Выход в небо. Часть 2

VIII
- Алло?
- Привет, узнала? – голос в трубке был каким-то знакомым, но чьим именно – Липа не смогла понять сразу.
- Н-нет, если честно…
Она подумала сначала, что это кто-то из одноклассников, но кто? Нет, этот голос не походил ни к кому из них. ГЛИН? Но из ГЛИНа вряд ли звонили бы ей домой: обычно она давала всем мобильный.
- А если подумать?
- Все равно не знаю.
Липа не любила подобные «угадайки». Но человек на том конце, похоже, был иного мнения.
- Ну-у-у… как же! – и он начал говорить, растягивая слова, точно диктовал их по слогам. – Третье апреля этого года… четыре часа дня… Парк…
При слове «Парк» Липу осенило.
- Дима?!
Она не верила своим ушам, ведь она и думать забыла о нем.
- Он самый, - по голосу Липа поняла, что он улыбается. – Ну, рассказывай, как дела, как жизнь?
- Да все нормально, учусь, живу… - подобная постановка вопроса всегда ставила Липу в тупик. Особенно ее поражал своей несуразностью вопрос «что нового?» - когда его задавали через год разлуки. – А ты как?
- Да я тоже, учусь… Сессия скоро! Пора бы начинать что-то делать, а я вот… банку пива и к компу… - и он засмеялся.
- Ага, и у меня та же фигня! Давно пора сесть за теорию литературы, а тут…
Дима была старше Липы на год и учился на втором курсе в ГУТНе – Городском Университете Точных Наук. Когда-то это был Городской Институт Физики и Математики, коротко ГИФиМ, но нелепая мода на слово «университет» захлестнула и его.
С Липой Дима познакомился случайно. Третьего апреля, ровно месяц назад, Липа и две ее школьные подруги решили встретиться и погулять в Парке. День был довольно жарким для апреля, и компания подошла к палатке с водой.
- Простите, девушки, а вы не подскажете, сколько время?
Девушки обернулись. Липа хотела автоматически поправить – не «время», а «времени», но вовремя сдержалась. Перед ними стоял симпатичный парень в немного потертых джинсах и футболке с надписью «Я люблю тебя, жизнь!»
- Сколько время? – повторил парень свой вопрос. Липа отодвинула край рукава.
- Четыре.
- Спасибо, - ответил парень и пошел было прочь, но потом вдруг вернулся.
- Слушайте, девушки… а вы тут долго еще будете гулять?
Липа оглядела парня с ног до головы. Обычный парень. Ничего особенного.
- Как получится, - ответила Соня, одна из подруг Липы. – А что?
- Да так… я тут другу встречу назначил, а друг позвонил и сказал, что раньше пяти никак не успеет. Может, вы мне составите компанию до пяти?
Девушки переглянулись. Обычный парень. Ничего особенного. Вроде не пикапер – эти с тремя сразу знакомиться не будут. Ну, так почему бы и нет? И они согласились.
Парень оказался очень начитанным и приятным в общении. Даже со всей ее теорией литературы, историей литературы и прочей литературоведческой шелухой, которую Липа изучала в ГЛИНе, она заметно отставала от него в плане прочитанных книг. Чтобы реабилитироваться в его глазах (как-никак, лавры начинающей поэтессы обязывали читать гораздо больше), она попыталась копнуть в другие стили и жанры, которые он не называл, но и тут он был довольно хорошо подкован.
- Слушай, если ты так много читаешь, что ты забыл в ГУТээНе? – недоумевающе спрашивала Липа. Ее подруги только хихикали: болтовня на четверых почти сразу перелилась в диалог Липы и Димы, а Соня и Юля лишь изредка вставляли какие-то фразы. За короткие полчаса Дима легко узнал у Липы не только мобильный, но и домашний телефон, а также адрес с точностью до дома. Раньше Дима сам жил в том же районе, что и Липа, но теперь переехал и лишь изредка навещает прежнее место жительства. И он тут же пообещал, что как-нибудь непременно заедет в Район погостить и поностальгировать по былым временам.
Когда же часы показали пять, Дима извинился, сказал, что ему было очень приятно общество трех (а на самом деле одной) девушек, но ему, к сожалению, надо идти, потому что его ждет друг, а Дима не любит заставлять других ждать. На этом все и закончилось.
- Липка, что ты делаешь с парнями, что они так легко к тебе липнут? – спросила Юля, когда Дима скрылся из вида.
- Ко мне? Липнут? – удивилась Липа. – ну, может и липнут, конечно, но все не те… Не понимаю, почему я притягиваю к себе всяких уродов.
- Уродов? – переспросила Соня. – Знаешь ли, если сейчас ты прикадрила очередного урода – то ты просто дура! По-моему, очень симпатичный парень…
- Ну, я не о нем! Я о всяких там, которые ко мне липнут. Почему-то все какие-то уроды.
- Все?! Честно говоря, я не знаю, чем тебе не угодил Слава… Зачем ты его-то отшила?
- Ну, Слава… это тоже свой особый случай… Они все либо ненормальные, либо звезданутые, либо просто уроды… Не знаю, может, у меня завышенные требования? Да я вроде не так много хочу… Мне нужен просто обычный парень, обычный!
- А Дима? – вкрадчиво спросила Юля. – Вы с ним хорошо смотрелись…
- Хм… Дима – это уже другое дело. Было бы неплохо, если… - и Липа хитро прищурилась. – Ну, а что? Симпатичный, не тупой, возраст что надо, в ГУТээНе учится…
- Ох, Липка, захомутала еще одного, да?
И они все втроем весело засмеялись
- Только он все равно не позвонит.
- Почему?
- Ему со мной будет скучно… Да и вообще, я обычных, как он, не притягиваю. Только всяких психов…
- Да ладно тебе! По-моему, он рядом с тобой впервые мужиком себя почувствовал! Наоборот, ему нужна такая, которой можно что-то рассказать и которой не скучно будет все это слушать! Умных девушек парни боятся – это всем известно.
- А не позвонит – позвонишь сама.
И тут Липа поняла, что Дима не оставил ей номера.
Где-то неделю она ждала его звонка, но он так и не позвонил, и она забыла о нем.
Теперь же, ровно через месяц после первой встречи, она слышала в трубке его голос, и того месяца будто вовсе и не бывало.
- Ну что, я завтра буду в Районе, как и обещал. Хочешь, встретимся?
- Ну, если ты хочешь, то давай… - сказала Липа будто неохотно. Не могла же она сразу показать Диме, что от радости сердце было готово выпрыгнуть из груди.
- Нет, не ставь вопрос так, будто это я за тобой собираюсь бегать, - засмеялся Дима. – Ты скажи, ты – хочешь?
- Конечно, хочу, - ответила Липа. Она и правда очень этого хотела. – Просто ты тоже уж не делай мне одолжений, хорошо?
- Хорошо. Ну, так что? Говори, где и во сколько?
Липа порылась в бумагах и достала блокнот с расписанием. Завтра было две пары. Она мысленно прибавила к 12-ти часам время на дорогу из ГЛИНа и на обед, ну и на то, чтобы привести себя в порядок, и назначила встречу у обелиска в два часа дня.
- Тогда до встречи! – радостно произнес Дима и, дождавшись ответа, повесил трубку. В телефоне Липы раздались гудки.
«До встречи», - повторила полушепотом Липа, развернулась на стуле спиной к телефону и повторила еще раз: «До встречи…». Потом она замерла на стуле, уставившись в какую-то точку на полу, потом огляделась по сторонам и вдруг вскочила со стула и со всего размаху плюхнулась на диван. Ей захотелось кричать, но кричать было, вроде бы, бессмысленно, и она сдержалась. Лежа на диване и изучая потолок ничего не замечающим, кроме внутреннего крика радости, взглядом, Липа мысленно читала какой-то монолог своего влюбленного сознания, которое, как всегда, только лишь опережало события. «Да! До встречи! – проносилось в голове. – Ох… мы с ним еще раз встретимся! Что же делать? Что делать?! Надо… Надо действовать! Нельзя, нельзя, чтобы он ушел… Нельзя! Да, нельзя… Нельзя остановиться! Надо жить… Живи и не останавливайся, ни на день, ни на час, ни на миг… Не останавливайся ни в коем случае! Остановишься на секунду, задумаешься – и все! Все пропало… Да! До встречи, черт, до встречи! Не останавливайся, дурья твоя башка, живи!» И так далее в том же духе. Появись сейчас рядом Женя, она наверняка сказала бы, что эту великую мысль уже давно высказал старина Харуки, которого она так любила, но даже это заявление не смогло бы сбросить Липу на землю.

