Пастухи

  У водителей принято поминать добром те благодатные времена, когда машины на дорогах были, а пробок из этих машин не было. Тогда даже на тесных горных серпантинах, проявляя разумную осторожность и придерживаясь правой стороны, всегда можно было рассчитывать на  благополучный разъезд с обгоняющей тебя попутной, или выскочившей из-за поворота встречной автомашиной.

Это не значит, что заторов на дорогах не было вообще. Они случались, но причиной тому могли быть вовсе не автомобили.  К примеру, всяк, кто в те времена путешествовал за рулём по Закавказью, прекрасно помнит, как иногда  подолгу приходилось пережидать, пока чабаны не перегонят через узкий, не имеющий объездов участок горной дороги свою многочисленную баранту.  Это было не редкостью всякий раз, когда весной овечек перемещали на летние альпийские пастбища в горы, а осенью, уходя от зимнего бескормья, возвращали в долины.
 
Попав в один из таких переплётов, пытаться распугать сигналами клаксона  баранов, чтобы  ускорить проезд было бесполезно, и оставалось, только набравшись терпения  наблюдать за блеющей отарой, уповая на  верховых пастухов, которым во главе погоняемого ими гурта помогали  козлы-поводыри с высокими кручеными рогами,  и свора тупорылых кавказских овчарок.
Все знают, что козлы, чьё место во главе отар, послушнее воспринимают командные оклики пастухов, а упрямые бараны почему-то  охотнее идут за козлами.  Овчарки, в плотных ошейниках, увенчанных на случай схватки с волками стальными шипами, выполняют охранные функции, не позволяя отстающим овечкам  отрываться от общей массы, и оберегая их, тем самым,  от опасности стать жертвой каких-либо посягательств со стороны.
Сами чабаны восседали  на небольших выносливых и быстрых лошадках, ловко карабкающихся по кручам и приученных быстро передвигаться в плотном множестве баранты, не причиняя  своими копытами вреда, ни взрослым овцам, ни их нежному приплоду.
Погоняющие их всадники  были под  высокими, из вывернутой овчины папахами и длинными до пят вялеными  бурками, завернувшись в которые можно с одинаковым успехом защититься от  непогоды и ночной прохлады. 
Никаких тележек в отаре не было.  Всё имущество пастухов, включая жестяные миски  и общий котёл,   в котором они  попеременно варили и баранину, и чай, во время переходов, вместе с небольшим  запасом сыра и муки для хлебных лепёшек  компактно было упаковано и приторочено к сёдлам верховых лошадей. Средством защиты от волчьих визитов людям служили перекинутые за спину берданки и закреплённые на поясе-патронташе  длинные обоюдоострые кинжалы, незаменимые в полевых условиях не только как  средства обороны  и  универсальные кухонные ножи, но при необходимости, как тесак, или  лопата.
 
Менталитет  грузинских граждан, угодивших в дорожную «пробку», иной. Тут царит трепетное отношение к наличию  собственного автомобиля, как показателя личного преуспеяния и социальной значимости её владельца.
В 60-е годы  различались четыре уровня иерархии отечественных  автомобилей:
- первый – «Волга-21», в  экспортном варианте, с хромированным молдингом  вдоль стекол и устремлённой с капота  фигуркой  нижегородского  оленя, 
- второй – «Москвич» модели 407  с бортовым молдингом, пришедший на смену 403-й модели, на которой  такого молдинга не было,
- третий – горбатый «Запорожец», с установленным на нём в 1965 году 35-ти сильным движком, и, наконец,
- четвёртый – инвалидная автоколяска Серпуховского мотозавода  удел  ветеранов войны, взиравших из-за руля своих примитивных  двухтактных устройств с цепной передачей  на молодых  владельцев классных автомобилей, которым достались  плоды  завоёванной ими  победы.
