Глубинка

Предисловие:
Эта приключенческая повесть с элементами мистики и прочими ужасами была написана аж в 2000г.
Действие происходит где-то на постсоветском пространстве. Хотя, разумеется,
    ни мест таких, ни лиц в природе нет,
    любое сходство – выдумка и бред.
Так что автор не несет никакой ответственности буквально ни за что.

===


Действующие  лица :
Федора Ряженка – юный ветеринар, прибывший по распределению. Она же главная героиня.
Евстигней Тютелька – следователь.
Платон Трущоба – местный старичок, любитель выпивки и преданий старины.
Спанталыкуспареный – механик. Темная личность.
Тракторист Петя – просто местный тракторист. Любит выпить. Неравнодушен к     Ряженке.
Вивисекция Вдиковинку – завуч местной школы.
Лепрозорий Спорадический - председатель колхоза.
Василиса Харлампиевна – местная жительница. Опекает Ряженку.
Сысой Вурдалак - бывший председатель колхоза.
Барсик – местный кот, говорящий.
Вася – местный гибрид василиска с вурдалаком.
Варфоломей – бывший ветеринар, неизвестно где сгинувший.
Родион Куклуксклановцев – личный помощник председателя, бывший спецназовец.
Люська – страшный человек. Она же продавщица сельмага.
  И некоторые прочие второстепенные лица.

Глава 1.    Колхоз «Могила».
После поворота на Голодаловку шоссе тихо скончалось, и старый «Жигулёнок» запрыгал по просёлочной дороге.
- Далеко еще? – поинтересовался водитель, жизнерадостный дядька лет 40, у юной пассажирки.
- Да километров пять осталось, судя по карте. Деревня Могила, знаете? Забавное название!
Машина дернулась. Водитель продолжал улыбаться, но как-то неубедительно.
 - А ты что, оттуда?
- Да нет, я по распределению. Ветеринарный закончила, и вот…
- А-а-а…- на лице водителя читалось явное облегчение.
 Здоровый мужик, мог бы и не вздрагивать от экзотических названий. И круче попадаются. Какое-то время ехали молча. Настроение у водилы заметно упало – что, впрочем, совершенно не отразилось на настроении девушки. Федору  восхищали и пыльная, ухабистая дорога, и чахлые кустики по краям. 22 года, отличное здоровье, в сумке диплом об окончании ветеринарного института, впереди – работа, о которой мечтала с шестого класса, полная приключений, борьбы с болезнью, а главное – непременным спасением все новых и новых животных. И хоть умом понимала прекрасно, что постсоветский колхоз  не английская деревня, даже времен Хэрриота, но сердце все равно трепетало в предвкушении удивительных и прекрасных событий.
- Нечего молодой девчонке делать в таком месте, - заговорил водитель. – Неужто  больше послать было некого? Совсем с ума сошли.
- Да я разве против! – засмеялась девушка. – Даже, наоборот, мне самой хотелось куда-нибудь в глушь, чтобы от меня какая-нибудь польза была. А в городе ветеринаров и так больше, чем надо. Тут и работа интереснее во сто раз! 
- Ну, не знаю, как насчет пользы и интереса, а что глушь самая, что ни на есть,  это уж точно, - мрачно обронил водитель. – Но, вообще-то, местечко своеобразное, слухи о нем нехорошие идут. Так что ты поосторожнее там.
- Хм, не вампиры же там живут.
- Может, и не вампиры, - согласился водитель. – Но я бы вечерами там особо не разгуливал. Я тебя за тем дубом высажу, дальше дорога совсем плохая, через поле по прямой один километр – и правление. Ты его сразу увидишь. Ну, не пуха тебе, ни пера!
- К черту! – легко согласилась девушка, выпрыгивая из машины.

Водитель подал ей вещи, оглядел ее напоследок с чувством, явно смахивающим на сожаление, так, что Федоре захотелось одновременно и рассмеяться и ему посочувствовать,  и был таков. Она осталась одна.
Впереди дорога делала петлю, действительно превращаясь во что-то мало привлекательное для езды. Направо тянулся какой-то лишайчатый лес (почему-то именно это слово лезло в голову). Зато слева расстилалось великолепное поле, все поросшее клевером, и в двух шагах от нее через поле шла тропинка – как раз в нужном направлении. Дул легкий теплый ветерок, сумка не была особо тяжелой – вещей брала минимум, решила, что лучше подскочить за основным барахлом попозже, как устроится. Так что – вперед!
Тропинка была довольно утоптанной, и, хотя слегка поднималась в гору, идти по ней было одно удовольствие. Через 10 минут Федора поймала себя на том, что вместо тихого мурлыканья уже распевает во все горло – благо, кроме нее никого вокруг не наблюдалось – лишь бабочки порхали да вовсю стрекотали кузнечики. А как пахло! И клевером, и мятой, и ещё чей-то нежно-вкусный аромат щекотал ноздри, смешиваясь с терпким запахом нагретой земли. Да только ради этого стоит жить в деревне!
Она и не заметила, как поднялась на холм. То, что открылось ее взгляду, заставило ее затаить дыхание от восторга. Поле напоминало бездонное озеро – травы стелились и перекатывались волнами, окантовка лесов только усиливала иллюзию. Слева сонно бродило игрушечное стадо коров («МОИ коровы», – мелькнуло в голове), пастуха видно не было. Впереди, за деревьями, угадывались строения – вероятно, деревня.
Ощущение простора было таким сильным, что хотелось немедля взлететь – а если не получится, то или рассмеяться – или расплакаться – или хотя бы покричать в полный голос. Вместо этого ее хватило лишь на шепот:
- Ну, здравствуй…

Глава 2.  Правление колхоза.
После великолепия поля деревня производила довольно жалкое впечатление. Домишки стояли какие-то поношенные, явно забывшие не только о ремонте, но и о краске. Много попадалось заколоченных. Даже деревья в двориках казались утомленными жизнью – ветви уныло болтались по ветру, как мокрые колготки на веревке. Жителей видно не было, лишь у одного дома сидел нахохленный старичок, ковыряя в носу с явным страданием на лице. Зато правление девушка узнала сразу – над чахлыми избушками оно возвышалось средневековым замком. «Ну, ни фига себе! И впрямь легенды пойдут – тут впору о жизни графа Дракулы фильмы снимать!» Замок поражал не только величием, но и некоей мрачной отрешенностью, что ли. В ландшафт он, может, и вписывался бы, но в сочетании с окрестными постройками…
С некоторым трепетом Федора открыла массивную дверь и переступила порог. То, что предстало перед ее глазами, требовало некоторой передышки. Пол был просто завален мусором. Зато по обе стороны тянулось неимоверное множество дверей с массивными табличками. «Специальный уполномоченный по борьбе с К.Ж.»,  «Заведующая нравственным воспитанием подрастающего поколения колхоза  В.В. Вдиковинку», «Отдел по борьбе с паразитическим образом жизни», «Комитет по обеспечению выполнения указов президента 298 и 436». Немного поразмышляв над тем, что такое К.Ж. и  в чем заключаются указы с этими самыми номерами, Федора нерешительно толкнула дверь кабинета  В.В.Вдиковинку. На столе с задранными вверх жирными ногами лежала красномордая тетка и лихорадочно шептала: «67, 68, 69..».  На приход Федоры она не обратила ни малейшего внимания. Пока ошеломленная столь живописной картиной юная ветеринарша приходила в себя, не в силах ни выскочить обратно, ни обратиться к хозяйке кабинета, та досчитала до 100 и не без грациозности (учитывая вес и габариты) спрыгнула на пол.
- Нравственное совершенство невозможно без совершенства физического! В здоровом теле здоровый дух! Вы согласны? – грозно вопросила она. – Согласны?!
Федора нервно кивнула.
- Я повторяла, повторяю и не устану повторять: путь к красоте физической лежит через красоту духовную. А к духовной – естественно – через физическую! И никак не наоборот! А с невеждами и отступниками я боролась и буду бороться! Вы верите мне, что я буду бороться?
- Верю.
- Это хорошо.
Хозяйка кабинета удовлетворенно вздохнула и протянула руку:
- Вивисекция Вдиковинку. Для соратников Виви. Надеюсь, мы станем соратниками.
Федора не без робости протянула руку в ответ, но, против ожидания, рука не пострадала.
- Я Федора Ряженка, молодой специалист, окончила ветеринарный институт по специальности «ветеринарная медицина», приехала к вам по распределению.
Вивисекция помрачнела:
- Ясно. На место этого старого негодяя.
Дипломатично помолчав, Федора спросила:
- Вы не подскажете, где я могу найти председателя колхоза? Мне, вероятно, к нему.
- Лепрозорий Феоктистович будет с минуты на минуту. Удивительнейший человек! Все успевает! Вы знаете, милочка, что при нем наш колхоз из отстающих перебрался на второе место по району? А ведь хотели вообще ликвидировать. За что деды боролись? А как он заботится о нравственном воспитании подрастающего поколения! У нас каждую неделю приезжает лектор с рассказами о преимуществах колхозной системы и президентской формы правления. Непременно приходите, А еще лучше – подготовьте-ка Вы доклад – кто Вы по профессии, ветеринар? – подготовьте доклад на тему: «Влияние неусыпной заботы правительства на развитие ветеринарной науки и вообще животноводства». Сможете к следующей субботе?
Федора внутренне поежилась:
- Знаете, я совсем не умею писать доклады. Ну просто двух слов связать не могу.
- Все так говорят, - печально кивнула Вивисекция.
Лихорадочно соображая, как бы отвлечь ее от опасной темы, Федора спросила:
- Извините, пока председатель не приехал, может, - если, конечно, у Вас есть сейчас время, – вы можете рассказать мне немного о колхозе – хоть самое основное. А то я, признаться, совсем ничего о нем не знаю. А мне ведь здесь работать.
Предложение Вивисекцию вдохновило: она оглядела Федору с заметно возросшей симпатией и даже как-то помолодела:
- Сразу видно настоящего человека. Не фуфырка какая-нибудь. А наш колхоз действительно имеет историю необыкновенную. Восемь раз создавали его на пустом месте. И восемь разных деревень в разное время в него входили. И восемь раз он менял название, - знаете, времена были такие, назовешь именем одного героя, а он через неделю враг народа, хорошо, если переименуешь вовремя, а то и сам ему компанию составишь, как в 34-м и в 39-м годах, или назовешь именем съезда – а его следующий разругает почем зря. Но это хоть не так опасно. Были мы и имени перестройки, и имени ее отмены, но в конце концов осталась в колхозе одна деревня, по ее имени и колхоз все зовут. Деревня не очень большая, всего полсотни домов, некоторые отщепенцы разъехалась, но большинство осталось, своим благословенным трудом укрепляет могущество страны.
Голос Вивисекции звенел от энтузиазма.
- А почему на улице так пустынно? Все в поле?
- Зачем? – удивилась Вивисекция. – Вот через две недели надо будет свеклу прореживать, - школьники с города приедут. А на сбор – студенты. А нашим-то что в поле делать? Им бороться за урожай надо.
- Как это? – в свою очередь удивилась Федора.
- Обыкновенно. Кто пообразованней – доклады пишет к следующему собранию. Во вторник крестный ход был, еще не все и вернулись – знаете, сейчас  высокое начальство очень одобряет слияние церкви и трудящихся масс. А в пятницу – на всякий случай – планируем с помощью специалиста из соседней деревни, бабки Савросьи, ворожбу организовать. А сейчас отсыпаются – легко ли, два таких крупных мероприятия на неделе?
«Ну и дура, однако, - подумала Федора с легкой уже усталостью. - Где они ее такую выкопали?»
- Я у Вас столько времени отняла. Наверное, мне стоит пока подойти к прежнему ветеринару – пусть введет меня в курс дела?
Видно было, что упоминание о ветеринаре действует Вивисекции на нервы.
- Этот старый мошенник всех перебаламутил, а сам испарился.
- Как испарился? Уехал куда-то?
- Может, уехал. Да только все бросил на месте. И месяц уж ищем. И из милиции уже приезжали. Да только если в болотах где сгинул (не зря же он леших прикармливал),  тут уж никакая милиция не найдет. Наконец вот райотдел смирился с фактом, что нет работника и не появится, и Вас прислал на замену.
В коридоре послышались чьи-то решительные шаги, и дверь резко распахнулась. В кабинет ввалился огромный детина в малиновом пиджаке и командирским голосом вопросил:
- Докладывай обстановку, товарищ Вивисекция! На вверенном фронте полный порядок?
Вивисекция сразу как-то подтянулась, стала строже и старше.
- Докладываю, товарищ личный помощник председателя! Прибыл новый ветеринар! Девушка! Вот эта! Нужно представить председателю!
- Представим! Оружие есть?
- Родион! Опомнись! Так и перепугать человека несложно. Особенно такую юную очаровательную девушку. Какое оружие? Господь с тобой!

- Это он никак к мирной жизни не привыкнет. А так, знаете, милейший парень, -  на  пороге стоял и застенчиво улыбался приятной такой, доверительной улыбкой (из серии «ну, мы-то с Вами все понимаем, как надо»)  худенький невысокий человечек. Все у него было маленькое и аккуратненькое – и ушки, и ручки, и кейсик в них. И говорил он тихим, мягким голосом, но по тому, как подобрались Вивисекция с Родионом, с каким почтением они внимали говорящему, Федора догадалась, что он и есть тот самый легендарный председатель, до того, как он протянул руку знакомиться:
- Лепрозорий Спорадический. Начальник вот всего этого.               
Со смутным чувством разочарования (почему-то после речей Вивисекции ожидала увидеть что-то более колоритное – и крупное), Федора представилась в ответ. Выслушав ее в меру сумбурный рассказ о себе, Лепрозорий удовлетворенно кивнул. Затем он заговорил – по-прежнему тихо, проникновенно, но все более напористо:
- Я думаю, мы прекрасно сработаемся. Я рад прибытию в наш коллектив нового сотрудника. Мы нуждаемся в грамотных, квалифицированных специалистах. Еще больше мы нуждаемся в людях, искренне преданных своему делу, способных работать не за страх, а за совесть. Наши трудящиеся, не покладая рук, со всем возможным энтузиазмом, трудятся во имя создания немеркнущих ценностей сельскохозяйственной культуры, с поистине трепетным патриотизмом выполняя наложенные на них нелегкие обязательства. Плечом к плечу стоят они на страже величайшего из завоеваний человечества – коллективного труда, героически защищая его от посягательств продажных наймитов империализма и прочих сионистов. Я рад, что новые руки, новые плечи, новая чистая душа вливается в наше святое сообщество, в наше братство. И пусть затаятся всякие недомерки и террористы и помнят: недолго осталось им прятаться по закоулкам нашей с вами, товарищи, жизни: грозная рука возмездия отыщет вражеских недобитков в любой канаве, и не оставим следа от всяческой мрази. Победа будет за нами, товарищи! В это мы должны верить свято: победа будет за нами!
К концу речи и Родион, и Вивисекция стояли уже по стойке смирно. Глаза их блестели, дыхание прерывалось от сдержанного волнения. Даже Федора поймала себя на странном ощущении:  будто исчезло помещение кабинета с пошлыми обоями под шелкографию,  и стояла она посреди ратного поля (чем-то смутно напоминавшего колонный зал), и тут же куда-то шли полки, и мчалась конница, а главное, было много знамен, очень много знамен.
К счастью, наваждение исчезло. Обычные люди стояли в обычном кабинете, и обычный невзрачный человек (который был теперь ее главным начальником) самым будничным голосом отдавал распоряжение своему помощнику проводить Федору к месту ее жилья и работы. Напоследок он повернулся к Федоре и, вполне дружелюбно улыбнувшись, протянул ей руку:
- Устраивайтесь пока на новом месте. Надеюсь, Вам у нас понравится. Если будут какие-то проблемы, обращайтесь, не стесняйтесь. Мы на то тут и сидим, чтобы их решать.
Весь путь к новому жилищу Федора напряженно размышляла, что же было на самом деле и что ей примерещилось от долгого пути, перегрева и усталости.
Сопровождающий ее здоровяк не очень-то обременял себя беседой. За что она была ему даже благодарна – где-то в подсознании пряталось чувство, что на сегодня с нее хватит уже и колоритных личностей, и неудобоваримых историй. Но вредный голосок шептал: «То ли еще будет…» …
Дом был достаточно просторный и чистый. После странных замечаний Вивисекции Федора ожидала запустения и разгрома. Но порядок был почти идеальным – если, конечно, не считать приличного слоя пыли. В доме было 3 комнаты: одна, самая просторная,  жилая, одна, крошечная, видимо, приемная, и операционная. Операционная, конечно, была не слишком богатой, инструментарий самый простой (Федора с удовлетворением подумала, что догадалась кое-что прихватить с собой), но достаточно удобной и светлой (что немаловажно). Жилая комната выглядела бедновато, почти аскетично: узкая железная кровать, застеленная армейским одеялом, обшарпанная табуретка, стол, покрытый клеенкой, какой-то ржавый коврик («Непременно выкину», - подумала Федора), но на стене висела книжная полка, вся уставленная книгами. Тут были и хорошо знакомые К.Вилли - В.Дитье, и Тейлор со Стаутом, и философские труды Вернадского, и море книг по генетике и биохимии, и – сердце Федоры радостно дрогнуло – «Мир животных» Акимушкина и несколько томов Хэрриота. Хоть она и считала себя вполне уже взрослой – и выросшей из этих книжек, которыми зачитывалась в детстве, - но всё же встретить их тут было невероятно приятно.
Естественно, не последнее место занимали книги по специальности – часть из них, Федора знала, были раритетами, большинство можно было полистать только в читальных залах крупных специализированных библиотек. Она поймала себя на том, что начинает думать о своем предшественнике с куда большей симпатией (ну, не мог человек, собравший такую библиотеку, быть несимпатичной личностью!), но и судьба его вызывала теперь куда большую тревогу: такую библиотеку добровольно не бросают.
Хотя Федора всегда предпочитала на первое мороженное – на второе обед, у нее хватило сообразительности отложить просмотр книг на десерт и заняться вначале уборкой. И пока она переставляла мебель, отмывала полы и раскладывала свои вещи, ее грело предвкушение сладчайшего вечера, когда, забравшись с ногами в кресло, обложившись книгами, она сможет погрузиться в мир куда более увлекательный и волнующий, чем окружающая действительность. Потому что единственное, что вызывало в ней восхищенный трепет не меньше, чем подвернувшаяся зверушка, это хорошая книга. Самые же лучшие из книг, по ее мнению, были книги по биологии.
 