IX
На следующий день, ровно в два часа, Липа была у обелиска. Дима уже ждал ее. На нем была белая спортивная куртка, бежевые брюки и такого же цвета кепка Adidas.
- Привет!
- Привет, - Липа восхищенно оглядела его.
- Нравится что ли? – и он весело засмеялся.
- Ага, нравится… - она слегка смутилась, но тут же решила, что это он, а не она, он должен смущаться в этой ситуации. Но Дима, похоже, был не из таких.
- Это вам не Рио-де-Жанейро! – процитировал он и улыбнулся. – Куда пойдем?
- А куда приглашаешь?
- Я?! – и Дима сделал такое забавное выражение лица, что Липа не смогла не засмеяться. Потом она задумалась. Да, в Районе она была хозяйкой, а он – гостем, к тому же она была девушкой и имела право выбирать.
- Мы можем сходить в кафе и потом погулять, ты ведь давно не был в Районе?
- Давно. Тогда… хорошо, пойдем в кафе.
И они зашли в ближайшую кафешку. Там они выпили по чашке капуччино и съели по пирожному. Атмосфера в кафе была уютная, и уходить оттуда не хотелось.
- Так ты учишься на прикладной физике?
- Ну да. По сути, обычный технарь, ничего особенного. Могу технику чинить, если что, с компами вожусь…
- С компами? А Интернет у тебя есть?
- Конечно, есть. Компьютер – зло. Сессия на носу, а я сижу и всяких гуманоидов в фотошопе рисую.
- Ага, я тоже… Правда, я толком и не умею с ним обращаться… Так, резкость подправить…
- Хочешь, научу?
- Хочу! – и Липа откусила от пирожного.
- Если хочешь – значит, научу! Слушай, а ты ж стихи вроде пишешь?
- Ну… пишу… что-то вроде…
- А они в Интернете часом нигде не висят? – и Дима хитро улыбнулся.
- Висят. На stihi.ru – знаешь?
- Знаю. Какой твой ник?
Липа задумалась, говорить ли ему адрес своей страницы, или не стоит, но потом все-таки назвала ник. Sunset_213.
- Sunset? – переспросил Дима. – Здорово… Красивый ник. Любишь закаты?
Липа кивнула. Закаты были, можно сказать, ее страстью. Она часами смотрела бы на заходящее солнце, если бы оно могло бы заходить часами. Или переставляла бы табуретку, идя за солнцем, пока могла – совсем как Маленький принц в лучшей сказке всех времен и народов.
- Я тоже люблю. Только в Городе таких закатов не бывает… Тут они какие-то странные. Нужно ведь смотри как… Чтобы на горизонте были облака, но не сплошные! И тогда получается красиво. А в Городе почему-то либо горизонт затягивает так, что ни лучика не видно, либо наоборот… облака разбегаются куда-то, как зайцы, и не выходит ничего путного.
- Точно, - согласилась Липа. Не так часто с ней говорили о закатах. Дима казался ей из-за этого еще ближе, чем при первой встрече. – А у меня раньше из окна такой вид был… просто класс! А теперь на том месте стоит дом и все закрывает…
- Но все равно в Городе такого не увидишь. Да, в общем, вообще мало где. Вот на море… - Он мечтательно закрыл глаза. – Вода, небо… солнце, заходящее прямо в воду… и дорожка по волнам… ты была на море?
- Нет, - призналась Липа. Ей вполне хватало Города, Деревни и нескольких озер, на которых закаты ничуть не уступали любому морю.
- На море хорошо… - задумчиво произнес Дима и отпил кофе.
Когда они вышли из кафе (Дима расплатился за обоих), на улице светило солнце. Оно ласково напоминало этой парочке, что совсем скоро лето, а лето – не такая уж веселая пора для студентов. В воздухе запахло необходимостью готовиться к сессии, хотя реальное положение дел в голове настаивало на обратном. Что-то одно из двух – весеннее обострение или конец семестра – явно было некстати.
- Слушай, а почему ты пошла в ГЛИН?
- Ну… хочу стать поэтессой…
- Поэтессой… - повторил Дима. – Это, конечно, хорошо, но ведь на этом денег не заработаешь?
- А я не на поэзии… я на сценарном отделении. Буду сценаристом, может, напишу, наконец, что-нибудь стоящее вместо того, что сейчас ставят.
- Стоп, - не понял Дима. – Ты ведь только что сказала, что хочешь стать поэтессой?
- Хочу… Но ведь на этом денег не заработаешь… Ты ж тоже не пошел в теоретики…
- Хм… - он усмехнулся. – Да, не пошел… А почему на какой-нибудь филфак не пошла? Почему в ГЛИН?
В глубине души Липе нравились вопросы Димы. Она не очень любила говорить о себе, но все-таки интерес к своей персоне был ей приятен.
- Да так… наперекор. – Липа засмеялась. – Родители хотели, чтобы я поступала в другой вуз, но за взятку, будто я сама не могу… Ну я и пошла в ГЛИН вместо этого.
- А я в ГУТН пошел, потому что у парня должно быть техническое образование. А потом он уже может заниматься, чем хочет…
И они оба замолчали. В голове у Липы крутилось множество мыслей, но ни одна из них не хотела ни задерживаться там, ни превращаться в слова. Так они и исчезали бесследно, не находя выражения. Единственное, что ее интересовало – это о чем думает Дима, но ни спросить об этом, ни узнать как-либо другим способом Липа не могла. В целом – ей было хорошо. Красная грань кубика почти сложилась.
- Слушай, - прервал молчание Дима. – Я всегда хотел пообщаться с девушкой, которая на полном серьезе пишет стихи. Правда! Интересно, о чем ты пишешь?
- Обо всем… - проговорила Липа. Ей уже не хотелось нарушать тишину.
- А о любви пишешь?
- Конечно, пишу. Без любви вообще писать нельзя…
- Ага… я тоже так думаю, - понимающе кивнул Дима.
Липа удивленно посмотрела на него.
- Тоже что ли пишешь?
- Не-е-е… Не пишу. Я ведь технарь, и в голове одни железки. Читаю много, но сам, увы, не умею. А тебе написал бы, да боюсь состязаться с будущей великой поэтессой!
- Ну, до великой мне еще далеко…
- Все равно… пошлешь еще…
- Не пошлю, - она засмеялась. – Тоже мне, союз физика и лирика…
Дима засмеялся вслед за ней, потом сделал мечтательное лицо и произнес с каким-то непередаваемым выражением:
- Пока физики и лирики спорят, кто главней, романтики любуются закатом!
- Эх ты, романтик! – Липа ударила его по козырьку кепки, и кепка налезла Диме на глаза. Они оба рассмеялись еще громче.
Так или иначе, именно этот смех положил начало союзу технаря-романтика и будущей великой поэтессы. Дима и Липа были красивой парой. Им никогда не было скучно вместе. Он приезжал в Район каждый день и они куда-нибудь шли вдвоем… Пару раз они гуляли в Парке. Идея поехать туда пришла им в голову через неделю после похода в кафе.
- Пойдем, сядем? – предложил Дима, когда они дошли до пруда. Вокруг пруда стояли резные скамеечки, а на водной глади плавали белые, с гордыми выгнутыми шеями, лебеди. Липа кивнула, и они сели. Приближался вечер. Дима нежно набросил на ее плечи куртку: днем было тепло, и Липа была достаточно легко одета.
- Знаешь, - начал он, глядя на воду, как когда-то Липа смотрела на гладь реки в Деревне. Как и тогда, в воде отражалось небо, а деревья бросали на нее тень и листья. – Знаешь, я вот подумал… - Вся привычная решимость его исчезла, но Дима взял себя в руки и поднял глаза на Липу. – В общем, я решил, что… - и его дыхание стало невыносимо близким и ощутимым. – Нам надо быть вместе.
Дима заглянул Липе в глаза. Она невольно подняла глаза на него, потом посмотрела на его губы – тоже невольно, и… Вызов был принят. Они поцеловались.
Когда Дима отнял губы от губ Липы и их руки отпустили друг друга, Липа была самой счастливой первокурсницей на свете. Она любила эти губы и руки, эту шею, спину, волосы больше всего на свете. Она летела куда-то ввысь, так ей казалось, а он сидел рядом с ней, так близко, что она чувствовала тепло его тела и дыхания…
- И почему люди не летают, как птицы? – проговорил он нежным шепотом и как-то счастливо вздохнул. –Здорово было бы, а? Я бы взял тебя за руку – и мы бы полетели рядом…
- Здорово! – мечтательно отозвалась Липа. Да она и в самом деле улетала куда-то вдаль, от прежней реальности.
