глайве на стойку.
– Где брали?
– В Ролксе-эра, как обычно. – И голос у него был такой же – негромкий, забитый, с внутренней хрипотой. Похоже, я все-таки ошиблась – пареньку хорошо если дожить до зимы, болезнь совсем его подточила.
– Знакомый оружейник?
– Отец, – поправил мальчишка. – Он сам делает подделки редкого оружия для тех, кому настоящие не по карману. И всегда честно выдает их именно за подделки.
– И неплохо делает, – похвалила я. – Я не была близко знакома с глайве, но основной стержень уловила сразу. Эта штучка, может, не так хороша, как настоящая, но в бою не подведет. Насколько их примерно хватает?
– Год, может больше.
– Мне как раз подойдет, – удовлетворенно заметила я. – Даже меньше – я желаю вернуться домой до зимы.
– А где вы живете? – без особого любопытства, из чистой вежливости спросил паренек.
– Далеко. Очень. Подбери-ка мне футляр для этой штучки, я, пожалуй, подучусь ею работать.
Мальчишка кивнул и выудил из-под стойки деревянные цилиндрические ножны на ремне через плечо. Всунул туда облюбованную мною глайве и протянул мне.
– Сколько?
– Два «солнечных» за ножны и семь – за клинок.
Я развязала кошель и выкатила на ладонь девять золотых «бусин» размером с два ногтя. Коротким кивком поблагодарила мальчика и забрала новоприобретенное оружие, перекидывая толстый ремень с щеголеватой пряжкой на уровне груди через голову.
Когда я получила все, что хотела, базар сразу лишился моего внимания. Я быстро покинула шумную толпу, выйдя за пределы базара во вторую, более тихую часть города. Хотя… какой там город! Полсотни одно- и двухэтажных домов, обычных, бревенчатых, как у нас на севере. Ох, как же я скучаю по родному северу!.. И дороги такие же – широкие, песчаные и колдобистые, словно кто-то зло пошутил, назло чередуя: ямка-кочка, ямка-кочка. От резкого перехода от света к тени начало рябить в глазах, и я подняла голову от дороги, обделяя внимание пейзаж выше линии крылечка.
А там происходило очень даже интересное явление. Взять хотя бы то, что в двухэлерной щели между двумя домами неизвестно как оказалась привязана к забору серая кобыла, здорово напоминавшая мне Сэру как внешностью, так и характером. Кобыла флегматично дожевывала чей-то цветастый фартук, стянутый с веревки для просушки, не обращая никакого внимания на вопящих рядом с ней соседок.
– Какого черта ты ее сюда привела?!
– Какого черта ты на меня орешь?! Эта кобылина (сначала мне послышалось «кобелина», но когда оскорбленная лошадь чувствительно цапнула скандальщицу, я поняла, что ошиблась) вообще не моя, а какого-то там заезжего охотника!
– Какого черта ты пустила его в дом?!
– Я не пускала! Хватит на меня орать!!
– Это был мой любимый фартук!
– Купишь новый.
– Вот ты и купишь!! Ответишь за ущерб, мне нанесенный!
– Я куплю??!!
– Ты-ты!
– Ах ты!!!
Я поспешно натянула капюшон на уши и на цыпочках прокралась мимо скандальщиц, стараясь быть как можно незаметнее. Не получилось. Бабы, едва заметив крадущегося охотника, с чего-то решили, что это непременно их обидчик, и заорали мне вослед, размахивая полотенцами.
Я остановилась и обернулась.
– Вы обознались, дамы. Это не моя лошадь.
– А что же ты тогда кралась, как пойманный воришка?! – в один голос завопили «дамы».
– А не подскажите ли вы мне, что за охотник тут остановился? – мягко перевела тему я, подплывая к забору.
Женщины яростно посопели, но все же ответили.
– Сейчас многие охотники останавливаются. Завтра вечером, говорят, сюда приедет и выйдет к народу ее величие Наследница. Надеются заработать хлебное место в ее кортеже.
– Понятно… А у вас как? Живые не кутят, мертвые не беспокоят?
– Что вы, что вы, госпожа охотница, – окрестились женщины. – Тихо все.
– Жаль-жаль… В смысле, крайне благодатный край, даже мертвяки смирные. Не часто такое выходит, не часто. Надо было не уходить из пустыни, там хотя бы свинорылы периодически встречались, хоть какое-то развлечение. Но если так…
– Постойте, госпожа охотница… Это что же, вы на работу намекаете?
– Если это намеки, то я хотела бы услышать ваш прямой текст!
Женщины переглянулись.
– Думается нам, госпожа, есть у нас для вас работенка.
– Та-а-ак! – Я потерла руки в предвкушении. Что-то во взглядах женщин поменялось, словно увидели перед собой не вполне безобидную меня, а буйнопомешанную. – И что же у вас тут?
– Д-дракон.
– Дракон? – Ну-ну. – Интересно.
– Ну, это такая огромная крылатая ящерица, дышащая огнем, – осторожно добавила одна из женщин.
– Ну ясно не мой свояк по маминой линии! – досадливо бросила я. – Значит, дракон. Интересно, где он у вас проживает?
– В лесу. Перекрестье находится на границе с Кридом.
– Граница лугов и полей?
– Да.
– Хорошо. Значит, в лесу.
– Да.
– Посмотрим-посмотрим. А где я смогу получить гонорар?
– Г-гонорар? – Похоже, на этих кумушек снова напало заикание.
– Да. За убиенную гадину. Забесплатно только мухи плодятся.
