Деда

Просторная комната деревенского дома. Стены в сиреневатых истершихся обоях с малоразличимым от времени рисунком украшают пожелтевшие семейные фотографии и хрипло тикающие часы. Вощеные полы укрыты полосатыми половицами. В углу, на специально постеленном коврике дремлет длинношерстный котище. У окна с розовыми, перехваченными посередине лентами занавесками высится стол, застеленный пахнущей тряпкой клеенкой. Ближе к окну отодвинута тяжелая кружка с молоком. Кружка накрыта блюдцем. Рядом, также спрятанная под широкой тарелкой, остывает кипа бледноватых блинов.
За стол, покряхтев для приличия, садится Дед. Крутит в руках требующий замены подметки сапог. За другим концом стола, подтянув к груди правую ногу ютится пацаненок лет восьми и деловито мастерит из легко гнущейся проволоки миниатюрных человечков-солдатиков.

Дед (осторожно высыпает на стол пригоршню мелких гвоздей): - Вот, Василек. У нас-то тута все по-простому. По-правильному. Ведь в городе-то оно как, Василек? Чуть сломался каблук там – сразу охають, к мастеру бегуть. А мастеру-то что: обувка чужая – не своя. Клеем разведенным тяп-ляп приклеет и сто рублев сдерет, не поморщится. Знает, что через неделю опять принесут. И так ведь во всем, Василек. Труба вона лопнет – сантехника вызывають. А тому-то что – воду перекроет, да пойдет домой чаи гонять. И плевать, что какуль людям надо и руки вон это самое. Контрагайку поставит какую-нибудь ржавую, да и дело с концом. А через пару дней ведь опять прорвет… Нет, Василек. В своих руках токмо правда. (крутит в руках молоток) Отец мой вона и сапоги сам всей семье чинил, и телегу, и ложки вон сам выстругал, которыми вон бабка твоя кашу накладывает. А дед мой?! Дед вообще дом этот отгрохал – что ты! Так-то, Василек. Сам освоил – сам построил! (Прикладывает подметку к подошве. Щурясь, смотрит, как прилегает).

Внук хмыкает.

Дед (выбирая гвоздик): Тут оно как, Василек! В городе то оно все на готовеньком. На целом. Детишки вона городские они и коров-то вживую никогда не видели. Не то что там потрогать или понюхать как да что. Корова, Василек, тоща – семья без борща. Так-то, Василек!

Внук хмыкает. Ставит на стол очередного плетеного солдатика.

Дед (осторожно втюкивая гвоздик): А охота? Что ж за мужик без охоты?! Эти вон городские только в тире по банкам лупить могут. А я вона с дедом с малых лет на глухаря ходил. Глухаря бить – как воду пить. Чисто силушек прибавляется. А уж подрос – дед на кабана брать стал. А кабан он знаешь какой, Василек? Здоровый. Злющий. Не буди кабана с утра, буди с вечера. В кабана стрелять – что Машутку ****ь, так-то Василек. (Выбирает второй гвоздь) А работать? В городе-то вона все нос задирает – лишь бы деньгов где срубить побольша, а души никакой. А мы-та с отцом как пойдем с рассветом траву косить на Можаев Луг. А травка то в росе. Свежестью дышит. И жить и работать приятно. Потому что, Вася, коса да роса – что хлеб и колбаса. Так-то, Василек (Примеривается и вбивает гвоздик двумя короткими ударами). А вот молоко. Вот ты говоришь молоко. Да, Василек?! Какое там в городе молоко – страх один. Пакет отрываешь – прелостью пахнет. А Милка-то наша какое дает, а?! То-то! И молоко. И сметану потом бабка делает. И масло взбивает. Вкуснее ничего не ел, да Василек. Кабы масла много – оторвал б у папки ногу, так-то, брат Василий.

Внук мычит и крутит проволоку.

