Человек, которого не было

У нас нет каких-то особенных воспоминаний, связанных с прошлым, а особенно c ранним детством. Оно и понятно, время летит так быстро, что порой не понимаешь, что делаешь. И это касается не только нас самих, но и всех разумных, кто населяет нашу планету. Родителей, родственников, знакомых, друзей. Живем ожиданием лучшего, более подходящего момента, более радостного и светлого дня, который, наконец, принесет нам желанное и заслуженное (выстраданное!) счастье. Что ж, в этом нет ничего плохого. Но когда вы узнаете, насколько коротка жизнь, станет поздно что-то менять. Вы не успеете понять, каким хорошим был день, запертый вами на улице, когда вы решили остаться дома. Вас уже не будет, вы не нарушите планов Творца. Просто перестанете существовать и точка. Дальше, поверьте мне на слово, ничего не будет. Каждому известно, так или иначе, куда уходит душа после смерти. Книги, свидетельства «очевидцев», вернувшихся с «того света». Но это уже будет совсем другой путь. А задавались ли вы вопросом: откуда берутся души, прежде чем родиться на этой Земле? Я знаю одну историю, которую хочу поведать и вам. Но обо всем по порядку. Вот что я слышала от маленькой девочки. Ее я видела однажды во сне. И мне кажется, что сон был настоящим, реальным, специально подстроенным, чтобы кто-то (пусть даже это буду я) мог рассказать вам об этом.

«Я вспомнила, как долго-долго жила в светлой большой комнате, которой не видно было ни конца, ни края. Вокруг меня сидели такие же дети, как и я сама. Кто был постарше, а кто помладше. Вот вам и вся реинкарнация. Старшие находились на ступень выше, чем все остальные. Совсем еще малыши и малышки располагались ближе к воде и ждали своего часа, когда можно будет, наконец, подняться выше. Но все было устроено именно таким образом не просто так. Шаг наверх надо было заслужить. И еще какими титаническими усилиями! Если бы вы взялись делать то же, что мастерят эти детки, у вас бы ушла целая жизнь, а то и две. Каждый из нас, если присмотреться повнимательнее, что-то сотворил. Фарфоровые куклы с агатовыми глазами, глянцевые кораблики с парусами из паутинчатой мерцающей материи, картины с огромными людьми (люди на них непременно добрые, смеющиеся), шитье невесомое и призрачное, а скульптуру делали сплошь фигуры без названия. Мне трудно объяснить, как это выглядит, а вам трудно понять, что это такое. Уж не обижайтесь, пожалуйста, но таковы взрослые. Казалось, как маленький человек может сделать своими руками такую красивую вещь, не имея ни красок, ни нитей, ни инструментов? Такую, например, как, вот эта фигура статного мужчины в полный рост из белого, светящегося материала чем-то напоминающего мрамор и слюду одновременно. Мальчик, сидящий рядом со мной, сказал, обращаясь ко мне тихим голосом:
- Дитя, я сделал Бога.
- А откуда ты знаешь, что получился именно Он? – спросила я, - ты же Его никогда не видел.
- Я, конечно, не уверен, что Он такой, но, - мальчик потрогал бороду мужчины, Его одежды, ступни в сандалиях, - мне кажется, что Он как раз такой.
- Это же наш Отец… Он – совершенен и ты не можешь создать нечто, подобное ему. Неужели тебе совсем не страшно? Ты мог бы заняться чем-то попроще, вдруг Ему не понравится, - случайно вырвалось у меня, хотя до этого я не помню, чтобы лезла к кому-то с непрошенными советами.
- Нет, что ты, Он меня любит, я знаю, что скоро заслужу Его прощение и вернусь. Ко мне скоро должен прийти Серафим. Я знаю, что он обязательно скажет, что меня ждут Там, и скоро я поднимусь к Нему и Он обнимет меня и укачает в своей золотой колыбели.