– Да-а?
– Так, чем вам этот дракон вообще мешает? – уперла я руки в бока.
– Вообще-то ничем.
– А зачем же вы меня тогда нанимаете?!
– Мы нанимаем?!
Тьфу ты, дураки на свободе.
– Да, – как можно ласковей сказала я. – Нанимаете. На убийство дракона.
Полная брехня. Убить дракона такому задохлику как я это все равно, что родить настоящего полноценного ежика… мне. Посмотреть – да, я могу, но убивать разумного мудрого и практически бессмертного ящероподобного монстра? Мне?!
– Да что вы! – замахали на меня руками дамы. – Не надо никого убивать! Мы нашего дракона любим и почитаем, каждую неделю ему барашка приносим, так что у нас тихий-тихий, а если разбойники нападают, то фукнул пару раз – и те врассыпную!
– Вы его хоть видели? – скептически изогнула бровь я.
– Да!.. Он хороший. Вы его не трогайте, ладно!
Какие сопли. Лирично до икоты. Интересно, они на него не молятся, нет? А то может и образа в храме все с его изображением в анфас, профиль и с хвоста?!
Я с сомнением поглядела на деревянный домик со святым знамением на шпиле и вздохнула. Не прощаясь, побрела дальше по улице, спиной чувствуя недоуменные взгляды этих кумушек.
Мы друг друга не поняли.


День медленно подплывал к своему логическому завершению. Усталое красное солнце медленно заползало за горизонт, растягивая тени как кАтелельную тянучку, но почему-то не особо туда спешило. Косые оранжевые лучи пронизывали насквозь светлую слюду окон и просачивались в дымный и шумный зал перекрещинской придорожни.
– Держите, госпожа, угощайтесь.
Передо мной на стойку звучно шваркнулась тарелка с кашей из неизвестных мне зерен и двумя жареными ящерками, посыпанными зеленью.
– Спасибо.
Прибес кивнул и, положа рядом с тарелкой металлическую вилку – крайне редкий гость в подобных забегаловках, – отошел к бадейке небрежно ополаскивать стаканы.
Давешний охотник с наглой кобылой уже побывал здесь. Забежал ненадолго, опрокинул бокальчик вина, перебросился со мной парой профессиональных фраз и отвалил в неизвестном направлении. Я спросила его про дракона. Он лишь подтвердил уже полученную мною информацию и поделился, что ему самому на него было глубоко плевать, он здесь проездом и надолго не задержится. Даже на Наследницу не посмотрит. Интересный тип, насколько я поняла, все буквально помешаны на этом эксклюзивном мероприятии. Впрочем, если он, так же, как и я, приехал издалека, ему чихать хотелось на местную Наследницу престола и уж тем более ее кортеж.
Местные же только об этом и говорили. Причем в весьма развязной форме. Взять хотя бы одного мужика откровенно бандитской наружности, который во всеуслышанье заявлял, что Наследница обязательно выберет именно его в хранители и влюбится прям внепременно; его вежливо попросили выйти на улицу, где побили семеро столь же самоуверенных типов. Или одного заезжего эльфа из клана Сумеречного народа, – высокого, белокожего и черноволосого, пугающе напоминающего мне Клейменса (…хотя нет, у моего мужа не такое смазливое и женственное лицо), – который выудил из колчана длинную чернохвостую стрелу и сказал, что этой стрелой его личный Купидон поразит сердце Наследницы. Ему показали кулак и объяснили, что будет Купидону, если тот с этой стрелой позарится на Наследницу престола. Эльф все понял и до конца посиделок сидел не раскрывая рта.
Я лениво ковырялась в заказанном мною ужине, не особо хотя есть. Впрочем, за еду тут спрашивали унизительно мало, не то что за выпивку, однако тут уж подкачала я, не желая ничего более алкогольней, чем вода. Мне и подали. Воду. Тускло-оранжевого цвета в черную крапинку. Я попробовала сомнительную жидкость на кончик языка, повертела им во рту и отчетливо услышала, как хрустит на зубах прилипший песок.
Пойло медленно стекло под стул и забилось в ближайшую щель, я же сделала самую невинную мордашку и уткнулась в свой гарнир.
Через десять минут, не поглотив ни кусочка, я отодвинула тарелку и, прихватив висящую на спинке стула куртку, вышла из придорожни, краем уха слыша, как хозяин с ворчанием принялся поедать не оцененный мною ужин.
В сумерках никто особо не обращал внимания на одинокую охотницу, и я без приключений дошла до опушки леса. Соседские кумушки были правы – лес значительно отличался от тех, что я уже видела на этом континенте, больше напоминая привычные мне лиственные кущи. Я тщательно проверила окраину леса, стараясь найти метки каких-нибудь хищников, чтобы знать, не станет ли мое появление как сигнал к вызову; ничего не нашла и со спокойным сердцем углубилась в чащу.
Чтобы уже через несколько секунд услышать пронзительный визг.
Инстинкты сыграли быстрее, чем разум. Я молнией дернулась влево, проламывая кусты, запнулась и кубарем покатилась по траве. Снова вскочила, спотыкаясь, и побежала. Из леса еще не ушли отголоски крика, когда я выкатилась на небольшую полянку, где статуэткой замерла тонкая девчонка лет шестнадцати, у ее ног растянулся окровавленный труп (нет, пожалуй, еще нет, хрипло дышит) худощавого мужчины примерно моего настоящего возраста, а у края поляны скалился огромный матерый волк, щелкая зубами.