    Глава 3.  Первая экскурсия. Страшный человек Люся.
Утром зарядил мелкий противный дождичек. Федора перекусила остатками сыра с батоном и принялась ждать посетителей. Посетители не шли. Их, конечно, можно было и понять – по такой погоде без крайней необходимости никуда не тянуло. Федора и сама с тихой печалью думала о необходимости посещения продовольственного магазина – чай, спасибо Варфоломею, в доме был в достаточном количестве, и хороший, нашлись мука и макароны, но на этом запасы съестного и кончались. А поесть Федора любила.
От нечего делать Федора взялась просматривать книгу записи посетителей. Велась она своеобразно. Похоже, Варфоломей не слишком утруждал себя бюрократическими тонкостями. Тетрадь говорила скорее о характере деловом, но вольнолюбивом. Записи типа «А.П. – бутадион. Не забыть!!!», «Верка – дибиомицин, 6-8, проверить», «Инок.- 2000 - отдать»  перемежались чьими-то номерами телефонов, рисунком ноги (вероятно, свиной) с обведенным кружочком посередке и заглавной буквой «К», дюжиной рецептов со старательно подчеркнутыми цифрами дозировок, какими-то сложными арифметическими подсчетами. Здесь же был список литературы по генетике, адрес какого-то В.П., время работы районных поликлиники и ветеринарки и, разумеется, расписание автобусов. Последний лист из тетради был попросту выдран.
Все это было, конечно, забавно, но вряд ли могло ей пригодиться. Может, когда-нибудь (ой, нескоро) и она сможет обходиться без подробного описания, кто, когда, с какими симптомами, какое лечение назначила, но для этого придется прожить здесь не один год, знать каждую собаку не только в лицо, но и  ее характер, ее привычки и болячки, а еще держать в голове большую часть своих назначений, - с чем, похоже, без проблем справлялся Варфоломей…
Еще раз пожалев, что не получилось поработать бок о бок со столь опытным наставником, Федора со вздохом отнесла журнал на книжную полку.
Дождик продолжал моросить с унылой монотонностью, и Федора решила - была не была – сбегать за продуктами.
В сельпо грудастенько-мордастенькая продавщица, изнывая от скуки, вяло щелкала семечки, лениво стряхивая с бюста зазевавшуюся шелуху. Приход Федоры спровоцировал лишь небрежный поворот ее жгуче-фиолетовой головки. Но вместо надоевших односельчан она узрела лицо абсолютно новое. Огонь вспыхнул в ее желтых глазах, румянцем пробежал по щекам и даже родил что-то похожее на улыбку, приоткрыв ряд неровных мелких зубов.
Продавщица смотрела на Федору, как оголодавший ребенок на витрину кондитерского магазина, со смесью вожделения и робкого ожидания.
- Вы – новый ветеринар? Да? Я – Люся.
- Здравствуйте, Люся. Очень приятно. Я – Федора. Вот пришла к Вам за продуктами.
Но продукты давно не интересовали продавщицу Люсю. Народом именуемую исключительно Люськой.  Более того, не было темы более скучной и постылой, чем продукты. Продукты съели ее жизнь. Другие женщины встречались с красивыми мужчинами, носили красивые платья, им красиво объяснялись в любви ( и даже изменяли красиво), они пили изысканные вина, глядя на набегающие волны с террас своих дворцов и бунгало, а Люська с утра до вечера торчала в этом обгаженном мухами и семечками магазине, и вся ее светская жизнь сводилась к вялому переругиванию с местными алкашами да к жеваным-пережеванным сплетням в компании таких же, как она, потрепанных жизнью сонных кумушек. И сводить такое редкое событие, как появление нового лица, к банальному отпуску товара, Люська считала кощунственным.
Поэтому Федоре пришлось подробно рассказать о своей (слава Богу, еще недолгой!) жизни, о своих родителях, о наличии-отсутствии Парня, и видно было, что последняя тема особенно близка Люськиной душе, в связи с чем  она не удержалась от филосовско-обобщенного анализа на тему «Каковы они – мужчины» с конкретными примерами случаев из Люськиной жизни – случаев было много. Так что нельзя сказать, что Люська только поглощала информацию. Делилась она не менее щедро. И так как Люська никогда не была эгоцентристкой, и чужую жизнь всегда воспринимала как часть своей (примерно как другие воспринимают телевизор), она с торопливым восторгом  обрушила на Федору и кучу информации о соседях и знакомых. Возмущаясь и восторгаясь, заглядывая Федоре в глаза в поисках сопереживания, она рассказала, что какая-то Луша увела парня у Глаши, сводной сестры Нюши, а Нюша, в свою очередь, охмурила мужика Даши, после чего он перешел жить к Наташе, которая оказалась ведьмой, воровала чужие волосы (для колдовства?) и чужие простыни (для бизнеса?), и ее побили, и у кого-то из них в отместку потравили кошку (вот это запомнилось, так как кошку было жалко), и еще море такого же бреда.
В конце концов Федора просто отключилась. Она не упала в обморок, даже, вероятно, кивала и поддакивала, но сознание ее плавно ускользнуло на дно, перегруженное мусором сверх возможного.
В себя она пришла уже бредущая по улице к своему дому. Что самое удивительное, в руках у нее было 2 объемных пакета с едой, хотя она, убей, не помнила, как и что покупала, да и сама вероятность этого представлялась ей весьма сомнительной.
Голова не болела - так, слегка сквозило в мыслях, и нудный дождик почему-то представлялся манной небесной и вообще божьим праздником, а главное, чем дальше от магазина, тем бодрее чувствовала себя Федора.
«Господи! Да я запру сейчас дверь. И ни с кем – НИ С КЕМ – не буду общаться. Лучше б я осталась голодная!»
Но на самом деле Федора не любила голодать. И дома, выкладывая из пакетов яйца, хлеб, масло, консервы, супы-пакеты и каши-брикеты, печенье, сахар, сгущенку, ириски, сушки, плавленые сырки, Федора уже мурлыкала от предвкушения обильного и вкусного обеда. Да, кормежка досталась ей дорогой ценой, - но она вырвалась на свободу с целой горой припасов, несколько дней продержится запросто, а там, может, и в райцентр выберется. Федора понимала, что на следующее посещение сельпо отважится нескоро.

 Глава 4. Первые посетители.
И опять этот мерзкий скрип по стеклу – то ли ветка хулиганит, то ли в стекле какой дефект, а ощущение, что чьи-то когти методично шкрябают и шкрябают.
Федоре храбрости и стойкости не занимать – иначе бы разве бросила она привычный уют в родительском доме, городские удобства и развлечения, чтобы забраться в самую что ни на есть глушь, лишь бы заняться давно вожделенным делом – лечить зверей всяких и разных. Деревня, конечно, не только Богом забытая, люди тоже в большинстве поразъехались, а те, что остались, в основном старики да алкоголики. Зато и зверье здесь больше в помощи нуждается. Странно только, что за два дня ни одного посетителя. А может, и не странно – человек она новый, приглядываются.
Дом ей выделили на отшибе, плюс до ближайшего жилого два покинутых-заколоченных. Выбирать не приходилось – дом остался от ее предшественника, месяц назад исчезнувшего без следа, бросив не только инструментарий, но и личные вещи. Вот и гадай: то ли, не выдержав местных прелестей, сбежал без оглядки, то ли спьяну утонул в болоте. Может, потому  и спился, что так же лежал без сна во втором часу ночи, а за окном скребло, вздыхало и чавкало. Днем-то смешно, а сейчас и о близости кладбища вспомнишь, и о недавних похоронах.
И опять не то стон, не то вздох…
А может, мальчишки местные балуются? Мысль была неожиданной – но ошеломляла простотой и логичностью. Конечно, она же новенькая, над кем же еще поприкалываться местной ребятне, как не над нею! Сна как не бывало. И хотя никаких мальчишек за два дня Федоре в деревне не попалось, она радостно вскочила с кровати и бросилась к двери – «Ну, паршивцы, сейчас попляшете, я вас отучу приезжих пугать!»
Федора распахнула дверь настежь, успела подумать: как безветренно на улице, и что это за странные огни движутся от окна – и огромная клыкастая тень прыгнула ей навстречу…

Пахло плесенью и чем-то, смутно напоминающим жареную селедку. Федора медленно открыла глаза. Она лежала на крыльце, ныла подвернутая рука. Морщась, попыталась встать. Неужели весь этот кошмар привиделся? Хорошенькое начало для трудовой деятельности. Так пойдет,  как бы самой пациентом не стать – у психиатра. Или невропатолога – в лучшем случае. Кряхтя – «как старуха!» - поднялась, постояла на крыльце. «А, какого черта! Все равно не засну, буду гадать, что это было. Лучше уж сразу проверить. Только свет включу».
Федора вернулась в дом. Первое, что сделала, включила свет во всех комнатах. И по вздоху, который у нее вырвался, только тут поняла, как была напугана и не верила окончательно, что обошлось, и  никаких ужасов – настоящих – с нею не приключилось. Но надо было идти на улицу – чтобы потом не лежать без сна, прислушиваясь к каждому шороху.
Но вначале она оделась, подумав, зашла в операционную, оглядела свой скромный инструментарий. Для гипотетической схватки с чем-то неведомым явно ничто не подходило. Пистолет бы с ампулами! Да ведь не сафари. Зато возле печки стояло то, что надо – простая, надежная, совершенно замечательная кочерга.
В халате, с кочергой в руке, с фонарем в другой, меньше всего заботясь о том, как выглядит со стороны, Федора отправилась в обход вокруг дома.
По-прежнему было тихо. Тихо, как во сне, невероятно тихо:  ни шелеста листьев, ни кузнечиков-лягушек. Уже зная в душе, что никого – и ничего – не встретит, Федора повернула за угол дома. Ближе к калитке что-то темнело. Обычная тряпка, не первой свежести. Раздумывая, откуда этот мусор на ее территории – вчера наводила порядок и точно такого добра тут не было, Федора машинально ухватила краешек, чтобы отнести в ведро – и тут пахнуло такой вонью, что весь недавний кошмар мгновенно встал перед глазами, и земля снова уплыла из-под ног.
Уже светало, когда Федора очнулась. Спину ломило от холода. Тряпка лежала на месте. Прикасаться к ней не было ни малейшего желания. Зато было желание уйти немедленно в дом – и хорошо бы это был городской дом, с горячей ванной, с привычной обстановкой, где не попадается ничего более неожиданного и противного, чем таракан, заблудившийся в поисках съестного.
К 9 часам Федора более-менее привела себя в порядок. После четырех кружек чая, пары бутербродов и яичницы настроение заметно улучшилось, голова не кружилась, черти не мерещились – пора было начинать рабочий день. Старательно обходя взглядом место, на котором лежала тряпка, Федора сходила к калитке, чтобы повесить табличку «Ветеринарная служба работает», а минут через тридцать, опять вооруженная кочергой – но в этот раз используя ее в качестве транспортирующего средства – перетащила нехорошую тряпку до ближайшей канавы. Теперь можно было ожидать посетителей.
В 11 часов калитка скрипнула, и тут же раздалось возмущенное меканье, и сварливый женский голос возвестил о появлении первых – столь долгожданных – клиентов:
- Ну что за отродье такое поганое! И из-за этой дряни я ночей не спала, себе во всем отказывала, куска не доедала, сериалов никогда не смотрела толком, платье новое порвала, из колючек ее доставая, простуду из-за нее схватила, по болотам за ней бегая, а она, сволочь неблагодарная, не может вести себя хотя бы на людях прилично! Ох, надоедят мне твои фокусы, продам я тебя на мясо, свинячья твоя душа!
Коза, потрясенная такой перспективой, похоже, прекратила сопротивление, и живописная парочка ввалилась во двор. Перед изумленной Федорой предстала тощая тетка неопределенного возраста с волосами, которые когда-то, вероятно, были окрашены и подстрижены, но от времени угадать задуманные окрас и фасон стрижки уже не представлялось возможным. Не выбивалась из образа и одежда тетки – столь же неопределенного цвета и фасона кофта и тряпкообразная вязаная юбка. Зато обувь выглядела веселенькой – один бот малиновый, другой – изумрудно-зеленый. Из-за юбки выглядывала лукаво-вредная морда козы. Коза была красавица. По всем стандартам. Похоже, всю тягу к прекрасному, отпущенную каждой женщине в той или иной мере, хозяйка тратила исключительно на свое непослушное сокровище. Длинная ослепительно белая шерсть спадала гладкими – волосок к волоску – прядками. Глаза просто  искрились смехом.
- Ну вот, привела разбойницу. Как услыхала, что новая докторша появилась, пусть, думаю, денька два обживется, а потом уж и мы придем знакомиться. Василиса Харлампиевна я, соседка Ваша, вон за заколоченными сразу и моя хатка – с синим крылечком. А ты ж, деточка, откуда такая будешь?
- Вообще-то из Минска. Но институт в Витебске кончала. Зовут Федора Егоровна, можно и без отчества.
- Вона как, совсем городская девочка. А как же ты к нам-то попала? У нас все больше норовят из села в город. Али с мамкой не поладила?
- Да нет, что Вы. Просто работу себе такую выбрала. И мне у вас нравится, - довольно искренне сказала Федора, пытаясь выбросить из головы ночные события.
- А что, тоже люди живут. А может, тебе, деточка, какая помощь нужна? Так ты скажи, я с радостью.
Искушение поделиться с посетительницей своими страхами было не слишком велико – стоило только представить слухи, которые могут поползти по деревне: «А новая ветеринарша-то – слегка того, только приехала и уже за привидениями бегает».
- Да нет, спасибо, в доме вроде есть все необходимое. Просто я еще мало с кем знакома, так что если заглянете как-нибудь на огонек, буду рада.
- А за доброе слово спасибо. От Варфоломея-то не дождаться было. Скажи, деточка, а ты настоящий доктор?
- Ну как… - смутилась Федора. – Считаюсь настоящий. Хотя, конечно, опыта еще мало. Хотя я немножко уже работала в клинике – и на практике, и просто летом подрабатывала. А у Вас какие-то проблемы с Вашей красавицей? На вид она здоровенькая.
Василиса Харлампиевна разулыбалась, как будто услышала комплимент в свой адрес.
- Да вроде уж слежу за ней, как за дитем малым. Но ты не сочти за труд, посмотри ее – сама понимаешь, большая болезнь с малой болячки начинается. А проблема у нас вот какая – что-то мало она молока дает!
Федора тщательно осмотрела козу, померила ей температуру, ощупала вымя.
- А чем Вы ее кормите?
- Да вот по брошюре голландского профессора – точь-в-точь – даже орехи грецкие даю. И написано у него, что должна она давать от пяти литров и больше, а она до четырех с половиной дошла и дальше ни в какую. Ну хоть тресни!
Ну что тут скажешь! Федора сочувственно покивала головой:
- Знаете, тут ведь от многих факторов зависит. Главное Вы делаете. Ведь в районе, наверно, немного таких же ухоженных и удойных коз, как Ваша!
- Ха! Да моя Лукреция вообще одна такая! Ты бы их коз видела! Кожа да кости! Кошка драная – и то больше молока даст
- Ну, а что-то и от климата зависит, и травы все-таки разные растут у нас и в Голландии - это может и от почвы зависеть, и от продолжительности лета. Так что, думаю, Вам не стоит беспокоиться. Но я постараюсь, когда буду в городе, посмотреть в библиотеке, что у них есть по козоводству.
- Спасибо тебе, деточка. Да знаю я их книжки. Я таких книжек чемодан прочитала, вот только интересно мне – их авторы козу-то живьем видели? А тебе я скажу: ты тоже не особо им верь.
Чем дальше, тем больше посетительница вызывала симпатию, и Федора собралась с духом:
- Василиса Харлампиевна! А я вот хотела спросить у Вас: вообще в колхозе животных много? А то я тут уже три дня, и кроме Вас никто еще на прием не приходил.
- Да как тебе сказать. Вопрос не такой простой. – Женщина всерьез задумалась. Федора глядела на нее с удивлением.
- Понимаешь, тут как сказать, вроде бы и есть стадо коров, да тебе их не лечить, приведут к тебе разве что мелочь всякую, навроде моей козы, ну, там собака какая не ощенится, или кот в бою ухо потеряет, да, может, на чьего кабанчика лихоманка нападет.
- А кто ж коров колхозных лечит?
- А механик наш. Пьянчужка, конечно, и человек не очень, но руки золотые. Когда слушаются.
Федора с содроганием представила себе пьяного механика, принимающего роды у коровы, и поняла, что это покруче ночной мистики.
- Как это – механик? Он что, умеет обращаться с коровами?
- Не знаю, как с обычными, а с этими только он умеет, - загадочно ответила Василиса Харлампиевна. Потом поглядела на потрясенную Федору и с жалостью добавила:
-  Зря я тебе сказала. Не бери пока в голову. Не пропадут твои коровы. Я тебе  объясню, почему, но как-нибудь в другой раз. А то на сегодня с тебя и так хватит. Ты только у председателя ничего не спрашивай – очень он этого не любит. И не без причины. А за коров волноваться не стоит. Ты уж поверь мне пока на слово.
Как ни странно, Федора немного успокоилась. Мало ли каких обстоятельств она пока не знает! И по наитию рискнула спросить, тщательно следя, чтобы вопрос прозвучал как можно небрежней:
- А какие-нибудь необычные звери в вашей округе водятся? Я имею в виду дикие.
Женщина глянула на нее с подозрением и сразу помрачнела:
- Неужто Вася уже приходил?
- К-какой Вася?
В глазах у Федоры промелькнул даже не испуг, а тень испуга, но ее собеседнице и этого оказалось достаточно. С мрачным удовлетворением она кивнула:
- И не отрицай. Вижу, что приходил. По свежему человеку это сразу заметно.
- Да кто такой этот Ваш Вася! – вскричала Федора, на миг забыв о всякой сдержанности.
- Да кто ж его знает, может, вурдалак, может, василиск какой, - равнодушно обронила Василиса Харлампиевна, явно не испытывая к теме особого интереса.
- Да ты его не бойся, он безобидный. Хотя, конечно, и вонючий. А вот чего он к тебе пожаловал, ума не приложу. Может, к Варфоломею какое дело было?
По ее лицу, по интонации было стопроцентно ясно, что в ее словах нет и намека на ложь или шутку. Впрочем, оглядев белое, как мел, лицо Федоры, она смягчилась:
- Ты, деточка, не расстраивайся. Я-то осерчала, что этот паршивец опять начал по ночам шастать. Да тебя, видать, напугал. А так это дело обыкновенное. У нас тут глушь, болота, радиация, да мало ли. Ты у нас поживешь – и не с тем столкнешься.
После этого радостного напутствия Василиса Харлампиевна поднялась и стала собираться.
- Ну, я к тебе еще наведаюсь как-нибудь. Спасибо, что Лукрецию поглядела.Прощай, деточка. Дай Бог тебе удачи.
Федора машинально проводила своих первых посетителей до калитки. Она чувствовала, что на сегодня впечатлений, пожалуй, уже хватит. Но ее ждал еще один визит.
Не прошло и получаса, как калитка лихо распахнулась, и во двор влетел новый гость – и животных при нем не было. Впрочем, он и сам напоминал диковинного зверика и буйной растительностью на голове и руках, и некоторой лупоглазостью, и непредсказуемостью движений. Вдобавок левую половину его лица украшала живописная ссадина.
- Эй, кто тут у нас доктор? Док-тор к-то?
Федора с веселым интересом рассматривала через окно пришельца. Несмотря на габариты и явный перебор спиртного, он почему-то не вызывал у нее ни малейших опасений. Хотя она терпеть не могла не просто пьяных, но и выпивших. Интересно, что этому-то понадобилось? Но лучше выйти, а то еще разобьет что-нибудь – с такого станется.
Появление ее на крыльце произвело явно сильное впечатление на гостя. Он заметно смутился и, моргая и краснея, принялся дергать свое правое ухо.
- Ой, ето, извините. Я тут доктора кличу. Говорят, новый доктор приехал. А я - вот, на ограду налетел, - и он виновато разулыбался. При этом его перепачканная физиономия просто светилась по-собачьи наивной симпатией.
Еле сохраняя серьезный вид, Федора строго спросила:
- Почему же Вы, взрослый человек, поранившись, идете к звериному доктору?
- А нельзя? Я думал, без разницы. А что, новый доктор будет ругаться? А фельдшер позавчера на свадьбу уехал. Но я и сам могу, я только на спине не дотянусь.
- Новый доктор – это я. Я, конечно, обработаю Вам рану – раз уж такая ситуация. Покажите-ка, что у Вас там.
- Ой, ето, я не знал, что Вы новый доктор. Как-то и неудобно.
- Повернитесь-ка спиной и снимите рубашку.
- А может, я лучше пойду? А то как это?
- Вот гляну Вашу спину – что там у Вас, и пойдете.
Морщась от смущения, а может, и от боли – потому что рубашка (или то, что от нее осталось) отдиралась с трудом, пациент повернулся наконец к Федоре спиной.
- О, мама… Где ж Вы так ухитрились?
- Да, ето, тут полез на спор на дерево – а ветка обломилась. А внизу ограда была.
- Так и изувечиться можно.
- Да не. Я часто падаю. Я уже привыкши.
- Ну, придется потерпеть. Сейчас я обработаю Вам раны перекисью и йодом – чтобы не загноились. Вы уж постарайтесь особо не кричать.
- Не, я терпеливый. А вы к нам надолго приехали?
- Да уж как получится. Подождите минутку, сейчас все необходимое возьму… Так… Еще потерпите… Ну, Вы просто герой. Так, давайте-ка я Вам еще лицо обработаю… Просто замечательно! Только уж, пожалуйста, ближайшую неделю постарайтесь не падать.
Пациент преданно закивал головой.
- И давайте хоть познакомимся. Меня зовут Федора Егоровна.
- А я Петя, тракторист здешний. А хотите, я Вас на тракторе покатаю?
- Нет уж, спасибо, Петя. Как-нибудь в другой раз. А теперь идите-ка Вы домой, отдыхайте.
- Ага, спасибо Вам, Федора Егоровна. Ежели Вам что надо будет –  по хозяйству там, или побить кого, - Вы только скажите, я мигом.      
Тракторист Петя неуклюже потоптался на месте и неуверенно пошлепал к калитке. Федора прикусила палец, чтобы не расхохотаться в полный голос, глядя, как он старается идти ровно, при этом ухитрившись четырежды обернуться. Неожиданный дебют в роли фельдшера ей пришелся по вкусу.
               