Автовладельцами машин первого уровня были, как правило, возвратившиеся из длительных зарубежных командировок  и плаваний технические специалисты и моряки, а так же  теневые коммерсанты и коррумпированные ими чиновники. Эта наиболее многочисленная в Грузии категория автолюбителей так часто, не считаясь с переплатой, обновляла свои автомобили, что было неудивительным, когда  наибольшие партии продукции Горьковского автозавода, где  изготавливалась «волга»,  отгружались именно  на юг.
В единственном тбилисском магазине, торгующем автомобилями, машины этого класса всегда были в дефиците. 
Не задерживались на товарном дворе и «москвичи», популярные у деловых людей, нуждавшихся  в период накопления первичного капитала в относительно недорогих   разъездах.
Хотя «москвич» был почти в два раза  дешевле «волги»,  при его приобретении, всё равно, не обходилось без помощи родственников или привлечённых займов.  Их пользователи, в большинстве случаев  рассчитывали на погашение кредитов за счёт доходов от своей будущей теневой   коммерческой деятельности. В отличие от инженерно-технических работников (ИТР) и госслужащих, не имевших побочных  заработков, которым отечественное Министерство торговли видимо, предназначало, так называемый, «народный автомобиль».
 Бледная копия ранней модели «Фиата» - горбатый «запорожец» стоимостью 2200 руб., на покупку которого честному человеку следовало бы отдать без остатка  двухлетний  заработок, на роль народного автомобиля претендовать также не мог.  В Грузии эта машина была крайне не популярна. Её не  признавали, ни показателем преуспеяния в делах, ни стремлением в них преуспеть.
Возможно её не прочь были бы приобрести молодые пары в качестве семейного выезда, но это было им не по карману  и неудивительно, что двухдверные  «горбунки» в середине 60-х  в автомобильном магазине накопились  и  заполонили собой  весь товарный двор.
В те годы этот факт широко  и критически обсуждался в служебной курилке нашего Конструкторского бюро.
«Безлошадные» автолюбители  КБ были убеждены в том, что на продукцию, затоварившую магазинный  склад, следовало снизить цену или открыть кредит для её продажи в рассрочку.
Разноглагольствования по этому поводу возникали не раз и, как всегда, оставались досужими  разговорами, пока однажды случайно не обнаружилось, что один из нас, курильщик, но вовсе не автолюбитель, а дипломированный пианист, некто Фурман, оказывается, частно обучает музыке двух малолетних отпрысков директора того самого автомобильного магазина.
Кто-то, полушутя, предложил учителю музыки посоветовать этому директору, в порядке эксперимента, отпустить передовикам производства несколько  неликвидных  «запорожцев» в рассрочку. Это фантастическое  предложение было столь же досужим, как и все наши разговорчики на эту тему.
Каково же было наше удивление, когда через пару дней Фурман сообщил нам, что он не только договорился обо всём с любящим отцом своих учеников, но и помог ему сочинить на русском языке соответствующее обращение в Министерство торговли. Теперь оставалось только ждать, однако,  уже после того, как это письмо было отправлено, надежда на благоприятный ответ была утрачена.
Причиной тому был неожиданный успех на международной ярмарке наших «волг» и «москвичей», которые СССР предложил там по бросовым ценам.  По этой причине поставки этих автомобилей хлынули  на экспорт, а фонды на их продажу в союзных республиках были  урезали до предела.
Менталитет грузинских деловых людей, конечно, требовал соблюдения  престижной условности при  выборе личной автомашины, но не до такой степени, чтобы в ожидании милости Госплана СССР ходить по улицам пешком. Поэтому, отбросив амбиции, грузинская деловая публика вмиг раскупила накопившиеся на товарном дворе магазина горбатые  «запорожцы», которыми совсем недавно она так высокомерно пренебрегала.
Узнав об этом, мы, было, приуныли, однако, именно в то время, когда на товарном дворе уже не оставалось ни одного  непроданного «горбунка» пришёл ответ из Министерства торговли, которое разрешало  эксперимент, задуманный грузинским   магазином.