Я медленно вышла в центр поляны, закрывая собой обоих, и исподлобья по-волчьи посмотрела на него.
Волчара хищно щелкнул зубами.
«Оставь! Моя добыча!»
Хриплое клокотание проскальзывало даже в мыслях.
«Уйди, волчица, они мои!»
Я не желаю драться с тобой. Просто уйди.
«Сама уходи!»
Ты не должен быть здесь. Тебя нет.
«Я – одиночка. Никто мне не указ»
Хозяин Леса разозлится.
«Я не боюсь!»
А зря.
Зазнавшихся волкодлаков карают так же, как и зазнавшихся животных.
За спиной волка громко рухнула ветка, обломав мелкие сучья. Тот резко обернулся, а в этот миг руки-корни схватили его за лапы, опрокинули на спину и потащили в темноту чащи. Волк постыдно заскулил, замолотил в воздухе оплетенными лапами, но уже не смог вырваться, растворяясь в темно-зеленой мгле леса, где постепенно стих его вой.
Я едва слышно перевела дух.
Вековые дубы шумно зашелестели, перешептываясь.
«А ты?..»
Я уйду. Мне нет смысла посягать на тебя, Вердант.
«Ты умна, волчица…»
Нет. Всего лишь разумна.
И это было правдой. Как бы я не лихачила тогда, с тем мелким лешачонком, который все равно в любом случае не получил бы от меня ничего хуже подзатыльника (я все же старше его!), но на настоящего Хозяина Леса, многовекового Верданта я никогда не подниму лапу. Даже посмотреть прямо в глаза не отважусь, слишком хорошо зная, чем могут закончиться столь дерзкие лихачества. Как бы не были изменчивы континенты, земли или страны, Те, что Живут остаются неизменными. Они слишком древны, чтобы мы, мелкие сошки, бросали им вызов.
А уж расплата за подобные опрометчивые поступки всегда жестка и справедлива.
Я обернулась и присела на корточки рядом с раненым. Волчара разворотил ему половину грудной клетки, кровь выходила толчками, и ее уже нельзя было остановить. Дыхание уже пропало, жилка на шее не билась. Через четыре минуты его можно смело записывать в трупы.
С кряхтением встав, я посмотрела на девчонку. Молоденькая и бледная, как упырь, еще вчера бывший человеком, одета богато, значит, знатного рода. А мужчина, похоже, хранитель. Интересно получается…
Я помахала рукой перед остекленевшим взглядом девчонки, она вздрогнула и как будто проснулась.
– Вы как? – уточнила я. – Нормально?
Она кивнула, случайно посмотрела вниз и снова вздрогнула.
– Говорить уже можете?
– Д-да-а.
– Хорошо. Выбирайтесь из леса побыстрее. Вердант, может, вас и не тронет, однако помогать тоже не станет, ему как-то глубоко плевать, что вы можете заблудиться.
– Да? – слабо спросила она.
– Да.
– А вы?
– А что я?
– Как вы здесь оказались? Вы же не просто так проходили мимо? В чаще-то леса.
Хм, молодец какая. Уже не заикается, да и голос крепчает, прорезаются профессиональные властные нотки.
– Ну, вообще-то вы не правы. Я действительно просто проходила мимо. Я – охотница на нежить, не знаю уж, как тут они у вас называются, но вообще я валькирия.
– Воинственная дева Севера?
– Не совсем. Но похоже.
– Валькирии подчиняются Богу Севера Оданну.
– Теперь буду знать. А здесь какой бог заправляет?
– Бог Запада Крохосс.
– И это буду знать. Спасибо за информацию. Прощайте.
– Э… а кхка… к-как? Как «прощайте»?
– Это когда один человек говорит «до свидания» и уходит. Лучше всего, навсегда.
– Н-но… как же мой спутник?
– Ваш спутник уже труп. Можете проверить, но не советую, иначе расстанетесь с обедом в ближайших же кустах, судя по вашей бледной мордочке.
– Но вы же спасли меня! Теперь вы должны сопроводить меня к моим подданным и обеспечить полную безопасность!
– Я – должна?! – искренне удивилась я.
– Да, должны!
– Послушайте, госпожа, я вас не спасала, вас спас Вердант, Хозяин Леса. И тем более ничего вам не должна, исходя из первого умозаключения. Так что позвольте мне откланяться и отчалить, у меня есть дела.
– А как же рыцарство, благородство, доблесть?!
– Я женщина («и волкодлак»). Мне эти чувства чужды. Оставьте их мужчинам и романтикам.
– Но вы же носите меч! – Возмущению девицы не было предела.
– Это глайве, – мягко поправила я, останавливаясь на мгновение. А после продолжая свой путь к краю полянки, туда, где скрылся волк. Там, в траве, пряталась едва заметная тропинка, может, она выведет меня к норе дракона?
Девица за моей спиной возмущенно засопела, уперев руки в бока, но оставаться одной в лесу боялась и поплелась за мной. Она, очевидно, решила, что я все же собираюсь выходить из леса, а потому я снова остановилась дабы развеять этот миф.
 – Если вы ищете выход, то вам в другую сторону… Может, вас все-таки проводить до кромки леса? – засомневалась я, скептически осматривая девицу.
– Вот еще! – высокомерно вздернула носик девица. – Сама найду!
– Ваше дело, – флегматично пожала плечами я, серой тенью растворяясь в темноте чащи.