Глава 5. Колхозное стадо.
Медленно тянулось очередное утро. Посетителей не было. Впрочем, Федора начинала понимать, что чего-чего, а свободного времени у нее будет предостаточно. Одна беда: по натуре она была человеком очень деятельным, и ничто так ее не утомляло и не выводило из себя, как вынужденная праздность. Господи, ну, хоть бы кто заглянул! Мало того, что дела нет (весь инструментарий и документацию уже раз восемь разложила, сколько ж можно!), так ведь и словом перемолвиться не с кем!
Чем дольше Федора скучала, тем сильнее зрело в ней решение самой отправиться на поиски пациентов. А в самом деле, не проведать ли ей колхозное стадо? Даже если по неведомым причинам оно и впрямь закреплено за механиком (ха! сказать бы кому в институте!), ну, мало ли, может, он и впрямь с детства за коровами ухаживает, хобби у него такое, - да и правление понять можно – она специалист молодой, а он временем проверенный,  все равно стоит подойти – не съест же он ее, а если такой умный и опытный (если только трезвый – подсказал внутренний голос), тем более стоит познакомиться, может, и совет какой дельный даст. Но тот же внутренний голос подсказывал, что не все так просто. Что-то было такое в интонации Евклампсии Харлампиевны, в том, как она перевела разговор на другое.
В конце концов Федора решила, что не будет ничего страшного, если она немного прогуляется. На случай нежданного появления посетителей она повесила на калитку записку, что скоро будет, и, боясь передумать, быстро пошла по улочке. Где находятся мастерские, она примерно догадывалась по ежеутреннему грохоту и тарахтению. Потом, правда, надолго наступала тишина – то ли трактористы разъезжались по полям, то ли, что вероятней, отдыхали в тенечке.
Она прошла насквозь деревню, в очередной раз поразившись тишине и безлюдию,  кое-где слышны были голоса радио или телевизора, но из жителей ей попались только пара стариков и маленькая девочка, самозабвенно игравшая в луже,  и вышла за околицу. И опять ее поразила картинная красота окружающей природы. Пейзаж напоминал Швейцарию – судя по шоколадным фантикам, – а также телерекламу «Милки-вэй». На ум лезло классическое приторно-сладкое  «поля дышали миром и покоем»,  «благоуханный воздух» и так далее. Самое забавное, что воздух действительно благоухал. Но главное – на лугу опять виднелось стадо коров. Коровы беззаботно щипали траву, и, хотя что еще делать корове на лугу,  картина эта ее необыкновенно взволновала и умилила. Прежние намерения были забыты. Федора направилась к коровам. В конце концов, поговорить с механиком можно и на обратном пути. А погладить живую корову – хотя бы полюбоваться ими вблизи – было куда соблазнительней. Опыт общения с коровами у Федоры был небольшой, зато любовь к ним – огромная.
Федора прошла уже большую часть пути, когда наткнулась на неожиданное препятствие. Дорогу пересекала глубокая канава. Перепрыгнуть ее нечего было и мечтать. Поискав глазами, нет ли вдруг где поблизости какого мостика или хотя бы доски, Федора двинулась в обход. Через полчаса она поняла, что, вероятно, выбрала неправильное направление. Недоумевая, для чего понадобилось выкапывать этот бесконечный кошмар, Федора тем не менее продолжала шагать упорно вперед, хотя ноги уже сильно горели. А конца все не предвиделось. Федора шла и шла вдоль канавы, и по-прежнему не было никакого мостика, а впереди уже маячила деревня, и девушка с досадой подумала, что, вероятно, если бы сразу пошла направо, а не налево, давно уже была бы на месте, но досада ее вскоре сменилась изумлением:  она вернулась к тому же месту, с которого начала свое путешествие. Канава не прерывалась нигде! Но такого просто не могло быть. Каким же образом на луг попадали коровы? Не на вертолетах же их забрасывали, и не строили мост каждое утро и каждый вечер, а если и строили, то где хоть какие-то следы? Не корова же языком слизала…
Одно было ясно: ей на луг сегодня не попасть.
Мастерские, естественно, были закрыты. Федора на всякий случай обошла двор с двумя тракторами и, кажется, экскаватором (в технике Федора была не сильна), но обнаружила только рыжую лопоухую дворняжку, которая дремала под импровизированным навесом из чьей-то рубашки. Услыхав шаги, собака только чуть приоткрыла один глаз и вежливо вильнула хвостом, после чего продолжила свое основное занятие. Федора всем была хорошая девочка, но у нее была скверная привычка, уже доводившая ее до беды прежде: ее тянуло погладить любую встреченную по жизни собаку, ну и, конечно, вступить с ней в разговор. А с этой познакомиться сам Бог велел – все-таки живут в одной деревне, может, и лечить когда придется (хотя, конечно, пусть лучше не болеет).
-Здравствуй, собаченька! –сказала вежливо Федора.- Ты, наверно, тут хозяйка?    
Собака, естественно, воздержалась от ответа, зато справа раздался металлический скрежет, и из-под экскаватора выглянула нога в оранжевом носке, пару раз взбрыкнула и снова исчезла. Затем показались обе ноги, какое-то время они лежали неподвижно, будто их хозяин неожиданно опять придремал, но вдруг решительно двинулись вперед, и показалось существо, напоминающее скорее гоблина, чем механика – даже пьющего – даже в родимом колхозе. Вдобавок оно было явно подшофе.               
Собака тут же вскочила и принялась яростно лаять, изредка виновато поглядывая на Федору: дескать, сама понимаешь, ничего личного, служба такая.
- Ладно, замолкни, раньше надо было вякать. Корми тебя, дармоедку, -  не оценил хозяин её стараний.
Собака пристыжено замолчала.
- Ищете кого? Или так, без дела бродите?
- Да, ищу. Главного механика. Естественно, по делу. – Федора старалась быть вежливой, хотя человек ей, ну, очень не нравился.
- Ну, я механик. И чего надо? – подозрительные глазки, казалось, пробуравят ее насквозь.
- Я Федора Егоровна Ряженка. Новый ветеринар. Мне сказали, что у Вас на попечении находится стадо коров. Хотела узнать, как у них со здоровьем. И когда их можно осмотреть.
- Это Вас не касается.
- Как это не касается? – возмутилась Федора. – Я же ветеринар! Я обязана знать! И потом, может, им прививки не все сделаны, или еще какая помощь нужна.
Механик мрачно хмыкнул. Похоже, предложение его чем-то развеселило.
- А если я скажу, что они привиты, все справки в порядке, и помощи не надо?
- Тогда я скажу, что рада за Вас и за Ваших коров. Я не собираюсь навязывать Вам свою помощь, но если у Вас возникнут трудности, Вы знаете, где меня найти.
Механик немного расслабился.
- Ладно. Вы не при чем. За предложение спасибо. Пока обойдусь. А если Вам нечем заняться – сходите к деду Платону – у него свинья заболела, он ее самогонкой лечит.
- Как – самогонкой?! – возмутилась Федора.
- Обыкновенно. Чем себя, тем и свинью.
- Я бегом. Только скажите, где его найти.
- А зеленый дом посреди деревни. Там, где скворечники вкривь и вкось висят. Найдете.
Федора кивнула и, не разбирая дороги, помчалась спасать свинью

Глава 6. Исцеление свиньи. Знакомство с Платоном Трущобой. Колхозное стадо – 1 версия.
Зеленый дом Федора нашла быстро. Калитка была распахнута настежь, и по хриплому мычанию местонахождение хозяина вычислить было несложно. Уже подбегая к дому, Федора услышала сипящий стон-взвизгивание, и сердце ее похолодело. Похоже, она бежала, чтобы успеть как раз к кончине свиньи. Федора распахнула дверь. На нее пахнуло таким густым, таким выдержанным запахом сивухи, что она едва устояла на ногах. Оставив дверь открытой, чтобы хоть слегка проветрить комнату, Федора поспешила в дальний ее угол, где под грудой тряпья что-то шевелилось и жалобно стонало-хрюкало. Откинув тряпки, Федора обнаружила живописную парочку. Хрюкало-стонало обросшее скверно пахнущее существо в засаленной рубахе и дырявых носках. Съежившись в позе эмбриона, явно находясь в полном отрубе, существо продолжало прижимать к себе небольшую хрюшку. Хрюшка блаженно дрыхла. Кое-как разжав пальцы хозяина, Федора вытащила Хрюшку на свет божий. Прослушивание и ощупывание ничего не дали. Хрюшка производила впечатление мертвецки пьяной, но совершенно здоровой.
Зашевелился хозяин. Круглыми от изумления глазами наблюдала Федора как это минуту назад полуживое тело вполне бодро тряхнуло головой, потянулось и как ни в чем не бывало спросило:
- А что? Чо случилось?
- Вы Платон Трущоба?
- Ну?
- У Вас свинья заболела? Я ветеринар. Что со свиньей?
- Вот это да! Я и не звал, а сама пришла! А где Маруся-то? – в глазах Трущобы мелькнула тревога.
- Если Вы про свинку, то вот, на коврике лежит. С явным алкогольным отравлением.
- Ну, ребенок, ты скажешь. У Маруси похмелья не бывает. Ей хорошо. Да и не пьяная она. Так, лекарство приняла. От живота.
- В смысле – от живота? Что у нее, понос был?
- Ну да. Потравилась чем-то. Тошнило ее. Ну и понос, да. И не ела ничего. Даже кильки не ела.
- И давно она у Вас кильками питается?
- Ну, не только кильками. Ты молодая ишо, ты не думай, что мы тут такие все темные, а только я тебе вот что скажу: всякая животина вправе иногда есть то, что любит. Ты вон небось тоже не только полезное лопаешь? Каково это – на одном полезном жить?
Федора вспомнила свою неуемную страсть к пирожным-мороженым и вздохнула.
- Ничо, ребенок, ты не переживай.
- Так а чем Вы ее лечили? Это же могло быть и отравление, и глисты, и заболевание желудочное или инфекционное.
- А чем себя всегда лечу, тем и ее. Самогонка у меня оченно замечательная. Хочешь, и тебе плесну – для лекарства. Это ты зазря морщишься. Сама посуди - глисты от самогонки дохнут, микробы дохнут, вирусы всякие дохнут. А хрюшка спит! – лукаво добавил старик. Логика в его словах определенно была. Хотя Федоре она была и не по  вкусу. Дед, несмотря на непрезентабельный вид, определенно был интересным типом. Рассуждал он своеобразно, но здраво.
- Оно, конечно, не всякому и пойдет… Ваське вон дали раз – чуть не окочурился, бедняга.
Федора насторожилась.
- Это Вы какого Ваську имеете в виду?               
Дед развеселился:
- А неужто уже познакомилась? Ишь как сразу разволновалась! Неужто приходил?
- Похоже, приходил, - вздохнула Федора. И рассказала Платону Трущобе о ночном госте. Почему-то оказалось это совсем несложно. И даже – с удивлением заметила Федора – как-то естественно. Ну, приходило нечто клыкастое, не от мира сего, ну, попугало слегка, что особенного-то?
Дед воспринял рассказ спокойно-усмешливо.      
- Вася, конечно, специфический продукт генетической селекции, - выдал он (нимало не напрягаясь при этом), - ну, да у нас и мистики хватает, куда там Васе! Вася бедная бессловесная тварь, разумом что трехлетний ребенок, а что страшилище – не его вина, тут природа пополам с человеческой глупостью. А вот про Сысоя-вурдалака еще не слышала? Оно и хорошо – живешь-то небось на отшибе? Хоть и в прошлом, а все равно как вспомню, мороз по коже. А про колхозное стадо?
- А что с колхозным стадом? Я сегодня полдня пыталась к нему попасть, так и не попала. Хотя, конечно, мне сказали, что оно ко мне не относится. Хотя тоже, конечно, как-то странно…
- Может, это твое, ребенок, счастье, что не попала. Разные слухи про это стадо ходят. Вроде и не коровы это, а призраки.
- Ну да…
- Верить или нет – твое дело. А только говорят люди, что прежних-то коров Лепрозорий еще в запрошлом году погубил всех - от бескормицы в страшных муках поумирали. Вот души тех коров и мыкаются, приюта себе не находят. Потому и не видел их никто вблизи – только издали.
- Может, не подпускают никого, потому что порода какая-нибудь ценная, боятся, что кто-нибудь какую инфекцию нечаянно им передаст..  или уж не знаю… Хотя тогда тем более ветеринар должен присматривать. Но, может, и приезжает кто из города – кому председатель доверяет?
- Всяко может быть. Да только и впрямь держись от них подальше. Нехорошее случается с теми, кто к ним близко подойдет. Вот и Варфоломей…
- Что Варфоломей?
Платон вздохнул.
- Хороший мужик был Варфоломей. Да не уберегся, - Платон широко перекрестился.
- А причем тут коровы? И, вообще, ему что, тоже не разрешали к ним подходить?
- Варфоломею-то первому и запретили. Ты уж верь - не верь, а дело тут не чистое.
Федора и не пыталась спорить. Конечно,  Призрак Большой Голодной Коровы, задумчиво бродящий по полям, всерьез никак не  воспринимался (можно представить, как бы хихикали на курсе), но следовало признать – странного хватало. Здесь поживешь – и запросто поверишь и в коров-призраков, и в прочую нечисть.  Еще немного времени… Тут Федора вспомнила о времени. Пока она Бог весть, о чем, беседовала со старым пропойцей, к ней запросто могли прийти на прием.
Быстренько распрощавшись и заручившись обещанием, что если, не дай Бог, Маруся подхватит какое заболевание, Трущоба позовет ее вместо того, чтобы спаивать несчастное животное (которое продолжало как ни в чем ни бывало сладко посапывать), Федора помчалась домой.

