Его звали прохладным именем Камилл...

Было довольно странно замечать, что все новые знакомые считали нас со Стивеном «не просто друзьями», только потому, что мы прибыли учиться в новый университет вместе. Нет, с нравственностью тут все было в порядке, никаких оргий или массовых пьянок я не наблюдала, но возможно, что только пока. Впрочем, все же вряд ли. Город этот был слишком добропорядочен. Чудесный старинный город с традициями и университетом подстать. Тем не менее, достаточно естественный факт того, что новички держатся друг друга стал очевидным доказательством «не просто дружбы».

Этого парня звали Камилл. Я заметила его уже на втором семинаре. В новой компании ко мне относились достаточно хорошо, но завести с кем-то дружбу я не успела. Быть может все остальные просто уважали право на постепенное вхождение в компанию. Но Камилл отличался от прочих.

Мне повезло — я узнала его ближе, чем кто либо, но в то же время, мне кажется все равно осталась на тысячу лиг от его истинного лица.

Камилл, компанейский парень, душа и центр любой компании — но лишь на поверхности. Нет, он не был из тех, кто умеют дружить со всеми (и не дружат ни с кем, по моему мнению). Просто никто не мог устоять против его обаяния. Того, кто мог стать его другом, он выбирал сам. Он весьма ревностно относился к тому, чтобы избранный им объект был целиком в его власти. Не знаю уж, насколько буквально.

Мне думается, что тот факт, что мы со Стивеном отдалились друг от друга, объяснялся как раз влиянием Камилла.

Казалось, он разбирался во всем, и так же безжалостно навязывал окружающим свое мнение. Он был из людей, которые очень хорошо знают себе цену. И эта цена была весьма высока. И в то же время он не был наглым или грубым. Он был умен, отлично образован и интересен как собеседник. Но было в нем что-то такое, что существенно отличало его других интересных и умных мальчиков.

Хм… Он был весьма handsome, и я слышала разговоры о нем в компании девушек. Я была уверена, что у него есть девушка — самая красивая в городе. А как же иначе для такого как он?

Признаюсь, я много думала о нем.

Все началось, как мне кажется, однажды в поезде, когда вся компания возвращалась домой после какого-то массового выезда. Мы заняли полвагона. Было весело, все шутили и смеялись. В каждом купе сидела своя особая компания, но время от времени кто-то переходил, чья-то голова появлялась из соседнего купе с комментариями и шутками…
Тут появился Камилл. Как всегда, когда он хотел — эффектно. Он был в одной синей рубашке и черных форменных университетских брюках, мокрый насквозь и обаятельно улыбающийся! Вода с него буквально текла ручьями. Я изумилась, как же он мог попасть в таком виде на поезд? И где он так промок? Все захохотали, некоторые захлопали в ладоши, но удивились мало и, казалось, даже не стали задумываться о том, где в ноябре мог купаться Камилл.

Камилл как всегда в ударе, слышала я реплики. Он сел в соседнем купе, заметно звеня зубами и порождая лужу вокруг себя. Тогда впервые меня кольнула в сердце ледяная иголочка. Все смеются, хлопают, качают головой в восхищении, но, тем не менее, Камилл сидит уже один на скамье (вокруг него лужа) и никто не думает предложить ему свое пальто или плащ… Я протянула ему свой огромный черный шарф, получивший прозвище «недоудавка». Ничего не нужно придумывать. Я сделала это без какой-либо игривости, не желая урвать кусок внимания, обращенного на Камилла. Просто я представила тогда, как же ему холодно сейчас.

Он взял мой шарф и закутался в него. Наши руки не соприкасались, взгляды не пересекались, как написали бы непременно в романчиках. Но мне кажется, именно тогда он и поймал меня на крючок.

Очень лестно чувствовать, что такой человек как Камилл интересуется тобой. Я давно заметила, что человек чутко реагирует на интерес со стороны другого и склонен проявлять ответный интерес. Так было и в этот раз.

Было много деталей, которые мне трудно описать, но они слагались в общую картину. Парни в его возрасте в общении с девушками обычно жуткие заики с потными ладонями, не подозревающие, как это девушек раздражает. (Именно поэтому часто девушки предпочитают поклонников постарше). Он был совсем не таким. Меня подкупала его уверенность, никогда не перерастающая в самоуверенность, то как совершенно свободно он вел себя. Его, например, абсолютно не смущал тот факт, что я как минимум на полголовы его выше.
Может, это мой личный бзик. Просто я не так много встречала интересных парней выше себя ростом мне кажется, что категория тех, кто ниже ростом для меня потеряна прежде всего из-за того, что мне кажется, что этим парням будет некомфортно. Может и нет, who knows?
Так вот. Камилл вел себя так, словно это не волновало совершенно. Он не был из тех, кто и сидя на табурете, словно выше на голову, нет. С таким трудно общаться… Он был абсолютно естественен.

