Запах Страха

Я всегда обожал ночной Сохо…
Снафф, сторожевой пес.

Никто так не чувствует запах смерти,
 как жертва.
Никто так не чувствует запах страха,
 как охотник.

Ли боялся. Боялся смертельно. Боялся до боли. Никогда он не думал, что страх мо-жет быть таким болезненным и так безжалостно драть тело. Он и представить себе не мог, что могут так трястись колени, а мочевой пузырь будет пытаться опорожниться. Страх липкий, словно комки ила со дна Темзы. Он заползал в комнату с рассветом, не желая раз-веиваться и тогда, когда сквозь слепое заляпанное окошко в комнату с трудом проникал дневной тусклый свет, и когда наступала ночь.

Ночь несла смрад. Ночь несла отнюдь не отдых и покой.
Когда красный круг ноябрьского солнца скрывается за острыми крышами домов, мало кто из жителей города добропорядочно отправляется спать. Разве что бедняки, кото-рым нужно успеть набраться хоть немного сил для следующего трудового дня. По цен-тральным улицам катят экипажи аристократии, наполненные элегантными джентльмена-ми и расфуфыренными дамами, спешащими потратить очередную порцию деньжищ. Средний класс предпочитает сидеть в клубах, дымить сигарами и, потягивая коньяк, ле-ниво рассуждать о том, удержится правительство или не удержится, и как нужно вести себя на Дальнем Востоке японским друзьям, и что нового в Индии…
А из щелей и углов выползают те, для кого ночь — время работы. Те, кто лютой ненавистью ненавидит тех, кто в Ковент Гарден или в Реформ Клубе. Их называют «лон-донским дном».

Кто угодно может обожать ночной Сохо. Ли его ненавидел. Лондон не был для не-го родным, и сын рудокопа из Уэллса так и не научился любить его. Восхищаться им — да. Но любить? Когда-то он бродил, зачарованный, с разинутым ртом глазея на газовые фонари, на расцвеченный огнями Ковент-Гарден, на стеклянный купол Хрустального Дворца. Он болтал с цветочницами на Пикадилли и кормил крошками голубей у Колонны Нельсона. И даже понимая, что все проходящие сочтут его тупой деревенщиной, он тор-чал на мосту, зачарованно глядя на часы на башне Большого Бена…
Это было давно. Теперь Лондон перестал быть сказкой. Он стал страшным сном. Чудовищным, кошмарным сном. Когда-то Ли думал, что огни большого города как золо-то. И там он легко разбогатеет. Еще бы! Ведь в Лондоне столько богачей! Но лондонская жизнь быстренько обтесала наивного парня. Способ разбогатеть был один — отнимать деньги у других. И Ли не особенно колебался.
В конце концов, у этих богачей столько денег! Если Ли возьмет себе немного, то они от этого не обеднеют, а он, Ли, сможет прожить несколько дней неплохо питаясь. Так было. И Ли даже стал известен в преступных кругах — он с дьявольской ловкостью ухо-дил из полицейских засад, а уж как легко ему удавалось обдурить патрульных бобби стало вообще притчей во языцех. Но деньги не задерживались у Ли. Марджи, виски, опиум… Всего не перечесть. И снова и снова он выходил в ночь. Ночь было его время. Время сильного, опасного и по-звериному хитрого хищника.
Ли никогда ничего не боялся. И даже сам не понял, когда пришел страх.

Он заставил себя встать, натянуть ботинки и выйти в ночь. Нужны деньги. Срочно. Иначе его вышвырнут из дома, а в ноябре в Лондоне без крыши над головой... Ли содрог-нулся от ужаса. Никогда не думал он, что будет бояться. Но боялся. Боялся смертельно. Он шел — и колени его дрожали. Он шел, скользил по теням, вроде, все как всегда, но на-ползающий от доков туман еще больше ужасал…
Привалившись к стене, Ли мысленно перебирал в памяти события последних дней. Сначала был Рон Джипси, удачливый и хитрый вор-карманник. Его нашли в Темзе, и ус-тановить причину смерти так и не смогли. Не успели утихнуть слухи, как под забором нашли Джеки-Попрыгунчика, сутенера. Горло перерезано, во всем теле ни капли крови.
Ли прижался лбом к холодному кирпичу.
Патрик О’Фирт. Этот уже был другом-товарищем. Сколько виски вместе выпили! Сколько девок перещупали! Он висел на фонаре, напоровшись грудью на перекладину. Ни одна душа не верила, что это самоубийство.