Глава 7. Полезное знакомство. Барсик.
Дома Федору и впрямь ждала гостья. Василиса Харлампиевна, собственной персоной, на этот раз без козы, зато с солидным пакетом картошки и корзинкой с морковкой, зеленым луком, огурчиками и прочей огородной прелестью.
- Вот, зашла проведать. Да и подкормить трошки. А то уж, небось, оголодала без мамки-то с непривычки.
- Ой, спасибо Вам огромное, даже и неудобно как-то. Вы проходите в дом, давайте хоть чаю попьем с печеньем, я вчера купила, ничего такое, довольно вкусное.
Пока Федора ставила чайник и накрывала на стол, гостья с одобрением оглядела прибранную кухоньку.
- А где ж это ты, деточка, бегала? Неужто уже по работе?
Федора смутилась:
- Да посетила тут одного… Платон Трущоба, знаете?
- Как же мне его не знать, ежели всю жизнь в одной деревне прожили? Если б не выпивал – цены б человеку не было. А так… Да кто у нас не пьет-то! Разве что председатель. Да уж лучше пил бы.  А что у Платона? Неужто Маруська заболела? Или с кроликами что?
- Да нет, ложная тревога оказалась. Меня к нему механик направил – сказал, что его свинья умирает. Я и помчалась.
- А механик-то откуда взялся? Неужто пугать приходил?
- Нет, - удивилась Федора. - Я сама к нему пошла. Ну, вообще-то я вначале хотела на коров посмотреть, а потом, когда к ним не попала, решила поговорить с механиком – раз он за них отвечает. В конце концов, мне насчет этих коров никто ничего и не запрещал, и, может, ему помощь какая нужна, ну, и просто мне интересно, а то сюда приехала, а меня и не пускают к коровам. Глупо как-то.
- А ты шустрая, - одобрила Василиса Харлампиевна. И вздохнула: – Не знаю только, хорошо ли это в данном случае. И что же тебе механик сказал?
- Да ничего. Что меня это не касается, - Федора, пытаясь усмехнуться, пожала плечами, но обида все же прозвучала в ее голосе.         
Женщина погладила ее по руке.
- Не расстраивайся. Жизнь большая. Успеешь еще и с коровами поработать. А за этими – пусть нечистая сила смотрит.
- Странно… Мне дед Платон тоже все про нечистую силу твердил. Про призраков всяких. Еще про какого-то вурдалака. Похоже, у вас тут здорово верят во всякую эту мистику.
- А куда ж мы денемся? У нас тут вся история деревни – сплошная мистика.
- Надо мне кого-нибудь поспрашивать обо всем поподробней. И про историю, и просто про жителей, и какие животные у кого.
- Придется тебя с нашим главным краеведом знакомить. Это уж по его части.
- А кто это? – полюбопытствовала Федора, мысленно представляя себе эдакого слегка припорошенного книжной пылью хранителя местной старины и всезнайку – то ли библиотекаря, то ли учителя истории.
- Кто-кто… Барсик, кто ж еще. Кот наш местный. Говорящий. Ох, и любит все сплетни собирать!..
Федора онемела. Уж от кого-кого, а от Василисы Харлампиевны не ожидала даже способности к розыгрышу.
- Ага, смеюсь, думаешь. А сама сообрази: если уж вурдалаки по деревне бегают, то говорящий кот – семечки. После ентих генетиков – три года, чай, над нами экспериментировали! – не токмо кот, статуя заговорит!
- Какие генетики? И как это – экспериментировали? И почему я про кота еще ни от кого не слышала?
- А кто ж его, заразу, лишний раз вспоминать будет? С ним свяжись – не рад будешь. И заболтает, а опосля ославит вконец. А генетики, знамо, какие – шефы.
- Так у вас же кибернетики были?
- Кибернетики само собой. А потом их на три года в соседний колхоз перекинули, а нам генетиков прислали. И, слышь, те вроде сами напросились – какие-то у нас болота необыкновенные. А по мне – болота как болота – хотя, конечно, повонючей будут, чем у соседей. Ну, на всяк вкус… Они вначале с пшеницей эксперименты ставили – кастрировали ее. Ей Богу, не вру. Я тоже думала, что для этого дела кастрилка нужна – а оказывается, и нет. Ну, там какие-то пестики-тычинки, что-то с ними химичили (это как вы, ветеринары,  с котами), и вроде такая пшеница должна сильно большой урожай дать. Насчет урожая это им так и не довелось проверить,  у нас тут воронья – на три колхоза хватит. Тучами над полями висли. Наняли они девку соседскую пугалом работать,  ворон гонять, да девка-то ленивая оказалась, не особо за воронами бегала, вот они всё и поклевали. Ну, погоревали. А потом и говорят: это всё вчерашний день, вон в Америке уже генная инженерия, они там ген овцы к арбузу цепляют, так и арбуз размером с овцу, и шерсть на нем, и поливать не надо – сам к водопою ходит. Давайте и мы вам что-нибудь неожиданное скрестим. Наше правление вначале слегка обалдело, а потом и думает: это ж какая красота, какая экономия получится – ежели скрестить свиней с каким овощем, чтобы и мясо было, и кормить не надо – только поливай, знай. И в районе, наконец, орать перестанут, что падёж большой, и план по мясу не выполняем. Размечтались. Уж чего они там только не скрещивали – всего и не упомнить. Врать не буду. Потому как ничего путного у них не получилось. А уж добра перепортили! Ну, и свининки между делом надарма тоже отъелись – не без этого. И то ли климат у нас всё же не такой, как в той Америке, то ли наврали им американцы, а они и пораспускали уши, да только вырастили они кабачки размером с кабана (с ним и скрещивали), да только потом не знали, как от них и избавиться! Ох, и вонючие оказались! Точь-в-точь кабанья моча! А тяжеленные! Пока их до ближайшего болота докатили, умаялись. А два все ж таки лопнули – так потом две недели той дорогой было не пройти. А Барсик что! Это ж Вивисекция-стерва виновата. Коты ей, видите ли, мешали. Орали по ночам под окнами. А как сама распевать начнет дурным голосом да голыми ляжками трясет с этой, как ее, аэробикой! Ну, мешают они тебе, ну, плесни ты на них воды, как все люди делают, нет, пристала она к одному их ученому, чтобы помог ей избавиться от всей кошачьей братии. А тому что – лишь бы поиздеваться над животиной. Да и то сказать: чем уж она его не ублажала, чего только не обещала. А в это время через деревню грачи пролетали – они у нас только на день-два и задерживаются. Вот и рассудил этот генетик хренов, что если взять самого блудливого кота, да добавить ему ген от грача, то, во-первых, котяра этот ген тут же по всем кошкам округи разнесет, а во-вторых, как очередной раз грачи полетят, тут уж птичий инстинкт сработает, и рванут наши котики все дружно на поиски лучших земель. Да не тут-то было. Уж на что Барсик Казанова был – а после операции все кошки на него окрысились. Мало того, что ни одна его не подпускает – бить начали. Ему ничего и не оставалось, как у людей защиты искать. А люди, известное дело, молчат редко. Разве что перед телевизором. Вот он слушал-слушал, слушал-слушал, а потом бабы как-то подвыпили на праздничек, да и запели  - и он с ними. У Евпраксии сердечный приступ случился. Дальше – как прорвало: начал ходить по деревне песни горланить. Добро бы слух был! А то хуже этих современных выл!
Насилу уговорили его утихомириться – и то пригрозили мужики камнями побить. А как побьешь, если он теперь вроде как человек не дурней некоторых, разве что с хвостом. Да и польза от него: не успеешь какую серию посмотреть – перескажет со всеми подробностями, и новости все, что в Кремле там или в НАТО, знает. Одно в подлеце плохо: что где услышит, тут же и растрезвонит по всей деревне. А уж утаить от него что-то – сложней, чем от КГБ. И хорошо еще, я вот думаю, что кошки его не подпускают , не дай Бог бы размножился! Это ж как представишь!..
Василиса Евлампиевна, сама потрясенная такой перспективой, испуганно замолчала.
- Подумаешь, нашла трагедию! Да после нашего председателя нашей деревне ни один кот не страшен! – раздалось из-под крыльца, и наружу вылез неказистый рыже-серый котик.
- А я что говорила! Зараза! КГБ блохастое! В любую щель пролезет, слова не скажешь, чтобы не подслушал! Пукнуть нельзя, чтобы завтра деревня не узнала!
- Ну, уж… Ладно тебе. Извинился же в прошлый раз… Вот вечно,  как какое знакомство полезное намечается, так тут же и оклевещут. А ты, значит, новый звериный доктор будешь? – обратился он к Федоре.
Чувствуя себя скорее Алисой в стране чудес, Федора кивнула.
- А ты всегда такая неразговорчивая? Или это я на тебя так действую? Ты не пугайся, я положительный кот, не кусаюсь, не царапаюсь, да и насчет блох  перебор, бывают 1-2, да и вообще это врачебная тайна, правда?
Федоре вообще коты нравились, а этот, она поняла, нравится особенно. Только как с ним общаться, чтобы не обидеть невзначай? Кот он – или уже как бы и человек? Она решила выяснить это сразу.
- Извините. Я не совсем понимаю, как к Вам нужно обращаться. Вы себя кем считаете?
Видно было, что вопрос доставил коту удовольствие.
- Вероятно, котом, - раздумчиво произнес он. – Грешно как-то отрекаться от родителей. Так что если Вас потянет почесать меня за ухом или там погладить – валяйте, я не обижусь. А вообще-то я привык на ты общаться. Как-то проще, знаете ли. Хотя, конечно, изысканности не хватает… Пожалуй, мне понравится общение с Вами – Варфоломей, сволочь, чуть что, кастрировать грозился. А фиг теперь кого кастрирует!
- Ты слова-то выбирай! – возмутилась Василиса. – Совсем оборзел, не по помойкам все-таки бегаешь.
- Я что, ну, извините. И вообще мне такое отношение не нравится. Чуть что, сразу «оборзел». Я уж лучше в другой раз зайду, когда меня обзывать не будут.
И не успела Федора моргнуть, как кот исчез.
Дамы допили чай, обсуждая погоду и виды на урожай, после чего гостья распрощалась. А Федора осталась размышлять, со сколь странной реальностью ей довелось столкнуться.

Глава 8. Рассказ о Сысое Вурдалаке. Колхозное стадо: версия Барсика.
Утром Федора проснулась с радостным ощущением предстоящего праздника. И пока она вспоминала о причине переполнявшего ее счастья (в последний раз нечто подобное она испытывала в 5 лет, трепетно ожидая прихода Деде Мороза), причина тактично сидела на освещенном солнцем подоконнике, кося медовым глазом в сторону Федоры. Разумеется, это был он – самый лучший, самый необыкновенный Кот в мире.
Удивительным было и то, что она еще до пробуждения ЗНАЛА, что непременно так и будет.
Кот явно обрадовался ее пробуждению, но природное чувство достоинства (которое, разумеется, не стало меньше от понимания им своей исключительности) помешало ему броситься к девушке с телячьими нежностями. Федора же удержалась от бурных проявлений восторга, боясь спугнуть или обидеть такой примитивной и бесцеремонной реакцией столь совершенное существо. Поэтому беседа их протекала вначале в довольно сдержанной манере. После обмена приветствиями и прочими любезностями возникла,  было, пауза, но Федора вовремя вспомнила о холодильнике, набитом продуктами, и предложила Коту разделить с нею завтрак. Барсик пришел в восторг.
- И что там у нас на завтрак? – размурлыкался он.
- Да откопаем что-нибудь в холодильнике. Только оденусь-умоюсь.
- Да уж, несовершенство человеческой природы, - посочувствовал Кот. – То ли дело мы, коты.
Впрочем, долго ждать ему не пришлось. Федора была шустрая девочка, так что минуты через четыре новоявленные приятели отправились на кухню.
Обсудив содержимое холодильника, выбрали яйца с консервами.
- Жалко, молока нет, - извинилась Федора. – Да и сметаны.
- Да, сметана – это замечательно, - согласился Кот с мечтательной задумчивостью. - Да и молочком я уж давненько  не  баловался.
- Может, тут купить у кого можно? Из местных или в колхозе? Где тут, кстати, ферма?
- Какая ферма?
- Ну, та, где коров доят.
- Каких коров-то?
- Колхозных, естественно.
Внезапная непонятливость Кота удивила Федору. Кот, в свою очередь, тоже смотрел на нее с недоумением.
- Откуда же у колхозных коров молоко? Они же из железа!
- Как это? – растерялась Федора.
- Обыкновенно. Как игрушки бывают.
Вообще все эти байки про колхозных коров уже начали  утомлять Федору. Похоже было, что над нею прикалывались все, кому не лень. Но такое было прекрасное, радостное утро, так хорошо складывались отношения, и она чувствовала себя так уютно-расслабленно, и, главное, как-то не ожидала она от Барсика никаких насмешек… Короче, Федора обиделась. Кот, честь ему и хвала, тут же это просек.
- Ну, правильно. Кто ж коту поверит! А я их видел, как тебя! Это они только издали на настоящих коров похожи. Да башкой ещё мотают, как живые. А пахнут плохо. И лязгают. Брр… Я и сам испугался.
- И чем же они пахнут?
- Ясно, чем. Железом. Настоящая корова пахнет молоком – это-то я помню.
- Послушай. Ну, кто станет заводить железных коров – это ж не Диснейлэнд. Колхозная корова должна давать молоко, для того ее и держат.
- Может, где колхозные коровы и дают молоко, да у нас сроду этого не было. То они от голоду мерли, то от болезней, но чтобы молоко давать…
- Зачем же их держали?
- А положено. Но вообще-то коровы у нас плохо приживаются. Ты вот про Сысоя Вурдалака слыхала?
- Нет, вроде. А кто это?
- Это наш бывший председатель колхоза. Который до Лепрозория был.

                Рассказ Кота о председателе Сысое Вурдалаке.
- Сысой Вурдалак вначале был  просто сволочь порядочная. Вечно со всех норовил  семь шкур снять. Потом стали замечать крестьяне, что что-то неладное с их скотом происходит. Коровы и раньше были не ахти, а тут стали падать одна за одной. И заметили еще, что какие-то следы нехорошие на коровах появляются, будто от зубов. Причем вначале следы укусов, а через день корова падает. В такой вот последовательности. Что делать? Рядили-гадали и надумали устроить дежурства. Посадили пару мужиков с вилами, прикрыли сеном и стали ждать, когда эти вампиры пожалуют. Да только нашли этих сторожей поутру позеленевших, чуть живых от страха. Неделю они говорить не могли, только зубами клацали. А когда оклемались малость, то и рассказали, что вампир-то самый что ни на есть настоящий. И никто иной, как председатель. Вот так вот. Ночью он кровь у коров пьет, пока она, бедолага, не свалится, а днем разгон устраивает скотнику, что не досмотрел. И ничего ему, кровопийцу, не сделаешь. Очень уж он ладил хорошо и с участковым, и с районным начальством. Поди посудись с таким! И так чуть что не по нем, запросто мог и под статью подвести. Попробовали мужики ему темную устроить, да не больно-то испугали. Понимал прекрасно, что всерьез не изувечат, побоятся, кому ж в Сибирь охота! Народ пуганый был, ему ли не знать. Что делать? Стали крестьяне потихоньку скот свой резать, лишь бы лиходею меньше обломилось. Думали, утихомирится. Он и утихомирился – на две недели. А потом нашли Матвееву внучку с прокушенным горлом. Тут уж мужики еле ночи дождались. Кто из них Сысоя колом проткнул, неизвестно, да только затопили они его в самом глухом болоте. Милиции понаехало – видимо-невидимо. Но уж как они из кожи не лезли, как не допытывались, ни один не проговорился – круговая порука! И что – трупа нет, делать нечего. Так ни с чем и поразъехались. Что интересно, местный участковый, дружок-то сысоевский, не особо и старался – смерть девочки и его, видать, потрясла, как-никак с его дочкой в одну школу ходила.
Прислали нового председателя. Тихий такой, вежливый, всем старался угодить, учитывал, видать, опыт предшественника. И мужики до чего дошли - боялись к самогонке прикоснуться, а вдруг проговорятся невзначай! И такая благодать пошла в деревне – никто не пьет, никто не понукает, все спокойно трудятся, председатель норовит колхозников какой копейкой побаловать, любую просьбу исполнить торопится –прямо отец родной! Тут его и перебросили на другой район.
Вот такая вот история про Сысоя-председателя.
Может, от нее и слухи пошли о коровах-призраках – все-таки немало он их попортил. Да к теперешним-то коровам это никак не относится.
После Сысоя коров не раз заводили – да не приживаются они у нас. За коровой-то уход нужен. А у нас как – то спьяну покормить забудут, то от лени до мастита доведут, то район кормов не выделит. Это колхозник без зарплаты проживет – приноровился за советское-то время! А корова животное глупое, обещаньями не накормишь. Вроде и не митингует – а помереть может запросто.
…
Рассказ Кота навевал мысли нехорошие. Федора знала – в общем – что история родного отечества не для слабонервных. Но в частностях оно всегда более впечатляет.
Пока Федора переваривала услышанное, Барсик как ни в чем не бывало слизнул консервы со своей тарелки и с интересом уставился на Федорину. Она машинально пододвинула ему свою порцию.
- Хорошо. А Лепрозорий – откуда у него железные коровы? И главное – зачем?
- Ну, откуда – это просто. У нас ведь шефы – кибернетики. Ты думаешь, им не надоело каждый год у нас барщину отрабатывать? То они зеленую массу заготавливают, то гнилые корма перебирают, то еще какая напасть. Деревенские-то не больно себя утруждают – так, озадачить, работу проверить, ещё, может, советов каких надавать – так и то норовят какую-нибудь гадость насоветовать.
Федора вспомнила, как над ними прикалывались местные во время картошки, и кивнула.
- Вот несколько молодых докторов-то наук, которым уж очень в облом было на поле горбатиться, и предложили Лепрозорию: мы, мол, на свои деньги в свободное время создадим вам кибернетических коров, вам и кормить их не надо, и за падеж вас ругать не будет начальство, и даже молоко у вас наконец появится.
- Откуда молоко-то? – спросила Федора.
- Вот и председатель удивился. А они ему объяснили – все же доктора наук. У вас, говорят, молоко дешевле кормов стоит. Почему бы вам часть кормов не продать – их же все время всем не хватает, а взамен купить на эти деньги молока. Лепрозорий-то умом пораскинул, выгоду свою вмиг углядел – и согласился. А теперь гляди, что получается. Молока колхоз сдает больше, чем во все предыдущие годы. Кормов экономия, может и район когда выручить в конце зимы (начальство такие вещи ценит), падежа нет никакого. Да к нам в прошлом году иностранную делегацию привозили, показывали, в какой стерильной чистоте коровник, да какие славные, упитанные коровы пасутся – это уж, правда, издалека, дескать, не позволяет ветеринар близко кому попало. А уж делегация восхищалась! И какие коровы красивые, и какие луга богатые, а запах-то какой – нигде больше так хорошо не пахнет! Еще бы! Железные коровы воздуха не портят. Так что всем хорошо. Молочка, жалко, нет.
- Ладно уж. Буду в городе, привезу тебе пакет молока и сметаны. Не Бог весть что, но все-таки.
- Ага. И колбаски какой привези. Мясо-то у нас бывает – да только под рождество, когда кабанчиков режут. Тогда лишь и перепадает.