Через пять минут я позволила вырваться тщательно затираемому смеху. Интересно, на каких любовных эльфийских романах ее воспитывали? Рыцарство, благородство… Пустые слова перед лицом смерти. Какой толк умереть, защищая прекрасную и так не вовремя обморочную даму, если она отплачет по своему защитнику положенные три скупые слезинки, смахнет их кружевным платочком и отправится на прогулку с очередным фаворитом. Теперь даже истинные рыцари, принадлежащие к Ордену Тысячелистника, держатся подальше от подобных фиф, обычно женясь на женщинах из своего же Ордена или охотницах на нежить и рожая таких же боевых детишек, которым, может, и чужды придворные тонкости, зато они лихо умеют скакать на лошади, снайперски стрелять из лука, умело махать мечом и разбирать-собирать стандартный двухзарядный самострел за двадцать с половиной секунд.
 Впрочем, через несколько минут тщательно шагания по стремительно темнеющему лесу я уже забыла и про девицу, и про труп, оставленный на поляне, и даже про Верданта (ой, чую, если он об этом узнает, то выпутываться из корней придется уже мне).
Потому что перед глазами расплылся зеленым пятном высокий холм с черной дырой норы, и оттуда вылетали весьма странные, но быстро опознаваемые звуки.
Может, это и глупо, но я знаю всего лишь одного дракона, который может так «благозвучно» храпеть.
Я рысцой перечеркнула расстояние до норы и заглянула туда, в сосущую темноту, где на лежанке из костей слопанных им овец и баранов лежала громадная туша черно-желтого дракона.
Хорошо еще, что лежащая не на животе в позе обожравшегося котяры.
Еще немного полюбовавшись открывшимся видом, я покачала правой ногой и что есть силы пинанула дракона в бок. Затягивающие неблагозвучные рулады резко оборвались смесью рыка и зевка. Дракон потянулся, выпустив когти и взъерошив светло-желтую мягкую чешую на брюхе, потом повернул голову ко мне, сощурив изумрудные сонные глаза и вывалил алый раздвоенный язык.
Узнавание произошло мгновенно.
Хорошо, что у драконов феноменальная память.
Едва заметные щелки расширились до двух блюдцев.
– Бс-с-с… Летка, ты?! С-с-совс-с-сем с-с ума с-сошла так будить дракона?! А если бы у меня было выдержки поменьше?! Не думаю, что кучка пепла имеет с-с-спо-с-ссобнос-с-сть радоваться с-с-столь неожиданной вс-с-стрече…
– Да, в этом ты прав. Но выдержка у тебя чисто драконья, так что…
– Вс-с-се каламбуриш-ш-шь?
– Работа такая.
– Придворный ш-ш-шут?
– Нет, валькирия.
– Валькирия? – Дракон перекатился на живот и удивленно округлил глаза. – Интерес-с-сно… А, ну да, ты ж-ж-е у нас-с-с неж-ж-жить теперь. Так живеш-ш-шь?
– Да.
– А что здес-с-сь делае-ш-шь?
– Работаю, как видишь. А ты?
– С-с-сплю, – подумав, прошипел Герохт.
– Это я уже видела. А когда не спишь?
– Ж-ж-иву.
– Давно?
– Не очень.
Герохт, как сокращено звала его я и моя семья, был лет двести назад драконышем подарен моему роду тогдашним Правителем Ванасаги. Он вырос у нас в семье и видел, как сменяют друг друга три наших поколения, но больше всего, уже на подходе к зрелости, привязался к моему отцу. Я не знаю, почему, но, хорошо относясь ко мне, Джелара он не принимал. Игнорировал, а если не получалось, то тщательно избегал. После моего обращения и побега он жил в нашей семье до смерти родителей, а потом улетел в неизвестном направлении, не сказав никому ни слова. И вот сейчас, спустя столько лет я встречаю его здесь, в такой дали от дома, где сама-то оказалась только из праздного любопытства.
Он, как сущность весьма любопытная, потребовал у меня полного отчета о моих похождениях. Я рассказала, не таясь, все-все-все. Дракон тщательно расспросил меня про мужа, словно подтверждая себе мысль, что теперь я в хороших руках. Когда же я закончила и спросила про него, он всего в трех предложениях рассказал мне, что сразу же прилетел сюда и остаток времени прожил здесь. Местные жители сделали его местной достопримечательностью, а ведун, живущий в этом городке, раз в месяц под расписку тягал из его богатой коллекции, которую он начал еще драконышем, артефакты и драгоценности.
Тщательно изучив один из таковых, я хитро прищурилась и нагло выклянчила у него настоящую глайве, буде таковая имеется в его коллекции.
Судя по вибрирующему всхлипу, имелась. И очень даже хорошая, однако одним жалостливым взглядом меня, да и его, впрочем, не проймешь, так что я вытащила свое недавно приобретенное оружие из ножен и начала тщательно поносить его, то и дело скашивая глаза на Герохта. Тот профессиональным взглядом оценил предоставленный взгляду предмет (кажется, с трудом удержавшись, чтобы не плюнуть на подделку сгустком пламени; но я не дала бы в светлую память о стараниях кузнеца и болезни его сына), а потом развернулся и исчез в темноте своей норы. Он долго рылся в куче сокровищ, вздыхая и стеная так, словно я попросила у него не клинок, а собственную шкуру.
Мне его шкура была совершенно ни к чему, но кое-кто рассуждал иначе.
На краю поляны запел охотничий рог, и молодой, четко поставленный голос зычно, правда, с запинками, словно читая по бумажке, возвестил:
– Пришел твой смертный час… где же это?.. а, вот!.. чешуйчатая гадина!.. Выходи на смертный бо-ой!