Этим и закончился мой разговор с Юным Дитя. Лет 10 ему было на вид и, судя по всему, ждет он уже долго. Мальчик отвернулся к себе и продолжил совершенствовать свою скульптуру, проводя по ней руками с такой любовью, словно бы это был наш настоящий Отец, а не созданный его руками. А мне вдруг подумалось, что раз уж мы с ним находимся на одной ступени, значит, скоро и я заслужу какое-то прощение, и меня тоже где-то кто-то будет ждать? В душе у меня внезапно похолодело - моя поделка выглядит простой побрякушкой в сравнении с тем, что сделал тот мальчик, с которым мы беседовали только что. Я взялась за свою поделку с двойным усилием. Я уже не помню, что это было такое: горка блестящих камешков, которые я прилаживала к материи, уменьшалась. Ткань постепенно становилась больше и ложилась вокруг меня упругими волнами. Был ли это плащ для Всевышнего или ковер, а может быть другой дар ему - не помню. Но одно было ясно как день – если мой подарок Ему не понравится, мне никогда не вернуться в мир, не увидеть людей, которые ждут меня. По крайней мере, так сказал тот самый мальчик. А он-то уж наверняка сведущ в этих вопросах, раз так долго ждет. Многие и о Серафиме никогда не слышали наверняка. Ведь он никогда не спускается на нижние ступени и никого оттуда не забирает наверх.
Я огляделась вокруг себя и увидела, что вокруг находится много детей таких как я. Нас были сотни и сотни тысяч. Каждый восседал на своей ступени пирамиды, каждый был занят своими делами, никто не предавался праздному прожиганию времени. Вершина пирамиды была скрыта в облаках, а ее основание закрывали голубые воды бескрайнего моря. В самом низу из воды выходили совсем юные Дети-младенцы, затем они садились и с любопытством озирались по сторонам, видимо, не понимая, что теперь их путь здесь начнется заново. А к самой вершине пирамиды то и дело кто-то поднимался, чтобы показать Господу свою готовую и доработанную до пределов совершенства поделку. Многие исчезали там навсегда, но мы были за них рады, хотя многие и возвращались. Как, например, одна милая маленькая девочка в голубом платьице. Букетик бледно-голубых ландышей украшал ее вьющиеся волосы. Она была бы прекрасна, как само утро, если бы не плакала так горько, спускаясь вниз по ступеням. В руках ее безжизненно болталась тряпичная кукла с ярким пурпурным ртом. Я не могла смотреть на это горе безучастно и спросила:
- О чем твои слезы, Дитя, - я хотела ее успокоить и погладить по белокурой головке, - Он тебя что, прогнал?
- Нет, - ответила Девочка и всхлипнула, - просто Он сказал, что мои родители пока не готовы к встрече со мной. Он их наказал за какое-то… равнодушие.
- Как, они не хотят, чтобы ты появилась? – я удивилась, что это может быть правдой, - да ну, так не бывает, наверное, твой подарок ему просто не понравился или ты забыла умыться перед встречей с Ним, – недоверчиво посмотрев на девочку, сказала я.
- Не говори так, Он меня бы отпустил, ему понравилась моя кукла и прическа и цветы, но Он сказал, что мои мама и папа ни разу за последние месяцы не говорили обо мне, мама не гладила живот, а папа не слушал, как в маме зарождается жизнь. Кроме того, Господь сказал, что они часто ругаются, не живут вместе, папа пьет, а мама еще и курит, - Дитя продолжала плакать, - как же так? Неужели они не понимают, что я уже у них есть!?
С этими словами, закрыв лицо руками, она продолжила спускаться по ступенькам. Я не стала ее держать и навязывать свое общество. В конце-концов скоро за мной придет Серафим, а мой подарок Создателю еще не готов. Надо спешить. В голове засела мысль: «Наверняка это какие-то ненормальные люди». Вот мои-то родители будут ждать меня обязательно, если уже не ждут, конечно… Тут я заметила, что Мальчик, мой сосед поднялся со своего места, забрал поделку и пошел наверх. Несмотря на громоздкость его скульптуры, она оказалась такой легкой, что ребенку не стоило ровным счетом ничего так запросто тащить ее в гору. Малыш обернулся у самой кромки облаков, помахал мне свободной рукой, затем скрылся в слепящей небесной обители.
- Счастливо, тебе, Малыш, - сказала я, - и пусть твои родители тебя очень полюбят!