- Нет, я серьезно! Нам бы с тобой четыре крыла, мне – красные, а тебе… тебе – нежно-фиолетовые, хочешь?
- Хочу! – прошептала Липа, и тут перед ее глазами возникли строчки, которые она сама придумала, а потом, в Деревне, читала Жене. И она задумчиво проговорила:
- Когда-то у всех людей были крылья…
- Когда-то? – переспросил Дима. Липа кивнула. – А сейчас?
- А сейчас… - она задумалась. Сейчас ей было не до крыльев. У так и не дописанной истории был грустный конец. Но она все-таки ответила:
- А сейчас нет.
- Жаль, - вздохнул Дима, хотя в его вздохе не было грусти, а только влюбленность и желание быть с этой смешной девчонкой, которая сидела рядом и говорила что-то о крыльях. – Слушай, а… ты крылья в переносном смысле имела в виду? В переносном смысле у меня вот, кажется, есть… - и он смущенно улыбнулся.
Липа тоже улыбнулась. Да она и не прекращала улыбаться все это время, но теперь улыбнулась еще раз, будто перевела дыхание.
- Нет, я в прямом…
- Интересно, почему тогда сейчас нет? Вымерли? – и Дима обнял ее за талию. Да он и обнимал ее все это время, но теперь тоже перевел дыхание и обнял ее заново…

X
«Крылатые люди жили на земле долго, но их эра чистой гармонии и свободы вовсе не была вечной, как не бывает вечным ничто на свете. Их гибель началась тогда, когда в этот абсолютный идеальный мир пришла Цивилизация.
Они и сами толком не поняли, как могла случиться такая беда, но вдруг, из-за какого-то невероятного недуга у крылатых родителей стали рождаться бескрылые дети. Поначалу, когда родился первый мальчик без крыльев, его посчитали загадкой природы, таинственной аномалией, но после десятка подобных случаев заключили, что бескрылость – некая врожденная болезнь, которая перерастала в эпидемию, а потом захватила и все человечество.
Люди пытались всеми силами бороться с этим непонятным несчастьем, которое невесть за какие беды обрушилось на их род, но – увы! Ничто не спасало от таинственной болезни. Они изобретали какие-то настои, поили разными отварами беременных женщин, смешивали соки диковинных плодов и пили их перед зачатием – но дети все реже рождались с крыльями, а одно и то же средство ни разу не помогло дважды.
Чтобы хоть как-то уберечь себя и других от проклятой напасти, люди стали возводить стены и жить в городах. Лишившись крыльев, они больше не могли прокормиться прежней пищей. Они потеряли тепло, которое давало им оперение, и, что самое ужасное, они потеряли то единственно дорогое, что у них было – Небо и Свободу.
Очень многому им пришлось учиться. Несчастье поставило людей в условия, когда мало было жить – надо было выжить. И они учились: строить дома, мастерить одежду, готовить… Они начали охотиться, нападая даже на мелких беззащитных зверушек, и, наконец, озлобились.
Земной шар оказался поделен на две большие части: Город и Деревню. В Городе, а точнее, во всех городах планеты, жили бескрылые люди, поклонявшиеся новым богам, которых придумала для них Цивилизация; в Деревне, а точнее, с обратной стороны городских стен, жили крылатые люди, по-прежнему признававшие Свободу, Творчество и Любовь как главных божеств их небесного мира. И те, и другие казались счастливыми: каждый был среди себе подобных, - но крылатых творцов теперь постоянно преследовало сострадание и неведомое им ранее чувство вины, а бескрылых людей все сильнее и сильнее мучили злоба и черная, как уголь, зависть.
И вот однажды Город пошел на Деревню войной. За это время бескрылые люди достигли великого мастерства в военном деле. Нетрудно представить, с какой легкостью истребляли они своих крылатых собратьев, ведь у тех не было ни оружия, ни доспехов, и только сильные крылья были их единственным преимуществом. Очень скоро война была окончена. Цивилизация растоптала Свободу, убила Творчество, спустила на землю Любовь – и лишь вечное синее Небо не смогла забрызгать кровью павших в этой войне.
Почти все крылатые люди были уничтожены, некоторые были взяты в плен. Многие правители стали брать себе в жены крылатых пленниц в надежде зачать от них крылатых наследников, но птицы не рождаются в неволе. Так выходило и с людьми: даже у крылатых женщин дети появлялись на свет со спинами гладкими, как широкий ствол дерева.
Больше всего не повезло с крылатыми детьми царю Ироду. Когда-то по его приказу были убиты тысячи младенцев, среди которых должен был оказаться Иисус. Но мало кто знал тогда, что ребенок, которого искал иудейский правитель, должен был иметь на своей спине два белоснежных крыла, а это доказало бы, что Ирод – самозванец, тогда как истинная власть в лице Христа – посланница Неба в прямом смысле слова.
Но Небеса не очень-то хотели принимать в свои объятия бескрылых жителей Города. Еще задолго до Ирода и до войны в Деревне жили два человека, отец и сын, Дедал и Икар. Несмотря на свою бескрылость, они не уходили в Город, так как еще надеялись своими силами спастись от страшной эпидемии. В один прекрасный день они соорудили себе искусственные крылья, привязали их к рукам и взлетели навстречу забытой городскими жителями свободе. Но горячий сердцем Икар захотел слишком многого и полетел прямо к солнцу. Не долетев до него совсем, казалось бы, немного, юноша опалил искусственные крылья и упал, разбившись о камни. Дедал, оплакав сына, ушел в Город. Больше о нем никто ничего не слышал.
Последним же крылатым человеком на земле был Христос. Никто не знал об этом до поры до времени, даже самые близкие ему люди. Но то, что крылья у Христа были, – бесспорно. Ведь если Адам и Ева были крылаты, то и Бог, создавший их по образу и подобию своему, был крылат. Ну, а в том, что у такого родителя просто не мог получиться бескрылый сын, сомневаться не приходится.
Разумеется, ни власть, ни апостолы не проронили об этом ни слова. Апостолы – из-за банального страха расправы, ведь этим, то есть знанием великой тайны Христа, они бы выдали себя. Власть же боялась вызвать бунт среди народа, и без того запутавшегося и недовольного. По этой же причине и было принято решение распять неугодно Иисуса.
Когда же он воскрес, за его спиной люди увидели крылья, широкие и белые, как первый снег. Поговаривали даже, что ему чудом удалось избежать казни, или, что хоть он и провисел на кресте двое суток, но не умер, а лишь потерял сознание – такой уж великой силой обладал человек, сумевший сохранить свои крылья за 33 года жизни в Цивилизации…»
- Красиво… - сказал Дима, когда Липа кончила рассказ. – Вот бы мне иметь такие крылья! Я бы взмахнул ими – и пропади она пропадом, эта Цивилизация!
- А куда бы ты полетел?
- Куда? М-м-м… ну, например, в Париж… Или нет, лучше в Прагу! Ты только представь…
И Липа представила – как она сидит в доме в Деревне с тетрадкой в руках, а рядом сидит Женя и говорит ей точно такие же слова.

XI
Женя позвонила подруге в середине июня, когда Липе оставался последний экзамен.
- Слушай… ты когда приедешь в Деревню?
- М-м-м… двадцатого, думаю.
- А сегодня какое?
- Сегодня? – Липа автоматически посмотрела на часы, но тут же опомнилась и перевела взгляд на календарь. На самом деле у нее никогда не было наручных часов, которые показывали дату, но иногда Липа почему-то смотрела на них, когда ее спрашивали про число. – Семнадцатое. У меня завтра экзамен последний, по античной лит-ре. А ты как?
- Да я уже неделю как здесь, почти все досрочно сдала… С мобильного звоню.
- У тебя что-то важное?
- Да так… надо тебе рассказать кое-что… да и показать тоже.
Липа недоверчиво хмыкнула.
- В общем, дело вот в чем… Помнишь всю эту историю про ведьму? Продолжение есть.
- Продолжение в смысле?
- Короче. Помнишь этого мужика, который купил у нее дом, но так и не достроил ничего?
- Ну, помню…
- Он погиб три дня назад. Утонул.
- А-а-а… А причем тут ведьма?
- Как это причем? Ты разве не понимаешь?
- Да ну, брось… - пожала плечами Липа. – Ты что, веришь в это?
За год учебы в ГЛИНе она научилась реалистичному взгляду на жизнь, хотя до сих пор верила в романтику и хорошо ее понимала. Женя ожидала от нее другого ответа.
- А ты изменилась… - произнесла она после недолгого молчания. – Поверь, что это все серьезно и мне надо, чтобы ты приехала.
- Да приеду я, приеду… - Липа загадочно улыбнулась, Женя почувствовала это по голосу. – Только я это… не одна.