Он открыто признавал присутствие у меня интеллекта (не просто наличие, но и некоторое качество, что приятно). И что самое интересное — ему это нравилась. Он был не из тех парней, кто предпочитает компанию дурочек, чтобы рельефнее выпятить свой.. собственный мозг. В самом начале меня это слегка тревожило, так как, прямо скажу, не хотелось быть неким бесполым-умным-неизвестно-кем с кем хорошо поговорить на умные темы, но потом мои тревоги развеялись.

Он мне напоминал загадочный ребус из осмия. Есть история про такую штуку из осмия, на которой нанесен удивительный узор, включающий бесконечно повторяющийся по спирали, уменьшающийся так, что последние повторения невозможно рассмотреть и в микроскоп…Маленькая такая штучка, легко помещающаяся на ладони, но весящая сотни фунтов. Вот так и он — человек, в котором всегда остается что-то скрытое, даже для тех, кого он подпускает к себе.

Совершенно ясно, что это не могло меня не зацепить.

Камилл заявил права на меня неявно, но совершенно отчетливо. Нет, мы не стали girl & boy friend. Мне кажется, захоти Камилл этого, рано или поздно (надеюсь, все таки, что не слишком рано), он смог бы этого добиться. Но не захотел. Он, как и я, чувствовал, что это навсегда переменит полярность наших странных, ни на что не похожих отношений. Постепенно, но достаточно быстро, в компании позабыли, что когда-то считали нас со Стивеном парой. Надо ли говорить, что даже факт незримого присутствия Камилла убивал всяческую активность других юношей вокруг меня.

Если я получала сообщение от Стивена (как новички, мы держались друг друга в начале), то Камилл совершенно невинными способами добивался того, чтобы узнать его содержимое. Поначалу меня это бесило, но я не могла не восхищаться тем, как изящно и непосредственно он это проделывал.

Когда на каком-то важном мероприятии я появилась в черном, с золотистой вышивной, бархатном одеянии, я все время ловила взгляд Камилла. Заинтересованный такой взгляд. Чего уж тут скрывать — было приятно. А кому бы не было? После Камилл подошел, и в своей совершенно свободной и естественной манере сообщил мне, что «он считает, что черный бархат мне идет». Именно в такой формулировке. На прощание он весьма целомудренно поцеловал меня в щеку. Не знаю, в щеку ли он хотел меня поцеловать. Иногда я думаю об этом.

То была ночь. Это были прибрежные дюны, красного известняка, казавшиеся настоящим лабиринтом. Не могу вспомнить, что привело нас туда. Нас было трое. Камилл, я и еще один. Не пишу кто — не могу. Трое. Чертовки мерзкое сочетание, если один из них Камилл.
Эта прогулка навсегда врезалась в память, но лишь с того момента, когда Камилл столкнул мертвое тело третьего с обрыва. Он убил его — я видела кинжал, торчащий из спины, под острым углом рукоятью вниз.

Вот именно такие моменты и называют моментом истины. Миллионы страниц и миллиарды слов не могут вместить тот хаос, что воцарился в моей душе. Попробую записать хоть что-то. Вот мои мысли…

Я — свидетель убийства? Я — соучастник убийства? Моя жизнь сломана?

Камилл — убийца? Он попадет в тюрьму? Его казнят?

Зачем он это сделал?

Зачем от так привязал меня к себе? Почему?

Зачем он это сделал? Зачем он это сделал? Зачем он это сделал? Зачем он это сделал? Зачем он это сделал?!!

Мы стояли напротив друг друга. Луна светила ему в спину, но я хорошо помню его лицо. До сих пор не представляю, как моя голова вместила столько мыслей за эти секунды. Мне казалось, что вот так и разверзается бездна. Все, что я знала об этом человеке, утонуло в крови на скользком клинке. Не чужая оборванная мысль волновала меня, не вопиющее свершение Камилл, уж тем более причины, побудившие его это сделать. Я думала — что же теперь с нами будет?

— Ты что, хочешь чтобы тебя нашли рядом с телом? Бежим! — его голос хлестнул как плеть.
 
Он рванул меня за руку и мы бросились бежать.