Потом пришла очередь Грэма. Огромного, неповоротливого, но фантастически сильного Грэма, загребшего под себя почти всех проституток и воров квартала. Никто о нем особенно не жалел, просто не понимали, как удалось его убить, минуя многочислен-ную охрану.
Итого семь смертей за месяц.
Почему, почему Ли так боится? Неужели предчувствие?
Он стиснул руку в кулак и треснул по стене.
Надо идти. Надо… Нужны деньги. Последний раз — и он свалит из Лондона. Куда подальше. Разве мало мест в Англии, где может найти себя человек?
Он сделал несколько шагов, поскользнулся и чуть не упал.
Некоторое время он стоял, привалившись к стене, судорожно глотая воздух. Сего-дня не его день. Нет. Хватит. Нужно выпить. Глядишь, и пройдет страх.
Ли оторвал руку от стены и вдруг почувствовал, что за ним наблюдают. Сердце за-билось так, будто выпрыгнет из груди. Правая рука скользнула к выкидному ножу в кар-мане брюк, хотя он понимал, что толку от этого немного. Послышались шаги, и из тумана вынырнула фигура в очень хорошо знакомом шлеме. Констебль с подозрением оглядел привалившегося к стене человека в потертой одежде и взгляд его не сулил ничего добро-го.
— Проблемы, парень?— хрипло осведомился он. Ли выдавил бледную и совер-шенно безобидную улыбку.
— Что вы, констебль!— чистосердечно сказал он, и поразился, как истончился его голос. От страха, что ли?— Просто шел с работы и плохо себя почувствовал…
— Вали-ка ты отсюда, парень,— бессердечности констебля мог позавидовать и кирпич стены.— Нечего тут шляться. Напился — так пойди домой и проспись. И не ва-ляйся на улице…
И ушел в туман, видимо, посчитав Ли безвредным алкоголиком.
Ли вытер холодный пот со лба. Это называется повезло. Столкнулся с полицей-ским-чистоплюем, которому все равно. Такие попадают сюда в наказание, из Сити и Чел-си. Многие срывают зло на жителях городского дна, другим все по фиг. Они с ленцой об-ходят свои территории, потом заваливаются в какой-нибудь притон подороже, где их уже ждет (бесплатно, за счет заведения храброму стражу порядка!) бутылка виски и девочка на выбор…
Ли аж перекосило от ненависти. Возможно, именно это и позволило ему встать, от-толкнуть от себя кирпичную стену и уже тверже пойти по улице. Госпожа удача никогда не изменяет. Полицейские никогда (никогда!) не обращают внимание на одного и того же человека дважды. А раз так, сегодня он полиции больше не попадется.
Ли решительно свернул в погребок «Нож и веревка», верный своему желанию вы-пить. Внутри было душно, стоял запах многих давно не мытых тел, дешевого виски и еще более дешевой еды. Ли пробился к стойке, взял пинту светлого и огляделся, ища, где бы сесть.
— Эй, Ли!— гаркнул кто-то, перекрывая многоголосый шум. Валлиец огляделся и увидел у дальней стены Дэнни МакДжорджа. Ли Дэнни не любил, но выбора не было и он подсел к нему. Дэнни еще не был пьян, и, скорее всего, сегодня не будет — рядом с ним копошилось на лавке оборванное существо неопределенного пола. Один из тех оборвы-шей, которых Дэнни подбирал на улицах, кормил, поил. И спал с ними, конечно. Чем мо-ложе был оборвыш, тем больше шансов у него было оказаться в постели Дэнни. Причем сам Дэнни не делал различий — мальчик, девочка… Ему было все равно.
— Что нового, Дэнни?— как ни странно, но бар и, особенно, как это ни странно, Дэнни, подействовали на Ли успокаивающе. Жизнь в баре била ключом и мыслей о смер-ти не оставляла.— Больше никого не убили?
— Типун тебе на язык,— быстро огляделся вокруг Дэнни.— Все думают, что но-вый Джек-Потрошитель появился. Только если тот только шлюх резал, то этот режет всех. Без разбору.
— Мужчин он режет. Так что ты можешь не волноваться,— Ли скрыл усмешку за кружкой.
— Пошел ты,— нервно ответил Дэнни.— Знаешь, мы тут обмозговали кое-что и решили: а может это полиция наших убирает? Ну, они знают кто есть кто, а улик-то нет. Ну вот они и…— он выразительно провел большим пальцем по шее.
