Эльхарт староста

Лекция по прикладной этнографии были традиционно скучной. Однако, я знал, что по меньшей мере две трети группы предвкушали семинар. Это, вообще-то странно, обычно бывало наоборот. Просто семинары у нас проводились в музее, что было, разумеется, гораздо интереснее, чем сидеть в аудитории, а, кроме того, вел семинары мой неподражаемый научный руководитель старый ехидный Съяди Регшат. Лекции же читал старый зануда Тор Эгвербах, мрачный, раздражительный и занудный ван, вероятно, единственный из наших преподавателей, проверявший, изредка, правда, наши конспекты. Кроме того, интереснейший материал лекции он начитывал таким образом, что создавалось впечатление, будто он рассказывает какой-то отвратительный случай, стараясь о нем поскорее забыть.
Лекция тянулась и тянулась, и я уже (в который уж раз) начал удивляться, каким образом Эгвербах стал выдающимся преподавателем, так что послушать его лекции (по слухам) собирались аж из других Академий (столичной Его Высочества Академии Высшей Магии, Святыми Магической Мысли и др.). Для нас Эгвербах был гнусноговорящим старой занудой, поначалу раздражавшей, а потом привчной. Однако, приходилось делать вид, что нам все это очень интересно (будь другой преподаватель, так бы и было). К внешним признакам немнимания Эгвербах был очень чувствителен. Ровер, обладавший способность конспектировать все, что он более или менее понимал, покрывал малоразборчивыми каракулями (в девичестве — обычными буквами имперского алфавита) страницы конспекта. Я сидел в черных очках, чтобы не было видно неприязненного взгляда — иногда у меня (очень вовремя, надо сказать) глаза становились чересчур чувствительными. Я писал стихи. Прямо в конспекте. Все равно почерк у меня такой, что даже Чемпас, способный распутать любую скоропись, крыл меня матом. А потом, устав, забивал косячок, несколько минут приходил в себя, потом заглатывал грамм двести водки, и начинал разбираться, причем так, что от него в прямом смысле слова валил пар. Заработавшийся в переписывании конспектов эльф-нарк начинал выделывать такие финты в этом облаке, что мы уже не удивлялись ни гирлянде цветов у него на шее, ни шерсти на лапках Клейна, завившейся в мелкие кудряшки, будто ее накрутили на бигуди. Кстати, сам Клейн смущался и что-то бормотал на тему того, что «так теплее». Подавив улыбку, при воспоминании о том, как Клейн вчера научился бегать по стенам после того, как обкурившийся Чемпас у него на глазах покрылся поганками и начал врастать в пол, я снова оглянулся на наш курс.
Джин что-то увлеченно рисовала (с моей позиции было не разобрать, что), а сидевший передо мной Клейн тщательно выводил в конспекте узоры, а потом их тщательно заштриховывал. Теран же, как всегда, развлекался накладыванием мелких пакостных заклинаний. Например, в данный момент он заставил прыгать по столу ручку Санор. Та быстро поймала беглянку, опасливо посмотрев на Эгвербаха, и, втихаря, показала Терану маленький кулачок.
Наконец, лекция кончилась и нас толпой вынесло в коридор. Теран тут же пустил Сейи искру в волосы, отчего поросль на голове гоблина пошла очень уж странными волнами, а недавно отрощенная бородка стала дыбом.
— Классный панк, Сейи!— восхитился Ровер.— Слушай, старик, ты бы подумал о смене ориентации что ли… Музыкальной, а вы что подумали?!
Сейи, недолго думая и не утруждая себя разговорами, развернулся и шарахнул в князя страшным по эффекту заклинанием. Что-то треснуло, стрельнуло — и Теран едва успел подхватить падающие брюки. Потом гоблин повернулся к Роверу и внезапно задымившейся пятерней шлепнул его по заду. Взревевший в ярости Ровер обнаружил (с помощью участливой Джин) у себя на седалище четкий белый отпечаток драконидской лапы. Пока я, постанывая от восторга, убирал последствия сейивского заклинания, Ровер готовил страшную мстю, но его прервали.
— Как дети!— презрительно бросила Лия и удалилась, мотая хвостом. Рут, бросив на нас извиняющийся взгляд, поспешила за ней. Дурдолла, как всегда дотошная, что-то выпытывала у Миссе, а наш оборотень очень терпеливо отвечал ей. Я в очередной раз поразился, насколько ненадежны стереотипы. Добрый друг и товарищ Сейи, обаятельнейший раздолбай, и Дурдолла (господи, как же ее настоящее имя?). Ничего общего. Кроме некоторых этнологических признаков. Джин в этот момент выпросила у своей соседки и лучшей подруги Рилладсы припасенный пакет апельсинового сока и с удовольствием его потребляла.
