Сатирический роман Двойник. Глава 14

Глава 14. В ДЕРЕВНЕ.

 — Машины бывают двух марок! — констатировал Карпыч. — Мерседесы и все остальные.
— А запчасти? Говорят, для Мерседеса всё очень дорого.
— Лучше, Миш, поставить дорогой стартёр и ездить на нём десять лет, чем менять дешёвый стартёр каждую неделю… Это приедается…
Была суббота. Они ехали в гости к Юрке в его деревенский домик. В багажнике лежал шашлык и все сопутствующие ему товары, включая литровую бутылку водки. Шашлык Карпыч сделал сам. После вчерашнего посещения военных они решили немного расслабиться, а Юрка давно их звал. Ехать было неблизко: деревенька находилась за пределами Московской области. «Глухомань! — говорил про неё Юрка. — Даже собаки не лают!» Мерседес бежал очень шустро. Съехав с асфальта, они свернули на большак — широкую дорогу, покрытую песком. Поперёк дороги сплошняком шли небольшие канавки. Машина сильно затряслась.
— Неужели нельзя асфальт положить? — возмутился Папа.
— Кто может, тому не надо, они сюда даже перед выборами не ездят. На Мерине ещё ничего, ты попробуй тут на Жигулях проехать. Или на УАЗике. Задница будет, как у мартышки — красная и без волос!
Вдоль дороги стояли деревянные столбы электропередач. Один столб сильно накренился, практически упал, а провода от него валялись на земле.
— Я вспомнил одну историю, связанную с иностранцами. Ох, и тяжело им тут деньги зарабатывать. Как-то довелось мне работать с одной немецкой компанией. Приезжают к нам в очередной раз немцы-партнёры. В том числе молодой энергичный малый. Он сюда в первый раз приехал. Я его сразу назвал «Май Херц». Потом, правда, буква «ц» постепенно куда-то исчезла… Разместили их в хорошей гостинице, а вечером устроили ужин в ресторане. Май Херц весь вечер хвастался своим новым костюмом за десять тысяч баксов, то ли от «Гуччи», то ли от «Порш», не помню. Выпили очень даже прилично. После закрытия ресторана хотели продолжить в номере у кого-нибудь из немцев, но не стали. Утром мы за ними заехали, чтобы отвезти в офис и начать работать, а на них страшно смотреть! Не немцы, Миш, а ребята, я бы сказал, из «Криворожья»! Опухшие, помятые, уставшие… Больше всех Май Херц лютовал: «С вами, вообще, нельзя за стол садиться! В жизни больше не буду с русскими пить!» Как потом оказалось, у него на это были серьёзные основания… Проснувшись рано утром по причине сильной жажды и навозных ощущений во рту, зайдя в ванную и взглянув в зеркало он с ужасом обнаружил, что на его вчера еще шикарном костюме от подмышки до нижней кромки пиджака простирается невероятных размеров жирное пятно. Сначала он подумал, что это похмельные глюки, но всё оказалось не так радужно: в кармане его пиджака лежала котлета «по-киевски», и он проспал на ней всю ночь. Это было страшным ударом: дорогой костюм, которым он так гордился, был безнадёжно испорчен! Мы пытались ему объяснить, что это произошло случайно, ведь сначала собирались продолжить банкет в номере, и кто-то положил в его карман закуску не нарочно… Водку надо обязательно закусывать. Май Херц был безутешен и больше не пил.
Но это еще что!..
Вот с моим институтским приятелем Ферзём был случай и похуже! В студенческие годы мы любили преферанс: «Писали» как-то «пулю» у товарища дома… Засиделись и не заметили, что скоро метро закроется. Пришлось в экстренном порядке одеваться и бежать. Стоял ноябрь. Поскольку Ферзь был приблизительно в таком же состоянии, как ты вчера вечером, его пришлось вести под руки, что сильно замедляло движение. Тем более что Ферзь, выйдя на улицу, почему-то стал упираться, не хотел идти, пытался что-то нам сказать… Короче, дошлёпали мы по этой снежной каше до метро, вошли внутрь, и вдруг замечаем, что в суете забыли одеть на Ферзя ботинки. Что делать?! Так и пришлось ему ехать домой в носках… А жил он тогда у жены, за городом!»
— Дикие люди! — подытожил Папа, разглядывая пейзаж.
— Мы или немцы?
— Все! — ответил Папа. — Зачем же так напиваться?
— Май Херц больше не пил. Потом оказалось, что получить с завода деньги, на который мы совместно поставляли немецкое оборудование, не представляется возможным. Помнишь банковскую реформу Швайника? Завод нам деньги перечислил, но получили мы их через год, когда на них можно было купить только бутылку пива. Ехали мы с Май Херцем на этом же Мерседесе, и он всё пытался понять, куда могут пропасть деньги, если банк их уже перечислил. А по дороге был такой же столб, который мы с тобой видели, и провода на земле… Тогда я Май Херцу и объяснил: «Деньги идут между банками по электронной связи. По проводам, короче… Видишь, Май Херц, этот столб? Вот так они и исчезли — попали под заземление!» Он задумался, пытаясь понять, но не смог… И тут же клятвенно меня заверил, что никогда больше в этой стране не появится. Такой обидчивый оказался… Тяжело было с ними работать!
— А им с нами…
— Представляешь, Миш! Сломался у нас комп — пропали важные документы. Они опять обиделись… Мы-то тут причём? Когда комп вскрыли, оказалось, что в «винчестер» попал таракан, и его там размолотило… Мы же его туда специально не запускали… Сам попал! Что обижаться-то? Неспроста эти маленькие тараканы называются «пруссаки». Наш бы не попал — не пролез! Наши большие, жирные, чёрные. Я у себя в квартире их еле вывел… Сначала поставил импортную ловушку с дырочками. Захожу вечером на кухню, включаю свет… Вижу, таракан в эту дырочку головой попал, застрял и таскает ловушку по всей кухне!.. Для наших тараканов их ловушки не подходят — тут другие средства нужны…   
Проехав ещё несколько километров, они приблизились к намеченной цели.
— Вон, — кивнул Карпыч, — видишь, крест на горке стоит? Ещё немного, и поворот. Там пару километров, и мы в Юркиной деревне.
— А что это за крест? — заинтересовался Папа. — Красивый! — он перекрестился.
— Юрка говорил, что его поставил солдат, ветеран чеченской войны, в память о погибших однополчанах… Сам поставил, один… Хотел часовню, но денег нет.
Они проехали село с разрушенной церковью. Вдоль дороги стояло несколько небольших магазинчиков, около которых на корточках, свесив вниз руки, сидели горцы.
— Орлы, — кивнул в их торону Папа, — так же неудобно сидеть.
— Орлы! Только не те, которые летают, а которые бегают и дерьмо клюют! — добавил Карпыч. — Настоящие орлы в горах. На равнине из их породы только вороньё живёт. Вот и поворот!..
Карпыч свернул с большака на просёлок. Тут машину затрясло по-настоящему! Этот просёлок и дорогой-то назвать было нельзя: очень глубокая колея, большие лужи непонятно какой глубины, грязь… Карпыч пытался ехать рядом с колеёй, но периодически в неё соскакивал. При этом раздавались сильные удары по днищу.
— Вот из-за таких дорог мы все войны выигрывали! — сказал Карпыч, прислушиваясь, как трава и кустарник скребут по днищу, — тут не любой «Тигр» проедет, а моя девочка любимая пройдёт. Надо было им на Мерседесах воевать! — он вгляделся вдаль. — Главное, не заблудиться, обратно я трезвый не выберусь. Юрка говорил, что тут только один поворот.