– Кто там еще? – с умеренным любопытством вопросил дракон, высовывая голову на длинной шее из-за плеча.
Я не успела ответить, когда за границами норы снова возопили:
– Это я, отважный рыцарь, гроза мронов, упырей, свинорылов и прочих гадов, спаситель слабых, бедных, сирых и убогих!
– Здесь таковые не проживают! Извиняйте!
Орущий захлебнулся очередной тирадой и заткнулся. Вот так очень хорошо! А теперь разворачивайтесь и дуйте обратно в город, дабы не смешить своим видом двух представителей племени «прочих гадов».
Я любопытно вытянула шею, любуясь новоприбывшим. Ага, отлично. Латы типа «медведь», забрало в решеточку, насквозь тупой меч и небрежно воткнутый рядом штандарт с гербом неизвестного рода. Очень устрашающе! Щас помру… от смеха. У края поляны стоит мальчишка лет двенадцати и держит под уздцы двух тощего вида кляч.
– Нет, ты только посмотри на него! – Дракон захлебнулся смешком. – Умора, да и только!.. Эй, пацанва, вы откуда сперли этот реквизит? Из лавки музейных экспонатов?!
Рыцарь закипел от возмущения – из щелей забрала повалил белесый дымок.
– Выходи, гад! – надрывно завопил рыцарь, грозно потрясая мечом. – Биться будем!
– Да ну тебя к черту… – привычно огрызнулся Герохт. – Впрочем, нет. Никакой даже самый захудалый бес двенадцатого круга не станет тратиться на это «сокровище».
– Может, выйдешь? – спросила я. – Интересно все-таки, что у него там дальше по плану.
И ткнула пальцем в «рыцаря», тщательно сверявшегося со скомканной желтоватой бумажкой и бормочащего себе под нос:
– Так, это сказал… чешуйчатым гадом назвал… Дальше он выйти должен… Почему он не вышел, я же затронул его честь?! Черт рогатый… Где эта ящерица?!!
Голос сорвался и перешел на гнусавый хрип.
– Выйти, что ли? – Дракон задумчиво поглядел на меня. – Не, не пойду. Я тебя, Летка, как никто знаю, тока отвернус-с-сь – и вс-с-се, половины колющ-щего-режущ-щего как корова языком.
Я скромно потупила глазки.
– Латы-то, поди, огнеупорные.
– Ага! – обрадовался дракон, довольно потирая лапы. – С-с-сделаем из-з-з него рыцаря-гриль в фольге! Латы как никогда с-с-сойдут для с-с-сей роли. Или нет… Лучше давай меч конфи-с-скуем. Вмес-с-сте с-с-со штанами! Чтобы больше не ш-ш-шел со с-с-своим тупым ковыряльником на предметы народного дос-с-стояния.
Рыцарь потрогал лезвие пальцем и совсем сник.
Дракон вздохнул.
– Ну и что мне с-с-с тобой делать?
– Съешь его, – плотоядно посоветовала я.
– Но, Лета, это ж-ж-же против моих принципов! – возмутился дракон. – И потом, он мне не нравится. Оч-ч-чень не нравится. А когда мне кто-то не нравитс-с-ся, я начинаю нервничать. Да и потом, от него за с-с-сельгену разит чесноком, словно он не на др-р-ракона ш-ш-шел, а на упыря.
– Ну и что? Я люблю чеснок.
– Вот ты его и ешь.
– Спасибо, я уже поужинала, – соврала я.
– Эй, вы чего? Вы драться-то со мной будете?! – возопил обиженный в лучших чувствах рыцарь, снимая шлем. А ничего, симпатичный. Молодой только, вряд ли больше семнадцати. – Я же не интереса ради! – начал оправдываться перед «гадами» он. – Я просто хотел братишке показать… А вы… Эх!
Он потерянно махнул на нас рукой.
Мы с Герохтом переглянулись, и нам стало стыдно.
– Мы с ним из затухающего рода, – начал парень. – Отец был храбрым рыцарем, вот и я захотел… ну, как старший… показать Лгану-кё, что кровь благородных еще не исчезла в наших жилах.
– Мм-да, печальная история, – протянула я, садясь на камешек у входа в нору и подпирая ладонью щеку. – И чего ты хотел от нас, примитивное пособие по рыцарству? Мы – современные не-люди, у нас и без того дел выше копчика. А тут ты со своим доказательством.
– И вы тоже?
– Что?
– Нелюдь.
– А как же? – плотоядно облизнула я клыки, сверкнув волчьими глазами. Парень протянул длинное догадливое «а» и приуныл.
– Вот что, кадет, – вклинился дракон. – Кончай с-с-с-с этим рыцарс-с-ством. Лучше наоборот. Вот тебе местный упыринушка. – Герохт протянул парню усохшую мумию какого-то уродца со скошенной влево челюстью. – Храни его как с-с-семейную реликвию и хвались, что убил с-с-сам, задушил голыми руками. И ничего, что у него три дыры в животе, скажешь, что потом с-с-сам наковырял. А ещ-щ-ще, вмес-с-сто того, чтобы дурью маяться, книгу напиши. Большущий фолиант на тему: «С-с-сохраним редкие виды нечис-с-сти от идиотов». Нам будет очень приятно, правда-правда…
– Да? – с надеждой спросил рыцарь, обнимая упыря как родного.
– Ага.
Окрыленный радужной перспективой, рыцарь вприпрыжку, теряя по пути сегменты доспехов, поскакал к младшему брату. Мы еще долго слышали его возбужденную речь и восторженные выкрики, потом переглянулись и в обнимку сползли на пол, рыдая от смеха.