- А с кем? – если бы разговор был не по телефону, Женя вытаращилась бы на подругу во все глаза, но сейчас Липа не могла этого видеть. Улыбка Липы расплылась почти до ушей.
- Кажется, я нашла, что искала… Парень на год старше, зовут Дима, учится в ГУТНе…
- Симпатичный? – и Женя мысленно представила себе, как Липа целуется с каким-то очень симпатичным парнем, но так, что лица его не видно, а видно только лицо Липы и прикосновение их губ…
- Ага… как с картинки… и вообще такой… просто не знаю, как сказать! Понимаешь, я даже не верила, что такие бывают… Интересный, симпатичный, нежный… И такой романтик…
- Идеальный он, что ли? Таких не бывает...
- Бывают… сама видела! Я тоже думала, что романтики перевелись давно… Ничего подобного! – и Липа тихо и счастливо засмеялась.
- Настоящего романтика можно проверить только при расставании… романтики уходят красиво. А остальные перестают играть…
- Да мы вроде не собираемся расставаться, - рассмеялась Липа. – Ну ладно, давай, а то у тебя деньги капают… Через три дня буду, поговорим.
И она повесила трубку. Мысли о Диме вновь овладели ей. Но теперь, после этого короткого и незначительного, казалось бы, разговора, где-то в глубине души заерзало беспокойство. А вдруг она ошиблась? Вдруг Женя права и не бывает таких, идеальных? Но нет, бывают… Бывают! И ведь он любит ее, правда? Он же чувствует это? Да, чувствует… Значит, все нормально?
Дима и в самом деле любил ее. Липа была первой девушкой, в которую он, кажется, влюбился по-настоящему, ради которой был готов на все. Он не играл ни секунды. Он действительно был романтиком, хоть Женя и не поверила в это. Просто он был слишком идеальным, чтобы все было так просто.
Бывает так, что в жизни образуются дыры. Например, когда теряешь друга. Или бросаешь любимое дело. А может, просто потому, что твои запросы становятся больше, чем способно дать тебе твое положение. И когда они образуются, начинаешь их срочно чем-то заполнять. Находишь новых друзей, новые занятия, новые возможности… И рано или поздно дыры заполняются. Сначала временными затычками, потом – более прочными и постоянными заплатами.
Так вышло и у Димы. До одиннадцатого класса он занимался борьбой, но потом получил серьезную травму и ушел из спортивной секции. Врач запретил ему физические нагрузки. Конечно, он наплевал бы на запрет, но родители Димы не могли позволить сыну гробить здоровье. Так в его жизни стало меньше значимых вещей – и в ней образовалась большая черная дыра. Поначалу он пытался заполнить ее учебой – но школа и раньше не оставалась для Димы в тени. То же самое вышло и с книгами, и с фильмами... Нет, все это было не то. Ему нужен был какой-то новый смысл жизни.
Поступив в ГУТН, он надеялся, что смысл появится, но появился только очередной этап учебы. И Дима выработал новую философию – жизнь ради жизни. Перестал искать смысл, а стал просто жить – веселиться, общаться и просто жить. По вечерам он смотрел на закат, брал пива и либо шел на улицу, либо садился за компьютер. Везде он чувствовал себя одинаково уютно и легко, везде быстро находил новых друзей и иногда даже единомышленников. Он был общителен, легок на подъем, про таких говорят – душа компании. Но Диме было этого мало.
Проучившись год в ГУТНе, он, наконец, понял, что ему нужно. Девушка. Даже не столько для удовлетворения своих половых потребностей, хотя и этот мотив отрицать нельзя, нет, но девушка нужна была ему для смысла. Если бы он нашел ту, с которой он мог бы быть счастлив и которую мог бы осчастливить сам, все встало бы на свои места. И перейдя на второй курс, он начал активный поиск.
Внешняя раскованность Димы, кое-какие финансовые возможности, способность говорить на любые темы делали свое дело. За те полгода, которые прошли до встречи с Липой, он перезнакомился с огромным числом симпатичных и умных девушек. Он невзначай подходил к ним в университете, делал комплименты в транспорте, случайно заговаривал на улице. Якобы опаздывающий друг как повод познакомиться – это была его любимая схема, которая однажды сработала на все сто.
Но Дима никогда не был пикапером. Ни с одной из своих случайных знакомых он не крутил кратковременных романов, ни с одной не переспал и ни одной не давал никаких обещаний. Он просто брал у них номер, никогда не оставляя свой. Если девушка казалась ему интересной, он звонил ей. Если она была рада его слышать – он назначал встречу. Впрочем, до встреч доходило редко. Липа была всего третьей в этом списке, одиннадцатой в списке тех, у кого он брал номер и седьмой среди тех, кому позвонил. Всего же девушек было около сорока. Двадцать девять из них были либо слишком глупы, либо слишком умны. Оставшиеся одиннадцать вроде бы подходили по всем параметрам, но все-таки четверым он так и не перезвонил. Из семи последних две сделали вид, что не узнали его, одна вовсе не сняла трубку и еще одна оказалась несвободна, и Дима получил хороший заряд энергии по телефону от ее парня. С теми тремя, кому он назначил встречи, какое-то время он пытался строить свое счастье. Первая бросила его через две недели, когда он рассказал своей избраннице, как выбрал ее из сорока претенденток. Вторую он оставил сам – когда понял, что она слишком быстро стала ему скучна. Липа продержалась дольше всех.
С первого взгляда она не очень понравилась Диме. Что-то в ней было то ли слишком резкое, то ли слишком непонятное – и он обратил внимание не на нее, а на Соню, одну из ее подруг. Он вовсе не собирался брать номер у Липы и тем более звонить ей, да и Липа не думала, что все так выйдет… Однако, что-то в этой девушке зацепило Диму. Он не мог объяснить, что. Возможно, в ней был какой-то огонек искренности, который надо было только слегка разжечь – и она стала бы ему верной и преданной подругой. А может, ничего такого там не было, а просто заговорила внутренняя струна молодого организма, которая отозвалась на прикосновение пальцев умелой пианистки Липы.
Так или иначе, он взял именно ее номер. Он был уже уверен, что перезвонит, - иначе он не заикнулся бы про Район. Он подождал месяц, дабы избежать ошибки – ведь он уже как-то обжегся, приняв стекляшку за алмаз. Но и через месяц образ этой девушки не стерся из его памяти – неизвестно, почему, – и он позвонил. И влип окончательно.
Вот уже больше месяца она была его девушкой. И даже не просто девушкой – она была его смыслом. Дыра была заделана… А Дима влюбился до умопомрачения.

XII
Днем двадцатого июня Липа пришла к Жене и застала подругу все на той же террасе, с чашкой чая в руках. На столе стоял чайник и банка варенья. Больше ничего не было.
- А где Дима? – удивленно спросила Женя подругу. Липа внимательно оглядела ее. От былого мальчишества не осталось и следа. Короткая юбка, аккуратная стрижка вместо привычного хвостика, грамотный, хотя и скромный макияж…
- Тебя и не узнать… - произнесла Липа вместо ответа на вопрос.
- Ну, если долго пьешь чай с собственным Одиночеством, начинаешь кое-что понимать в жизни!
Липа хмыкнула. Она не поняла этой фразы, но метафорический смысл ее понравился ей. А Женя недоумевающе смотрела на подругу.
- Так ты одна что ли?
- Да нет, Дима там… Сказал, чтоб сначала одна шла, мало ли…
- Ого! Правда что ли – идеальный?
- Правда, - кивнула Липа. – Идеальный.
- Завидую… слушай, ну так тащи сюда! Дай и мне посмотреть на идеального парня, можно?
- Можно, - засмеялась Липа и тут же скрылась.
Они оба вернулись через десять минут. Женя уже накрыла на стол и ждала их. Обменявшись несколькими привычно-стандартными фразами, они сели пить чай. Сначала разговор был ни о чем. Идеальный парень вел себя раскованно, он нравился Жене, но она отчетливо видела, что Липа околдовала его непонятными чарами очень надежно.
- Надолго к нам? – спросила она. Ей хотелось бы еще пообщаться с этим человеком.
- Завтра утром уеду, – ответил Дима. – А Липа останется.
И он посмотрел на Липу так, что та невольно смутилась, хоть он и был ее парнем.
- Ты хотела что-то рассказать… - начала она, чтобы сменить тему, но тут же все равно покосилась на Диму. Она не знала, хочет ли ее подруга делиться секретами с ее парнем.
- Ну, если Дима не посчитает меня ненормальной, - рассмеялась Женя, уловив этот взгляд, - то я могу рассказать все прямо сейчас!