— Ладно, двинулись, что ли?— предложил я, и направился было по коридору к лестнице вниз, но Теран подхватил меня за локоть.— Ты чего?— не понял я.
— Видишь ли, Эльхарт,— заговорщицки-задушевным тоном произнес Теран,— тут, понимаешь ли, такое дело…
Я подозрительно уставился на него. Обычно Теран не прибегает к таким вещам, если ему нужно что-то попросить. Если же нужно что-то, о чем князь просить не желает, он посылает Сейи. Сейчас Сейи стоял рядом с таким же благообразным выражением на лице, как и у его друга. Я нахмурился. Что это ему надо?
— Слушай, Эль,— Теран понял, что лучше сказать прямо. Мы, слава богам, всегда придерживались такой методики и наши отношения за четыре года только крепли. Нашей команды — я, Сейи, Теран и Ровер.— Ты слышал, что послезавтра концерт в клубе?
Я нерешительно кивнул. Да, о чем-то чирикал Яр. Они, вроде, с Лотуром, собирались что-то сбацать, два крутых гитариста, блин! Видимо, поэтому их обоих сегодня нет.
— Ну так вот,— продолжил Теран.— Мы собираемся выступить.
— Мы назвали группу «Железный Вантуз»,— встрял Сейи. Я мрачно покосился на него.
— Ты его не слушай,— Теран оттеснил приятеля плечом.— Не слушай. Я, видишь ли, один из участников.
— По классу игры на нервах?— осведомился я.— Тер, ты хоть гитару-то освоил?
— Там не умение нужно, а настрой,— хохотнул Сейи, и я понял, что Теран, в оснолвном, рассчитывает на гоблина. Можно легко научиться играть на гитаре, но никогда нельзя легко стать опытным игроком.— Эльхарт, нам нужно репетировать. Объясни это Регшату.
— Что хоть играем-то?— осведомился я печально. Мерзкий день продолжался. Сначала на практическом занятии по теории архитектуры с нас согнали семь потом, заставив решать задачи. Интересно, конечно, как по двум колоннам восстановить внешний облик храма, но с нас пар шел, не хуже, чем с Чемпаса с моими конспектами. Потом старый зануда. Теперь вот я должен объясняться с Регшатом.— Опять попсу какую-нибудь?
В ответ Теран щелкнул пальцами, его шикарные длинные волосы рассыпались по плечам, а Сейи легким движением руки создал на себе видимость кожаной куртки с заклепками.
— Имя тебе — Легион,— фальшиво пропел я.— По моему слову — вон!
— Ты как со мной разговариваешь?— осведомился Теран.— Ты у меня…
— Я за тебя сейчас отмазываться буду,— огрызнулся я.— Ладно, с тебя пиво. И бесплатный проход на концерт. Послезавтра, говоришь?…
— А почему это тебя интересует?— медоточиво осведомился Теран.
— От вашей музыки уши в трубочку свернутся! Ровер, гад! Откуда ты этот заклин взял?
Хохочущий орк торопливо отменил заклинание, увидев, как я набираю воздух в легкие и хитрым образом сплетаю пальцы.
— Ну так мы можем на тебя рассчитывать?— осведомился Теран.
— Ладно,— вздохнул я.— Кто же, если не я?
— Итак, не будет меня, Сейи, Клейна….
— А он тут причем?
— Он у нас за барабан,— доходчиво объяснил Сейи и ткнул пальцем в живот полухоббита. Тот мгновенно раздулся и начал громко ругаться.— Говорящий.
— А также Санор, Шелви и Дюэри…— невозмутимо закончил Теран.
— ЧТО?!!! Полгруппы? Зачем они вам?
— Кардебалет,— не менее доходчиво сообщил Сейи, пуская по коридору легкий ветерок из ладони. Ветерок понятливо обогнул твердокаменную Рилладсу, догнал Шелви и юбка сидки подлетела как парашют, предъявляя на всеобщее обозрение пару стройных ножек. У Сейи хорошее настроение. Что ж, пусть да будет так.
— Вот и ладушки,— Теран хлопнул меня по плечу.— Держи журнал.
Мои вопли вслед их уже не волновали. Сид и гоблин торопливо сбежали по лестнице и растворились в толпе.
— Слышьте,— печально пропыхтел Клейн.— Вы это… Заклинание-то с меня снимите.
Мы молча покачали головами. Снимать сейины заклинания? Слуга покорный. Сплав гоблинско-эльфийской магии был таков, что справиться с ним было практически невозможно.