Глайве имелась, и очень хорошая – лакированная рукоять из червленого дуба, оплетенная для пущей удобности кожаными полосками, длинные узкие лезвия с желобками для стока крови, четкий механизм выхода клинков. Резная вязь по дереву только добавляла и без того прекрасному оружию красоты и стати.
Я довольно поцокала языком, нарочито медленно, продлевая мучения Герохту, опуская новоприобретенное оружие в футляр для глайве. Ту подделку я оставила дракону, заручившись тем, что бессовестный гад не выкинет ее к черту. Он доверительно заверил меня, что нет, не выкинет, а просто переплавит во что-нибудь более существенное. Ладно, уже договорились.
Несмотря на просьбы дракона остаться на ночь, я помахала ему ручкой и скрылась в зарослях. Было у меня еще дельце, и мне было очень интересно, во что это может вылиться.
…Надменную девицу я встретила в полусельгене от той поляны, где я ее бросила. Она сидела во всем своем великолепии на траве, безнадежно пачкая шелковый подол платья, и стучала двумя гранитными камешками друг о друга над масенькой кучкой сучков и листиков.
…Мм-да, не получается у нее единения с природой…
Ател, не надо, умоляю… иначе я сейчас в голос расхохочусь!
…Хохочи. Она тебя увидит, насупится и разговаривать не станет.
Ага, а если я попробую скрыться – вцепиться в подол, и я как проклятая буду таскать этот хвост за собой.
…Ты и так проклята и таскаешь за собой хвост.
О, идея! Точно, Ател, ты умница! Ну-ка, давай трансформацию.
…Да ни за что! Хочешь девку седой оставить?! Так вот, белый цвет волос ей не пойдет! Просто иди и поговори с ней. По-доброму.
Кто ты и что ты сделала с Ател?!
Тьфу! Лучезарная моя, тудыть тебя растудыть, шевели лапами, иначе надолго их лишишься! А я за ненадобностью вас покину.
Я уже открыла было рот, чтобы остановить ее, но хитрая Ател ужом просочилась за Завесу, оставив мне тонкую, как пластинка горного хрусталя, но прочную стенку.
Сплюнув в траву, я тихонько вышла из кустов.
В густых, совсем практически ночных сумерках девица не сразу заметила меня, а, заметив, отворотила мордашку. Я мысленно поблагодарила Ател за то, что она Ушла, оставив меня без единого приспособления волкодлаков. Не надо шокировать девочку, будет лучше, если она вообще ничего обо мне не узнает.
Девица с досадой отбросила камни и волком посмотрела на меня.
– Что, пришли поиздеваться надо мной? – резко спросила она.
– Почему?
– Потому что я не умею выживать. Вот вы умеете, такое ощущение, словно лес – дом ваш.
 – Это почти так и есть, – уклончиво произнесла я, по спирали постепенно приближаясь к ней.
– Ну вот! А я ничего не умею!
– Совсем ничего?
– Совсем! – влажно шмыгнула носом девчонка, сжимаясь в неприступный комок. – Я не могу добыть огня, телу больно спать на земле, и вообще…
– Что? – невинно поинтересовалась я.
– Я муравьев боюсь, – буркнула девица.
Я вздохнула и напрямик, уже не таясь, подошла к ней, на корточках присела рядом. В прищур, внимательно посмотрела ей в глаза, из-за чего девчонке стало зябко и неуютно.
Понимаю, милая, понимаю, но так надо. Как мне, так и тебе.
Но до того, как она отвела глаза, не в силах больше терпеть пронизывающий тело взгляд, в глубинах зрачков которого клубилась черная тьма разодранной на части души, я встала.
– Я помогу вам переждать эту ночь, а утром выведу из леса. Конечно, я могла бы сделать это и сейчас, но, боюсь, вы не вытерпите ночью шагать по незнакомому лесу в компании с так же незнакомой мной.
Девчонка промолчала. Нет, она превосходно слышала меня, только вот я, похоже перестаралась. Совсем слегка. Но ей хватило и этого.
– Но у меня одно условие.
– Какое?
– Вы постараетесь не ныть и делать все, что я скажу. Лес действительно незнаком ни мне, ни вам, и я даже отдаленно не представляю, что за твари просыпаются здесь после заката.
– А Вердант?..
– Что – Вердант?
– Может, он поможет нам?
Святая наивность!
– Хозяину Леса не до наших низменных проблем. Он вообще недолюбливает людей, они рубят деревья, не согласовываясь с их Хозяевами. И ладно, если это небольшой лесок, и лешачишко в нем заведует маленький. Но такие вот вековые леса… – Я остановилась, со свистом втянув в себя воздух через сжатые зубы. – Я не завидую лесорубам. Впрочем, вы сами видели.
– А что Вердант сделал с тем волком?
– Я не знаю. Но после этого я сильно сомневаюсь, что его не встретят предки возле ворот Темного Леса.
Девица, кажется, поняла, что я имела в виду, и зябко поежилась.
– А нас он не?..
– Попытайтесь не причинять боль его подопечным. О, прекрасная елочка!..
– Стойте!!! – Девчонка повисла у меня на рукаве. – Что вы делаете?! Вы же только что говорили мне, что…
– Осмотритесь вокруг. Этот лес – лиственный, ель в нем как блоха на собаке. Вердант над ней не властвует.
– Точно?
– Хотите проверить? Тогда сломайте во-он ту веточку на дубе.