Глава 9. Исцеление Васи.
- Да, я чё хотел тебя попросить-то, - сказал Барсик, дожевывая последний кусок и с сожалением оглядывая пустые тарелки. – Тут у меня пациент один есть. Может, ты ему поможешь?
- Конечно! – обрадовалась Федора. – А что же его хозяин не привел?
- Да понимаешь… - замялся Кот. – Нет у него хозяина. Бездомный он.
Федора всегда с большим сочувствием относилась к бездомным животным – и с не менее большим осуждением к безответственным людям, которые оставляют беззащитного зверика на улице, подвергая его голоду, холоду и всяческим опасностям.
- Приводи, конечно! А что с ним случилось?
Кот почесал за ухом.
- Да десны у него воспалились. Он обычно корнями питается, ветками всякими, а тут кусок железного троса нашел – вот и сломал себе зуб и пасть поранил. Да еще инфекцию занес, видать. Потому что все распухло, и жрать совсем не может.
Федора, вначале представлявшая в роли подопечного Барсика какого-нибудь сородича по кошачьему племени или, на худой конец, собаку, поинтересовалась:
- Слушай, а что за зверь? Козел, что ли? – бездомных козлов ей видеть еще не приходилось.
Кот расстроился.
- Понимаешь, ты только не пугайся сразу. Это наш местный типа василиск, Вася. Он только с виду страшный. А так хороший. Хотя и глупый, конечно. Это генетики тут наприкалывались над его внешностью – он и страдает, бедный. Он и сам всех боится, и застенчивый вдобавок – хотя с такой образиной будешь застенчивым-то. Он же, бедняга, на болоте живет – хотя вечно простужается. В деревню зашел как-то по делу – так бабы-дуры такой визг подняли, будто на них атомную бомбу сбросили. Ты, конечно, можешь отказаться, я тебя пойму, - добавил Кот, оглядев побледневшую Федору. – Да только жалко животное. Не всем же красивыми быть. Что ж его, пристрелить теперь?
И умом, и даже сердцем Федора понимала правоту Кота. Ведь лечат же и крокодилов в зоопарке, и змей, а они-то уж точно не ангелы по характеру, да и наружность не особо привлекательная. Она ЗНАЛА всем своим существом, что каждая божья тварь должна иметь право на помощь. Но также  в теле ее еще продолжал биться тот ужас, который она пережила, столкнувшись именно с этой тварью – назвать ее животным, следуя примеру Кота, пока не поворачивался язык.
Кот прекрасно понял проблему. Было похоже, что обратился он к Федоре не с бухты-барахты, а тщательно все продумав.
- Ты добрая и умная, - польстил Кот. – Ты должна понимать, что твои страхи – отголосок даже не древних пережитков, а скорее детских впечатлений от сказок  про всяческих Змеев Горынычей и прочих монстров. Читают детям на ночь всякую дрянь, а потом у них неадекватная реакция. И страдает ни в чем не повинное существо.
Самое удивительное, но Федора действительно устыдилась – и успокоилась.
- Я попробую, - сказала она все еще не совсем уверенно. – Но ты будешь рядом и будешь мне помогать! Иначе я просто грохнусь в обморок, и ничего у нас не выйдет.
- А куда я денусь, - удивился Кот, - если Вася мне то же условие поставил? И тоже в обморок грозился грохнуться! Вот картина была бы!
- Но он точно безобидный?
Кот серьезно кивнул.
- И когда это все?.
- А как стемнеет, так мы с ним и подойдем. Я тебя предупрежу.
.  .  .
Федора насилу отработала день. Хорошо хоть, работы было, как обычно, немного: привели кролика с погрызенным ухом, свинью с маститом да собаку с вывихнутой лапой. В другое время каждый из этих визитов показался бы ей событием, но не сегодня.
Зашел Родион Куклусклановцев, занес почту – письмо от родителей и кипу циркуляров из райветотдела. Федора с трудом прочитала письмо (ничего неожиданного, скучали, просили писать почаще, плюс мелкие новости), циркуляры отложила на потом.
Наконец стемнело. Федора приготовила инструменты, антисептики, ампулы с анальгетиком и самые большие шприцы. Подумав, добавила – на этот раз для себя - банку с нашатырным спиртом (если надумает грохнуться в обморок в неподходящий момент).
В половине одиннадцатого раздался тихий стук в окно. Федора открыла форточку, и взъерошенный Барсик влетел в комнату. Видно было, что этот день дался ему не легко. Кот явно запыхался, шерсть его была в грязи, и пахло от него не очень.
- Он боится заходить в дом! – выпалил Кот без предисловий. – Так что придется его лечить на улице. Свет организуем, лишь бы никто не увидел и не помешал сдуру.
Как ни странно, сообщение Федору обрадовало. Впрочем, ничего странного, учитывая незабываемый запах чудища, да и размеры его, мягко говоря, не совсем подходили для операционной. И было еще нехорошее предчувствие, что находиться после него в доме будет несколько неуютно.
Федора включила наружный свет, распахнула окно, на подоконник (благо, он был достаточно широким) поставила еще настольную лампу, там же разложила инструментарий. Приготовления были закончены, следовало позвать пациента. Держась поближе к крыльцу (так, на всякий случай), Федора, мысленно перекрестившись, велела коту:
- Давай его сюда, но поосторожней. Чтоб он ничего не сломал.
Кот кивнул и скрылся. Через минуту раздался скрип калитки, и нечто лохмато-неопределенное медленно начало приближаться к Федоре. В общем-то, при ближайшем рассмотрении ничего особо страшного и не было. Да, оно было очень большое (но медведи тоже большие, при этом их почему-то все заочно любят), клыки его действительно поражали воображение (но, если поискать, в обычном зоопарке можно найти и похлеще), а косматость всегда казалась ей скорее привлекательной – несмотря на очевидную немытость и вполне вероятную блохастость. Запаха она практически не ощущала, так как предусмотрительно заложила нос турундами с ментолом. Вдобавок животное вздыхало, как обиженный ребенок, полувсхлипывая, полувзвизгивая, и явно боялось и ее, и предстоящей операции. И глаза его подозрительно блестели.
- Только не реветь, - сказала Федора. – Если хочешь, чтобы было быстро и не больно, чтобы слушался меня сразу! Ясно?
- Ясно ему, ясно, - ответил Барсик.
- Открой-ка рот пошире! И не шевелись, пока не разрешу.
Чудище метнуло неуверенный взгляд на Кота – Кот был строг.
Вот то, что творилось во рту, выглядело действительно страшно. Десна вокруг сломанного зуба не просто нарывала – фиолетово-багровая, она вспухала  гноем. Вдобавок воспалилась слизистая и гланды. Федора пощупала нос – он прямо полыхал огнем.
- О, Господи! Как же ты ел последние дни!
- А никак он не ел, - с неодобрением ответил Кот. Чудище только жалобно моргнуло.
- Мне придется разрезать десну,  иначе я не смогу помочь. Будет чуть-чуть больно. Потерпишь, как миленький. И нечего делать вид, что я тебя тут мучить собираюсь! Я тебе сделаю волшебный укол,  как блоха укусила. И после него будет не больно. Блоху-то вытерпишь?
Чудище неуверенно кивнуло. Федора наполнила шприц новокаином и с сомнением оглянулась на Кота:
- Надеюсь, оно с перепугу не оттяпает мне руку.
После чего всадила шприц.
Чудище тоненько взвизгнуло – но и только.
- Ну, посиди чуть-чуть, передохни, - добродушно сказала Федора (то, что рука осталась в целости и сохранности, располагало к добродушию). – Можешь пока и рот закрыть.
Чудище благодарно расслабилось. Федора тем временем сходила в дом, где обработала скальпель антисептиком и прихватила побольше ваты. Показывать скальпель трусоватому чудищу было бы явной ошибкой, поэтому она прикрыла его стерильным бинтом, после чего вернулась.
- Сейчас ты опять откроешь рот и зажмуришь глаза – крепко-крепко! И будешь так сидеть, пока не скажу.
Оно покорно зажмурилось и открыло пасть. Федора потрогала десну – она уже потеряла чувствительность. Разрезать нарыв было минутным делом – и хорошо, что бинт подставила вовремя, потому что количество гноя превзошло все ожидания. После чего Федора извлекла из десны осколок гнилого зуба и обработала пасть йодом.
Оставалась еще температура. Как это существо переносит антибиотики, можно было только гадать. Но выбора не было. Это в ее работе было самым ужасным. Порой приходилось рисковать. Федора ввела ампулу бициллина.
- Теперь послушай меня внимательно. Да открой уже глаза-то! Все, уже все позади. Куда ты тянешь лапу! Зубы не трогай. Три – нет, четыре часа НИЧЕГО не смей брать в рот.  Понятно? Тихо идешь домой, тихо глотаешь вот эти таблетки – НЕ РАЗЖЕВЫВАЯ, - Федора протянула ему аспирин с димедролом. – И ложишься спать. Кот за тобой присмотрит. Зубы не болят? – Чудище счастливо помотало головой. – Замечательно. Если вдруг что будет беспокоить,  Барсик прибежит и скажет. Ясно?
- Я за ним прослежу, - заверил Кот.
Чудище рвануло к Федоре и, чуть не опрокинув ее на траву, благодарно лизнуло ее в щеку. Весу в нем было тонны полторы. Пока Федора приходила в себя (впечатление было, будто столкнулась с небольшим грузовиком), звери ретировались.
         
Глава 10. Визит механика. Самая скучная версия о колхозном стаде.
С утра Федора села разбирать почту из райветотдела. Требовалось срочно оформить заявки на следующий год на антибиотики и сыворотку, отчитаться за расход антисептических материалов и т.д. и т.п.
А вот это было интересно. Требовался СРОЧНЫЙ отчет о вакцинации колхозных коров, а также подробные данные о среднем весе, удойности и т.п. Это был прекрасный повод проверить версию Кота, в которую при дневном свете и здравом размышлении все-таки верилось с трудом. «Господи, неужели я все же увижу этих легендарных коров!» Федора не представляла, под каким предлогом  возможно ей отказать со столь серьезной бумагой. На всякий случай она решила обратиться напрямую к руководству, справедливо полагая, что оно по должности питает больший пиетет к приказам районного начальства. Расчет ее вполне оправдался.
Поизучав - минут десять – инструкцию, а там были грозные слова типа «в случае несвоевременного предоставления достоверной информации отвечают ветеринар и руководитель хозяйства», Лепрозорий еще минут пять задумчиво разглядывал рисунок обоев, после чего обратился непосредственно к Федоре:
- Вероятно, Вам стоит передать вакцины лично товарищу Спанталыкуспареному. Он проведет вакцинацию, а Вы оформите отчет.
Федора решила проявить твердость, она подозревала, что другой такой удобный случай представится ей нескоро:
- Я не поставлю свою подпись под отчетом, если не буду присутствовать при вакцинации лично.
- Вы что, не доверяете товарищу Спанталыкуспареному? Разве у Вас есть для этого основания? Разве, работая в коллективе, особенно в таком налаженном и спаянном, как наш, позволительно не доверять товарищу?
И хотя Федора ни в малейшей степени не считала хамоватого механика своим товарищем, на мгновение ей стало неловко. Впрочем, это быстро прошло. Решив, что лучший ответ на демагогию – демагогия, Федора тоже разразилась речью:
- Я ни в коем случае даже не думаю не доверять этому товарищу и, упаси Бог, у меня нет подозрений в его непрофессионализме или недобросовестности. Но меня учили строго следовать Инструкции, я ветеринар молодой, не застрахована от ошибок, и если я начну где-то пренебрегать Инструкцией… - по интонации подразумевался, по меньшей мере, апокалипсис. Председатель смотрел несколько ошарашено. Похоже было, что годы бюрократического служения наложили основательный отпечаток на его восприятие мира, почтение к Инструкциям давно перешло в разряд базовых ценностей. Федора решила укрепить успех.
- Вы же понимаете, если бы Руководством – прозвучало это как «небесами» в речи служителя культа, обращенной к истово верующим, - была предусмотрена хоть малейшая возможность подобных действий, это отразилось бы в Инструкции – «Боже, что за бред я несу!» - Напротив, там есть специальная строчка, отвергающая подобную возможность: «Ветеринар лично проводит вакцинацию и лично отвечает за достоверность предоставленной информации». Я не представляю, как отреагирует Руководство, узнав, что ветеринара не допустили к коровам.
Лепрозорий принял решение:
- Я переговорю с товарищем Спанталыкуспареным. Он за Вами зайдет. Я полагаю, день-два терпит? У него сейчас много другой работы.
Обрадованная Федора решила не цепляться по мелочам:
- Конечно. Я пока подготовлю все необходимое.
- Вот и замечательно.
На том и расстались.
                .  .  .
Однако механик – обладатель столь звучной фамилии объявился намного раньше.
Федора как раз заканчивала осматривать поросенка, проглотившего консервную банку, когда механик  влетел во двор, распространяя волны перегара и неприязни. Хозяйку поросенка как ветром сдуло.
- Я же сказал, что колхозное стадо тебя не касается!
Федора собрала всю свою выдержку. Она умела, когда надо, быть вежливо-твердой во время ссоры.
- Это не моя идея. Это приказ моего начальства. Кстати, и вашего тоже.
- Один уже допрыгался! Тоже совал нос куда попало!
- Я не понимаю, Вы что, мне угрожаете? Из-за того, что я выполняю сою работу? Еще раз повторяю – все претензии к начальству.
- Начальство! Начальство! А отдуваться я должен!
- А что Вам отдуваться? – удивилась Федора. – Я сама к Вам приду, в удобное Вам время. Лишь бы коровы были в стойлах. Чтобы можно было прививки сделать. Заодно и на мастит проверить.
- Ай, ничего ты не понимаешь! – махнул рукой механик.
- Конечно, не понимаю, - согласилась Федора. – Например, почему мне как ветеринару не доверяют этих несчастных коров.
- О тебе же и пекутся, - мрачно сказал механик. – Может, у них болезнь какая. Местная. Мы уже к ней привыкши, а ты и помереть можешь. И отвечай за тебя. Но это я так, к примеру, - тут же поправился он.
- Интересная версия. Не хуже других.
- Каких других? – тут же насторожился механик, даже протрезвел от испуга. Шестым чувством Федора поняла, что ей лучше прикусить язык.
- Да о ваших коровах что угодно можно подумать! Может, и впрямь больные какие, а Вы скрываете!
- Ах, это… Да нет, все здоровы, пасутся вон за деревней. Видела, небось?
- А почему к ним подойти нельзя?
- А потому что, во-первых, ценные, я за них головой отвечаю, так председатель и сказал, а во-вторых, дикие нравом. Зато здоровые и молока много дают. Ты что же думаешь, на молокозаводе наше молоко не проверяют? Но вот своенравные. Меня подпускают, а чужого могут и насмерть затоптать, опять я в ответе. Надо мне это? Ладно, я завтра загоню, сколько смогу, в стойла, затем зайду за тобой, развлекайся, если делать нечего.
И механик ушел – естественно, хлопнув калиткой.
Объяснение его по поводу стада было скучным и вполне убедительным. Федоре даже где-то жалко стало утерянных мифов о коровах-призраках и коровах-киборгах. Ну, да не Голливуд, чай.

Глава 11. Битва за урожай: крестный ход.
Не успела калитка застыть на месте, как появилась Василиса Харлампиевна. Принесла, как всегда, огурчиков и прочей зелени. Тут же полюбопытствовала, чего это механик заходил. Сокрушенно покачала головой:
- Ох, не связывалась бы ты с ними, деточка! Это такая кобла! Сейчас их поменьше осталось, многие в город подались, но и эти гадюшника целого стоят. Ты вот заметила, что у нас в деревне детишек почти нет? Как ты думаешь, чья работа? Она, Вивисекция постаралась.
Воображение Федоры тут же нарисовало страшную картину:  Виви в шортах, с толстыми ляжками, с ружьем наперевес, отстреливает деревенских ребятишек. Картина получилась настолько живой, что Федора вздрогнула.
Василиса Харлампиевна между тем продолжала свой рассказ:
- Она же раньше завучем работала. В школе. У нас ведь и школа была – как-никак полсотни ребятишек бегало. Как она с ними воевала! Как они ее боялись и ненавидели! По ее мнению, дети должны были ходить тихо, говорить тихо, и лишь когда спрашивают, смеяться – ни-ни, бегать – ни в коем случае, а уж если услышит, что кто заигрался да крикнул громко… Ребенок пробежится на переменке – уж она его стращать! Потом запрет его часа на четыре, а после родителей нотациями замучает. Ее послушать, так все наши детишки малолетними преступниками были. И уговорила же участкового, отправила несколько человек в колонию – лишь за то, что они ей стекла побили да дохлую мышь подбросили. Детишки из-за нее школы пуще огня боялись. Да что детишки! И учителей всех повыживала! Кому ж понравится, когда его на всю деревню честят, чтоб и стар и млад слышал. А ведь вначале придет молодой специалист, она его приветит, наговорит любезностей, дескать, как замечательно, наконец-то умного-хорошего прислали, а то все сволочи и дураки кругом, а пройдет месяц-другой, и если человек-то нормальный, не подхалим, то ни с того ни с сего с грязью и смешает – так, под настроение. Наплачутся, напереживаются, а потом что? Только увольняться, от греха подальше. Подхалимы дольше, конечно, держались, но больше двух лет все равно никто не выдерживал. Ну, а родители… Это ж каким родителем надо быть, чтоб дите свое не жалеть? Вот по возможности и отправляли деток кто в интернаты, кто по родне, кто в райцентр, кто в соседние деревни. А молодые норовили и сами куда подальше. Потому как терять-то нечего.
Федора, конечно, сомневалась, что один человек может произвести такое опустошение – хотя опыт общения с некоторыми преподавателями… Но факт оставался фактом – дети в деревне если и попадались, то исключительно дошкольного возраста, не считая дурочки Зойки, которая целыми днями сидела в луже и пускала по ней свои сандали.
- А что же ее не сняли с работы? Неужели никто не жаловался?
- Почему? Жаловались, и даже в райцентр ездили. Им там сказали, что по дисциплине их школа лучшая в районе, и завуча награждать надо. Это за запуганных деток-то! А к местному начальству и ходить было бесполезно. Ведь у бабы чего не отнять – это ее талант ладить с начальством. С любым. Сколько бы председателей не сменялось, как бы плохо прежние не кончали, а Вивисекция всегда при власти, всегда под рукой. Что-то есть в ней такое, начальству прямо как воздух… Уж на что новый всех запугивал, что порядок наведет, и видишь, какой результат… Опять она – правая рука. Как-то они своих чуют – прям как волки сородича. И пропасть не дадут. Ну, да ладно. Я вот хотела тебя спросить, может, тебе еще картошечки подбросить? Или молочка козьего?
Федора со стыдом призналась, что не умеет пить козье молоко – слишком непривычное.
- А вот, может, у кого можно яиц купить? А то у меня почти кончились.
- Да хоть с Трущобой поговори. Или с Нинкой, моей соседкой. Она вчера из похода вернулась.
- Из похода?
- Ну, крестный ход который. Это они в Церковь Святого Луки ходили, вроде сон вещий кому приснился, что Лука обещал паломникам урожай повысить, да и зарплату, а нашим лишь бы повод не работать! Вот они через пол-области и отправились, все побросав. По мне, лучше бы хозяйством занимались! Да разве переубедишь! Полторы недели, как бомжи какие, скитались, оголодали вконец, кроме самогонки, ничем толком и не запаслись, вроде во сне том самом Лука им сказал: «Не беспокойтесь ни о чем, ни о чем не думайте. Верьте мне, а я о вас позабочусь. Будет вам и пища, и прочие блага». А нашим не думать – разлюбезное дело.
- А как же эта Нинка своих кур побросала? Кто же их кормил?
- Да хватило ума пристроить соседям. А не все сообразили, думаю.
                .  . 
Следующие 3 часа Федора работала без минуты перерыва. Похоже, народ, отоспавшись после крестного хода, добрался до своей скотины и обнаружил ее в довольно плачевном состоянии. Федоре приходилось осматривать истощенных свинок, индюшек, кроликов. Привели героического козла, который, обглодав все вокруг дерева, к которому был привязан, съел веревку, после чего ухитрился подраться с собакой за остатки съедобного во дворе. Он обгрыз сарай, будку, часть крыльца, чахлые кусты полностью и забор частично. Теперь его пучило.
Хозяева все как один искренне недоумевали:
- Оставляли здоровеньких, а нашли вот… Не заболела ли чем скотина-то? Не эпидемия ли какая?
Федора терпеливо объясняла, что это обычное недоедание, что кормить теперь надо начинать помалу, чтобы не умерли от заворота кишок. Слушали ее с недоверием.
При этом с улицы доносились вопли и причитания тех, чью скотину, похоже, было уже поздно спасать.
Наконец ближе к ночи поток посетителей прекратился.
Не было сил на злость. Не было на запоздалые сожаления, что, если б знать, если б хоть догадываться, столько зверья можно было бы спасти. Были опустошение и усталость.
Федора даже забыла про Кота. Но он сам напомнил о себе, тихонько возникнув на пороге.
- Только не говори, что там все плохо.
- Да нет, все в порядке, - успокоил Кот. – Что, досталось?
Федора вяло кивнула, но потом, слово за слово, рассказала все – и про нескончаемую череду несчастных, замученных голодом животных, и про их не от мира сего хозяев, которые не со злобы, нет – и это еще ужаснее - а просто от недомыслия (но ведь не слабоумные, хватает мозгов, чтобы как-то жить вне стен специализированных клиник) довели свое зверье до такого состояния.
Кот кивал с сочувствием, изредка вставлял слово-другое, и Федора, сама не заметив как, понемногу выговорилась. Будто душа, помещенная в плотный туман, потихоньку выскользнула опять на свободу. Исправить свершившееся было нельзя. Но можно было начать борьбу за тех, кто еще жив.