Игнорируя шипящего полухоббита, мы с Ровером проследовали к лестнице.
— Шелви, ты попробуй его катить,— легкомысленно предложила Джин, после чего раздался совсем уж нечленораздельный поток хоббитской ругани, свидетельствующей о том, что Шелви выполнила предложение вампирки.
Джин и Рилладса догнали нас внизу. Джин подхватила меня под руку и медоточиво промурлыкала, заглядывая в глаза.
— О, великий, солнцеподобный и могучий господин мой, почему столь смурно лицо твое?
— Потому что у тебя юбка слишком длиннай, о кристалл моих снов,— тут же отозвался я.— Как говорил поэт…
— Ой, молчи,— она хлопнула меня по груди.— Ты в последнее время цитируешь такое, что честная девушка…
— Подумаешь,— фыркнул Ровер,— всего-то
Рубашку развязав, в блаженный край
Ты распахнешь мне двери, так и знай.
А если кое-что еще развяжешь —
Тебе самой открою двери в рай.
— Ты что, ему рассказал?— ахнула Джин.— Эльхарт!
— А что, я угадал?— бессовестно ухмыльнулся орк.— Джин, он не виноват. Он у меня эту книгу стырил. Я просто вспомнил первое, что пришло в голову.
Я искоса взглянул на вампиршу. Она тяжело вздохнула.
— Мы с тобой вечером поговорим,— проворчала она.
…. Съяди Регшат сидел в своем кабинете, рядом восседали Лия и Рут, поэтому когда мы вшестером (Миссе и Дурдолла нагнали нас у музея) ввалились внутрь, можно было сказать, что примерно половина группы в сборе.
— Ах, молодой Фольверк,— он снова прищурился, как всегда, когда видел меня.— И уже с девушкой! Быстро растут дети!
— Извините, профессор, я не знал, что вас это смущает,— тут же парировал я. Я любил Регшата. Умный, тонкий, обладающий тонким чувством юмора, он позволял многое, но много и требовал.— Профессор,— я сразу взял быка за рога.— Териоксин и … еще несколько созданий…
И коротко изложил ситуацию.
Съяди Регшат покачал головой, явно неодобрительно.
Тут дверь открылась и ввалился Чемпас.
— А че, давно уже началось?— захлопал он огромными, невинными (несмотря на наркоманию) глазками.— Я че, сильно опоздал?
— Диниоал?— в восторге вздохнул Съяди.— Да для вас всегда открыто, любезнейший! Так редко вижу вас, дорогой мой! Да за каждый ваш приход вам же нужно молоко за вредность давать!
И, щелкнув пальцами, сотворил в руках Чемпаса букет цветов. Тот задумчиво повертел его в руках, откусил лепесток у какого-то цветка, задумчиво пожевал, прислушиваясь к ощущениям, потом одним движением пальца вырастил новый лепесток и решительно сунул букет Джин.
— Не сломай,— напутствовал он свой подарок и в ответ сотворил на шее профессора ожерелье грибов.
— Хм…— Регшат понюхал, подробно рассмотрел, потом фыркнул и отпустил.— Всего один новый вид. Сами вывели?
— Позавчера на биофаке,— невозмутимо ответил Чемпас.— Пока еще не опробован.
— Ну что ж,— профессор Регшат в своем одеянии и ожерельи казался жрецом какого-то неведамого бога.— Держитесь!
И он закатил нам контрольную. Не то, чтобы сложную, но приходилось реально шевелить мозгами, а Ровера я заставил заодно шевелить и остроконечными ушами.
Когда я выходил из музея, было уже темно. Над Академией стояла полная луна. День был сумасшедший, я устал как собака, но по лицу моему блуждала улыбка.
А ведь день-то получился хороший. Есть что вспомнить. А если есть, что вспомнить о дне, не какие-то мерзкие обычные бытовые подробности, а что-то новое, хорошее… Думаю, что и день хорош, а? Или я неправ?
В этот момент мерзавка Джин сотворила мне за шиворотом комок снега. Он мгновенно растаял и я почувствовал, как по хребту текут струйки холодной воды. Недолго думая, я набрал пригоршню снега и метнул в свою обидчицу. Спустя минут десять уже бушевало снежное сражение, приправленное различной магией. Приняли участие все, даже Чемпас, раскрашивавший снежки в разные цвета, глубокомысленно заявляя каждый раз перед метанием:
— С Пасхой вас!
*
Потом, когда в темной подворотне мы с Джин горячо и нежно целовались, я окончательно уверился в том, что день удался, даже когда за шиворотом у меня появился второй снежок — за спертую у Ровера книгу.