Этой гонки в ночи мне никогда не забыть. Я думала, умру бешенного бега. Упаду на песок и сердце остановится. Камилл был всегда впереди, я никак не могла догнать его. Время от времени он тащил меня за руку, и мне казалось, словно это я совершила убийство, а он спасает меня… Да, это чувство было совершенно отчетливым. Мы натыкались на какие-то парочки на песке, но Камилл как-то умудрялся их заметить и мимо них мы проскальзывали незаметно. Мне кажется, он не на секунду не потерял самообладания. Не остается только гадать, было ли это убийство спланировано или случайно. Но мне казалось, что Камилл ведет себя так, словно это не его первое крещение кровью…

Мы убежали. Скрылись. Никто не предъявил Камиллу обвинений. Но все пошло наперекосяк. После того ночи убийства мы почти не встречались и не разговаривали. И уж никогда не обсуждали то, что случилось.

А потом он исчез. Мне неотвратимо казалось, что все к этому идет. И в последний раз я его увидела на той самой скандальной видеопленке, которую показывали по всей стране. Да, именно той... когда в руках молодого экстремиста взорвалось бомба, которая должна быть подложна в какое-то правительственное учреждение.… Эту пленку многократно показывали по всем телеканалам. Кто мог узнать в этом совсем еще мальчишке с агрессивной прической и черными глазами, в которых горел самый опасный глубинный огонь, который столь страшит мирных горожан и разъяряет стражей порядка, умницу Камилла, душу любой компании, хорошего сына самой богатой и уважаемой семьи города?

Я видела эту запись всего единожды. Мне говорили потом, что я не смогла даже закрыть глаза руками в момент взрыва, как сделали все девушки, кто видел эту запись.
Не помню ничего этого.

Помню его мать. Это царственная женщина, настоящая львица, леди города, за эти минуты видеозаписи превратилась в старуху.

Мать. Тоже. Видела. Эту. Видеозапись.

Я была у них после этого. У Камилла, оказалось, был младший брат. Он ничего не знал. Пока. Жил беспечно, как всякий ребенок, который никогда ни чем не нуждался и получал все. И любовь родителей тоже.

Мать пустила все свои оставшиеся невеликие силы на то, чтобы разговоры о его старшем брате не достигли его ушей. Но рано или поздно…

Я поразилась, как страшно переменилось отношение горожан к семье Камилла. Из уважаемых и весьма состоятельных людей они оказались изгоями… Ни деньги, ни положение, ничто не могло помочь. Я отчетливо представляла себе, как тают фамильные драгоценности из шкатулок, когда мать Камилла пытается обелить его память.

Они искренне горевали.

Из всех, кто знал Камилла, только я пришла к ним. Его мать не задала вопроса, она держалась как истинная леди, но чего стоили так и не пролитые слезы, сверкавшие ярче всех ее бриллиантов.

Она провела меня по дому, рассказывая об их семье.… Запомнилась мне одна странная картина. Леди заметила, что я смотрю на нее и сказала:

— Это наша семья.

Я смотрела на эту картину, написанную в темной сине-черной гамме и не могла понять, почему же она сказала, что это их семья. Это не был парадный портрет, какой можно было ожидать в фамильном гнезде. На картине было изображено бушующее море и маленький стойкий замок на берегу, который, казалось, смоет следующей огромной волной. Наверное, это было наваждение… Но мне казалось, чем больше я смотрю на эту картину, тем больше мелких деталей я различаю… Я увидела скалу у моря, на которой были три диковинных существа. Люди-русалки, с сильными рыбьим хвостами. Мне подумалось, что это некая метафора и эти и есть семья Камилла. Картинка словно ожила (мое imagination видимо). Я видела, как огромная страшная рука поднимается из воды и грозит смыть Камилла — младшего из этих загадочных существ. Но он уворачиватся легко от этой лапы. К нему бросается мать и говорит: «Ты чуть не погиб!». Камилл смотрит на бушующее море и говорит: «Это самая большая опасность? Я не боюсь моря больше».

В этом весь Камилл. Он ничего не боялся. Он смел делать то, что хотел. А таких людей, поверьте, немного.

Я очень много думала о нем. Он был обречен приносить горе и боль близким. Настоящим, тем, кому он был дорог.

Меня не оставляет одна мысль. Я не могу понять, о чем думал он тогда, когда держал в руках бомбу, которая должна была взорваться через секунду… Я уверена, не смотря на россказни репортеров, которые говорили про самую «громкую ошибку» террористов, я уверена, что Камилл знал, что бомба взорвется.

Что он думал, когда смотрел в камеру так, как когда-то смотрел на меня?