Это было искренне. Дело в том, что в совершенном Мире Света никто никому не завидует, и нет никакого зла, а только детская доверчивость и радость. Иногда сочувствие, когда кто-то плачет, например, как та Малышка с куклой. Кукла и впрямь у нее была ужасная. Но может быть, это простая формальность и Дар не имеет такого уж большого значения? Мы делаем эти вещи здесь, чтобы растить внутренние силы, терпение и выносливость. Усидчивость и кропотливость труда ради любимого Отца, должны нас чему-то научить. Мы так искренне хотим ему счастья, что боимся его разочаровать в самой малости. Видимо, это и есть настоящая любовь, такая, ради которой даже не хочется задавать вопросов. Всем нам и так понятно, зачем мы здесь. Задумавшись за своим занятием, я не сразу заметила, как ко мне подошел ангел и в округе послышался детский шепоток: «Серафим! Серафим пришел за кем-то из нас»! Каждый, кто был поблизости, привстал в надежде, что ангел пришел именно к нему, но белокрылый Взрослый с добрым лицом выбрал именно меня! Именно такими мы представляем здесь себе взрослых, потому что у нас не с кого лепить этот образ. Я встала и пошла за Серафимом туда, куда он меня повлек. «Наконец-то, - подумалось мне с удовольствием и радостью, - я обрету родителей, и обо мне будут заботиться, и меня будут любить - только меня, как никого другого». Руку мою весь путь наверх сжимала крупная теплая рука Серафима, которой он неспешно поднимал меня над ступеньками все выше и выше, пока мы не остановились у последней.
- Садись и расскажи мне – а хочешь ли ты семью? – в глазах Серафима был вопрос, который, казалось, задан зря. Кто не мечтает о родителях? О них столько говорят вполголоса Дети, что невольно это стало тайной и явной мечтой каждого из нас.
- Конечно хочу, очень! – в моих глазах заблестели слезинки. Я знаю, что плакать неуместно в такой торжественной момент, надо быть красивой! Меня скоро увидит Он, но не могу с собой ничего поделать – я такая видимо с Сотворения.
- Хорошо, но ты понимаешь, что это большой риск. Тебе там может не понравиться, а Отец никого не пускает обратно. Нельзя взять и передумать. Может случиться так, что тебе будет там невыносимо тяжело, ты захочешь уйти из мира в который мы тебя посылаем, - я слушала заворожено, это были первые сведения о том неведомом, откуда никто еще не возвращался, - но ты не должна нарушать Его замысел. Ты достойна пойти туда и принять все горести и радости, а их будет тоже много, - Серафим остановился, вздохнул, а после небольшой паузы, как бы давая мне возможность сказать все, что я хочу, продолжил, - Ты все забудешь, начнешь с начала. Скоро отправишься к ним, но сперва, давай я тебе покажу их, чтобы ты узнала и полюбила сразу этих людей.
Серафим сложил свои ладони, как будто собирался набрать в них воды и поднес к моему лицу, словно желая умыть меня. В его руках я увидела прекрасное, как мне тогда показалось, женское лицо – белокурые волосы, прямой нос, голубые глаза и выразительный рот – это было лицо мой мамы! Я приняла ее всем сердцем, сразу и без оглядки влюбилась в эту замечательную, добрую и веселую девушку. На вид ей было лет 18.
- Молоденькая еще совсем и такая красивая, - довольно прокомментировала увиденное я Серафиму.
- Смотри дальше, - сказал он и поднес ладони к моему лицу еще раз.
Теперь на меня смотрел мужественный сероглазый человек с темными вьющимися волосами. Я до этого никогда не видела никаких взрослых кроме Серафима. И мой папа сильно отличался от него, но я поняла, что все равно папа - лучший мужчина на свете и навсегда поселила его в своем сердце рядом с уже такой родной и знакомой мамой. Папа оказался намного старше нее, лет на 10. «Такой опытный и, наверняка, любящий детей», - подумалось мне.
- Я буду их самой лучшей, самой любимой, самой красивой девочкой на свете! Я никогда их не разочарую, я буду все делать так, как нужно»….

- Послушай, в каком это смысле, «ты беременна»? – мужчина вскочил с места и начал нервно расхаживать по комнате, - Ты знаешь, какая это ответственность?
Маленькая белокурая женщина в кресле сжалась в комочек. Ей стало вдруг так холодно и неуютно, словно в чужом доме.