- Давай, выкладывай, я и не такое слушал, - улыбнулся Дима. И Женя решила не тянуть с рассказом.
- В общем, дело вот в чем. В Деревне, - Женя начала издалека, чтобы Дима тоже мог понять, о чем речь, - когда-то жила ведьма. Тринадцать лет назад она умерла, а за два года до этого в реке утонул человек, с которым она больше всего не ладила. Электрик. Потом ее дом купил некий Карданов – тогда его прозвали Человеком в синей рубашке. А неделю назад он утонул. В той же самой реке.
- И что? – пожала плечами Липа. Скептицизм срабатывал в ней как защитный механизм. Ей не хотелось мистики сейчас, когда рядом были ее парень и лучшая подруга. Липа просто не понимала, почему они не могут быть втроем без всяких этих мистических историй.
- Ну, хотя бы то, что до него в этой реке тонул только деревенский электрик.
 - Это еще ничего не доказывает… - попыталась возразить Липа, но Дима, похоже, заинтересовался этой историей:
- А почему тогда этот человек утонул только сейчас, а не тогда, когда купил ее участок?
Женя удовлетворенно кивнула. Она ждала именно этого вопроса.
- С этого места все и начинается, - таинственно заговорила она. - Когда он купил землю, вокруг нее почти ничего не было – от забора остались одни столбы. И он решил поставить новый забор. И поставил. Но на дальнейшее строительство денег пока не было, и он решил не трогать ничего больше, а дом и яблони оставить как есть. А через неделю он узнал, что рабочие, которые ставили забор, погибли. Выжил только один, попал в больницу, а потом поехал к этому Карданову и рассказал ему про всю эту мистику. Что когда они у него в доме ночевали, слышали собачий вой, очень близко, чуть ли не на чердаке. Но собаки так и не видели.
- А как рабочие погибли? – спросил Дима.
Женя удивилась, но ответила.
- Рабочие утонули. В реке, правда не в этой… Машина, в которой ехали, с моста рухнула. Только один и выжил, ну и водитель еще…
- Небось, пьяный был… - снова пожала плечами Липа, но, посмотрев на Диму, решила больше не комментировать.
После того случая семь лет в доме никто не жил. На восьмой год Карданов, наконец, вспомнил о своей даче и решил построить новый дом на месте старого. Он успел разобрать полдома, как вдруг неожиданно умерла его мать. Разумеется, дом остался недоразобранным. Планы вновь нарушились. В очередной раз Карданов загорелся строительством через два года. Он оформил все документы, согласовал во всех инстанциях, но старый дом все-таки решил не трогать, а приспособил его под сарай.
И вот, этим летом, взяв пилу, Карданов поехал в Деревню. Нужно было вырубить старый сад, чтобы расчистить место для нового дома. На первом же дереве пила сломалась пополам, и Карданов взял у кого-то из местных топор. Но ничего нового он так и не успел начать. Через два дня после того, как он срубил последнее дерево, его тело выловили в реке.
- Ну что? Теперь что ты скажешь? – обратилась Женя к подруге.
- М-да… мистика какая-то…
- Я была в старом доме вчера, - Женя поставила на стол чашку. – Нам надо сегодня снова пойти туда.
- Зачем?
- Покажу кое-что. Это очень странный дом. У него есть своя загадка и… в общем, вы просто должны это увидеть!
Липа вопросительно посмотрела на Диму.
- Раз должны – увидим! – ответил тот. Он всегда легко на все соглашался.
- Когда пойдем? – спросила Липа. Обычно Женя сама распоряжалась на этот счет. Теперь Липа вновь узнавала подругу: только ее дух сталкерства мог заставить идти в заброшенный дом старой ведьмы, да еще и тащить туда подругу и ее парня.
- Попозже. После ужина… Вы ведь ужинаете у меня?
Когда пришло время ужина, Липа и Дима были у Жени. Как это бывало и раньше, у Липы никого не было дома и она могла спокойно провести у подруги всю ночь. На некоторое время Липа оставила Диму и Женю, чтобы принести из своего дома кое-что из еды.
- Здорово, что вы встречаетесь, - сказала Женя после некоторого молчания. Пожалуй, если бы на пути не стояла Липа, она увела бы этого идеального парня… - Иногда устаешь чувствовать себя героем Маркеса…
- Маркеса?
- Да, был такой писатель… Габриэль Гарсиа Маркес. У него есть роман «Сто лет одиночества», там про род Буэндиа…
- Понимаю, - кивнул Дима. Он читал этот роман и знал, о чем говорит Женя. Не так давно он и сам осознавала себя одним из рода, обреченного на сто лет одиночества. – Ты любишь Деревню?
Дима и сам не знал, почему вдруг задал этот вопрос. Но ему показалось, что Женя должна любить такие уголки, где цивилизация не так сильно побила свободу.
- Деревню? Нет, я больше люблю Город.
Дима хотел было спросить что-то еще, но в этот момент вошла Липа с колбасой в одной руке и с пачкой печенья в другой. Вдруг Дима словно что-то вспомнил и обратился к своей девушке:
- Помнишь историю о крылатых людях?
- Помню, - отозвалась Липа. На лице Жени отразилось удивление: эта история очень хорошо запала в ее памяти, но она не думала, что Дима знает ее.
- Я тут подумал… Христос ведь не был последним.
- Последним в смысле? – Женя не знала, что у красивой легенды появилось продолжение.
- Да я просто решила довести легенду до конца, - пояснила Липа.
- Нет, не до конца, - возразил Дима. – Сейчас расскажу, только давайте сначала сядем ужинать.

XIII
«Понтий Пилат очень хорошо был знаком с легендой о крылатых людях и всю жизнь мечтал взлететь в небо. Когда к нему привели Христа, он долго колебался: поднять руку на того, за чьей спиной были крылья, он не мог. Сам прокуратор ненавидел Город, но власть была для него слишком дорога. Чтобы снять с себя хотя бы часть вины, Понтий Пилат попытался было остановить казнь Иисуса, но толпа, не знавшая главного, пожелала его распятия.
Когда же все свершилось, прецедент решили не просто замять, но и запретили что-либо писать о крылатых людях и даже говорить о них. Так началась многовековая эпоха гонений на людей с крыльями. Напуганные потомки древнего рода прятали свои крылья как можно тщательнее, порой даже специально ломали их. Если в какой-то семье рождался крылатый ребенок, нежелательные части тела обрезали еще до того, как он научался узнавать родителей. Так, древний род почти сошел на нет, легенда о нем забылась, а властям больше не на кого было охотиться.
Следующий всплеск гонений пришелся только на Средние века, когда в Европе запылали костры Святой Инквизиции. Именно в это время люди, наделенные от рождения крыльями, стали появляться вновь. Впрочем, крылатые дети рождались и раньше, но либо умирали в младенчестве (отсюда и пошла традиция изображать ангелов – часто новорожденных детей – с крыльями), либо вырастали в юных отроков, отрекались от Цивилизации и в конце концов начинали творить чудеса. Позднее большинство из них были причислены к лику святых.
Но в Средние века люди стали совсем другими. Их крылья чаще всего были черны, как ночь. Надо сказать, что у всех крылатых людей, начиная с Христа и кончая Средневековьем, крылья были кристально-белые…»
- А до Христа? – спросила Женя.
- До Христа… - Дима задумался. Ведь не он сочинял начало истории. – До Христа крылья были разноцветные. Но чаще всего, наверное, какие-нибудь розовые или сиреневые.
Женя кивнула. Липа промолчала. Дима продолжал.
«…Эти крылатые люди ничего не знали о тех временах, когда гонения на их род были повсюду, поэтому не боялись расправы. Вот тогда-то и началась эпоха Святой Инквизиции. Людей с черными крыльями начали отлавливать и сжигать на костре. Женщин – как ведьм, мужчин – как еретиков. Как бы пытаясь избежать подобной судьбы, дети вновь стали рождаться с разноцветным оперением, но вскоре жестокая участь настигала и их. К эпохе Просвещения чернокрылых людей уже не осталось, но католическая церковь нещадно казнила всех, не обращая внимания на цвет.
Среди сожженных на костре «еретиков» был Джордано Бруно, чуть было не попал в огонь Галилео Галилей – у обоих за спиной были крылья. Крылья были и у Орлеанской девы Жанны Д’Арк. Скорее всего по цвету они были красно-фиолетовые, как если бы темное небо забрызгали кровью. Когда же замолкли последние отголоски Святой Инквизиции, на земле не осталось ни одного крылатого человека».