— Ты за машину не боишься, вдруг встанем?
— Не встанем. На днище очень надёжная защита. Хорошо, что сухо, по мокрой дороге мы бы не проехали.
Наконец показалась деревня. Свернув налево, они поехали по улице, выискивая Юркин «Москвич».
— А почему он этот дом не продал? Долгов-то у него ещё много осталось?
— Рассчитался он с долгами. Продал всё, что мог, — сказал Карпыч, — кроме квартиры. Оказывается, у жены была комната в коммуналке. Её продали. Мерседес тоже. Он деньги брал у горцев под высокий процент, чуть на счётчик его не поставили… А дом, «Москвич» да и девятка сына копейки стоят. Ты его про долги не спрашивай, он и так нервный стал.
Наконец дом нашли: обычный русский пятистенок. Забор был сделан из подручного материала: часть из штакетника, часть из сетки–Рабицы, часть из каких-то щитов… Во дворе, около «Москвича» с поднятым капотом ходил озадаченный Юрка. Увидев гостей, он очень обрадовался:
— Привет! Я уж заждался, думал, что без шашлыка останусь.
— Привезли, не переживай! — ответил Карпыч. — Ты что, машину, Малый конструктор «Сделай сам», ломаешь?
— Как это? — не понял Папа. — Почему конструктор?
— Потому, что его надо постоянно делать… А автомобиль «Волга» — большой конструктор «Сделай сам». И делают их сейчас из отличной легированной стали марки «ХРЖ». Знаешь, Миш, что это за сталь?
— Подзабыл я уже с этой политикой легирование стали… Хром?.. Нержавейка, что ли?
— Нержавейка! — ответил Карпыч, улыбаясь. — Сейчас делают ржавеющую нержавейку! А «ХРЖ» — хреновое ржавое железо!
— Что-то барахлит старушка, — озабоченно произнес Юра. — А я уже забыл, как наши машины ремонтировать. В Мерседес-то и заглядывать не надо. Проходите, располагайтесь…
— Пардонтий! Масло хорошее! — заключил Карпыч, разглядывая масляный щуп. — А машину менять пора. А заборчик у тебя на троечку! Третий сорт — еще не брак! Надо новый строить!
— Вот деньжат накоплю, — ответил Юрка, — пока ещё не решил, какой ставить.
— Рекомендую забор из сетки Рабица. Мне как-то довелось форсировать такой забор — помню, как будто вчера было! Заборчик невысокий, метра два. Забрался на него я легко, но тут же зацепился шортами за все крючки, которые в изобилии торчали из сетки. И чем больше я ворочался, тем больше крючков зацеплялось.
«Кранты, — подумал я! Как бы причинным местом не зацепиться! Я спрыгну вниз, а оно на заборе останется!»
— Ну и что? — улыбнулся Юрка.
— Спрыгнул! Подвезло. Кроме рваных шортов всё при мне… Не подвезло Ферзю — он из-за забора лицо потерял.
— Как это? — удивился Михаил Потапович.
— Поздней осенью поехал дачу на зиму закрывать. Воду слил, свет выключил и решил перед отъездом кобелька своего маленького неизвестной породы выгулять. Дачники почти все разъехались. Ферзь снял кобелька Мишку с поводка. Пройдя домов десять-пятнадцать, Мишка шмыгнул под забор какого-то участка и стал всё обнюхивать. Ферзь терпеливо ждал. Мишка не выходил. «Мишка, Мишка, Мишка! — позвал его Ферзь, начиная раздражаться. — Выходи, подлец, выходи, тварь! Сейчас залезу и яйца тебе оторву! Мишка не реагировал и мирно ходил по чужому участку,— выходи, гнида!— долго бы ещё кричал Ферзь, но вдруг дверь на террасу приоткрылась. Из неё выглянул мужичок с испуганным лицом и пролепетал: «Я не Мишка, я Юрик…». Ферзь оторопел, плюнул, извинился и пошел на свою дачу. Следом за ним семенил Мишка…».
Все засмеялись. Юра отвёл гостей в дом, показал где раздеться и устроиться. Гости переоделись и вышли во двор. Около Москвича нарисовался какой-то мужик и внимательно смотрел под капот:
— Это у тебя, Юр, зажигание барахлит. Давай-ка отвёртку, я его тебе быстренько отрегулирую. Я ж трактористом тридцать лет в колхозе отработал. Тащи отвёртку!
Юрка отнекивался и отбивался от мужика и, захлопнув капот, сказал:
— Уйди, Макарыч, от машины! Это не трактор, не разбираешься ты. А стаканчиком я тебя по любому угощу и без зажигания. Видишь, гости приехали.
Макарыч посмотрел на Папу, стоящего босиком на земле и одетого в длинные шорты. Папа немного стеснялся своей полноты. За последнее время кабинетной работы он поправился. А ходить босиком очень любил.
— Здравствуйте! — сказал Папа.
— И Вам не болеть!
— Юра, почему ты решил, что Макарыч не разбирается в зажигании? Он же тракторист.
— По запаху решил! — ответил Юрка. — Давайте к столу! Понемножку…
— А шашлык? — удивился Папа.
— А мы понемножку, чтобы Макарыча не задерживать. У него ещё пчёлы…
Стол стоял во дворе ближе к сеням, он был сделан из струганных досок. Карпыч принёс водку и стаканы, а Юрка из огорода молоденький лучок и несколько огурцов.
— Придётся теперь огородом жить, — иронично сказал он.
Выпили. Чтобы поддержать разговор, Папа спросил:
— Как тут живётся, Макарыч? Пчёл держишь?
— Держу несколько улейков… Какая у нас жисть? Доживаем с бабкой… Недавно на пенсию пошёл. Хоть какие-то деньги появились, можно в магазин сходить. Платят её, правда, редко. Мёд продаю. Живём огородом.
— А дети у тебя есть?
— Дочка спилась, похоронили её. Хотя на хорошей работе была в селе, денежной. А сынов посадили.
— Надо же… — сочувствующе произнес Папа, — а что за работа у неё была?
— У нас тута село… Вы проезжали, наверняка. И в том селе больница для психических. Кто в ту больницу работать попадёт, тот богатый. Там живую зарплату платят. Деньгами! Почти как мои две пенсии… Дочка туда и устроилась. Как война-то началась, очень много солдатиков туда стали привозить: с виду бравые, здоровые, а на самом деле — психи, жалко на них глядеть-то: как дети малые, на войне ентой пострадавшие. А дочка там санитаркой. Вот и запила она. Как колхоз развалился, работы-то совсем не стало.
— А большой колхоз был?
— Миллионер! — со значимостью ответил Макарыч. — И пшеницы много государству сдавали, овса… Несколько ферм было. Вот эти лесочки вокруг, — он показал рукой на лес, — раньше всё поля были… Теперь зарастают… Хозяина-то нету! И клуб был, и магазин хороший.
— А что ж сыны тоже пили?
— Сыны-то, когда колхоз разорили, в город уехали на заработки. Потом вернулися и решили фермерами стать. Видно деньжат немного заработали. Взяли старый коровник, отремонтировали, начали скотину разводить. Спали по три часа. Но оказалось, что никому не нужно было мясо ихнее. Перекупщики брали за копейки. Но потихоньку всё стало налаживаться. Когда дела пошли, приехали наши местные бандиты от районного начальника милиции, потребовали дань. А откудова у них дань? Только начали на ноги вставать… Сожгли, короче, коровник ихний вместе со скотиной…   
— Так за что их посадили-то? — удивился Папа.