Глава 12. Евстигней Тютелька ведет расследование.
Ранним утром Федора проснулась от странного шума во дворе. Она сонно приоткрыла один глаз, зевнула и… чуть не поперхнулась! В окне висело чьё-то перевёрнутое лицо, вида лохматого, но при  интеллигентного. Федора Егоровна молча, ступая босыми пятками по полу, подошла к окну. Лицо тут же исчезло, словно его и не было вовсе. «Наверное, кто-то из местных развлекается…» - мрачно подумала Федора. Но, поскольку таинственный гость всё равно её разбудил, да и сон под утро был уже тревожным и невнятным, она решительно оделась и отправилась на кухню готовить завтрак, поставила чугунную сковороду на огонь, плюхнула туда масло сомнительной свежести, поморщилась и разбила два яйца. «Была не была! Может, и не отравлюсь…»
Только Федора обернулась, как лицо таинственного незнакомца в окне мелькнуло опять. Федора, не теряя ни секунды, выскочила за дверь, схватила валявшуюся в углу швабру и пошла с грозным видом на чужака.
Собственно, особого героизма не потребовалось. Чужак предпочел сдаться сразу – с поднятыми руками, пытаясь плечом поправить сползшие очки, он производил довольно комичное впечатление.
- Сдаюсь, сдаюсь! Я к Вам, Федора Егоровна! Если разрешите опустить руки, даже покажу удостоверение.
Это было уже интересно.
Пока Федора изучала удостоверение и сравнивала фото с оригиналом (на фото вид был куда солиднее), Евстигней Тютелька, следователь районной прокуратуры (а это был именно он) рассказал Федоре следующее.
Прокуратурой было получено письмо от ветеринара Варфоломея, где тот просил кого-нибудь срочно подъехать по важному делу, сам он, дескать, не может, так как опасается за свою жизнь. Над письмом посмеялись и забыли. Вспомнили, когда выяснилось, что автор бесследно исчез. Тут уже пахло убийством. Настораживало и то, что опросы жителей деревни получились какими-то несуразными,  если не сказать дикими. Люди поминали нечистую силу и вообще несли дикий бред. При этом были заметно напуганы. Руководство же, явно заинтересованное в закрытии дела, скорее ускользало от ответов, чем помогало следствию. И тоже боялось – хотя и не нечистой силы. Время шло, ясности не прибавлялось. С приездом в деревню нового человека – Федоры – появилась хрупкая надежда на ее помощь, так как она лицо а)незаинтересованное, ни в чем не замешанное, ни от кого не зависящее и б)ее интерес к ветеринару естественен, так как она заняла его место. Поэтому-то Тютелька и прибыл прямо к ней в дом  и просит сохранить это в тайне.
Когда-то в детстве, в классе третьем, начитавшись книжек про детектива Пинки и Энит Блайтон, Федора тоже собиралась стать великим сыщиком и даже сочиняла детективные повести. Поэтому предложение Тютельки нашло-таки отклик в ее душе.
Было решено, что Евстигней поживет потихоньку в ее комнате, на ночь перебираясь в операционную. А Федора по его подсказке будет опрашивать определенных людей, задавая им определенные вопросы.
Но была еще проблема Кота. Зная его вездесущность и болтливость, Федора сомневалась, что тайное присутствие следователя удастся сохранить надолго. Оставалось надеяться, что она перехватит Барсика до того, как тот натворит бед.
К счастью – то ли аромат подгоревшей яичницы долетел, то ли просто соскучился,  Кот явился к завтраку. Приятно было видеть обалдевшее лицо следователя, минуту назад поучавшего Федору не без некоторой снисходительности, когда эта рыжая бестия ввалилась через окно и радостно проорала:
- О, у нас гости! А как насчет гостинцев?
Минуты две Федора наслаждалась немой сценой, после чего обратилась к Евстигнею:
- Думаю, нам стоит посвятить Барсика во все тонкости. Помощь его будет в нашем деле бесценной. Если только не проболтается, - добавила она, поглядывая лукаво на кота.
Кота распирало от любопытства.
- Обожаю тайны. А тайные общества просто моя страсть! Почти как кильки в томате!
- Барсик, дело очень серьезное. Сможешь ли ты быть нем, как могила? Недели две?
- Ну, если мне предоставят эксклюзивное право на последующее освещение событий… - выпендрился Кот.
- Предоставят. Но проболтаешься – пеняй на себя.
- О чем речь! Я, может, величайший из заговорщиков. Король интриганов! А что, председателя будем снимать? Давно пора. Я и замену предложить могу.
- Да успокойся. Вы ему расскажите, что сочтете нужным. И не напрягайтесь особо – ну, говорящий, но, слава Богу, не дурак.
- Благодарю, - мурлыкнул Кот.
- Невероятно! – пробормотал Тютелька. – 29 лет живу на свете, но чтобы такое…
- Есть многое на свете, друг Горацио… Век живи, век учись, как говорила бабка Матрена перед тем, как скопытиться.
- Что ж, будем принимать факты как они есть, - решился следователь, что говорило об изрядной пластичности его психики. – Исчез ветеринар. Перед этим сообщил, что опасается за свою жизнь, так как владеет важной информацией. Есть вероятность, что это убийство. Значит, существует опасность, что какое-то лицо, или лица,  не заинтересованные в раскрытии их махинаций, могут убить и других людей, случайно или нет узнавших об их преступных делах.
- Здорово! Прямо как в кино получается! Может, они сокровища прячут, а Варфоломей их выследил? Или наркомафию накрыл?
- Это неважно. Наша задача – выявить этих лиц, а заодно – узнать, какую тайну они скрывают. Но главное – остановить преступников. Вопросы есть?
- А Вы, значит, вроде Шерлока Холмса будете? – уважительно поинтересовался Кот.
- Вроде, - смягчился следователь. – Короче, ребята, без вашей помощи я не обойдусь, но дело опасное, вам придется быть очень осторожными, никакой самодеятельности.
- Ох, и тряханем мы нашу мафию, - мечтательно зажмурился Барсик. – Если б еще выяснить, почему это в сельпо никогда рыбы не бывает… В городе вон, говорят, и минтай какой-то, и мойва.
- Барс, успокойся! Зачем тебе мороженная рыба, если в речке живая плавает?
- А конкуренция? Забыла?
Дискуссия грозила затянуться.
- Давайте ближе к делу. Твоя задача – забрасывать удочку, слушать и мотать на ус.
- Мата Хари, значит, - прокомментировал Кот. – Не Джеймс Бонд.
- И не увлекайся. Помни, чем Мата Хари кончила. Вы, Федора, постарайтесь встретиться с местным трактористом, вроде он последним видел Варфоломея. Придется пойти на некоторый риск. Придумайте предлог – может, починить что надо по хозяйству, Вы девушка молодая, Вам мужчина за удовольствие сочтет чем помочь – или на крайний случай бутылку пообещаете. Короче, Ваша задача заманить его в дом и между делом поспрашивать про Варфоломея – как-никак Ваш предшественник, для Вас естественно им интересоваться. А я из соседней комнаты послушаю – и ответы, и интонацию. А дальше видно будет. Вопросы я подготовлю.
- А что, неплохо, - согласился Кот. – Если Петя что знает, он все расскажет.  Особенно ей-то.
- Почему это мне – особенно? – удивилась Федора. Ей не понравилась некоторая игривость в голосе Барсика.
- Так он уже две клумбы ободрал, тебе на букет, да нести боится. Он хороший. Только глупый, конечно.
- Мне только поклонника-тракториста и не хватало, - вздохнула Федора.
Но план был составлен, оставалось воплотить его в жизнь.
Перво-наперво отломали ножку от стула и отправили Кота за Петей. Обсуждение вопросов заняло минуты две. После чего Евстигней попросил Федору вспомнить, не замечала ли она чего странного за эти дни. Просьба Федору развеселила. В голове пронеслись полумистические рассказы местных жителей, тощие звери на вчерашнем приеме, замусоренное правление, подавляющее своей помпезностью, бредовые речи Лепрозория и Вивисекции, не говоря уже о Васе, да и Барсик чего-то стоил. Не замечала ли она чего странного? Самое странное, что ее жизнь последние 7 дней больше смахивала на славненькую такую галлюцинацию, а она при этом еще сносно себя чувствовала.
- Знаете, если я начну рассказывать, что мне тут кажется странным, Вы отправите меня в дурдом экспрессом. Это из серии полтергейста и зеленых человечков.
- Я не скажу, что я в восторге. Но морально готов. Давайте лучше все подряд: как Вы приехали, как устроились, с кем знакомились, кто что говорил. Все. Я и зеленых человечков перенесу.
Была не была, Федора начала свой рассказ. И почти закончила (умолчав, разве что, о Васе), когда калитка скрипнула, и во двор вошел тракторист Петя. Федора обомлела. На Пете празднично темнел парадный костюм, на лице засыхали царапины от поспешного бритья, а из-за спины выглядывал огромных размеров веник из цветов всех мастей. Евстигней тихо присвиснул и поспешил спрятаться в комнате.
- Здрасьте, Федора Егоровна! Мне Барсик сказал, Вам стул починить надобно. Вот, это Вам, - Петя, смущаясь, сунул ей букет.
- Спасибо, Петя. Но это лишнее.
- Да? – расстроился Петя. – Ну, извините, я думал, можно.
- Ничего, ничего. Вы проходите в дом. Спасибо, что пришли. А то я и не знала, к кому обратиться.
- Я завсегда с удовольствием! – обрадовался Петя. – Я Вам все-все починю!
- Ну, зачем же все, пока только стул сломался.
Увы, за те пару минут, что Федора размышляла, как бы ей поестественней перевести разговор к пропавшему ветеринару, Петя чудесным образом починил ей стул и предложил опробовать. Хорошо, Федора не растерялась:
- Мы его опробуем на кухне, когда вместе будем чай пить. И не вздумайте отказаться, а то обижусь.
Петя смущался – но сиял от удовольствия.
На кухне, подкладывая ему на блюдечко все новые и новые бутерброды с джемом, Федора наконец поинтересовалась:
- Петя! А куда прежний ветеринар делся? Тут его вещи остались, я бы их отдать хотела.
- Не знаю, - огорчился Петя. – Его даже милиция искала. Тоже спрашивали, да я его месяц назад видел.
- А когда Вы его видели последний раз, он Вам ничего не говорил о своих планах?
- Нет. Он грустный был. И сердитый.
- Может, поссорился с кем? Поругался – и уехал.
- Да нет, только с механиком. Но не уезжать же из-за этого!
- А что с механиком?
- А я не знаю. Что-то про коров. Может, он их лечил неправильно. Или еще что. Но кричали сильно.
-  А что потом?
- А потом он к председателю вроде пошел, а я домой. Вот и все.
Федора поняла, что не стоит больше мучить человека. Петя явно страдал, что не может ей ничем помочь. Поэтому она прекратила свою розыскную деятельность и перевела разговор на другое.
- Петя, а у Вас животные есть?
- А как же, - обрадовался тот. – Собака. И кот. Еще кролик был, но племяшке подарил – очень просила. Увезла в город, теперь он в городской квартире живет.
Так, мирно беседуя, они допили чай, и Федора проводила гостя к калитке. Прощаясь, тракторист вдруг хлопнул себя по голове:
- Это, я и забыл. Вы к Трущобе сходите, может, он чего знает, они с Варфоломеем дружили.
                .      .     .
Надо сказать, Федора неохотно приступила к беседе с Тютелькой. Виной этому был не следователь (он ей скорее был симпатичен). Просто ей перестало нравиться то, что она делала. С неловкостью и стыдом вспоминала она, как Петя доверчиво выкладывал ей все подряд, а в это время в соседней комнате сидел посторонний человек и внимательнейшим образом слушал – если не записывал. Было в этом что-то гадкое.
Но Тютелька был дока и по части психологии.
- Вы напрасно расстраиваетесь, Федора. Конечно, Ваш Петя - человек простой и хороший. Но и он мог случайно что-то знать. А говорить с ним в открытую невозможно. И напугаем без толку, и проговорится, кому не надо. И посудите сами, сказал бы он мне, следователю, о Трущобе? Нет, побоялся бы, что старика подставит. А Вам сказал.
Все это было разумно, но Федоре не нравилось.
- Ну, хорошо. С Трущобой я, пожалуй, сам переговорю. Расскажите мне, каким он Вам показался.
- Умный. Хотя может и придуриваться. Знаете, под такого: двух слов правильно сказать не может. Он с виду простой такой старичок, на бомжа смахивает, да еще и пьющий. Но Вы с ним поделикатней. Если хотите, чтобы помог.
Евстигней задумался.
- Ох, и вляпаемся, если по его вине Варфоломей-то…
- Не, он добрый, что Вы!
- Откуда Вам-то знать?
- Ну… - как объединить словами мирно посапывающую хрюшку, лукавую усмешку старика – и его злую досаду, что мелькнула при рассказе о погибших коровах? То невесомое, из чего вырастают доверие и симпатия?
Тютелька не настаивал.
- Ладно, поверим Вашему впечатлению. Лучше бы, конечно, не подставляться – рано нам гнездо ворошить. Да выбора, похоже, нет. Тем более, если умный. Нечаянно не проговорится. Зовите его сюда. Заранее не предупреждай, скажи – человек из района приехал, поговорить хочет. Но только если трезвый!
…
Платон, хоть и не совсем трезвый, сориентировался сразу.
- Что ж, я так и думал, что через тебя искать попробуют. Единственный человек, на которого подозрение не падает. Как это они тебя еще не напрягли, чтобы ты для  них и жар из огня таскала? Бегала по деревне с вопросами?
Федора вспомнила Петю и покраснела.
- Ничего, ребенок, это дело нужное. Варфоломей, хоть и выпить был не дурак, а человек дельный. Такому человеку грех не помочь. Городской-то, что приехал, как, не болван какой напыщенный в погонах?
- Нет, - заверила Федора. – Вроде толковый.
- Дай-то Бог.
Поздоровавшись с Евстигнеем, Трущоба сразу взял инициативу в свои руки.
- Ребенку нечего наши разговоры слушать. Пойдем-ка, где нас из окон видно не будет, да двери закрой хорошенько. А ты, барышня, не обижайся и работой займись – неровен час, посетитель какой явится.
- Хорошо, - пожала та плечами: дескать, не больно-то и интересно. Хотя, конечно, любопытство грызло.
Но Платон был прав. Рабочий день уже наступил, в любой миг могли прийти на прием.