Воцарилось молчание. Потом тишину нарушила Женя:
- Слушай, а как же Азиатские страны? Или, скажем, американцы… Что у них? Ведь Инквизиция была только в Европе…
- Хм… - Дима на некоторое время задумался. – Ну, американцы изначально все получились без крыльев. Коренное население они истребили, а сами всегда были детьми Цивилизации по определению. Что касается Азии… ну, лично мне кажется, что все эти японцы и корейцы настолько привязаны к земле, что у них и мысли такой не возникает, вот они и… не рождались с крыльями. – Дима улыбнулся. – А вообще это историю надо знать… а по Азии я не спец...
И Дима замолчал. Тишина висела еще минуту.
- А в России… - вдруг заговорила Липа, - в России их ссылали в ссылки. Вернее, сначала их били как язычников – никто ж не знал, что Христос был с крыльями. А до этого они все и были, наверное, крылатыми…
- Не все, - возразил Дима. – Как раз наоборот, среди них уже было много бескрылых. Но вместе с Христианством пришла Цивилизация, и бескрылых стали обращать в новую веру. А крылатых не могли, вот и чинили им расправы.
- А потом, - продолжала Липа, - очень много их перебил Иван Грозный. А под конец жизни он и вовсе помешался: ему везде начали мерещиться крылатые люди. Вот это и была Опричнина…
- А Годунов Дмитрия не за крылья убил? – усмехнулась Женя.
Липа призадумалась.
- Да может, и за это…
- Ну-ну, у вас и фантазия… Вы еще про СССР что-нибудь сочините… - Женя снова стала совсем прежней, хоть и ненадолго.
- А что СССР? – не унималась Липа. Игра нравилась ей, к тому же она надеялась, что теперь Женя не потащит их в ведьмин дом. – Там же столько всего было засекречено… Кто ж знает, что там в ГУЛАГе было?
- Нет, - снова возразил Дима. – В Союзе крылатых не было. Просто когда человек изобрел самолет, крылья исчезли за ненадобностью. Как рудимент.
- Вранье все это, - сказала Женя как-то неожиданно серьезно. Потом она посмотрела в сторону запада и добавила:
- Нам пора идти.

XIV
- Ты хочешь еще раз залезть в дом старой ведьмы? – спросила Липа, когда они вышли. В отличие от Жени, она совсем не горела желанием туда идти.
- Да, хочу. Да ты не бойся! Там ничего страшного нет.
Липа промолчала. Она отчетливо понимала, что скоро стемнеет и им придется идти обратно уже ночью. Сейчас же они шли к таинственному дому по практически пустой улице Деревни. Где-то на окраине курдякала глокая куздра – это бензопила кричала в чьих-то руках, вонзаясь в сухое дерево. Навстречу шел дядя Миша – один из старожилов Деревни и последний деревенский грибник. В корзинке у него лежали два подосиновика и жалкая пятерка свинушек.
- Ну, как грибы? – спросила Женя. Она хорошо знала дядю Мишу: когда-то ее бабка ходила за грибами вместе с ним и брала с собой Женю.
- Да какие там грибы! – махнул он рукой. – Опять без самогона останусь… - Он сплюнул и пошел дальше. Женя знала, что сам он никогда не готовит свои грибы, а относит их соседке-самогонщице, еще одной деревенской старожилке.
- М-да… Теперь в лесу ничего не найдешь… - вздохнула Женя. Лес она знала как свои пять пальцев. Но теперь, хотя бы по ответу дяди Миши, ей стало ясно, что грибов Деревне больше не видать. Да и Липа, немного знавшая этикет грибников, поняла, что дела в лесу плохи. Особый этикет заключался в некоторой своеобразной таинственности, с которой грибники разговаривали друг с другом, встречаясь в лесу или по пути обратно. Они прикрывали корзины пакетами и делали вид, что набрали очень мало, но при этом так загадочно улыбались, будто знали какие-то особые места, где грибов было видимо-невидимо. Иногда загадочный взгляд сменялся понимающе-осторожным, но это не меняло сути: грибники, говоря современным языком, были конкурентами и вовсе не хотели посвящать соперников в свои дела.
- Ага, - кивнула Липа. – Цивилизация все вытоптала, наверное…
- Да нет, дело не в этом, - заговорила Женя. Как ни крути, она знала лес лучше, чем ее подруга. – Просто лес переродился, и надо узнавать его заново… Но кроме дяди Миши никто в Деревне не сможет его понять…
И она начала объяснять попутчикам всю ее Великую Концепцию Леса. Безусловно, Женя была права. Она говорила о том, что теперь лес совсем не тот, что раньше, и что теперь нельзя заранее определить, какие грибы в нем есть, а каких – нет, что из-за этого прежние законы и приметы перестают действовать, а опытные грибники просто вынуждены запоминать деревья, кочки, полянки – и перемещаться от одного «своего» места к другому…
По большому счету, ни Липу, ни Диму не интересовали ее разговоры о том, как важно показать лесу, что ты идешь к нему с благими намерениями: не сбивать шляпки поганок, не мусорить (везде есть любители поплевать в колодец!), не ломать ветки (ведь грибы все равно не растут в буреломе) и еще много всего важного. Но Женя говорила это просто для того, чтобы заглушить Липино нежелание куда-то идти и направить ее раздражение в другое русло. Возможно, она и угадала, какое средство выбрать, потому что больше Липа не вставила ни слова и не высказывала своего недовольства дурацкой затеей подруги.
Наконец, Липа, Дима и Женя остановились перед высоким забором из белого кирпича.
- Что дальше? – спросила Липа. Перелезть через эту стену ей не представлялось возможным, и поэтому она все еще надеялась на неудачу. Но Женя взялась за ручку железной калитки и потянула ее на себя. Калитка поддалась. Все трое вошли внутрь.
Участок был самым обычным участком, каких полно в старых деревнях. Заросшая сорняками земля, прогнивший туалет, никаких ценных посадок. Спиленные деревья – тот самый сад, который уже начал вывозить отсюда Карданов. Полуразрушенный дом – ровно половина, оставшаяся после неудачной попытки его разобрать. От прежней площади дома остался только фундамент и часть пола, но ходить по нему было немного страшно – под дождем и снегом он прогнил и провалился. Между разрушенной и сохранившейся частью дома оставалась нетронутой стена, отделявшая когда-то переднюю часть дома от задних комнат. В стене еще была дверь. На втором этаже во всю площадь дома когда-то был чердак. Сейчас же наверху было что-то вроде огромного навеса, пространство под которым заливало дождем. Карданов хотел закрыть эту часть дома, сделав наверху такую же стену, что и на первом, но проклятие старой владелицы дома оборвало его планы.
- Да, жуткое место, - сказала Липа. Солнце было уже очень низко, почти на самом горизонте, и ей хотелось побыстрее покончить с этой непонятной сталкерской миссией.
- Не жуткое, а загадочное, - поправила Женя. В траве начали свой концерт сотни кузнечиков. Когда-то в детстве Липа считала, что этим как бы мерцающим стрекотом поют сумерки – такие маленькие и невидимые зверьки. Когда она стала старше, миф о зверьках развеялся. Но и после, когда она поняла, что к чему, она продолжала называть его звуком сумерек.
- Пошли, - сказала Женя. При приближении заката дом выглядел несколько зловеще. Они обошли его с другой стороны. С задней стороны дома были две двери: одна на втором этаже и одна на первом.
- Ну, что скажете? – Женя посмотрела на своих спутников.
- Обычный дом вроде, - пожал плечами Дима. – Дверь на чердак, дверь на улицу… Ничего такого. Только вот окон не хватает.
Окон в той стене дома и правда не было. Только гладкая, облицованная зачем-то доской стена.
- Обычный? Ты думаешь? – улыбнулась Женя. – Тогда объясни, почему, например, дверь на первом этаже выходит не в Деревню, как везде, а на реку?
- Ну, может, она хотела, чтобы у нее был выход на запад? Или хотела покоя… или…
- Чтобы смотреть на закат, нужны окна, да и стена эта упирается почти в забор. – Горизонта и в самом деле не было видно с этой точки: забор был слишком высок. – Ну, хорошо. Пусть она хотела покоя... Тогда что такое вторая дверь?
- Чердак, - ответила Липа. – Это же ясно, как божий день!
- Чердак? Ты уверена? Тогда попробуй посмотреть на дом еще раз с той стороны.
Липа взглянула на Диму. Он уловил смысл этого обращения и завернул за угол дома. Когда же он вгляделся в черную дыру на восточной стороне, он понял, что попал в тупик в прямом смысле этого слова. На задней стене второго этажа, который можно было еще разглядеть целиком, не было и намека на дверь! Даже в сумерках было видно, что стена абсолютно сплошная и нигде не прерывается.