Она не тронулась с места. Я криво усмехнулась.
– То-то же.
Быстро нащипав две охапки пушистых еловых лап, я свалила их на землю и разложила так, что получились шикарные лежанки. Девочка смотрела на них, брезгливо сморщив носик, но я нарочито не обращала внимание на ее презрительную гримасу.
– Шикарные лежанки…
– Н-да?
– …спать будем на них. Костер советую не разводить.
– Почему?!
– Огонь – неуважение к Верданту. Это раз. Он может привлечь нежить и хищников. Это два. И три – готовить нечего, на улице не холодно, а огонь будет сбивать меня с толку.
– Почему?
– Лучше вам не знать, – холодно бросила я. И замолчала.
Настырная девчонка еще долго приставала ко мне со всевозможными вопросами, но это было то же самое, что вести философский диспут с тумбочкой. Девица оскорбилась, растянулась на большей лежанке и повернулась ко мне спиной, демонстративно сопя.
Я терпеливо дождалась, пока притворные похрапывания станут настоящими, и глубоко вздохнула, выпуская воздух через рот.
Слева в темноте хрустнула веточка. Завеса всколыхнулась волнами, Ател заволновалась, но я не позволила ей Выйти.
Слишком опасно для такого, как он.
Я не стала вставать. Незачем. Просто повернулась лицом к звуку.
Волчара. Побитый, еле стоящий на лапах. Очевидно, вырываясь из рук-корней Верданта он основательно помял себе бока, но стойчески терпел.
И вырвался.
Мы несколько долгих секунд смотрели друг другу в глаза. Каре-зеленые, человеческие, против желтых, звериных.
Я никогда не могла понять ИХ. Остальных. Не таких, как я. Нет, этот волк не боялся своей второй ипостаси, однако его близкое знакомство с ней напоминало скорее рывок виселичной петли, накинутой на шею, когда веревка резко впивается в кадык, а под ногами пустота, чем сладостный, последний поцелуй у лестницы эшафота.
Я всегда стояла лишь у нее, у лестницы. Эта казнь была не для меня.
Контуры волка стали смазываться. Шкура ошметками слезала, являя моему взгляду человеческое тело.
Того, кого я меньше всего ожидала здесь увидеть, но кого я узнала еще там, на той судьбоносной поляне.
Черт побери этого старого волка!
– Если не умеешь держаться, лучше вообще не переходить через предел, – тихо, на грани шепота произнесла я в пустоту, однако меня услышали. И поняли.
Серые длинные волосы растопыренной пятерней были отодвинуты назад, являя мне знакомое лицо. Мощное плечо уже пожилого, но все еще крепкого мужчины легкомысленно оперлось о ствол дерева, а руки скрестились на груди, не имеющей ни следа тех побоев, что были видны на шкуре волка.
– Может, ты и Псица, однако это не дает тебе право «тыкать» кому ни попадя, – хриплым, недовольным голосом, в котором промелькнули старые нотки, произнес мужчина.
Я чуть дернула подбородком, отмечая почтительный кивок.
– Прошу прощения, Мастер. Но не откажитесь же, что я права?
Старый волкодлак клыкасто усмехнулся.
– Да-а, девочка, а ты многое усвоила за те годы, что я не видел тебя. Что ты здесь делаешь?
– То же самое могу спросить и у вас, Мастер.
– Старые кости решили вернуться на родину. Север оказался не таким уж и тихим, как мне казалось.
Так я и думала. Серые выцветшие волосы, смуглая кожа, узкий разрез глаз и мощная фигура выдавали этого мужчину за уроженца Юга. Или же Запада, но не нашего, а ихнего, галиндоорского.
– Я же решила проведать кое-чьи старые кости. Жаль, что не ваши, Мастер.
– О, мы осмелели настолько, что уже хамим бывшим учителям! – Тонкие губы волкодлака растянулись в издевательской усмешке.
– Вы правильно сказали бывшим, Мастер.
Старый волкодлак вздохнул, на мгновение дрогнув ресницами, прикрывая матовые, не имеющие дна глаза. В них уже давно не отражалось ничего.
Ничего.
– Ты славно наказала меня, девочка. И сама осталась безнаказанной? Интересно.
– Я вас не наказывала, Мастер. Это сделал Вердант. Мне же незачем вызывать его гнев.
– О да, ты никогда не хотела вызывать его. Гнев. Старалась сделать все, что угодно, но лишь бы не видеть его. Гнев.
Я промолчала.
– Неужели ты до сих пор его боишься? Гнева?
– Я не дура, чтобы отвечать на риторические вопросы. – Голос сух и официально-подчеркнут. Да, я и так умею.
Мастер легким движением убрал за остроконечное ухо прядь серых волос. Еще одна особенность обычных волкодолаков. Когда-то меня просто бесило то, что я разительно отличалась от них, ибо мое тело становилось человеческим полностью. Но теперь, глядя в мертвые глаза бывшего учителя, на его хищную, клыкастую ухмылку, остроконечные уши и истинно звериные повадки, я понимала, что те крупицы человеческого сознания, что порой проскальзывают в нем как в волке мне совершенно не нужны. Как ни парадоксально это звучит, но будь я такая же, как он, я бы все-таки сбросилась со скалы.
– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, девочка. Я узнаю этот взгляд.
– Что вы хотите от меня, Мастер? – устало спросила я.
– Ничего. Я просто узнал тебя. Правда, с легкой заминкой, уже тогда, когда прокл… – Он запнулся. – …Хозяин Леса тащил меня, но все же узнал. И решил полюбопытствовать, что ты здесь делаешь.