Глава 13.  Опять  колхозное стадо.  Неловкое положение.
Федора успела выписать справку владелице двух в меру упитанных поросят (хозяйка, похоже, обходилась в жизни без крестовых ходов и прочей посторонней и потусторонней помощи), когда явился  Спанталыкуспареный. На этот раз настроение у него было лучше некуда. Федора на мгновение даже засомневалась, он ли это. Может, родственник какой? Но механик развеял все её  сомнения:
- Коровы в стойлах. Ждут-с!
Федора быстренько побросала в сумку ампулы с вакциной, прихватила тетрадь для записей и помчалась следом за механиком, все еще не веря, что все так просто. Механик насвистывал по дороге, и было непонятно, каким образом прежнее его неприятие самой мысли о ее вмешательстве  испарилось  столь  чудесным  образом.
В стойлах стояли четыре коровы. Не бог весть какие красавицы, но и не призраки, обычные живые коровы, из плоти и крови. Но почему четыре?
Механик,  по-прежнему улыбаясь и насвистывая,  протянул Федоре тонкую папочку.
В папочке были акты о прививках, датированные числом полуторамесячной давности. Внизу стояла подпись Варфоломея и его печать. Их Федора узнала сразу, так как такую же печать ставила на справку двадцать минут назад, а подписей Варфоломея было полно и на оставшихся от него рецептах, и на всяческих бюрократических бумажках, которые она перебирала,  не зная, что с ними делать, и не решаясь выбросить.
- Вот, нашли в правлении. Оказывается, Варфоломей-то успел сделать все прививки. А вот и справочка для статистики. Если хотите, можете глянуть этих коров – эти самые спокойные, хоть подойти к ним можно. Но ради Вашего любопытства таскать всех… Чтоб они еще кого покалечили по пути…
Похоже было,  что ситуация доставляет ему величайшее наслаждение. Чего нельзя было сказать о Федоре. Это было смешно, это была паранойя,  но   убеждение  в  том, что все здесь не так, только крепло. Настаивать дальше  было  глупо  и, как Федора подозревала, бесполезно.
Поэтому  Федора  осмотрела, разумеется, тех коров, что были на месте. На ее (не слишком, впрочем, продвинутый)  взгляд  они выглядели обычными в меру здоровыми коровами,  в них не было ничего элитного и тем более мифического.
- Ну и как? -  поинтересовался механик. -  Вы удовлетворены?
Федора кивнула.  По логике получалось, что она зря гоняла механика – коровы были здоровы, привиты,  что еще? Выходило, что, наслушавшись диких россказней, она и впрямь пошла на поводу своего воображения, беспричинно  оскорбила человека недоверием. Ну, не понравился он ей при первой встрече,  так ведь и не обязан был! В результате занятой человек  оказался у нее на побегушках. Она  могла бы испытать неловкость или раскаяние, но, глядя на довольное лицо механика, почему-то не испытала. Что-то было не то. Но это что-то было таким субъективным и невразумительным, что оставалось лишь извиниться и распрощаться. На сегодня она уже достаточно выглядела глупо.
Однако это было не все.
- Председатель. Лично. Велел передать, что ждет Вас в правлении, – механик ухмылялся с ехидным сочувствием.
Не то чтобы Федора побаивалась начальства, просто именно это начальство не вызывало у нее доверия. Тем не менее, зайти к нему, конечно, следовало давно – и с коровами выяснить определенно, из первых рук, и насчет графика работы уточнить, и выходные ей, вероятно, положены. Можно было бы и домой вырваться на денек: и с родителями повидаться, и потискать обожаемую собаку, и с друзьями прошвырнуться по городу. Да мало ли – такого привычного, что вроде и никакой особой ценности не представляет, а убери – и совсем другая жизнь. Не хуже, нет, но все же душе недостает чего-то.
В правлении ее и впрямь ждали. Стоило ей переступить порог особняка, как тут же распахнулись двери председательского кабинета, и сам Лепрозорий, протягивая руки и улыбаясь смущенно-торжественно, устремился ей навстречу столь стремительно, что Федора испугалась, как бы он не сбил ее с ног. Притормозил, слава Богу.
- Как замечательно, что Вы пришли! Я уж  не говорю о том, как все мы рады, что Вы прибыли к нам работать! Вторую неделю на новом месте – и уже столько успели сделать! – и председатель разразился пространной речью на, видимо, любимую тему борьбы, соратников, врагов и проч. Пока он, то вкрадчиво-ласково, то истерично-напористо, распинался, старательно улыбаясь и хмурясь в подобающих местах, отстаненно-неподвижный взгляд его, казалось, завис наподобие экрана компьютера – в ожидании, видимо, пока ушедшая погулять душа надумает вернуться к хозяину. И проникновенно-напористый голос, вкупе с чрезмерной мимикой, только усиливал это впечатление.
Федора даже успела подумать, что странно, как это до сих пор в местном  фольклоре нет легенды про робота-председателя , типа салтыковского Болванчика, но тут речь пошла о коровах, и она вернулась на землю.
- Я полагаю, что с коровами все ясно. Раз в правлении нашлась справка о том, что Варфоломей сделал вакцинацию в прошлом месяце, этого вполне достаточно Вам для отчета. Вы же не будете прививать их еще раз?
- Нет, конечно. С вакцинацией вопрос закрыт. Я хотела бы уточнить другое. Все-таки я ветеринар, почему от моей помощи отказываются?
- Почему же отказываются? – несколько ненатурально удивился Лепрозорий. – Товарищ Спанталыкуспареный Вас жалеет. Коровы капризные, привыкли к воле. Это они его за мамку держат – он их кормил с малолетнего возраста. А кого другого и покалечить могут. Вам пока и другой работы хватит. Вот ко мне товарищ Вдиковинку обратилась с просьбой: говорит, у нас котов бродячих развелось много, а сейчас лето, в соседнем районе два случая бешенства, как бы к нам не добралось. Хорошо бы этих котов переловить – да усыпить, что ли, от греха подальше. Особенно она просила насчет мелкого рыжего – говорит, очень пакостный котик. Может, еще и не бешеный, но уж очень хулиганистый. Я, конечно, понимаю, что задача непростая. Но товарищ Вивисекция человек очень ответственный, зря просить не будет. Вы уж уважьте ее просьбу. А мы, если надо, и в помощь кого дадим – котов ловить.
Федора задохнулась от ужаса.
- Лепрозорий Феоктистыч! Я Вас умоляю: не надо никого усыплять! Я им всем прививки сделаю – ни один не заболеет! Под мою ответственность! Пожалуйста!
Похоже было, что председатель не ожидал такого эффекта. Но согласился неожиданно легко.
- Вот и договоримся. Вы прививаете своих котов и оставляете колхозное стадо в   покое. Нужна будет Ваша помощь, к Вам обратятся. Да, и профком жалуется: Вы работаете без выходных. Это нарушение трудового законодательства. Я, как руководитель, обязан проследить, чтобы все было по закону. Два выходных, восьмичасовой рабочий день. Вывесьте табличку с часами работы.
                .  .  .
Федора сама не заметила, как добралась домой. Там ее ждал встревоженный Евстигней Тютелька.
- Вы так неожиданно исчезли! Я волновался за Вас! Вам следовало меня предупредить, что уходите.
Федора еле удержалась, чтобы не разрыдаться.
- Они хотят усыпить Барсика!
- Глупости! Барсик – величайшее достижение биологической мысли! Хотя, конечно, и не без недостатков… С чего Вы взяли?
Федора, запинаясь от волнения, начала рассказывать следователю о своей беседе с председателем. Расспросив ее о всех мельчайших подробностях, Евстигней неожиданно ухмыльнулся.
- Я не думаю, что деревенским котам в ближайшее время угрожает какая-либо опасность.
- А вдруг они еще кого попросят?
- Это вряд ли. Я полагаю, им важнее Вас занять. Чтобы под ногами не путались.
- А Барсик? Эта зараза, Вивисекция, она запросто с ним расправится.
- Ну, во-первых, не такой уж у нас Барсик и беспомощный. Во-вторых, мы тоже кое-что предпримем. Если кто-нибудь из жителей деревни объявит его своей собственностью, формально он неприкосновенен.
- Да, я знаю, кого попрошу. Лишь бы Барсик не возражал…
- Уж без лекции не оставит….
Тютелька как в воду глядел.

Глава 14. Кошачьи новости. Покушение на ветеринара.
Появление Кота сопровождалось грохотом разбитой лампы, но этот незначительный  факт не уменьшил выражения триумфа на его физиономии.
- А что я узнал! Вы просто попадаете!
- Кое-что уже, - заметила Федора, которая успела привязаться к лампе и не представляла, где возьмет новую.
- Не ожидал, что некоторые такие мелочные! – обиделся Кот.
- Ни фига себе мелочи! – возразила Федора. – Мы тут ищем, как бы его от смерти спасти, а он лампы бьет.
- Меня? От смерти? – приятно поразился кот.
- Нашел, чему радоваться! – И Федора посвятила Барсика в коварные планы Правления.
Кот был восхищен. Его тщеславие мурлыкало от удовольствия. Выходило, что его ценят и враги (раз охотятся), и друзья (раз опасаются за жизнь). Зато идея временно поселиться у Василисы Харлампиевны на правах ее домашнего животного вызвала бурную отповедь. После обвинений в дискриминации и в рабовладельческих пережитках, Кот слегка сбавил обороты и закончил вполне миролюбиво:
- У тебя, так и быть, поживу. На правах гостя. Если пригласишь.
Пришлось применить дипломатию:
- Разумеется, ты гордое и свободное существо. И вполне самостоятельное. Речь о том, чтобы обмануть врагов. Если они будут считать, что им придется иметь дело с Харлампиевной, они побоятся к тебе близко подойти. Меня они побоятся вряд ли, хотя я была бы рада, конечно, если б ты пожил у меня.
- Да уж, ты не Харлампиевна… А она им точно задаст – мало не покажется! Но она же и меня завоспитывает!
Федора была само терпение:
- Василиса Харлампиевна, в отличие от Вивисекции и всех прочих, будет знать, что ты не ее котик, а сам по себе. И посягать на твою свободу не станет.
- Точно?
- Точно. Уж неделю ты сможешь играть роль домашнего кота? Чтоб ввести врагов в заблуждение?
- Вообще-то я способный…  Да, а почему никто не спрашивает, где я был и что узнал?
Евстигней тут же встрепенулся:
- А что, есть чем похвастать?
- Да уж, - гордо сказал Кот. - Перед исчезновением Варфоломея-то на него было покушение! А еще его ограбили! Я же говорил, что тут замешаны сокровища!
- Давай по порядку.
- Я был у тетки Евпраксии. Вообще-то я не только у нее был, но там ничего существенного не узнал. А у Евпраксии сегодня у дочки день рождения, вот они и квасят с утра. Их там человек 15, Нинка, Люська, Поликарп… Люська стала про маньяков рассказывать: про тех, что по телику показывают, она это любит. А Поликарп и говорит: подумаешь, маньяки, у нас в деревне свои маньяки есть, вон Варфоломея чуть не убили. Люська кричит: что значит «чуть»? Он же исчез с концами. А Поликарп сказал, что на Варфоломея еще раньше нападали. Он домой пришел, а ему по голове табуреткой заехали. Потом очнулся, а у него полный разгром.
- А что, у вас в деревне такое раньше бывало? – поинтересовался следователь.
- Да нет вроде. Я же говорю, сокровища искали!
- Какие сокровища! – встряла в разговор Федора. – Посмотри, как он бедно жил! Тут же красть нечего!
- А бриллианты? – удивился Кот.
- Какие бриллианты?
- Обычные. В фильмах всегда бриллианты – или рубины там, изумруды, - драгоценности, короче. Может, у него бабушка графиней была?
- Не была у него бабушка графиней, - вздохнул Евстигней. – А вот что искали, это интересно. Вот что. Надо мне в город на денек-другой смотаться. Кое в каких документах  покопаться. А пока меня не будет, Вы, Федора, потихоньку пересмотрите еще раз все вещи Варфоломея, вдруг и впрямь что неожиданное попадется. Если только до нас не нашли. И еще. На время моего отсутствия пусть Кот поживет вместе с Вами – и для его безопасности, и, главное, для Вашей. В случае чего хоть за помощью сбегает.
- Я за нею присмотрю, - заверил Кот.
После чего успокоенный  Евстигней отбыл, а Кот, изрядно отужинав, потерял интерес к сокровищам (во всяком случае, активный интерес), и они с Федорой скоротали приятный вечерок за милой необременительной беседой.

Глава 15. Поиски сокровищ. И кто же убийца?
Зато наутро Кот был неумолим, и Федора поняла, что ей не отвертеться. Чтобы труды ее были не совсем напрасны, она вооружилась мокрой тряпкой, так как в отличие от гипотетических сокровищ пыль на стеллажах была, увы, вполне реальной и сокрушительно древней. Кот не возражал. Их совместная работа выглядела следующим образом: Федора, балансируя на табуретке, снимала книги одну за одной, просматривала, нет ли в них какого документа или записки, затем ставила книгу на протертое место. Кот со спинки кресла подбадривал ее репликами, периодически руководя и направляя. В качестве закладок было найдено: 8 рецептов (один из них – кулинарный), 2 фантика от «Сникерса», куча бумажных огрызков и даже 10 долларов США. Еще были обнаружены два сушеных таракана – и никакого компромата.
- М-да, - разочаровано протянул Кот. – Поиски должны венчаться успехом… Иначе на фига искать?
Кот, резонер и лодырь, высказал и Федорину точку зрения. Увы, кроме паутины, кучки бумажного хлама и усталости, результатов не было никаких. Что конечно, не исключало их в дальнейшем, но думать о продолжении поисков не было даже сил. Когда-нибудь, дня через два, собравшись с духом…
А еще предстоял трудовой день…
Барсик недолго предавался унынию.
- А не поесть ли нам? – предложил он с видом изумленно-радостным, будто некое озарение внезапно снизошло на его невинную кошачью душу. – Знаешь, что я заметил? Ничто так не поддерживает всякое живое существо в трудные минуты его жизни, в минуты печали и разочарования, как хорошая еда. Особенно колбаса. И килька.
Федора, в принципе, разделявшая эту точку зрения,  его не поддержала. Вместо того, чтобы предаться совместному чревоугодию, она отправила Кота проведать Васю – судьба болотного страдальца, слегка подзабытого в детективных передрягах, всё же ее тревожила. А Кот отнюдь не возражал.
До обеда Федора успела наложить швы собаке (рана была явно боевая, и, судя по манерам псины, далеко не последняя), осмотрела четырех отощавших кроликов (банальные глисты), обнаружила клещей у кота.
После обеда , пользуясь временным затишьем, забежала к Василисе Харлампиевне. Перспектива стать владелицей говорящего чудовища (пусть и понарошку)  Василису развеселила. Занял визит, конечно, не пять минут, как планировала Федора, а все пятьдесят. Разумеется, ее затащили в дом, где, естественно, все радовало глаз чистотой и уютом (Федора даже испытала – ненадолго – легкий комплекс неполноценности: не быть ей никогда такой идеальной хозяйкой!); само собой, напоили чаем с вареньем и надавали гостинцев. А заодно поделились последними деревенскими новостями.
- А ты слыхала, деточка, что механик-то наш, Спанталыкуспареный, пропал?
- Как это – пропал? – не поверила Федора. – Я его вчера только видела, – и рассказала собеседнице о своей неудаче.
Василиса Харлампиевна выслушала с сочувствием, но стояла на своем. По ее словам получалось, что утром привезли из города повестку явиться в районное отделение милиции механику и еще двоим деревенским. После чего механика только и видели.
В то, что хамоватый механик еще и убийца, верилось с трудом. Но почему исчез?
- Да не-е… - поддержала ее Василиса. – Навряд ли. Жулик, конечно. И хам редкий. Но убийца… Духу не хватило бы. Вот Родион – тот мог бы.
Федора вспомнила бравого омоновца – и поежилась.
- А откуда он взялся, этот Родион? Он же не местный?
- Его Лепрозорий где-то подцепил. Странный парень-то. Словно ни родни, ни друзей и не было никогда. К нему первое-то время девки наши липли  (собой-то ничего, видный), да он быстро всех распугал, какой-то он не от мира сего. Словно никак в войну не наиграется. Может, контуженый? Кто его знает… А с другой стороны, что ж я напраслину на человека возводить буду, может, и не при чем вовсе, а на войне побывать – поневоле странным станешь.
Федора, которая мысленно уже успела примерить омоновцу ярлык маньяка-убийцы, смутилась. Это был недостаток, с которым она боролась давно и с переменным успехом: слишком живое воображение вечно дорисовывало по скудным фактам чересчур живописные картины, часто весьма далекие от действительности. Досадуя на себя, она спешно простилась, поблагодарив за угощение и, главное, за Барсика, и помчалась домой.
                .  .  .
Похоже, в связи с потеплением народ предался послеобеденной дреме, посетителей не было и не предвиделось, и Федора решила разобрать лампу – а вдруг удастся ее исправить. Все-таки это было стоящее удовольствие – поваляться поздно вечером в кровати с книжкой. Слава Богу, отвертка в доме имелась.
Повертев в руках лампу (в поисках шурупов и прочих присоединялок), Федора обнаружила искомое в основании подставки – и решительно приступила к делу.
Первые два шурупа открутились легко, с третьим пришлось было повозиться – но тут лампа выскользнула из рук и распалась на составные. Среди железок белел тщательно сложенный клочок бумаги. Федора развернула его скорее машинально. Невероятно! Они обыскали полдома – и могли искать до бесконечности. Это было оно – завещание Варфоломея.
«Я, Варфоломей Сандалин, оставляю это завещание на случай своей гибели или исчезновения. Если я прав в своих предположениях, дом мой будет обыскан тщательнейшим образом. Увы, за пределами дома я уже ничего не успею спрятать. Полагаю, этот тайник рано или поздно попадется на глаза моему преемнику, и правда о моей судьбе будет установлена. Я полагаю, причина всему – колхозное стадо и тайна, с ним связанная. Я проявил к нему излишнее любопытство, и ценой ему становится, похоже, моя жизнь. Мне жаль, что я не успеваю выяснить все до конца – но одну попытку я еще предприму.»

Прошло полчаса. Все это время Федора просидела, перечитывая записку Варфоломея, пытаясь представить, о какой попытке шла речь – и чем она завершилась. Отвлек ее Барсик. Он минут пять разглядывал застывшую Федору, пока не счел нужным вмешаться.
- У тебя грустный вид. Случилось что-то плохое?
- Пожалуй.
 И Федора прочитала Коту завещание.
- Хреново, - согласился Кот. – Все-таки была надежда, что смылся с сокровищами. А так получается… А что, это стадо – и впрямь из-за него пропал? Глупости какие-то!
- Глупости не глупости, а со стадом мы сегодня же выясним! – решительно заявила Федора. - Мне надоела вся эта бредятина вокруг него! Не хотят показывать – и не надо. Сегодня же ночью пойдем – и сами посмотрим. Только доску подходящую прихватим, чтобы через канаву перебраться.
- А нам по башке не…
- Если боишься, оставайся дома. Я сама пойду.
- Вот еще! Пропустить, может, самое интересное!
Принятое решение странным образом успокоило и придало энергии. Конечно, о нем следовало дать знать Евстигнею – на всякий случай. Страха, в общем-то, не было, скорее легкий такой будоражащий привкус опасности. Кот сбегал за Петей – тот, невзирая на его чрезмерную невинность и доверчивость, был признан все же самой подходящей фигурой для роли посыльного. Завещание Варфоломея вместе с покаянным письмом от Федоры (понимала, что следователь не одобрит ее предприимчивости) было запечатано в конверт и передано Пете со строжайшими инструкциями:  немедленно в город, никому ни слова, передать лично Тютельке, и только в конце рабочего дня. Слегка ошеломленный свалившейся на него ответственностью, Петя тем не менее был готов на все.
Оставалось ждать темноты.