Он вернулся. Липа смотрела на него вопросительно, Женя – вызывающе.
- Что там? – спросила Липа, когда Дима подошел к ним.
- Стена, - отозвался тот. – Просто стена и никаких дверей… Это не чердак.
- Верно, - кивнула Женя торжествующе. – Жилая часть дома была с той стороны. А это – просто Вход и просто Выход. – При этом Женя выделила слова «Вход» и «Выход» так, будто они значили что-то очень важное.
- Вход куда? – спросила Липа. Не то что бы она боялась, но очень не любила всяких недоговоренностей. Вот и сейчас ей до жути хотелось узнать, куда ведет та дверь, в которую Женя наверняка захочет войти. Она не ошиблась.
- Сейчас увидишь, - и Женя подошла к Входу. Дверь со скрипом открылась. Из давно забытого помещения потянуло сыростью и миндалем. Липа вдохнула странный запах: в таком сочетании он был ей абсолютно незнаком, и узнавать его она не хотела.
- Не бойтесь расправить крылья, - сказала Женя будто самой себе. Только сейчас Липа заметила, что из ее кармана слегка выглядывает пачка Vogue. – Они есть у каждого, просто не все об этом знают. – И с этими словами Женя вошла внутрь. Дима пожал плечами и вошел за ней. Слегка поежившись, Липа переступила порог.
Они очутились в узком коридоре, не более полуметра шириной, во всю западную сторону дома. Часть коридора преграждала немного шаткая, но еще способная выдержать не один подъем, лестница на второй этаж. Женя в полутьме подошла к ней и полезла вверх. Этот сумрак, вкупе с непонятным миндально-сырым запахом, вызывал у Липы неприятное чувство беспокойства, но она вдруг решила бороться с собой до конца и вслед за подругой и Димой ухватилась руками за края лестницы. Когда они поднялась, Женя закрыла люк в полу дощатой дверцей и прошла несколько шагов. Они были в точно таком же коридоре, как и внизу, настолько узком, что два человека с большим трудом расходились в нем.
- А вот это Выход, - сказала Женя тоном экскурсовода, который объясняет школьникам строение самолета.
- Выход куда? – спросил Дима. Неожиданно для себя почувствовал что-то до боли знакомое и простое во всей этой затее, и теперь готов был беспристрастно слушать и выполнять все, что скажет Женя, несмотря на то, что Липа стояла рядом и держалась за него.
- В никуда… - поежилась она. Липа было не по себе, ничего дружелюбного и интересного она не видела и поэтому снова включила свою машину скепсиса. Несмотря на то, что рядом стоял Дима и держал ее за руку.
И тут…
- Небо!.. – воскликнул Дима, сам того не ожидая. Липа застыла в изумлении. Коридор залило светом. Это Женя резким уверенным движением распахнула дверь на втором этаже.
Перед восхищенной троицей открывался вид на ровное, освещенное рыжим светом поле, ленту реки, уходящую куда-то вправо и темную полоску леса вдали. Как и обычно, в реке отражалось небо, в этот момент волшебно-красочное, и тени деревьев на водной глади были похожи на длинные ресницы, прикрывающие синеву чьих-то глаз. Полоска леса как будто просвечивалась насквозь, можно было подумать, что тысячи костров горят среди стволов и веток. Янтарное поле сливалось со всем остальным. Но ни Липа, ни Дима, ни Женя не обращали внимания на земные краски, их завораживало другое: над всем этим рыжим пейзажем во всю свою вечерню мощь разливался закат. Небо освещалось так, что было похоже на крылья Жанны Д’Арк, которые только расправила она, чтобы взлететь, а вокруг уже пылал костер Инквизиции. Никогда раньше они не видели такого чарующего заката.
- Стоит только взлететь, и Одиночество станет Свободой! – крикнула Женя полушепотом.

XV
На следующее утро Дима уехал в Город. Подруги проводили его до остановки.
- Когда ты поедешь?
- Завтра вечером. Надо собрать вещи, - Липа улыбнулась. – Ты извини, что опять бросаю тебя… Так уж выходит.
Липа и ее родители ехали на месяц отдыхать – по разным закоулкам Страны.
- Да я понимаю… - улыбнулась Женя. – А пока чем здесь будешь заниматься?
- Пока буду жить в свое удовольствие, что еще делать? Завтра, наверное, только зайду попрощаться, надо будет много дел переделать, сегодня приедет папа с бабушкой, так что…
- Угу, - кивнула понимающе подруга, - сегодня на велике вечером съездим к лесу? Поговорить надо будет, ты же хочешь понять, что к чему?
- Конечно, хочу. Просто решила не спрашивать, сама расскажешь, когда захочешь…
Липа всегда придерживалась такой позиции: она не расспрашивала людей об их проблемах, а просто пыталась дать понять, что ей можно довериться. То же самое касалось и всяких подобных тайн: если уж человек о чем-то хочет рассказать, он непременно это сделает, только сначала помучает других ради интриги.
- Ну, тогда давай вечером поедем к Островку? Ты сейчас куда?
- Сейчас… надо дома убраться, пока не приехали мои, а потом пойду на остановку встречать… Вечером зайду за тобой. Идет?
- Идет.
И они разошлись по своим делам.
Вечером, встретив отца и бабушку и поужинав, Липа вызвала подругу надежным, забытым в Детстве, сигналом – тройным звонком велосипеда. Женя выкатила своего железного пони, как она когда-то окрестила старенький велосипед марки «Десна», и они покатили в сторону леса.
- Ну, рассказывай! – крикнула Липа, когда подруги выехали из Деревни.
- Давай не сейчас? Доедем до Островка – расскажу по порядку, я сама не все понимаю до конца… Только ты обещай, что не скажешь, что я сумасшедшая, ладно? Я постараюсь, чтобы ты мне поверила, но не уверена, что ты не сочтешь это бредом…
- Не сочту, не беспокойся! Ты вчера сказала, что у всех есть крылья!.. Это в смысле?!
- Да в каком хочешь! Хочешь – в прямом, хочешь – в переносном! – Женя обогнала Липу и ехала теперь впереди едва ли не на самой большой скорости, которую мог позволить ей железный пони.
- Так у меня тоже есть крылья? – Липа поравнялась с ней. Женя сбавила скорость, и они поехали рядом, совсем медленно.
- Понимаешь… - начала она слегка задумчиво, будто подбирая слова, - крылья-то есть у всех, но не все могут понять, вернее… - Женя запнулась. Создалось впечатление, что она на ходу придумывает то, что пытается сказать. – В общем, чтобы они открылись, нужен какой-то толчок. Повод. Цель… Говорят же, что любовь окрыляет!
Липа скептически сжала губы.
- Выходит, у всех влюбленных есть крылья?
Женя улыбнулась. В ее улыбке читалось какое-то снисхождение к подруге, как, впрочем, это бывало и раньше.
- Не у всех. Помимо любви нужно еще кое-что. Сила, стремление к свободе… А иначе крылья не раскроются.
Липа снова как-то недовольно поморщилась, но ее подруга этого не заметила, так как опять ехала чуть-чуть впереди. И почему все вдруг решили додумывать ее, Липы, историю?
- Ну, хорошо… Тогда выходит, что Жанна Д’Арк и Христос тоже были влюблены?
- Не исключено, - отозвалась Женя. – Но тут главное не это… Крылья ведь могут вырасти не только от любви. Нужно просто знать, как их расправить – а зачем, это каждый решает сам. Кто-то стремится к свободе, кто-то – к новым ощущениям…
- А-а-а… - протянула Липа. До нее понемногу начал доходить смысл Жениных слов.
- Проблема только в том, - продолжала та, - что в этом мире нельзя жить с крыльями. И поэтому как только ты раскроешь их, тебе придется улететь.
- Хм…
- Ага. Только в жизни обычно бывает гораздо проще. Некоторые ломают свои крылья, иногда нарочно, чтобы не мешали жить… а иногда это происходит против их желания… А остальные просто боятся их раскрыть. Так и живут, в ожидании, что мир изменится без их участия – а может, и просто живут, со своими комплексами и страхами.
На этом они приехали к Островку. Островком называлось одно место в лесу, обустроенное неизвестными мастерами. Когда-то это была просто небольшая полянка, посреди которой кто-то, неизвестно кто и неясно зачем, вырыл ров – круглый, диаметром метра четыре, и этот ров окружал небольшой островок. Теперь к этому островку вел оригинально сделанный из дерева мостик, а на самом островке лежали два бревна, изображающие лавочки. Вокруг рва стояли необычные конструкции из толстых веток: ветки и корни деревьев были переплетены между собой и изображали что-то вроде фрагментов какой-то фантастической ограды.