Ли задумался. Мысль была неплохая, но была в ней неувязка.
— Не думаю,— покачал он головой.— Нет. Они бы постарались, чтобы мы тряс-лись от ужаса, зная, что нас ждет наказание… Ты прав, что-то, конечно, в этом есть… Но нет… Непоследовательно. И с грехом пополам это можно объяснить для Грэма и Ферац-ци, но не для Попрыгунчика же…
— А вдруг они узнали, что девочки Попрыгунчика болеют французским насмор-ком?
— Это что, правда?— хладнокровно спросил Ли.— Тогда они могли официально прикрыть его притончик и отправить девочек (да и самого Попрыгунчика) в Ботани-Бэй. Там, в Австралии, девки нужны. Нет, ерунда это, Дэнни. Это просто какой-то псих возом-нил себя супергероем. Поймаем, поломаем ему ноги и засунем что-нить тяжелое в задни-цу. И в нужнике утопим.
— Не люблю я бояться,— буркнул Дэнни.— Ладно, Хэйг. Пойдем мы. Пошли, слышишь?— он не очень-то ласково пихнул в бок оборвыша.— Давай, двигаем.
И направился к дверям. Оборвыш покорно поплелся за ним. Не знал еще, чем ему придется заплатить за горячую еду и ночлег. Ли смачно сплюнул на пол. Мерзость. И ка-ких только выродков нет в Лондоне? Неужели прав был пьяненький философ, которого потом нашли повесившимся? Это было уже год назад и тот парень орал, что империя вы-гнивает изнутри. И Лондон — главный очаг болезни. Неужели прав?.. Он тогда еще орал, что столицу нужно перенести, а Лондон спалить и на его месте построить новый город. Мол Боудикка однажды Лондон сожгла, и с тех пор он стал большим. Большой Пожар Лондон сжег, и с тех пор он стал великим. Еще раз — и он будет величайшим. Круче Ри-ма. Философа тогда никто не слушал. А может, он был и прав.
Ли допил кружку. Взял еще одну, не обращая внимания, что денег оставалось очень мало. Ну ничего. Сегодня ему должна улыбнуться удача. Обязательно. Последний раз. А может, ему тоже махнуть в Австралию? Там, говорят, золотишко есть. И жизнь там привольная. А не как здесь, где только дым, где только туман и зловонные испарения от Темзы.
Поставив пустую кружку на стол, Ли встал, покачиваясь вышел и здесь же, у входа, расстегнул штаны и с невыразимым удовольствием опорожнил мочевой пузырь, оросив стену паба.
Тщательно застегнувшись, он огляделся. Улицы были пустынны. Ни гулящих де-вок (странно, они не прекращали своего ремесла даже в достопамятные дни Джека-Потрошителя!), ни праздношатающихся, ни бродяг… Все теперь боятся.
Ли фыркнул и пошел по улице прочь от «Ножа и веревки». Стоило всего лишь вы-пить пару кружек пива — и уже легче. Он шел спокойно, не обращая никакого внимания на то, что под ногами. Грязь, камень…
Да и что он такого напридумывал? Последний раз, последний раз! У страха глаза велики! Подумаешь, за месяц убили семерых и убийца не найден! Да если бы каждый раз находили убийц, тюрьмы и каторги были бы переполнены!
Если бы полицейские переловили всех преступников, они бы остались без работы. Зачем бы они были нужны?
Ли засмеялся немного глуповатым смехом. Ничего. Сегодня он добудет денег, вер-нется к Марджи.
Мысли Ли вернулись к Марджи, во всех подробностях восстанавливая их послед-нюю встречу. Ли довольно засмеялся. Пусть не понимают его товарищи, пусть смеются над столь долгой — уже полтора года! — связью. Он, Ли, воспитан в обществе валлий-ских рудокопов. А там отношения с женщиной — святое.
На шее Марджи хорошо будет смотреться какое-нибудь ожерелье, пусть даже са-мое пустяковое. Есть, ради чего стараться.
Ли и сам не заметил, как чуть пригнулся к земле и двинулся легкой бесшумной по-ходкой, наслаждаясь чувством власти над телом. Рука выскользнула из кармана с ножом. Впереди, на улице, шел одинокий прохожий. Вот сейчас легко, бесшумно приблизиться сзади и прикоснувшись к затылку лезвием, чтобы жертва замерла, быстро обшарить кар-маны….