Глава 16. Дурацкая тайна.
Ах, как великолепен был Кот в роли ночного лазутчика!
Стремительной тенью бросался он вперед, чтобы слиться с ночным мраком. Проходило мгновение… и пушистое облако его хвоста мягко постукивало по федориным ногам. Значит, впереди путь был свободен.
Деревня спала. Лишь в паре-тройке домов горел свет, и нестройные выкрики говорили о поздней гулянке.
Первой целью их экспедиции была ферма: стоило убедиться, что она пуста. Кот оставил Федору у ближайшего куста созерцать окрестности, слегка мрачноватые при скудном ночном освещении, а сам рванул на разведку. Не было его минут десять, и за это время Федора успела замерзнуть и встревожиться. Тишина, впрочем, была полная. Если бы с Котом что случилось – неужели бы он не дал знать? Но воображение рисовало мрачные картины.
Наконец объявился Барсик.
- Никого нет. Ни коров, ни людей. Зато нашел подходящую доску.
Назвать доску подходящей мог только прирожденный эквилибрист. Увы, Федора не обладала подобными талантами. Пришлось искать по новой. За это время окончательно стемнело, на редкие звезды набежали тучки, усилился ветер.
- Чтой-то накрапывает, - сказал Кот. – Как бы дождь не пошел. Ох, и не люблю я сырости!
- Будет мокро, я тебя на руках понесу, - заверила Федора. – А пока давай поторопимся!
Кот хмыкнул и припустил к полю, Федора с доской наперевес устремилась за ним.
Зная дорогу, до места добрались быстро.
- Господи, бедные коровы! Так и стоят под дождем! Не очень-то их балуют! – возмущалась Федора, прилаживая доску через канаву и пробуя ее на прочность.
Кот перебрался двумя прыжками, Федора поспешила за ним. Коровы не обращали на них видимого внимания. Даже когда Федора, невзирая на запугивания механика, погладила ближайшую, корова не то что не взбрыкнула, но даже не вздрогнула, не повернула головы, а продолжала мерно опускать и приподнимать ее. «Наверное, дремлет», - подумала Федора и осветила корову фонариком. Ярко блеснули глаза коровы, но морда продолжала монотонно двигаться вверх-вниз. Что-то неприятное было в этом движении. Холодок пробежал по спине Федоры.
- Барсик, что это с ней? – прошептала она.
- А ничего, - равнодушно откликнулся Барсик. – То же, что и со всеми.
Федора направила фонарь на соседних коров. Все они, бурые, бело-рыжие, черные в пятнах, были неуловимо схожи. И все с монотонной последовательностью опускали-поднимали свои морды, невзирая на дождь, ночное время суток и на нежданных гостей.
- Что это они – как заведенные?
- Я ж тебе говорил: они и есть заведенные, - удивился Барсик.
- Ничего себе, игрушечки.
- Ты внимательней посмотри. Да не бойся трогать – не обидят.
На ощупь корова была теплой и бархатистой – правда, через пару минут Федора заметила, что бока ее почему-то не вздымаются при дыхании, и, удивленная, поднесла руку к носу животного – корова не дышала! Не было теплого пара из ноздрей. Со смесью ужаса и отвращения Федора поднесла фонарь прямо к морде коровы.
Да, это была по-своему идеальная имитация коровы. То, что Федора приняла вначале за блеск глаз, было отблеском банального цветного стекла. Самое ужасное, что эти гигантские игрушки были обтянуты самыми настоящими коровьими шкурами, кое-где уже протертыми – видимо, создатели этого кошмара не нашли подходящего искусственного покрытия (или попросту сэкономили). Морды двигались, видимо, за счет встроенных батареек, от их же перегрева шкура казалась теплой. Принять их за живых на трезвую голову можно было, конечно, только издали.
Надо сказать, вместо восхищения техпрогрессом Федора испытала глубочайшее разочарование. Да, она убедилась, что тайна существовала, но уж больно дурацкая тайна. И не было упоения азартом открытия – только глупейшее недоумение, какому идиоту пришло в голову заменить живых настоящих коров  такими дорогими и бесполезными игрушками. Разве что Кот был прав и в своих предположениях насчет грандиозной аферы. Тогда действительно председателю, после всех грамот, премий и иностранных делегаций, грозил грандиозный скандал – в лучшем случае. А в худшем – суд.
Дождь усиливался, и Кот начал проявлять нетерпение. Вел он себя, впрочем, на удивление достойно: Федора ожидала напоминаний в духе «я тебя предупреждал, а ты не верила», но Барсик, похоже, больше был озабочен тем, чтоб окончательно не промокнуть. Идти на руки он отказался наотрез, сославшись на необходимость и дальше заботиться о ее безопасности. Федора же, как ни странно, стала куда меньше бояться кого-нибудь встретить – раньше ее куда больше пугала перспектива, что ее обвинят в паранойе, теперь же она убедилась, что паранойя, если и процветала, то не на ее мозгах.
- Неужели Варфоломей пропал из-за вот этого?
- А что ты, собственно, ожидала увидеть? – обратился к ней Кот.
Они подходили уже к дому, и Федора, задумавшись, замедлила шаг.
- Знаешь, я просто не понимаю. И это меня бесит. Из-за каких-то премий, из-за того, что лишний раз похвалят, а не поругают, уничтожить всех коров, а потом – и человека…
- Так  это у тебя картинка не складывается, - философски изрек Кот. – У карьеристов свои резоны. Нормальному человеку не понять.
- Ну, спасибо, - повеселела Федора. – Приятно думать, что это от моей нормальности, а не от тугодумия!
Кот тоже развеселился.
- Что Вы, мадам! Разве можно предаваться самобичеванию в темноте и холоде! Для этого существует теплый уютный дом, - и, кстати, не грохнись, тут крыльцо мокрое. Какого черта свет не горит, лампа перегорела, что ли?
Федора, улыбаясь, распахнула дверь, успела уловить легкий запах хлороформа, неясное движение – и потеряла сознание.

Глава 17.    История, рассказанная бабкой Агафьей собирателям фольклора год спустя.
 «… И вот, значицца, приезжает поутру из города красавчик удалой тракторист Петя и бегом к ненаглядной Федоре – в поездке отчитаться, сладостями городскими девушку побаловать – и что же видит герой наш? Дверь нараспашку стоит, на полу инструмент рассыпан, тут же косынка Федорина обронена валяется, а самой-то – и след простыл. Ох, и испужался Петруша-то! И то – хоть и не ведал, по какому делу в прокуратуру его посылали-то, да почуяло сердце – ой, не к добру! Помчалси Петр по соседям – никто ничего знать не знает, ведать не ведает. Метнулся назад – вдруг померещилось лихо, вдруг вернулась голубушка цела-невредима – ан нет, пустой дом стылой нежитью веет. Сел без сил на крыльцо, обхватил голову руками… И тут с дерева жалобно так слышится:
- Эй… Петя… Ты это, что ли?
Глянул Петя, а на березе, на самой на тонюсенькой верхушечке котяра – дрожмя дрожит, лапами ухватил – из последних сил держится, веточка уж и наклонилась, сколько смогла, и вот-вот обломится.
Удивился Петя: что это Барсика на подвиги потянуло? Беспутный котишко, да не совсем без мозгов-то – а тут, куда забрался-то! И как угораздило!
А Барсик плачет:
- Сними меня, Петя! Нет моих сил держаться! Да спрячь меня поскорее!
Ну, думает Петя, совсем кот рехнулся. Побежал за лестницей, снял животное с дерева – а Барсик дрожит и все просит:
- Спрячь меня, Петя! Нельзя нам тут оставаться!
А в дом ни в какую. Что с болезным спорить? Отнес к себе, отпоил молоком, а потом и спрашивает:
- Что ж это ты: по деревьям лазаешь, а за Федорой не углядел – пропала она неведомо куда!
И рассказал ему Кот страшную историю, как набросились на них люди злые, неизвестные, Федору в мешок засунули, а его задушить хотели, да вырвался он и дал деру, а они стреляли вдогонку – видишь, бок опаленный?  Он и сам не помнит, как с перепугу на дерево забрался – так и провисел всю ночь, боясь голос подать. А Федору, ближе к рассвету, похоже, к болотам потащили – да, наверно, неживая она, мешок-то не шевелился!
Ох, и взревел Петя!
- Кто?! – потребовал.
А кот и рад бы сказать, да не успел разобрать-то, а потом не до того было.
Что у Пети в душе творилось – врагу не пожелаешь. Знал бы негодяев – тут же и порвал бы на кусочки.
Но все-таки не было сил поверить, что Федорушки уж нет – и помочь нельзя. Да и все равно найти надо во что бы то ни стало – на худой конец, хоть похоронить по-христиански.
Взял он Кота на руки (тот на дереве-то ослаб – уж и бежать сил не было) – и помчался к болотам… »

Глава 18. Страданья Федоры на болоте.
А что же Федора?
Пока ее в мешке по кочкам туда-сюда таскали, успела она в сознание прийти – да хватило смекалки затаиться до поры. А бандюги меж тем обсуждали, как им с ее телом поступить – то ли сразу в болоте утопить, то ли пристрелить для верности. В стороннике радикальных мер узнала она с содроганием Родиона. Второй же заикался и мямлил – поэтому Федора с некоторой оторопью и не сразу сообразила, что это не кто иной, как обычно самоуверенный до наглости Механик. И куда подевалась его былая самоуверенность! Голос его дрожал и трусил – спор с Родионом ему дорогого стоил, но, тем не менее, он продолжал гнуть свое:
- Зачем же нам ее стрелять? И грех, и вдруг милиция найдет? Оставим среди болота – или змеи закусают, или топь затянет. И мы не виноваты – судьба, значит, такая. И у милиции вопросов нет – пошла за ягодами и заплутала. И председатель разгневается, ежели какая уголовщина. Он просил аккуратно.
Упоминание о председателе, похоже, показалось Родиону весомым аргументом – в отличие от всего прочего, что он отмел с ленивым безразличием.
- Ладно. Будь по-твоему. Лепрозорию виднее, как поступать. Но тогда надо и из мешка вынуть  - если труп найдут, чтоб без вопросов. Глянь, в себя не пришла?
Федора перестала дышать.
- Да не, как мертвая! Бросай ее, да пошли скорей, пока не очухалась!
Минуты через три Федора рискнула приоткрыть глаза – чтобы заметить, какой тропой уходили бандиты. Увы, тропа петляла за камыши, и чтоб рассмотреть ее дальше, нужно было бежать за своими возможными убийцами – и тем самым выдать себя. Оставалось положиться на судьбу – и ждать, что принесет новый день.
Восход солнца не принес особых перемен к лучшему. На клочке земли, где ее бросили, не было ни одной подходящей палки (да и Федора смутно представляла, как ПРАКТИЧЕСКИ прощупывать дно, чтобы не увязнуть). Попыталась дойти до камышей – но за полметра до них дно под ногами стало вроде как слегка проседать, и Федора вернулась на свой относительно безопасный клочок земли. Вроде бы часа через два ветер донес чьи-то крики, но Федору к тому времени сморило, и крики воспринимались, как часть нелепого сна – с погонями, болотами и прочей ерундой. Проснулась оттого, что стало припекать. Тело от ночи в мешке и сна на сырой земле ныло неимоверно, голова раскалывалась. Рядом с собой обнаружила двух ужиков, мирно греющихся на солнце – гадюк, слава Богу, пока не наблюдалось, и Федора постаралась о них не думать. Хотелось надеяться, что ее хватятся – если Барсик жив, поднимет тревогу. Лишь бы был жив… Как сквозь туман вспомнились выстрелы и истошный кошачий вой – было ли это или примерещилось в бессознательном бреду? Не было сил думать про худшее – для пессимизма оснований и так хватало.
Пусть мизерный, но шанс был. Главное, не потерять голову – а голова трескалась по швам. И периодические ее смачивания болотной водой не особо что-то помогали. Безумно, до смерти хотелось пить – и Федора уговорила себя, что в ее обстоятельствах угроза дизентерии (да хоть холеры!) не самое страшное, после чего – даже без особого омерзения – напилась мутной и вязкой жижи («выживу – разбавлю бутылкой водки!» - пришло храброе решение).
Федора пыталась прикинуть, когда ее могут найти – выходило по-всякому. Если Кот погиб, могли и дня через три хватиться: в письме к следователю был намек на рискованные действия, но не на болота. Вдобавок и тащили ее долго, и место, похоже, выбирали, где местные не появляются. Только с вертолета и заметишь. Евстигней, конечно, найдет рано или поздно. Хорошо бы, не поздно…
Федора для порядка всплакнула – и принялась изучать жизнь ужей.
                .    .    .
За день Федора еще трижды предпринимала робкие попытки выбраться из заточения – но кругом была топь, оставалось только гадать, по каким приметам бандиты находили тропу, и надеяться на помощь.  Ожидание, как ни странно, давалось ей легче, когда, вялая и разбитая, она приходила в себя после жуткой ночи. Но, отогревшись на солнышке, отоспавшись, Федора почувствовала себя неожиданно бодрой,  и вот тут ее стало тяготить вынужденное безделье. Увы, даже валять дурака она привыкла со вкусом – не с друзьями, так с книжкой, с газетой, на худой конец. Здесь же, кроме двух ужей (которые довольно быстро смылись по своим змеиным делам), ряски на воде и скудной травки, развлечений для ума не было никаких. Федора побродила взад-вперед, разглядывая местность (местность была так себе), повалялась, вспоминая друзей и родных, сделала зарядку, чтобы меньше ныла спина, четырежды спела самой себе и болотным пиявкам весь репертуар «Наутилуса» - делать было решительно нечего. Хоть бы лягушка какая припрыгала! Но нет – безмолвием и мертвенной тишиной веяло от болот.
К вечеру налетели комары – и стало не до скуки. Комары были как на подбор – толстые и зверски голодные. Воюя с ними, Федора не сразу услыхала приближающееся хлюпанье и тихие голоса – а услышав, ошалела от счастья и завопила что было сил, забыв напрочь про всякую осторожность.
- Ты глянь, жива еще! Кто б мог подумать
- Ничего, это мы исправим.
Разумеется, это были бандиты. Добросовестно явились доделать начатое.  Из-за камыша показались их ненавистные морды: распухшая, виновато-наглая механика и невозмутимо-холодная Родиона.
Пропадать – так с музыкой!
Бороться с Родионом было глупо, поэтому Федора с диким уханьем прыгнула на механика и повалила его в воду. Пока тот барахтался и звал на помощь, Федора бросилась наутек. Ей удалось пробежать метров 20, когда нога ее провалилась, Федора отчаянно дернулась – и почувствовала, что ее затягивает.
  «Как глупо, - успела она подумать,- ничего еще толком не сделала, и бедные мама с папой… Как они это переживут…» Сзади раздавались вопли и выстрелы, но ей уже было не до них, тина доходила до груди, и то ли от вязкой воды, то ли от ужаса, но и дышать стало труднее. И тут мощная сила выдернула ее из болота – как морковку из грядки. Федора вздохнула такой знакомый и такой кошмарный запах – и не поверила своему счастью.
Конечно, это был Вася. Слава Богу, Пете и Барсику хватило соображения не бегать самим по болотам, а поручить это Васе. Ибо кто, как не Вася, знал родные болота вдоль и поперек и со своими шестью центнерами веса порхал по ним, как легкокрылый мотылек. И кто, как не он, знал все человеческие тропки, явные и тайные, и все мыслимые и немыслимые места, где могли спрятать Федору. И, тем не менее, еще несколько минут – и было бы поздно. Спасли Федору ее крики. Легкая заминка возникла, когда отвязанный Родион, вспомнив десантную молодость, начал палить напропалую – Вася потерял драгоценные 2 минуты, утихомиривая воинственного придурка, сейчас тот был кроток, как младенец. Механик же от одного вида Васи впал в тихую прострацию и ни что не реагировал.
Ах, как светилась счастьем Васина физиономия! Как мурлыкал и урчал Кот, от восторга позабыв все слова! Про Петю и говорить нечего – на почерневшем от тревоги (а также  и от грязи) лице его глаза горели фанатичным огнем, и чувствовалось, что готов он за Федору хоть в огонь, хоть в болото.
С большим трудом отговорила Федора своих друзей от немедленного мщения. Предложения были такие:
Разорвать бандитов на кусочки. Медленно. Идея была Васина, Кот поддержал.
Утопить в болоте. Предложил более гуманный Петя. Кот и Вася не возражали в принципе, хотя и высказали легкое разочарование.
И только тот довод, что у Федоры могут быть потом неприятности правового порядка, остановил распаленных мстителей. Виновники же их гнева тихо шевелили волосами от ужаса и потрясения.
                .   .   .
Деревня встречала героев триумфом. Получив Федорину записку, Евстигней не стал долго раздумывать, а, проклиная на все лады легкомысленную девчонку, кое-как доделал неотложные дела, отпросился у начальства и помчался в деревню – и уже скоро собирал народ на поиски.
Почему перепуганные бандиты и решили доделать начатое – а вдруг спасателям повезет, и они успеют обнаружить живую, а главное, разговорчивую Федору.
Разумеется, появление наших героев в деревне произвело неизгладимое впечатление на публику.

Ну что еще можно добавить к этой истории?
Федора отработала в деревне еще полгода, после чего ее ставку сократили, и она вернулась в Минск. Работает в частной ветеринарной клинике, мечтает открыть свою. Еще мечтает съездить в Австралию и в Африку, для чего усиленно зубрит английский и рассылает свои резюме по инетовским адресам.
Обожаемый кот Барсик, самая трепетная ее любовь, заласканный родителями и друзьями, слегка распоясался – жрет исключительно крабовые палочки и 25-процентную сметану и, чуть что, учит всех жить. Раз в два месяца он начинает отчаянно хандрить, и Федоре приходится в очередные выходные везти его на историческую родину, где за неделю он сбрасывает лишний вес и вредные привычки.
Родион и механик получили свои сроки. Лепрозория уволили с работы – но без уголовщины и даже без особого шума, так как районное начальство посчитало неразумным афишировать свою близорукость. Теперь он изображает идейного страдальца и баллотируется в депутаты. Говорят, в перспективе видит себя президентом.
В деревню Могила в последнее время зачастили студенты-филфачники. По местному фольклору пишутся уже две диссертации. В связи с чем Вася по-прежнему предпочитает нелегальный образ жизни, справедливо полагая, что слава – вещь сладкая, но и утомительная. Они очень сдружились с Петей, ибо только Вася способен часами, не раздражаясь, выслушивать бесконечные петины рассказы о федориных достоинствах, коих с каждым рассказом становится все больше и больше.
А что же колхозное стадо, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор?
Увы, попытка организовать на его основе районный Диснейленд вяло захирела, и, повалявшись на складах, никому особо не нужные, механические коровы тихо обветшали и превратились в груду хлама, выбросить который ни у кого не доходят руки.
                Конец.








Примечанее: Ранее текст публиковался под псевдонимом Ася Негина.