Было видно, что Макарычу эти воспоминания даются нелегко. Карпыч, внимательно слушавший рассказ, подлил Макарычу в стакан водочки.
— Говорил я сынам: «Не лезьте! Не хозяева; мы на своей земле. Смиритесь. Плетью обуха не перешибёшь, езжайте лучше опять на заработки!» Не послушали: «Тута, отец, родились, тута и жить хотим!» Стали они огурцы выращивать. Земли-то полно. Акалогия есть: ни заводов вокруг, ни фабрик. Может, кто-то лет тридцать назад канистру с соляркой на землю разлил — вот и все загрязнения. А тута другая беда: опять Мамай на нашу землю нагрянул — горцы! Теперя они тута командуют. Всё ихнее! Всё могут! Они сынам и говорят: «Весь урожай огурцов будете продавать только нам — за рупь!» Не послушались сыны, повезли куда-то в город продавать. Возвращаются, а горцы уже ихний дом спалили и трактором поле с огурцами перепахивают. Схватил, тогда, младший мой ружьё и давай палить… Стрелять-то не умеет, только жопу горскому трактористу прострелил. Ну и посадили их обоих, надолго… .
— Вот сволочи! — возмутился Папа. — Человек сам вырастил и не может продать кому хочет!
Карпыч пихнул его под столом ногой.
— Что пихаешься? Не в Кремле!
— А что ты удивляешься? Забыл, что Шулер говорил? Не место русским на этой земле. Орлы прилетели!
— Начальство из района приезжало… — продолжил Макарыч, — всё разъяснило: если кто на продажу выращивает — только горцам продавать за рупь, иначе спалим — и в тюрьму!
— Не переживай так, Макарыч! — твёрдо заявил Папа. — Горой встанем, но не отдадим ничего! Ни пяди. И сыны твои ещё вернутся. И выгонят чужаков со своей земли! И село поднимут!
— Куды там… — потупился Макарыч, — землю нашу, в народе говорят, какой-то банкир покупает. Не будет у нас скоро земли-то…
— Банкир? — уточнил Папа. — Это серьезно. Если банкир взялся за дело, то вылетите отсюда все: и местные, и неместные. Все вылетите кверху тормашками! Банкир — это не профессия и даже не национальность. Банкир — это вероисповедание! Купят в кредит вашу землю. Несколько раз заложат, перепродадут, опять заложат… Объявят сбор денег на строительство космодрома. Деньги украдут. Землю опять заложат. Короче, вы еще и должны окажетесь!
— Ладно, мужики, спасибо за угощение, пойду я… Всем здравствовать!
Макарыч ушёл, а тяжесть на душе осталась. Юрка начал разводить мангал для шашлыка, Карпыч накрывал на стол, а Папа так и остался сидеть на месте. Теперь он отчётливо понял, что все слова Шулера не шутка, не абстракция — Шулер говорил правду! И эта глухая деревушка не какое-то исключение, не случайность… 
— Юр, — сказал Карпыч, — как у тебя-то? Что нового?
— Потихоньку, Карпыч. Работаю на стройке. Зарплата хорошая, и платят исправно. С начальством только тяжело, а остальное всё хорошо…
— Суровое начальство?
— Не суровое, тупое, — засмеялся Юра, — всё руководство — родственники: мужья, жёны, дети, братья, сёстры… У всех заоблачные зарплаты. Но со строительным образованием никого нет. Они не то что в стройке не разбираются — на калькуляторе считать не умеют. Дом-то мы построим, но сколько он простоит? Как-то прихожу к Аткормышу, владельцу фирмы, жаловаться на начальника отдела снабжения Иванова, что тот в очередной раз сорвал поставку кирпича. Аткормыш меня выслушал и говорит: «Иванов — брат моей жены! Вот когда будешь братом моей жены, тогда обращайся!» А генеральным директором числится его жена с живописной фамилией Аткормыш-Иванова.
— Пардонтий! У нас на заводе работал один инженер. Ему от отца досталась раритетная газетенка. После революции большевики упростили замену имени и фамилии: надо было просто дать объявление в газете, и через две недели ЗАГС выдавал новые документы. Он показывал нам такую газету, где было напечатано: «Иван Петрович Говнов меняет Иван на Владимир». Так что Владимир Иванович твою Аткормыш-Иванову переплюнул.
— Так вот, она целыми днями сидит в кабинете, треплется по телефону с подругами и разрисовывает чебурашками, цветочками и снежинками всё, что лежит у неё на столе: договора, сметы, графики, счета… Если хочешь, чтобы твои бумаги просто подписали без дополнительных иллюстраций — стой и жди, стой и жди! Несмотря на все отсылающие тебя далеко её ужимки, гримассы и махания рукой! Стой и жди…
— Для них главное — квартиры продать пока дом не рухнул! — засмеялся Карпыч. — Недавно я беседовал с одним иностранцем, его фирма производит цементные заводы. Он предложил такой завод одному из наших олигархов купить. Тот, мало что в этом понимая, направил его к своему топ-менеджеру — специалисту по этой теме, господину Сытому. Иностранец посетил топ-менеджера Сытого, поговорил с ним и его специалистами и пришёл в ужас. Оказалось, что из двадцати работников отдела только один имеет профильное высшее образование. И, кстати, самую низкую зарплату. Хотя зарплаты больше всего и удивили иностранца: средний специалист отдела на месячную зарплату может легко купить новый «Мерседес». Пусть самый дешёвый, но может. Топ-менеджер по профессии — филолог. И коллектив он подобрал соответствующий: друзья — филологи, жена, родственники… Поговорив с топ-менеджером, а потом и со специалистами, иностранец понял, что делать там ему абсолютно нечего. Сытый, конечно, догадывался, что цемент не растёт в мешках на деревьях, а делается на заводе и применяется при строительстве чего-то там, но на этом его познания заканчивались.
— Да, я понимаю… — ответил Юрка, — великий Рыжпейс говорит: «На производстве нужен менеджер, а не специалист. Только менеджер знает, как получить прибыль!»   
— Ты, кстати, этот дом оформил? — спросил Карпыч, разглядывая Юркин пятистенок.
— Это невозможно в принципе. Я пробовал, но только оформление стоит больше, чем сам дом вместе с землёй. Кричат про упрощение регистрации, а на деле: БТИ, архитектор, землемер, сельсовет, регистрационная палата… Всех привези, всем заплати… Это просто дом… А уж как фермерам оформлять — страшно представить!
— Как до;ма?
— Жена работает, Лёшка учится. Скоро уже, дай Бог, институт закончит и работать пойдёт. Очень дорого мне сейчас за обучение платить. И что злит, всё время в институте поборы: экзамен — плати, зачёт — плати…
— Что ты хочешь? Реформа образования в действии.
— На хрен она упала такая реформа! Раньше ругались, дураки, что нас плохо учат. А сейчас, вообще, не учат. Надо сдать экзамен — плати сто баксов и давай зачётку! Вот и вся реформа. Как они работать будут с таким образованием? У меня Лёшка — строитель. Он на четвёртом курсе не знает, чем бетон от цемента отличается! Строитель…
— Тогда попробую его к Сытому устроить. Как у него с амбициями?
— С какими?
— Ты говорил, что он ходит в качалку, а там какой-то бандит из пехоты качается. И Лёшка, пообщавшись с ним, начал жаловаться, что ему надоело ездить на девятке… Хочется на Мерседес пересесть…
— И денег ему мало… — радостно подхватил Юрка, — было… И сигареты он курит паршивые… И девушки у него страшные… Достал он меня тогда!..