Не желая вступать в объяснения с начальством по поводу необоснованного запроса, а также осложнять отношения с домашним учителем, терпеливо обучавшим двух его оболтусов музыке, директор автомобильного магазина отпустил нашему КБ пять автомашин из новой партии с рассрочкой на два года, после чего тут же известил Министерство о том, что эксперимент, к сожалению, не удался и поэтому   был ограничен продажей всего пяти автомобилей.

Так в 1965 году наша семья стала обладательницей маленького  настоящего автомобильчика, который мы, отправив пятилетнюю дочку с детским садом на загородную дачу, стали интенсивно  осваивать в недалёких загородных вылазках.
Все шло к тому, чтобы, дождавшись возвращения с дачи детского сада и прибережённого к концу лета отпуска, мы в собственном автомобиле махнули бы всей семьёй на Черноморское побережье.
Однако  радужные планы расстроило неожиданное  известие о том, что наша  дочь подцепила на даче «свинку» и её нужно забирать в город для капитального лечения. Пришлось вместо Чёрного моря срочно отправляться по горной дороге в  летнюю резиденцию детсада Белый Ключ за  недомогающим  ребёнком.
В ту первую поездку втроём мы по настоящему оценили одно из немногочисленных достоинств нашей автомашины в качестве семейного автомобиля.  Занимая с супругой передние места против дверей, была возможность предоставить в полное распоряжение малолетней  дочери заднее сидение, ничуть не беспокоясь за её безопасность, поскольку у нашего «горбунка» отсутствовали задние двери и не опускались задние стёкла, которые она могла бы по неосторожности открыть во время движения.
По неопытности  мы стали вычислять, за сколько времени мы доберёмся  туда и обратно до дому, чего по водительскому суеверию ни  в коем случае не следовало делать. В отместку за пренебрежение этим правилом судьба уготовила нам испытание, существенно задержавшее нас в пути.
Не успели мы, уже возвращаясь,  отъехать по пустынной, по случаю воскресенья обратной дороге, как нас догнала свежеокрашенная редким по тем временам импортным  «металликом» и сверкающая  хромированными прибамбасами  экспортная «волга».
Внутри машины с трудом умещались пятеро  упитанных с набыченными затылками и далеко не столь респектабельных, как их ухоженная машина изрядно выпивших (включая водителя) мужиков.
Они имели возможность нас легко обогнать, но, заметив у нас на переднем сидении молодую женщину и  решив перед ней покрасоваться, притормозили и заехали с правой стороны.
Не допуская поначалу ничего дурного, я благоразумно сбавил газ, чтобы пропустить их вперёд, но они также притормозив, стали ехать вровень и корчить рожи.
В то время, ещё не очень уверенно чувствуя себя за рулём, да ещё  на незнакомой горной дороге, я безуспешно  пытался оторваться от преследователей, то, притормаживая свою машину, то, прибавляя ей, хода. Мне это ни в коей мере не удавалось, поскольку возможности наших автомобилей были  совершенно не равны, с полным преимуществом противной стороны, а собственные вне автомобиля силы были  и вовсе не сопоставимы.
Почувствовав мою неуверенность, пьяная компания развеселилась ещё пуще, и стала маневрировать на своей машине в опасной близости от нас.
Автомобильные игры на дорогах сами по себе не умны, а на горных дорогах, да ещё в пьяном виде граничат с самоубийством. Но делать было нечего и я, на всякий случай, заблокировав  наши двери и стёкла, продолжал, как мог, маневрировать, чтобы избежать  столкновения.
Мне пришло в голову выманить их из машины, а когда они приблизятся, развернуться и на полной скорости двинуться в обратном направлении. Они и тут могли бы нас догнать, но расчёт мой был на то, что соблазн  «покрасоваться» перед незнакомой женщиной у них не настолько велик, чтобы, забыв об основной  цели своей поездки возвращаться в Белый ключ, откуда они только что выехали.
Так оно и случилось. Из машины они, правда, не вышли, но преследовать нас в сторону Белого ключа не стали. Отъехав на безопасное расстояние, я прикинул, сколько времени им понадобиться, чтобы доехать до города и решил это время выждать, прежде чем вновь двинуться в путь.