Жертва оказалась идеальной. Сталь ножа успокаивала любого, но сейчас Ли почув-ствовал власть. Он полностью властен над этим человеком. Ему ничего не стоило бы убить его, но он, все же, снисходительно ограничился тем, что дал человеку по затылку. Так он пролежит некоторое время, не увидев ни своего обидчика, ни куда он скрылся. Старая, проверенная тактика. Ли шмыгнул в темный переулок и открыл бумажник. Даже в темноте он мог понять, что тот набит, и набит полно. Во рту у него пересохло. Да этого достаточно, чтобы прожить безбедно не одну неделю!
И тут он почувствовал чей-то взгляд. За ним наблюдали. Наблюдали холодно и от-страненно. Как будто с интересом, а что еще выкинет этот человек. Ли панически огля-делся. Никого не было. Вообще не было заметно даже одной фигуры в тусклом тумане улицы. Стены здесь были глухие, окон не было, так что наблюдение из окон исключалось. Кто? Кто же на него смотрит?
Ли внезапно резко протрезвел. С него разом слетел и легкий хмель от выпитого пи-ва, и опьянение властью. Он затравленно огляделся. Темный проулок между домами вне-запно показался ловушкой.
Кто преследует его? Темнота сгущалась, словно готовая изрыгнуть что-то злое, что-то чуждое… Почему вокруг нет ни одного человека? Может, Лондон вообще обезлю-дел?
Ли оттолкнулся от стены и бросился бежать, и тут же понял, что это худшее, что он мог сделать. Темнота будто сконцентрировалась вокруг и давила, давила его в спину. Ли бежал, пытаясь убежать от чего-то, уже не зная, от чего. Он уже точно знал, что не сможет остановиться, даже если очень захочет.
Сердце разрывалось, кровь прилила к мозгу и в глазах прыгали красные пятна. Сердце глухо билось о ребра, словно желая выпрыгнуть из груди.
Ли споткнулся и упал плашмя, прямо в лужу. Застонал, собираясь с силами, под-нялся.
Вот к чему приводит бравада!— билось у него в голове. Нет… Пора бежать… Даст Господь спастись сегодня — и он уйдет, покинет этот проклятый город. Возьмет с собой Марджи, они поселятся где-нибудь в сельской местности, подальше от черных сатанин-ских мельниц…
Только бы уйти сегодня.
У него уже не было сил встать. Он пополз. Пополз вперед, где где-то далеко мерцал на перекрестке газовый фонарь. Ли знал, что там уже близко «Нож и веревка». Там он снова перестанет бояться.
Он полз, чувствуя, как вокруг смыкается темнота. Полз, чувствуя, как сверлит его чей-то насмешливый и издевательский взгляд. Это был бред. Кошмар. Нужно подняться. Он сможет. Но сил у него осталось только на то, чтобы отчаянно скулить, в попытках до-браться до того фонаря, что был как маяк во тьме.
Тьма ночного Лондона наседала на него, что-то издевательски шепча.
Ли уже казалось, что весь Лондон обезлюдел, что нет больше в нем ни одного че-ловека. И он уже молился о появлении кого угодно, любого человека, который просто по-кажет ему, что люди еще живут в этом огромном городе.
И когда стальная рука стиснула его плечо, он думал, что умрет от ужаса.
— Что это ты тут делаешь, парень?— рявкнул чей-то голос и безжалостные руки развернули его на спину. И Ли готов был разрыдаться от облегчения, потому что это был патрульный констебль. Характерный шлем, плащ, защищающий от лондонского дождя и тумана.
— А…ня…— чуть не истерически пробормотал Ли. Констебль брезгливо осмотрел его. Ли испугался, что констебль сейчас уйдет, бросив его на произвол судьбы.— Аре-стуйте меня, сэр! Я… кошелек украл, вот…
Констебль насмешливо смерил его взглядом и неожиданно с силой ударил Ли в ви-сок.

Когда Ли пришел в себя, он висел на веревках, привязанных к торчащим из стены скобам. Крошечная облезлая комнатка, на колченогом столе стояла маленькая керосино-вая лампа, освещавшая давешнего констебля, разглядывающего лежащее на столе нехит-рое содержимое карманов Ли.
Ну, от этого констебля не стоило ждать снисхождения,— с невольным смешком подумал Ли.— Вот уж кто с превеликим удовольствием его упечет. Хотя они же не знают, кто он. Ни разу не попадался. Значит, есть возможность провести в каталажке пару не-дель, ну месяц — и на свободу.