— А сейчас-то что? Не ходит в качалку? С деньгами у тебя ведь проблемы… Что ты такой довольный?
— В качалку ходит, — ответил Юрка, — но денег уже не требует. Это, Карпыч, единственное радостное событие у меня за последнее время. Завалили гниду. Нет больше этого пехотинца! Убили… Теперь девятка для Лёшки — вполне приличная машина… Денег хватает, сигареты хорошие, даже на девиц своих по-другому смотрит: одна другой краше…
Оба громко засмеялись. Смеркалось. Дрова уже прогорели. Запахло шашлыком.
— Прожарь хорошенько! — велел Карпыч Юрке. — Ты всё время недожариваешь. Я не люблю сырой шашлык.
— Горячее сырым не бывает! — засмеялся Юра.
Вдалеке виднелся силуэт креста, который ученики видели по дороге.
— Юр, а что это за крест такой? Красивый? — спросил Папа.
— Это странная история… — отозвался Юра, переворачивая шашлык. — Появился тут один парень, местный. Тёзка мой — Юрой зовут. Георгий. Он недавно вернулся с войны. Я его раньше не видел. Познакомились, стал ко мне заходить, помогал иногда. И рассказал такую историю. Когда его призвали в армию и отправили на войну, он был обычным деревенским парнем. Насмотрелся на этой войне — не приведи Господи и крови, и горя, и предательства… Не хочется об этом даже вспоминать… Выбросили, как-то его взвод с вертушек в горы, и напоролись они на боевиков. Воевать-то толком не умели, а в горах тем более. Короче, это был настоящий ад! Погибли все, только он чудом остался в живых. Лежит весь в крови, ноги-руки прострелены, боль ужасная… И вдруг, только не смейтесь, пожалуйста, привиделась ему Богородица! Вокруг стрельба, шум, раненые стонут… А у него как будто время остановилось: боль ушла, тихо стало, только Её и видит! Ничего Она ему не сказала, лишь посмотрела ласково… Это сложно описать, только такой радости, восторга, счастья он не испытывал никогда! Очнулся он уже в госпитале. Врачи удивлялись: «В тебе пуль, как семечек в подсолнухе! А ничего жизненно важного вроде бы не пострадало». Потом ему рассказали, что боевики про него просто забыли: всех добили, а его нет, наверное, подумали, что он мёртвый. Уши раненым поотрезали, носы… он уцелел. И решил он тогда: если вернётся домой, обязательно в Её честь часовню поставит. И в память о погибших ребятах. Приехал, покрестился, он ведь некрещёный был. Знаете, с какой радостью он крестик надел? он же его купил, когда ещё в госпитале лежал. Но некрещёному нельзя крест носить».
Юрка снял с мангала шашлык и раздал гостям. Налили по рюмке, выпили, закусили шашлыком. На Михаила Потаповича рассказ произвёл огромное впечатление.
— И что дальше было?
— Стал он деньги искать: в Благочинии местном был, в Епархии — те сами нищие, благословение на строительство часовни дали, а денег нет; у районного начальства просил; спонсоров искал… Ничего не получилось… Но он не отступился, как будто свербит у него. Стал по дворам доски собирать, брёвна… Что где валяется — всё брал!
— Тебя на стройке не учили, что между «лежит» и «валяется» — большая разница? — подмигнул Карпыч.
— Не переживай, Карпыч, он брал что «валяется». У меня тогда с деньгами было всё в порядке, но на часовню всё равно не хватало… А с крестом помог. Я же, в принципе, верующий… Крещёный…
— У меня и Карпыч такой же! — строго заметил Папа. — Верующий в «принципе»… Надо было найти деньги!
Раздался скрип калитки.
— Вот, — прислушался Юра, — может Георгий? Когда я приезжаю, он заходит: то творожку принесёт, то сметанки… Он и за крест мне благодарен.
На дворе уже стемнело, но за столом было светло от протянутой из дома электрической лампочки, которая хорошо освещала стол и часть двора. Из темноты со стороны калитки появился молодой парень в камуфляжной форме. В руках у него был какой-то пакет.
— Здравствуйте! — сказал он и, обращаясь к Юре, добавил: — Может я не вовремя? У тебя гости…
— И ты гостем будешь! — ответил Юрка. — Проходи, садись за стол. Знакомься: это мои близкие друзья, так что стесняться нечего. Мы о тебе только что говорили… Михаил Потапович твой крест хвалил.
— Правда? — спросил гость. — Мне тоже нравится! — он присел и положил на стол свёрток. — Вот творожку принёс свежего. Вы-то в столице непонятно что едите… крест что? Вот поставлю часовню — ахнете!
Ученики внимательно разглядывали гостя. На вид ему было чуть за двадцать. Очень простое русское лицо, веснушки. Только совсем не вязалась с его внешностью абсолютно седая шевелюра. Карпыч придвинул к нему стакан и достал из мангала шампур с горячим шашлыком.
— Нет, нет! — отказался гость. — Спасибо, но я не пью. Вот от мяса не откажусь…
— Пардонтий! Не пьёт только килька, потому что она закуска.
— Конечно, — согласился Папа, — сегодня суббота, так что ешь. Водку не хочешь — не пей. У нас вчера трудный день был, вот и решили немного расслабиться…
— Каждый день трудный, — возразил гость, — если всё время водкой расслабляться, так и спиться можно… У меня от этого вот дела, можно сказать, почти вся родня вымерла… Пока часовню не поставлю, ни грамма… А потом посмотрим…
— Миш, а почему в субботу можно есть мясо? А в воскресенье, что, уже нельзя? — поинтересовался Карпыч.
— Плохой ты верующий. Верующих в «принципе» не бывает. Или ты верующий, или нехристь! Сколько раз тебя в церковь звал? Раз ты верующий, то должен знать, что мясо и, вообще, скоромное, нельзя есть в среду и пятницу!
— А почему не в понедельник и четверг? — не унимался Карпыч. — Может, мне так удобнее.
Гость с удовольствием ел шашлык и с интересом слушал беседу. Папа не на шутку рассердился:
— Не знаю, как удобнее тебе, а мне будет удобнее, если по воскресеньям ты станешь ходить со мной в церковь. А вечером, после работы и занятий с Шулером, я буду устраивать тебе свои занятия — Евангелие читать. И по средам и пятницам будешь есть только постное по одной простой причине: в среду Его предали, а в пятницу распяли! — Папа немного остыл. — Стыдно, Виктор, этого не знать. И ещё: чем меньше будешь мяса есть, тем здоровее будешь. Нужно больше на овощи налегать и на рыбку. Коровы целее будут.
— Тогда и пить не будем! — подмигнул Карпыч, улыбаясь. — Молоко и гантели! Злобный ты, когда выпьешь. Жестокий… Так нельзя. Расскажу вам на эту тему одну историю про Венеру Гавриловну — беременную, но честную женщину… Так вот…
— Оставь её для Шулера! — перебил его Папа и обратился к гостю:
— Скажи, Юра, как продвигаются дела с часовней?
— Никак не продвигаются… Деньги нужны. Я уж думал её поменьше сделать, всё равно без денег не получается. Но я не отступлюсь. Будет часовня стоять!        
— А почему именно часовня? — поинтересовался Карпыч. — Крест ты красивый поставил, в память, так сказать… Сам обустраивайся теперь. Что там у тебя есть, дом, хозяйство?
— Как Вы не можете понять? — удивился гость. — Без часовни ничего не получится. Не обустроишься! Хоть мильён сюда вложи — ничего не получится!