А в это же время на той же дороге, ближе к городу, четверо чабанов изо всех сил поторапливали свою отару, чтобы засветло миновать узкий деревенский мост через взбурливший после недавних дождей горный поток. Эта операция при перегоне  была наиболее ответственной. На узком  без перил мосту бараны теряют из вида козлов-поводырей и, опустив головы, следуют за курдюком впереди идущих баранов, которые руководствуются тем же правилом.
Их  бездумное поведение иногда приводит к тому, что случайно оступившийся и упавший в воду один баран может увлечь за собой добровольную  цепочку себеподобных, пока подоспевший чабан не переориентирует остальных на идущих по мосту, а не прыгающих в реку. На тот случай, если это всё-таки произойдёт, ниже по течению предварительно устраивают запруду из нагромождённых камней, легко пропускающих воду, но удерживающих оступившихся на мосту и увлекаемых течением баранов.
Запруда, на устройство которой отправились двое из четырёх чабанов, ещё не была готова, когда в остановленную перед самым  мостом отару упёрлась нарядная «Волга» со знакомой нам компанией. На этот раз  бесцеремонных обитателей машины возмутило то, что заполонившая дорогу баранта стояла на месте, не пропуская машину на мост.
Двое чабанов, оставшихся присматривать за отарой, не обращая внимания на сигналящую автомашину, сидя на своих лошадках, невозмутимо оглядывались по сторонам, следя за тем, чтобы овцы не разбредались.
Водитель «Волги» после бесплодных попыток пробиться на мост, плотно окружённый барантой и лишённый возможности двинуться в любую сторону, в конце концов, от этих попыток отказался.
Неумолкающее  блеяние овец для непосвящённого уха могло показаться одинаково жалобным, однако чабаны, внимательно к нему прислушиваясь, умея различить значение  самых разнообразных его оттенков,  не  обнаруживали никакого  повода для беспокойства.
К этому времени мы уже подъехали и стояли поодаль  от заблокированной баранами «Волги».
 Тем временем устроившие запруду чабаны вернулись и по знаку старшего направили своих коней в сторону автомашины, которую перед этим уже обступили пастушьи собаки.
Нам было видно, как старший не покидая седла, постучал по крыше автомашины и что-то показал жестом её обитателям. В овечьем блеянии отары он различил жалобу матки и теперь требовал от них  вернуть похищенную овечку.
Похоже, что бедолаги в закупоренной машине, всё ещё в пьяном кураже недооценивали  исходящую от чабанов опасность, потому что, чувствуя себя в безопасности, позволяли себе в их адрес оскорбительный смех и непристойные жесты.
Немного выждав, старший чабан  повторил своё требование, после чего обнажил кинжал и по его знаку остальные чабаны сделали то же самое.
На этот раз мужики в машине достаточно протрезвели, чтобы, глядя на вооружённых людей, у них пропало желание продолжать свои приключения. Теперь они уже  рады были  выпустить втянутую из озорства овечку, но под обнажёнными кинжалами   пастухов  опасались приоткрывать дверцы.
Тогда старший чабан, что-то гортанно воскликнув, вонзил свой кинжал в крышу автомашины, в которую тот вошёл, как в масло. Перепуганные в машине мужики, втянув головы, пригнулись пониже, но всё ещё не смели открывать дверцы. После чего остальные чабаны, обступив на лошадях автомашину, и следуя примеру старшего, стали наносить со всех сторон своими кинжалами пронизывающие  удары по её крыше, которая скоро сплошь покрылась рванными сквозными пробоинами.
      Наконец, старший чабан понял, что мужики в машине готовы отдать украденное, но боятся обнажённых пастушьих кинжалов. Он  дал знак своим товарищам отойти от машины, после чего повторил своё требование похитителям.
     Задняя дверца машины приотворилась, и невредимая овечка выскользнула через неё на землю. Различив в общем блеянии отары голос успокоившейся  матки, пастухи отвернули своих коней, потеряв всякий интерес к автомашине,  и  вернулись к своим баранам.

Москва. Февраль. 2008