— Ли Хейг,— произнес констебль и Ли в немом изумлении уставился на него — имя-то они откуда знают? Кто-то выдал. Констебль жестко усмехнулся.— Ли Хейг, ты доставил массу головной боли полиции Лондона. Дерзкий, наглый и очень удачливый преступник. Должен сказать, долго я искал тебя…
— Я… — горло Ли пересохло, он судорожно сглотнул и попытался продолжить:— Я не…
— Нет-нет, ты Ли Хейг и мы оба это знаем,— хотя констебль улыбался, в зеленых глазах его была угрюмая злая радость. Тон его стал язвительно-издевательским:— Что вы думаете о душе, мистер Хейг? О, да, вы не душегуб, конечно, но как же быть с заповедью «не укради»? Я уж молчу о многих других, вами нарушенных… Вы, мистер Хейг,— улыбка окончательно исчезла с его губ, а в глазах ее не было изначально,— зло, которое должно быть уничтожено…
 Некоторое время он сверлил Ли взглядом, потом вытащил из кармана массивные часы и взглянул на циферблат.
— Время к рассвету, мистер Хейг. К сожалению, наше правосудие чересчур мягко. Скорее всего, вы просто-напросто отправитесь в Тасманию… Но и только. Я не могу это-го допустить. Как не мог допустить в отношении всех остальных, начиная с Рональда Джипси…
Он поднялся и направился к Ли. Ужас иссушил горло Ли и он не смог выдавить ни хрипа, ни тем более крика. Констебль остановился рядом, достал из кармана аккуратный носовой платок и тщательно начал очищать шею Ли.
Ужас, заставивший Ли окаменеть, пришел из подсознания. Сознание просто не ус-пело отреагировать и не поняло, что происходит.
Выдавливая из горла хрип, отчаянно биясь в веревках, Ли чувствовал, как острые клыки с хрустом прорезают его кожу, проходя сквозь все ее слои, чтобы добраться до яремной вены…

…Дэвис вошел в кабинет, ероша мокрые от дождя волосы. Каску он нес в руке.
— Привет, Рэджи,— бросил он, устало падая на стул и вытягивая ноги.— Ну и ночка.
— Доброе утро, Шон,— его коллега сидел, откинувшись на спинку стула, переби-рая какие-то листы.— Как дежурство?
— Ну и ночка,— Шон помотал большой круглой головой.— Хоть бы че-нить стоящее,— речь и произношение его были так же простонародны и также легко выдавали принадлежность к низшим слоям общества, как речь его товарища выдавала подлинный аристократизм.— Две сцепившиеся шлюхи, жена треснула пьяного мужа скалкой, пес от-кусил дразнившему его пьянице достоинство… Смех и грех… Это было бы смешно, если б не было так грусто. А у тебя тоже скучно?
— Отнюдь,— красиво очерченные губы его товарища раздвинулись в улыбке, в зе-леных глазах блеснул огонек.— Сегодня мне повезло наткнуться еще на один труп.
— Кто теперь?— Шон застонал и начал массировал свое бульдожье лицо.
— Ли Хейг…
— Ого!— Шон присвистнул.— Думается мне, что парень, который их режет, на нашей стороне. Он делает за нас чертову уйму работы. Еще немного — и нам останется только плевать в потолок…
— Ты думаешь?— темные брови взметнулись вверх, лицо выразило вежливую за-интересованность.— Восемь трупов, Шон…
— Да по мне хоть сорок восемь,— поведал Шон равнодушно.— Пока он режет этих уродов, я спокоен. Да пока он держит их в страхе, мы можем отдыхать! Мне только интересно, во-первых,— он загнул толстый палец,— как он ухитряется добраться до са-мых неуязвимых и неуловимых, а во-вторых: когда он планирует остановиться. Если он судья, то он взял на себя слишком много. В конце концов его изловят, Рэджи…
— Ты прав…— задумчиво кивнул тот, глядя за окно, где в туманном мареве вста-вало солнце.— Ты прав, Шон…
— Кстати,— резко сменил тему Шон,— ты что-то бледный сегодня, мастер Мэс-грейв! Сдается, лондонский туман вреден тебе…
И захохотал, довольный своим остроумием. Реджинальд Эван Мэсгрейв бледно улыбнулся. Глаза его были усталые.
— Ночь закончилась, Шон,— произнес он вместо ответа.— А с ней и наша работа.
— Да,— покряхтел Шон, тяжело поднимаясь.— По пинте светлого?
— Спасибо,— вновь тускло улыбнулся Мэсгрейв.— Я уже…