— Тебя прямо как заклинило на этой часовне, — сказал Юрка. — Найдёшь деньги — построишь, не найдёшь — так живи.   
— «Так жить» не получится. Тута всё порушено, и надо начинать жизнь сначала, а ежели сначала, значит церковь ставить. Всегда на Руси так было. Первым делом церковь ставили, а потом уж избы и всё остальное. Хорошо бы настоящую церковь поставить, чтобы можно было все службы проводить. Но об этом я пока и не мечтаю. Сейчас хотя бы часовню!
— Вот с этим я согласен, — закивал Папа. — Без церкви ничего не сдвинется. А поломали изрядно. Можно сказать, всё поломали. Только я на твоем месте не строил бы часовню, начал бы сразу с церкви, пусть маленькой, но церкви. В ней можно главную службу проводить — Литургию. А по затратам на строительство то же самое получится. Я видел в небольшом городке, как православные возвели храм из бытовки. Установили на крыше «луковицу» с крестом, отгородили алтарь. Убранство по минимуму… Освятили храм и стали службы совершать. Прихожан сначала не больше десяти человек было, и то ели помещались. Потом собрали денег и построили щитовой дом в несколько раз больше бытовки. Сейчас каменный храм строят.
— Вот нам бы так! — воскликнул Юра. — Люди в храм потянутся. Народ начнёт меняться. Сейчас же — сплошная злоба, зависть, пьянство… Горцы ещё эти надоели — народ спаивают!
— Не любишь ты горцев! — съязвил Карпыч. — Наверное, ещё с войны мусульман невзлюбил?
— Если люди, то я всех люблю… И неважно, какой они веры. В нашем взводе мусульмане, верующие в «в принципе», тоже были. Я с ними дружил. А на боевиков зла не держу: они сильные и храбрые бойцы — это нас, как котят, на войну бросили. Их можно уважать — они за свою землю бились! Хотя были и другие, много всякого сброда на эту войну съехалось повоевать. Радикалы всех мастей, от арабов до хохлов.
— Я смотрел по телевизору сюжет, где показывали боевика, который рассказал, почему взялся за оружие, — сказал Карпыч. — В горном селе жили все его родственники, включая жену с детьми. Так вот, прилетели как-то вертолёты, и через пять минут села не стало — никого в живых не осталось! Он тогда сказал: «Буду мстить русским до последней капли крови!»
— Можно понять, только с одной поправочкой: причём тут опять русские и почему им нужно мстить? Генералы и политики с обеих, кстати, сторон делают бизнес, а виноват опять русский народ, который, как всегда, кидают пачками в этот крематорий! — заключил Папа
— Да… — отозвался гость, — народы тут не причём. Но страдают как раз народы: и наш, и чеченский. Они тоже горя намыкали. Так что зла на них не держу. А наших горцев, — продолжил гость, — которые у нас в селе появились, я презираю… Они также воюют только со слабыми. Ко мне как-то сунулись, получили оглоблей по хребту и пропали…
— Смотри, Юра, поберегись… Не так это просто, как кажется, — предостерег Папа.
— Что мне беречься? Я на своей земле. Пусть они берегутся! Если они у себя в горах жить не смогли, и их же родственники этих «горе горцев» к нам жить отправили, значит, они слабаки! Даже в родном доме не пригодились. Что мне их бояться!?
— Я что-то не пойму, — вмешался Карпыч, — вы оба — истинно верующие люди, не то, что мы с Юркой, а заповеди нарушаете. Ведь сказано, если ударят по правой щеке, подставь другую. Я Евангелие читал.
— Виктор, — одернул его Папа, — нельзя же быть таким дремучим и воспринимать всё дословно. То, что ты начал читать Евангелие, это хорошо. Но читать нужно очень внимательно и вдумчиво, вникая в каждое слово. В каждое! Если ты только встал на путь веры, обязательно читай комментарии и пояснения, тогда тебе будет понятно, что хотел сказать Господь. Вот, например, Он сказал, что не мир принёс, но меч! Как ты думаешь, что этим хотел сказать Господь? — Папа посмотрел на Карпыча. — Что Он такой жестокий и будет рубить всех подряд без разбора? А как же тогда «подставь другую щёку»? То рубить всех мечом, то щёку подставлять под удар.
— Не знаю, какая-то тут нестыковочка.
— Нет, Виктор! Тут стыковочка. Господь не ошибается! Когда Иисус Христос пришёл и принёс новую веру, отличную от иудейской, началась самая настоящая война. Война за души и сердца людей. А на войне без меча не обойтись… Иудеи ждали своего Мессию, и до сих пор его ждут. Учение Христа их не устраивало, они хотели править миром. Им было много всего обещано. Во Второзаконии, например, сказано: «Вы овладеете народами, которые больше и сильнее вас; всякое место, на которое ступит нога ваша, будет ваше; никто не устоит против вас», «Введет тебя, еврейский народ, Бог твой, в ту землю, которую он клялся дать тебе с большими и хорошими городами, которых ты не строил, и с домами, наполненными всяким добром, которых ты не наполнял, и с колодезями, высеченными из камня, которых ты не высекал, с виноградниками и маслинами, которых ты не садил, и будешь есть и насыщаться», «…и будешь давать взаймы многим народам, а сам не будешь брать взаймы, и будешь господствовать над многими народами, а они над тобою не будут господствовать». Всё это и многое другое было обещано Богоизбранному иудейскому народу при условии того, что иудейский народ будет любить Господа Бога и соблюдать, что велено Им, и соблюдать постановления Его, и законы Его, и заповеди Его во все дни. В этой же книге «Второзаконие» подробно описаны все ужасы и беды которые постигнут еврейский народ, если он ослушается. И что они сделали, когда на землю пришел Иисус Христос?
– Распяли Его! – вставил Георгий, – самой позорной в то время казнью. Как же тут обойтись без меча? Меча истины. Меча слова Божия! Если сын пойдет за Христом, а отец останется во тьме лжи, меч истины Христовой разделит их. До сих пор идёт эта война, и конца ей не видно! Посмотри вокруг: засилье сектантов, разврата, стяжательства, безбожия… Никак тут без меча не обойтись. Понятно теперь, верующий… «в принципе». — Папа посмотрел на притихшего Карпыча.
— Хорошо, — согласился Карпыч, — это понятно. По-другому и быть не может. Но как же тогда понимать про «подставить другую щёку после того, как тебе вмазали по правой? — Очень просто… — ответил Папа, —тут не говорится о физическом насилии. Речь идёт о способности человека к прощению, к смирению… По правой щеке можно ударить только тыльной стороной ладони. Это очень слабый удар, пощёчина, которая не приносит физической боли, но очень унижает человека. Вот о чём речь!.. Одно дело, когда тебя обхамят, обидят, унизят… Не надо возмущаться, кричать, хамить в ответ, мстить… Улыбнись, скажи что-нибудь хорошее, подставь «другую щёку». Не нужно распространять зло дальше… И совсем другое дело, когда покушаются на твою жизнь, на жизнь твоих близких, на Веру, Родину…
— Правильно, — добавил Георгий, — этим Господь учит нас прощать, а не мстить за обиды. До него был другой закон — «око за око»! Если кому-то выкололи глаз, значит, и обидчику надо по закону выколоть глаз. А Он призывал делать по-другому: простить обидчику, чтобы и обиженному простились грехи, которые совершил он сам в отношении других. А обидчик должен покаяться, осознать свой грех, тогда и ему простится. И не только призывал Господь. Когда Иисуса распяли на кресте невинного, Он простил это своим врагам, — продолжил гость, — не стал призывать к вендетте, не говорил, что нужно всех врагов перерезать. Сам простил и дал возможность покаяться нам.