Дед (выбирает гвоздь. Роняет. Подбирает с пола и снова роняет. Плюет на пол и берет новый из кучки на столе): А хлеб?! Вот хлеб у нас какой, да?! Хлеб какой! Я тут, Вася, помню как бабка моя еще пекла – ух хлеб был. Не хлеб – а объедение. А в городе что? Слышал вон женщина одна купила булку, а там крыса запечена. Тьфу, зараза! (вновь роняет гвоздь. Начинает злиться) Вот оно что в городе. А хлеб?! Хлеба жрать – не кровью срать, так-то оно, Василек. Хлеб на столе голова, а под столом – ягода. (Вбивает новый гвоздь. Криво и совсем не в том месте). А в городе этом его и выбрасывать могут. Пройдешь вон возле помойки, а там хлеб лежит. Без плесени даже. Просто зачерствел. Не понимают люди, что черствый хлеб – тоже хлеб, Василек. Мертвая лошадь – коту варежка (Вбивает очередной гвоздь в голенище сапога).

Внук осторожно ставит очередного человечка в третью шеренгу.

Дед (смахивая все гвозди на пол, переходя на крик): А гвоздь вон что? Гвоздь всему начальник! Везде нужон. А кто в городе гвоздь забить сумеет? Кто говорю ****ь в городе гвоздь забить сумеет? Гвоздь вбивать – не суп хлебать! Гвоздь лицу не помеха. Не было у кума гвоздей – получил ****ов от друзей. Попросил гвоздей у соседа – конструктивная вышла беседа, так-то Василек! (машинально глодает деревянную ручку молотка) А друзья? Какие в городе друзья?! Это ж не друзья – каждый каждого наебать хочет. Каждый выгоду ищет. Вчера вместе пили – сегодня Мишку убили. А я вон, в войну-то, Кольку на себе из раненого с поля боя на себе вынес. Двадцать пять километров через метель нес. А он меня всю жизнь потом поддерживал. Потому что друзьями стать – как куш сорвать. Друг на всю жизнь – как синий трактор и теплый свитер. Выручил друга – засунь белье в центрифугу. Друга терять – не рупь проебать! (притоптывает ногой и раскачивается на табурете) А бабы? Вот какие в городе бабы!? Кровопивцы. Мегеры. Один расчет сплошной. А мы вон с бабкой уж шестьдесят лет душа в душу. Баба сладка – когда умна и кротка. Бабу взять – как рысью стать. Хороша баба ушами – хороша и со вшами. Если баба могуча – моя жопа синее тучи. Коли баба смотрит на запад – жди погоды, щипцы и папу. Баба баба не горюй, баба баба поворкуй. Баба мала зато мыльница. А вот в бабе как то это мало этих трафаретов. Баба баба бабаба быба буба бибуба. Кабы я была Сирёжа – на манду была б похожа (бьет сапогом по столу. От сапога отваливается недоприбитая подметка).

У внука шатаются и падают солдатики.

Дед (покрываясь красными пятнами): И веры! Веры в городе никакой. Попы на Мерседесах – вжих-вжих. А я вон хоть и не крещен, как мимо церквы то нашей пройду, все думаю. Потому что красен человек не бровями а думами. Не в теплице жара а в душе человеческой. Как забил порося – помолися. Как укусил Мишутку за палец – вспомни о стрижах. Маму слушать, что ужей кушать. Потрусил перчик – почеши херчик. Гогамагога. Гогамагога. Гогамагога. Ам-ам-ам! Рррррр-ряв! РРррряв-ррряв! (подпрыгивает на табурете. Бьет молотком по столу). Так-то Василек!

Все солдатики падают на пол.

Внук (хмуро смотря на Деда): За****ился ты дед в конец!

В комнату вбегают бойцы передового оруженосного отряда русской православной церкви с боевыми распятьями, налитыми свинчаткой, и в рясах цвета хаки. Насильно крестят всех в комнате. Или не крестят. Может так зашли – спросить чего, я уж не помню…