Бросив велосипеды около мостика, подруги перешли на островок и сели.
- В общем, я хотела сказать, что я уезжаю, - произнесла Женя. – Не знаю точно, когда, но сюда я уже не вернусь.
Липа была ошарашена.
- Куда уезжаешь? – Она была готова слушать кучу выдуманных (так она чаще всего считала) историй, делать вид, что искренне верит во всю рассказанную подругой мистику и вполне понимает, насколько это серьезно. Но Женя уезжает – этого просто не может быть. Куда? Как? С кем?
- Да как тебе объяснить… Скажем так, подальше отсюда. В этом мире все слишком ограниченно… Четыре стены, четыре угла… заборы, улицы… а я так не могу.
Такое объяснение Липе нравилось уже больше. Вернее, оно просто было больше похоже на Женино, поэтому она как-то сразу успокоилась. Но, в то же время, окончательно запуталась и не понимала, что происходит.
- Ничего не понимаю… - сказала она. – А чего же ты хочешь?
- Ну, как это сказать… Если я начну объяснять, ты скажешь, что я ненормальная.
- Не скажу, ты же знаешь! – хотя как раз в этом Липа была уверена меньше всего. – Я надеюсь, ты не собираешься…
И в голове Липы вдруг неожиданным током пронеслась мысль о возможном самоубийстве подруги. В самом деле, вдруг Женя задумала что-то подобное? Но Липа испугалась этой мысли и тут же прогнала ее прочь.
- Ну, я не такая дура! – рассмеялась Женя. – В петлю не полезу, из окна не прыгну. Слишком я люблю эту жизнь. Но понимаешь… Ты можешь любить весь мир, но кто сказал, что мир полюбит тебя лишь за это? – Эту фразу Женя когда-то придумала сама, и теперь наконец-то нашла, где ее употребить. – Вот поэтому мне и надо уехать.
- Стоп, - прервала Липа. – Не считай меня за дуру! Ты сейчас говоришь какими-то загадками… Ради чего мы вчера лезли в этот дом? Просто посмотреть на закат? – В ее голосе слышались нотки негодования, она ехала сюда получить ответы на вопросы, а не слушать невнятные объяснения каких-то невероятных поступков.
- А тебе не понравилось? – и Женя приготовилась обиженно складывать губки в трубочку.
- Да нет, почему! Понравилось… Но ведь дело было не только в этом?
Женя вздохнула. Она поняла, что ей не избежать разговора, но как объяснить?..
- Да, не только… но ты посчитаешь это бредом сумасшедшего!
- Не посчитаю, обещаю. Говори!
- Ладно. В общем, история началась год назад… Помнишь, когда мы залезли в сараи?
И Липа поняла, что без мистики тут точно не обойдется.
- Помню.
- Ну вот… как бы это сказать… я уже тогда думала и о крыльях, но не знала… черт, как же это объяснить!.. в общем, не знала, как их расправить… Грубо говоря, мне нужен был тот самый толчок. Какая-то цель, смысл… И еще мне нужен был выход в Небо… понимаешь, он просто необходим, чтобы лететь.
- Зачем? – Липа с трудом скрывала свое скептическое отношение к этим словам.
- Ну, как поется в песне, «жизнь не для тех, кто любит сны»… Значит, не для меня. По-крайней мере, в этом мире. У меня был год, чтобы измениться, стать другой… чтобы найти себя и любовь, смысл этой жизни, но – мне лучше одной. Как я привыкла…
Липа молчала. Слова подруги вдруг зазвучали для нее укором. Выходит, ей лучше одной… Но как же тогда она, Липа?
- Тогда, когда мы слышали собаку у сараев, я уже точно поняла, где искать ключ от нужного мне Выхода. А когда утонул Карданов, все стало яснее ясного… Это как детектив, понимаешь? Одиночество дало мне крылья и время. И шанс измениться. Либо этот мир – либо крылья. Я выбрала крылья и нашла свой Выход.
- И теперь ты уезжаешь? – спросила Липа. Она решила, что Женя говорит иносказаниями: так ей было проще. – Надолго?
- Ну ладно, назовем это так. Уезжаю. Навсегда.
- Подожди, а… все-таки: получается, что цепь замкнулась… Собака – ключ от Выхода в Небо, ты его нашла и у тебя есть крылья… Но ведь это я придумала легенду?
Все-таки Липа ничего не поняла. Теперь Женя видела это очень ясно: Липа ничего не поняла. И никогда не понимала ее. Но… какая разница? Тем лучше. Тем проще будет покидать мир, в котором у тебя никого нет. И она ответила:
- Свою легенду – ты. Но на самом-то деле все не так.
- Ну… ладно. В конце концов, у каждого свои трактовки. А когда ты мне дарила собачку с крыльями – ты об этом уже что-то знала?
- Собачку? – Женя даже не поняла сначала, о чем речь, но потом вспомнила. – Нет, тогда не знала. Может, это был знак, не знаю.
- Хм… - и тут к горлу Липы подкатила такая досада, что она еле не разрыдалась. До нее постепенно доходила если не вся нелицеприятная для нее суть этой истории, то ее как минимум незавидное положение. – Подожди, но… какая же моя роль в этой цепи?
- Твоя? – переспросила Женя. Липе показалось, что ее глаза заблестели. А может быть, ей просто хотелось это увидеть? – А ты просто живешь… Случайно попала в одну волну со мной… не знаю уж, почему мы пересеклись. Ты не имеешь к этой цепи почти никакого отношения… ну, разве что знаешь о ней больше, чем кто бы то ни было. – Она сглотнула. – Ведь кроме тебя у меня никого нет, я кукушкина дочь и у меня есть крылья, а ты… ты просто собираешь свой кубик Рубика, и надеюсь, когда-нибудь соберешь… - Она нервно облизала губы и встала. – Пойдем, скоро закат…
Молча, они доехали до Деревни, дошли до дома старой ведьмы, поднялись на второй этаж…
- А ведь ты не любишь Диму, - произнесла Женя, глядя на закатное небо. – Скажи по-честноку?
Липа вздрогнула. Выражение «по-честноку» всегда вызывало у нее ассоциации с анекдотом про то, как «дедке дали по репке за бабки». Но сейчас эта фраза только колко резанула ее слух своей прямотой.
- Почему ты так думаешь?
Женя улыбнулась.
- Ну, не может же все в нем быть так безупречно? А если он и в самом деле идеален… Должно же хоть что-то быть не так?
Липа помолчала.
- Не знаю… Знаешь, вроде… Все хорошо, но… Может, ты и права. Что-то все равно должно быть не так…
Через пятнадцать минут они обе были дома. Отец встретил Липу упреком, что она слишком поздно пришла домой, но та только лишь ответила, что Женя уезжает. Отец удивился, но расспрашивать не стал, а Липа даже не подала вида, что расстроена. Только ночью, уткнувшись в подушку, она беззвучно затряслась всем телом, так, что невозможно было понять, смеется она или плачет.

XVI
На следующий день Липа зашла к Жене. Они попрощались без особых эмоций. Липа немного злилась на подругу, Женя была равнодушна, и у обеих на лице были заметны следы бессонной ночи. Вечером Липа уже была в Городе. Она провела день с Димой, а потом уехала в отпуск с родителями.
Когда же через месяц она вернулась, то уже не застала Женю в Деревне. Ее дом был закрыт, а под дверью белела маленькая записка: «Не бойся расправить свои крылья. Они есть у каждого, но не все об этом знают». С обратной стороны было приписано: «Не бойся улететь. Но и не мечтай об этом: свобода – это всего лишь обратная сторона одиночества».
Много лет после этого в Деревне рассказывали, что два случайных прохожих, шедших по полю на закате, видели девушку в проеме чердачной двери старого ведьминого дома. Закат был очень красив – будто темное небо забрызгали кровью, а вокруг этих пятен пылал огонь. Девушка долго смотрела на закат, а когда солнце почти погасло, поднялась вверх над домом и полетела, словно ориентируясь на маячок пролетавшего где-то далеко самолета. За спиной у нее были два больших желто-серых крыла.
Еще через две недели Липа ушла от Димы. Она поняла, что больше не может быть с ним. Не может больше заставлять себя любить. Через месяц он встретил свою настоящую любовь, совершенно случайно. А еще через месяц после Димы встретила свою любовь и Липа. Совершенно обычного парня, не идеального, просто человека, которому Липа смогла простить все его недостатки. Она по-прежнему училась в ГЛИНе, мечтала о славе поэтессы и просто собирала свой, единственный в своем роде, кубик Рубика.

25.07.07. – 24.09.07г.