— Да! — заключил Карпыч, — не так просто во всём этом разобраться. Но кровная месть существует в основном у горцев, у мусульман…
— У горцев — существует, — ответил Папа, — но с исламом это никак не связано. Даже в вопросах Веры, которые являются основными, Аллах предписывает мусульманам исключить насилие в принципе: «Если вступаете в спор с людьми Писания, то приводите им доводы наилучшие. И не спорьте с теми из них, кто бесчинствует. Говорите: «Уверовали мы в то, что ниспослано нам, и что ниспослано вам. Бог наш и Бог ваш — один, и предаемся мы Ему». Это сказано в Суре «Паук». А они что устраивают, что проповедуют? Уже и Аллах им не указ!
— Люди Писания? — не понял Карпыч.
— Имелось в виду — христиане и иудеи. Мусульмане частично признают Священные для них книги: Тору, Псалтирь и Евангелие.
— Настоящих мусульман тоже мало — сказал гость. У нас в деревне горцы — им бы только барана зарезать на праздник да напиться. Они и Коран не читали. Зато баранов режут мастерски. Горло перережет, подвесит на дерево, раз — шкуру подрезал и снял, раз — на куски порезал, раз — уже шашлык жарит… Я недавно встретил одного такого: едва идёт, пьяный… Я ему говорю: «Что же ты так надрался? Тебе же нельзя!» А он отвечает: «Аллах запретил вино пить, про водку он ничего не говорил!» Какой же он мусульманин? Такой же верующий «в принципе», как и Виктор Карпович.
— Смотри, Юра! Аккуратнее… — предостерег Карпыч, — а то и тебя так. Подвесят на дерево…
— Не подвесят. Если что, я сам кого хошь подвешу… Мне бояться нечего! Я на своей земле, — гость встал. — Спасибо за угощение, пора уже идти… Поздно…
Проводив Юру, стали укладываться. Папа отказался спать на кровати, а устроился на печке:
— Хорошо, — пробормотал он, засыпая, — хоть косточки погрею…
Рано утром Юрка проснулся оттого, что кто-то толкал его за плечо:
— Хозяин. Где тут у вас лучше грибы собирать?
Юра недовольно открыл глаза: перед ним стоял Папа в камуфляжной форме и резиновых сапогах. В руке он держал шестивёдерную корзинку «Мечта оккупанта». Юра потянулся, зевнул и снова лёг. Засыпая, он пробурчал:
— Совсем охренели. В Кремле так рано не встают… Дай, Миш, поспать…
Когда Юра проснулся и вошел на терраску, от увиденного перехватило дыхание: старенький трехметровый стол был весь завален отборными боровиками, грибочек к грибочку.
Переведя взгляд на ковырявшего ножичком добычу Папу, Юрка с придыханием выдавил:
— Ну ты даешь! Аж мурашки по телу… Он наигранно посмотрел на Папу.
— Ты уверен, что это мурашки? Мыться не пробовал? Если не умеете водку пить, переходите на Сэван-храп. Лучше переесть, чем недоспать! Скоро уже обед, а вы всё спите.
— Не злодействуй! Сегодня же воскресенье — можно и поспать…
— Вот я и говорю: грибов не получите. Они только под водку. А вам под иноземный лимонад надо чипсы жрать. Будете хорошо спать, тем более что он и половое влечение отшибает — будете спать и не отвлекаться на мелочи.
— Лимонад лучше вообще не пить… У нас в деревне научились использовать по назначению все эти «Колы», «Фанты» и прочую гадость… Бабы ими чистят от накипи и всяких отложений чайники, а мужики промывают систему охлаждения двигателей на тракторах и машинах… Намного лучше, чем специальными средствами. А ты горцев не встречал?
— Нет! А что?
— Хорошо, что не встречал. Сбор грибов они тоже контролируют: если собрал больше нормы — конфискуют на месте. А у тебя вон какой кузовок. Не каждый и поднять-то сможет…
— Я бы не отдал. Георгий правильно говорит: мы на своей земле. Нам нечего бояться.
— Тут твоя корочка не поможет: они просто не знают, что такое Администрация Президента. Здесь теперь один закон — закон гор. Я как-то ездил в район, пытался бумаги на дом оформить. Пришлось всё здание районной администрации обойти… Пока ходил, читал таблички. Глава района — Торгалиев Ильхам Калдыбрастынович. Начальник милиции — Опохмелидзе Гиви Автандилович, Прокурор — Мироедян Размык Мойшеевич, Преседатель сельсовета — Абдурахманов Азади Исрафилович… Пойди, пожалуйся…
Из дома вышел Карпыч. Он восхищённо посмотрел на грибы:
— Молодец, Миша! Чтобы я без тебя делал?
— Что делал? Спал бы дальше… Вот грибы дочищу, и надо домой собираться. Завтра мы в войска едем, помнишь? Надо пораньше спать лечь, думаю, тяжёлый будет день.
— Вы и в войска ездите? — удивился Юрка. — Смотри, Карпыч, под танк не попади… — он посмотрел на небо, — Действительно, надо собираться, если пойдёт дождь, вы тут надолго застрянете.
Дождь начался, когда ученики выехали на асфальт. Папа сидел задумчивый. Карпыч весело гнал Мерина по дороге, быстро оставляя позади другие машины:
— Посторонись, шелуха! Администрация Президента едет! Мне бы ещё синяк на крышу и крякалку под капот…
— Синяки ставят только на чёрные, а у тебя зелёная, — грустно констатировал Папа. — Что-то не понравилось мне в этой деревне…
— Что не понравилось? Природа или Юрка?
— Нет. Юрка очень понравился и природа хорошая… Я не думал, что всё так серьёзно… Это действительно похоже на оккупацию. Прав был Шулер.
— Прав был Сергей Сергеевич! Ты, Миш, сидел на своём огороде и ничего не видел. Я-то это давно знаю. Ещё несколько лет назад, когда лесом занимался и ездил по северам, всё это наблюдал. Приезжаешь в самую глухую деревню, куда свет ещё не провели, и что? Кто хозяин в деревне? Горец! У него или лесопилка, или машины для перевозки леса и, обязательно, магазинчик или палатка. Жена и штук семь-восемь детей. В палатке непременно продаётся спиртное. Причём, водку никто не пьёт — дорого. Пьют отраву на базе технического спирта, её в северной столице делают. Называется стеклоочиститель «Троя», но все понимают, что это исключительно для спаивания населения. Столько стёкол в мире нет, сколько стеклоочистителя этого делают. Стоит он копейки. Вот этой «Троей» и торгуют.
— Так надо запретить выпуск этой «Трои»!
— Так тебе и дали запретить. Как будто ты План не читал? И как не пить? Говорил я с людьми: у них и раньше жизнь не сахар была, но хоть северные платили, и работа была. Вот рассуди… Живёт мужик в деревне. Семья, дети… Работы нет вообще. Если и есть лесозаготовки, то берут приезжих: так дешевле… Заработать негде, а семью же кормить надо! Пытаются куда-то уехать на заработки, но заработать удаётся редко: везде обман. Вспомни столичную стройку. А денег даже на дорогу нет — не уедешь из деревни. Вот и начинают выпивать: выпил «Трои», на какое-то время отпустило… Забыл про семью, про детей… Так и спиваются…
— А откуда у горцев деньги? — задумался Папа.