- Но мы же расписаны, Саш, мы любим друг друга, все в порядке..., - ее голос дрожал, и она не могла сказать громче, от этого слова «мы любим друг друга» утонули в складках ворота ее свитера.
- И что теперь, птичка моя глупая? У нас будет еще столько возможностей завести детей, что я думаю, не стоит пока так торопиться, - он остановился у окна, уперся руками в подоконник и начал перечислять, - ты еще такая молоденькая, тебе всего 18, не стоит себя калечить заранее, ты же еще ребенок. И еще, у нас нет своего жилья. Ты что, хочешь, чтобы мы все толкались в доме твоих родителей всю жизнь? Тебе нужно учиться в институте, зарплата у меня маленькая пока, через годик – два меня повысят, и тогда мы заведем сколько угодно детей, дорогая, - он слегка обернулся, чтобы посмотреть на свою неразумную любимую, - ты что, плачешь? Да брось ты это, миллионы женщин делают аборты и ничего. Строят карьеру, зарабатывают деньги и потом устраивают детей в Оксфорд.
Маленькая голубоглазая девушка тихо плакала во время его тирады и кусала до боли пальцы, чтобы не зарыдать. Ведь она так хотела ребенка именно от этого человека и когда они начали встречаться серьезно, он первый в жизни ей сказал, что очень хочет детей. Таких, как она, белокурых ангелов. И первого сына он обещал назвать Серафимом. «Это же такое немодное имя», - сказала она, смеясь, на что он ей ответил: «А я вообще немодный человек, я даже хочу на тебе жениться». На кого же теперь он похож? Неужели маленький ребенок это такая уж катастрофа? Хотя… с другой стороны он был прав и про деньги, и про квартиру, и про учебу. И про ее 18 лет, к сожалению, тоже. Она так и не стала самостоятельной личностью, по-прежнему она ходит в парикмахерскую с мамой.
- Наверное, ты прав, - согласилась с ним белокурая красавица, вытирая слезы.
Он подбежал к ней, стал обнимать, целовать, словно гора рухнула с плеч у него в этот момент.
- Родная, любимая, успокойся, мы это переживем, я тебе помогу, скоро все снова будет нормально. Хочешь, я завтра с тобой поеду в больницу?
- Нет, я лучше поеду с мамой, - сказала девушка, встала с кресла и почувствовала, как внутри ее шевельнулось что-то живое, слишком рано для восьми недель, но все же она почувствовала это и остановилась.
- Саш, там что-то шевелится, - она взялась за живот.
- Не выдумывай, там не может ничего шевелиться. Этого ребенка нет, слышишь? Выброси это из головы, не то сойдешь с ума. Пойдем сейчас прогуляемся?
- Ладно.
Они спешно оделись и вырвались на свежий осенний воздух. Листья кружили над дорожками и ложились в пожухлую траву. В лужах отражались мутные фонари, птицы чеканили своими криками ритм надвигающейся ночи, они шли вдвоем и, размышляя, находили еще тысячу доводов в пользу того, что еще не время, что еще рано. Только как они могли решать за свою не рожденную дочь? Она их уже любила, она их уже простила за все. Но она так и не родилась. Ее мнения, конечно, никто не спрашивал. Ее просто не стало в один миг. А когда мама вышла, шатаясь из больницы, ее ждал муж с цветами, чтобы хоть как-то подбодрить. Рядом стояла кучка беременных женщин, которые весело щебетали о чем-то. Неподалеку был кабинет ультразвука. С экрана монитора каждой из них малыш махал ручкой: «Привет, мама, это я»! Мы ждем детей или они нас? Заслуживают ли они того, чтобы быть с нами? Это не мы так решили. Так не нам и отбирать эту жизнь.
Жаль во всей этой истории вот что – никто никогда не научится ценить момент в настоящем. Оптимистам и пессимистам тут по пути. Одни не любят сегодняшний день за то, что завтрашний все равно будет лучше, другие ненавидят его за то, что все хорошее уже было в прошлом. Так сказала мне маленькая девочка, которая знает, где живут души до того, как прийти в этот мир. Она могла бы спасти всех нас, но ей так и не дали родиться.


Остальное "мое" читайте на сайте ww.svetoteni.ru в разделе "Наша нетленка/Елена Петрицкая"