– Вы это узнали. А теперь я искренне попрошу вас избавить меня от вашего томительного присутствия. К тому же, насколько я помню, в последнее время подросшая ученица все чаще ругалась со своим учителем, и я бы очень не хотела устроить громкую сцену здесь. Тем более, при спящей девочке.
Волкодлак вытянул шею и уважительно присвистнул.
– Крупная птичка дальнего полета. Интересно, что она забыла у тебя в лапах.
– Позабыла спросить, – машинально огрызнулась я.
Мастер угрожающе сузил черные глаза, но не шелохнулся.
– Да, я был неправ, что увижу перед собой снова ту робкую девочку. Ты изменилась, Evangeleeta Otal`-Daltida.
Он всегда так называл меня. Или «девочка», или неполным полными именем. Я же никогда не знала его настоящего имени. Впрочем, мне было неинтересно. Мне хватало лаконичного «Мастер», тем более, что называла я это слово неправильно.
– Все мы изменчивы всегда и когда-то. Я тоже не вижу перед собой бывшего Мастера.
– Мою жизнь нельзя назвать простой.
– Тоже самое можно сказать и обо мне.
– Нет, девочка. Ты делишь свои тяготы. С Хозяином. На подсознательном уровне. Я же должен держать все в себе. Иначе полнолуние будет длиться целый месяц.
Это была одна из его любимых присказок. Я, к сожалению, как никто понимала, что это может обозначать.
Тут щеку обожгла хлесткая пощечина. Я вскинула удивленные глаза, но старый волкодлак не делал ни шага по направлению ко мне, лишь недобро сощурил глаза.
– Никогда не выставляй свои эмоции на лицо! – прошипел он давний урок. – Никогда, особенно мне! Это слабость, которую ты должна искоренить, пока она не оплела тебя. Сколько учить тебя этой истине?!
– Не надо, Мастер, я поняла урок с первого раза, – проворчала я, потирая щеку.
– И завалила его! В первый же раз!
Да. Завалила. Это был первый и последний урок, который я так и не усвоила… Хотя нет, усвоила. Просто не смогла его сделать.
– Это слишком сложно, Мастер.
– Это несложно. – Он усмехнулся. Холодно и жутко, по-волчьи. – Это просто, когда ты держишь свое лицо под контролем. Ты, к сожалению, этому так и не научилась.
– Теперь мне это не надо. Я увижу то, ради чего приехала сюда, и вернусь. Домой.
– Дом… как много в этом слове. И как мало людей понимают его именно так, как следовало бы. Жаль, Evangeleeta Otal`-Daltida, что ты лжешь мне.
Я? Лгу?!!
– Лжешь-лжешь. Грубо, пошло и неправильно.
– П-почему? – Сейчас я опять заработаю пощечину. И на этот раз совершенно заслуженную.
– Потому что ты – волчица. Неужели никто, даже ты сама, тебе это не говорил?
Говорил. И не раз. Все, кому не лень.
– Неужели ты действительно решила, что каменные стены твоего родного вехра смогут удержать тебя?
Решила. Правда, еще не совсем точно.
– Особенно во время полнолуния, когда просыпается Зверь.
Да. Вот в этом-то вся проблема и стоит.
Перед глазами встало прошлое полнолуние. Я с неудовольствием заметила, что меня начинает мутить.
– Вы делаете мне больно, Мастер.
– Мы привыкли к боли. А женщины – тем более. За право перейти на новый жизненный уровень вы, женщины, платите болью.
– А вы?
– А мы – ошметками разодранной в клочья сущности.
– И что потом остается вам?
– Взращивать в себе потерянные клочки. До тех пор, пока мы снова не упремся в преграду перехода.
– Слишком сложно, Мастер. Слишком больно.
– А кто сказал, что жизнь – это бестолковое копание в неге?
Я снова смолчала.
– Вы говорите так, словно опять преподаете мне урок.
– Так и есть, девочка. Это мой тебе урок. Растянутый на бесконечность.
Старый волкодлак в последний раз усмехнулся углом рта, отошел от дерева и отвернулся, медленно вплывая в сине-зеленую темноту ночного леса.
– Может, мы еще с тобой когда-нибудь и встретимся. Тогда я продолжу свой неоконченный урок…
Я судорожно сжала зубы и закрыла глаза. Ногти глубоко впились в ладони, оставив на них красные полумесяцы. Но когда я снова открыла рот, в звенящей тишине леса прозвучал совершенно спокойный голос:
– На будущее, девочка. Если хочешь правильно притворяться спящей, не задерживай дыхание, а сопи как можно громче. Не дышащий спящий вызывает подозрения. Ибо обычно это уже труп.
Девица с секунду переждала, а потом повернулась ко мне лицом. Широко распахнутые глаза встретились взглядом с мраморной маской холодного безразличия.
– Кто это был?!! – свистящим шепотом спросила она.
Я поглядела в темноту, где скрылся мужчина.
– Научивший меня жить правильно.
– Я слышала звук пощечины…
– Что ты слышала еще?
Девчонка залепетала что-то несуразное, но я извлекла из ее словесной шелухи нужную мне информацию. Не густо. Вернее, абсолютно ничего.
Ее разбудил именно звук пощечины.
Мы же формально закончили разговаривать гораздо до этого.
– Я дам тебе совет, девочка, – через минуту глухо проговорила я. – Постарайся больше никогда не встречать этого человека.
– Почему?
– Просто постарайся, и все.