— Диаспоры, наверное, финансируют. Главная задача расселить их по всей стране. Подумай, что будет через двадцать лет. Детишки у горцев подрастут и сами детей нарожают: геометрическая прогрессия. А коренные — вымирают! Они молодцы — пользуются моментом. Я как-то приехал в деревню, смотрю — одни бабы. Спрашиваю: «Бабы! У вас что, война была? Где мужики-то?!» Они посмотрели на меня, как на ископаемое, и отвечают: «Хуже! Наша война называется «Троя»! Перемёрли мужики». Вот так, Миш.
Наступила тишина. Ученики задумались. Они, наконец, выбрались на большое широкое шоссе. Не успел Карпыч разогнаться, как тут же упёрся в пробку. Двигались очень медленно.
— Миш! Я всё хочу у тебя спросить, всё равно в пробке стоим. Как ты в Бога поверил?
— Я что-то тебя не пойму. Ты уже не мальчик — взрослый мужчина. Сформировавшийся… Или ты шутишь? — Папа посмотрел на Карпыча, но тот был совершенно серьёзен, — при чём тут пробка?
— В смысле, что время есть…
— Нельзя так, Виктор. Есть вопросы, к которым нужно относиться серьёзно, а не набегу… Набегу только споткнуться можно.
— Извини Миш. Я не подумал. А всё-таки?..
— Даже не знаю, как это тебе объяснить. Дело в том, что рано или поздно человек начинает ставить перед собой вопросы, на которые не может найти однозначного ответа: зачем мы живём, почему на земле существует несправедливость, подлость, ложь, предательство, что будет со мной, когда я умру, как появились звёзды на небе?.. Очень много вопросов может возникнуть. Можно отмахнуться от них, а можно начать искать ответы.
— И что?
— Но если ты всё-таки попытаешься на них ответить, ты точно придёшь к Богу — больше некуда. Но чтобы поверить в Него, надо совершить очень большую духовную работу. А это непросто, и не у всех на это хватает сил. Эта работа намного тяжелее физической. И у меня так было, когда я начал думать, анализировать, сопоставлять, то понял — без высшей силы тут не обошлось. Когда я это понял, всё решилось очень быстро: высшая сила — это Бог! Если бы я родился в исламской стране, тогда, скорее всего, поверил бы в Аллаха. Но я русский. Все мои предки были православными, и моя высшая сила, мой Бог — это Иисус Христос! Всё. Больше ничего не надо. Я стал регулярно ходить в церковь на службы, научился правильно молиться, внимательно читать Евангелие и сразу мои вопросы стали уходить, и начали появляться ответы. И жить стало проще и радостнее, — Папа посмотрел на Карпыча, — Но это мой опыт, может, у других людей происходит как-то иначе, — Папа на минуту задумался. — Как-то я ехал на машине по пустынной трассе ночью, и у меня потухла одна фара. Без фары неудобно. Я остановился и вышел из машины, чтобы посмотреть в чём дело. Вокруг темень, ничего не видно — только небо! Выключил все огни на машине и смотрел в небо. Полная темнота: только я и звёздное небо! Думаю, что и этого достаточно, чтобы поверить в Бога. Больше ничего не надо. Начинаешь чувствовать всю Вселенную: её бесконечность, бескрайность… Ты и она… А себя ощущаешь даже не песчинкой, нет, сотой, миллионной долей песчинки… Сразу начинаешь понимать свою беззащитность перед этой мощью, свою уязвимость… Но в то же время ощущаешь себя её частью… Незабываемое чувство!
Некоторое время они молчали. Потом Папа спросил:
— А когда ты крестился?
— Когда сюда приехал, через некоторое время и крестился. Понимаешь, Миш, я же сам пришёл креститься, но мне не понравилось. Отец Евгений, который меня крестил, как-то не так всё это делал. И заключительная проповедь мне не понравилась.
— Главное, Виктор, что ты крестился. Понравилось тебе, как тебя крестили или нет, но тебя теперь оберегает Господь. В этом и есть основной смысл крещения: ты отрекаешься от сатаны и полностью отдаешь себя в руки Господа. С этого момента ты находишься под его защитой и покровительством.
— После крещения меня что-то не очень тянет туда ходить. Я верю, но предпочитаю общаться с Богом без посредников. Обязательно, что ли, в церковь ходить? Молиться и дома можно.
— И можно, и нужно! — заявил Папа. — Но и в церковь надо обязательно ходить. Пойми, ты же к Богу приходишь, а не к отцу Евгению. Если он что-то не так сделал, сам за себя ответит. С него есть кому спросить. Не нравится тебе эта церковь и отец Евгений — иди в другую, найди ту,, которая тебе будет по душе. Пойми, священники — тоже люди. Со своими проблемами и заморочками. Мой духовник, отец Олег, носит длинную бороду, и я как-то спросил его: «Ты когда спишь, бороду куда кладешь?» На следующий день он сказал мне, что я злой, и он всю ночь не спал — думал, куда он её кладет. А ходить в церковь необходимо: православному человеку обязательно нужен священник. Он и выслушает тебя, подскажет, посоветует, причастит и грехи отпустит. Даже могу тебе объяснить с технической точки зрения, хотя не уверен, правильно ли это. В церкви чувствуешь благодать Божью. Там всё продумано веками: форма куполов, место расположения, намоленные иконы, сами службы. Всё это очень благотворно действует на человека. Я видел передачу про опыт проведённый, кажется, в Италии. Там на монахов одели датчики и попросили их помолиться. Так вот, во время молитвы, если она настоящая и искренняя, в человеческом организме происходят непонятные учёным, но очень позитивные для человека изменения. Учёные установили, что это просто чудеса! Происходят изменения на клеточном уровне. Любые болезни отступают. Я думаю, что молитва непосредственно в церкви всё это усиливает. Такое же действие, кстати, производит и колокольный звон. Так что, Витя, будешь теперь со мной вместе в церковь ходить, будешь здоровеньким.
— Хорошо, но если Бог есть, почему он допускает войны, стихийные бедствия? — Карпыч улыбнулся. — Я понимаю ещё такие бедствия, как землетрясение в Колумбии, с этим всё ясно: Господь наркотики уничтожает. Но если серьёзно, посмотри, сколько людей болеет, невинных детей. А у нас в стране? Как можно спокойно смотреть с небес, что творит Рыжпейс! Давно уже надо было его молнией долбануть. Если Бог есть, почему он не препятствует этому? Почему не накажет?    
— Подумай сам, Виктор, вспомни историю. Вся история человечества — это история войн, убийств и крови, история беспощадного дележа! Так что же мы хотим от Бога? Господь смотрит на все происходящее на земле и, наверное, страдает больше нас. Ему намного тяжелей, чем нам. Мы страдаем за немногих, близких, а Он за всех! Надо оглянуться на свою жизнь: много ли мы сами сделали в ней хорошего? Правильно ли мы жили? Делаем ли добро людям или постоянно им завидуем, злимся и желаем беды? Любим ли мы других людей, животных, природу или только себя? Помогаем ли бедным и обездоленным, боремся ли за правду и справедливость? Заботимся ли о своём здоровье, или мы пьянствуем и насилуем свой организм? Хорошо ли заботимся о своих детях, об их здоровье, или только балуем их, пытаясь заменить игрушкой или телевизором своё внимание и любовь?! Если это так, если мы сами пальцем не пошевелили, зачем тогда обвинять Господа? 
— С этим я согласен! — сказал Карпыч. — Суют детям всякие чипсы, «колы», сладости, а потом удивляются, почему дети болеют. Или посадят ребёнка на весь день к телевизору смотреть американские мультфильмы или к компу играть в виртуальные убийства, только бы ребёнок их не отвлекал от дел и не отнимал время. А когда из него вырастет какой-нибудь вурдалак, опять удивляются. Детей надо любить, заниматься с ними! Если надо — и наказать для их же пользы.
— Вот о чём нужно задуматься перед тем, как винить Бога за свои же проступки. За его якобы несправедливость. Заслужили ли вы то, чтобы ваши дети и вы сами были счастливы? Многие обращаются к Богу только в момент горя, когда им плохо, а когда отпустит тут же забывают. Зачем им Бог, когда и так всё хорошо? И ещё пытаются торговаться: «Господи, если ты есть, сделай так-то… Тогда я в тебя поверю!» Лучше прочитали бы хоть раз Евангелие, узнали, о чём там говорится. Или наши предки, которые знали Евангелие и постоянно перечитывали его на протяжении нескольких веков, были дураками? Кого исцелял и спасал Господь? Верующих в него : «Твоя Вера спасла тебя!» Человек за всю свою жизнь не приложил никаких усилий, палец о палец не ударил, но хочет жить хорошо, не болеть и не мучиться. Не много ли он хочет? Трудно представить, что испытала Дева Мария, когда мучили, пытали, издевались и убивали Её единственного Сына. Безгрешного! И почему Бог Отец допустил убийство своего Сына? Потому что, приняв смерть, Иисус дал нам всем возможность спастись! — Папа задумался, — Иисус не спас нас. Своей смертью и воскрешением он дал возможность любому человеку спастись. Любому! Но человек должен это делать сам. А если кто-то не желает — не надо. Это личное дело каждого… Хочешь — спасайся, не хочешь — говори, что Бога нет, что все виноваты в твоей неудавшейся жизни, в твоих бедах…
— Ты, конечно, правильно всё говоришь, но это надо осмыслить. Шулер бедный аж подпрыгивал, когда говорил про православие. Боятся они!
— И правильно делают! — отрезал Папа. — Я думаю, что сегодня единственный путь к объединению людей и возрождению — это Вера. Тем более, православная! В отличие от других христианских церквей, мы не растеряли своих ценностей и почти ничего не меняли на протяжении веков.
— Я слышал, что в Испании разрешили однополые браки!
— Разрешили, — подтвердил Папа. — Печально… Тем более что это одна из немногих европейских стран, в которых влияние Церкви пока ещё очень сильно. Демократы со своими свободами так запугали духовенство, что священники боятся называть вещи своими именами. Политкорректность… По-моему, Вить, это начало конца. Если так, то ничего хорошего там уже не будет. Вот Шулер и боится, что у нас так не получится. И изо всех сил ломает наши нравственные устои, которые пока у нас остались. Ведь Церковь даёт нам нравственные законы, единственные, по которым нужно жить. И если их не будет, то придётся нам жить по законам, выдуманным банкирами и ростовщиками.
— Ты имеешь в виду заповеди? — уточнил Карпыч. — Не смеши, кто их сейчас выполняет? Священники, что ли? Не думаю…
— Зря. Иногда думать не мешает. Священники тоже люди, и они грешат! Ты знаешь, сколько священников уничтожили коммунисты? А их и подготовить нужно и образование дать… Не в том дело, что люди нарушают заповеди, человек грешен и всегда будет грешить. Главное, чтобы они были, эти заповеди, чтобы люди ориентировались на них, стремились их соблюдать и грех называть грехом, а не достижением демократии. Это нравственные ориентиры, без которых человечество погибнет! Тебе не нравятся заповеди?
— Почему? Просто не все смогут их даже назвать, не то, что выполнять. В том числе люди, которые называют себя верующими!
— Меньше телевизор смотри. Я думаю, что для начала и не обязательно знать все заповеди, цитировать Евангелие… Главная заповедь — это Любовь! Если человек любит других людей, природу, окружающую его, зверей, лес, речку, значит, он никого не обидит, не нанесет вреда природе, не сделает никому больно. А, наоборот, всегда поддержит, поможет… Это значит, что он настоящий человек. Я читал статью про женщину, которая по работе была связана с интернатом для детей-алигофренов. Жалела их, была с ними добра. Постепенно взяла к себе жить несколько больных детей. Хотя известно, что это заболевание не лечится. Муж не выдержал, ушел. Но произошло чудо: за несколько лет дети почти догнали своих здоровых сверстников! Знаешь, как она их вылечила?
— Таблетками, что ли, импортными?
— Не лечится это таблетками. Намного проще… Она их любила! Вот любовью и вылечила. Сколько ты отдаёшь, столько к тебе и вернётся, не меньше. Там, наверху, проценты не берут. Понимаешь, Вить, это настоящие ценности, вечные! И какие же ценности демократы-либералы предлагают нам взамен? Точнее, не предлагают — требуют, навязывают их нам, как единственно правильные, — танками, самолётами, бомбёжками! Стяжательство, культ силы, разврат! Вот это и есть демократические заповеди, которые вовсю работают в Европе. Я не хочу следовать таким заповедям, таким законам!
— Я тоже не хочу! — согласился Карпыч.
— Скажу ещё проще: посмотри на лица наших монахов… Вглядись в их лица. Они же светятся! Сколько в них радости, жизни, света…
— Спасибо, Миш, за разъяснение. Может, действительно, с тобой в церковь сходить?
— Конечно сходим… А пока начни с малого — не раздражайся. Зачем ты постоянно сигналишь?
— А что этот козёл на красной «Волге» меня не пропустил? — сказал Карпыч, кивая в сторону какой-то машины.
— Так у него же главная дорога! Ты должен его пропускать!
— Купит себе хорошую машину, тогда буду его пропускать. Мужик на красной машине, кстати, вызывает подозрение… Сейчас догоню его и подрежу!
— Не надо. Не раздражайся! Ты представь, что это Юрка тебя подрезал или я. Ты бы не стал нас с Юркой подрезать?
— Вас, конечно бы, не стал…
— Вот и не надо. Думай, что это я…
Карпыч задумался. Почти час потребовалось, чтобы добраться до сужения магистрали — небольшого мостика. Строители сняли пролёт с одной стороны, а по другой организовали двустороннее движение.
— Что-то я не заметил этого ремонта, когда мы ехали туда, — сказал Папа.
— Мы ехали очень рано, и машин было мало. Я насчитал шесть ремонтов. Если у каждого такая пробка, будем тащиться шесть часов. Хорошо, что по городу почти не ехать, там свои пробки.
Пока они медленно проезжали по мосту, Папа разглядывал стройку.
— Что-то не видно никакой активности. Они же федеральную трассу перекрыли. Могли бы и по выходным работать!
— Они и по будням не работают. Юрка тут часто ездит, он говорит, что одного азиата с тачкой поставят, он её туда-сюда весь день и катает. Они эти мосты уже несколько месяцев делают. И так каждый год. Трасса отличная, а ездить нельзя!
— Народ ведь страдает. По шесть часов до дачи добираться — это же немыслимо! Неужели нельзя сделать быстрее?
— А зачем? Тут, по-хорошему, на две недели работы. Но надо делать несколько месяцев.
— Почему?
— Сразу видно, что ты не строитель. Знаешь, сколько денег чиновники на ремонт этих мостов списывают? Лучше тебе не знать. Денег потратили тьму, а сделали всё за две недели? Так, Миш, не бывает. Хотя со всеми и поделились, но вдруг какая-то проверка нагрянет? Вот они и растягивают стройку на месяцы… А народ? Что народ? Народ потерпит. Ты, главное, Миш, не раздражайся! Представь, что это мой подряд, что я мосты ремонтирую, я деньги на них ворую…
Ученики подъехали к следующей пробке.