Совет старейших

Пролог
Дышать становилось труднее, воздух вбирл в себя все негаразды человечества, и то что никогда дружившее столетиями страны, тепер всполчились один против одного, а выступать открыто никто из двоих не осмеливался. Странная спокойность царила повсюду и ничуть не занимала никого, все были заняты своими делами, уж не нервничать и потому же поводу, не так ли, всем было безразлично, что происходило вокруг, только король должен был показывать хоть малое удивление на все державные проблемы связанные с резкым ухудшением отношений с соседом.
 А вот соседнее королевство, что находилось западнее, ничуть не отрицало, что хочет войны, даже открыто заявляло о историческом принадлежании некоторых территорий, которые находились по влиянием Лендландского короля, но почему-то давняя дружба, немаловажная династическая связь, все же останавливали те устремления. Были также слухи, будто королевских диплотов было замачено у северных колониях Лендландии, где точилась жестокая борьба за свободу, и отделение, и если это подтвердится, эсли Вондилия заключит важный договор с нонцийскими повтсанцами, то она получит серйозные превосходства, и предложив им независимость в будущем, в случае же полной победы, она будет иметь достойного союзника, в этой подступной войне, но пока еще воины не тренируются, не одевают их железные обладунки, и не доказывают возлюбленным доблестное сердце свое на поле брани, не будем говорить и придаватся подробностям этих слухов, хотя война предсказуема.
       Явным ставало и то, что давние супротивники Лендландии, так называемое племья горкунтов – пираты, отважные борцы, не раз пытавшееся нападать и грабить вондильские торговые судна, тоже окажутся в союзе с ними, ибо их восточные земли пренадлежали их заклятому врагу.
Можна с уверенностью сказать, что предстоящая война окажется войной многих народов, под прапором двох великих держав, за мировое господство, тогда и поглотит все малые народы, одна из победительниц.
 Давно не было таких злых намерений, с тех пор, как они уклали союз, подтверждая этим мир, но был ли это идеальный мир, это же ложь, сколько раз вондилцы разом з бурками, коварным народом, похожим скорее на животных, ужасных зверей с необычной силой, нападали на отдельные земли лендландцов, прикриваясь тем, что будто в этом всем виноваты те же полуодичавшие бурки, которых скорее всего они и настроили напасть.
       Загадочным также было зблежение Вондильского короля Брадумга I со злом, с владыкой
Грондехорда, одной из южной страны, представляющей свое верховенство над самыми сильными, ужасными народами, в том числе бурками, всего побережья Силендской затоки. Шаргот делал все чтобы привлечь на свою сторону короля, чтоб в дальнейшем выступить войной за мировое поработение народов, и стать великим повелителем.
 Для этого Шаргот, как говорят, дал вондильскому народу какие-то технологии, чтоб укрепить их силы, дабы шли они непобедимой ходой на страну лендладскую, чтоб содрогались они под силой их богатырскою.
       Будучи слабым перед обещаниями, и имея непоборимую жажду к наживе, Брадумг принял все, что дарил ему Шаргот, и стал готовить свой народ к предстоящей, жестокой войне, успокаивая, что каждому буде дарено много земель, богатства, и канешно люди соглашались во всем с своим королем, ишли всюду куда он их вел.
 Так вот и начались приготования к войне, казалось, сила вондильского войска росла с каждым, меньше шансов оставалось у их супротивников, не подозревавших о таких стараниях соседа. Все жили своей жизнью не зависевшей от предстоящей войне, может были спокойны из-за древнего пророцтва?

Глава I
Деревня углубилась в истоки небольшой речушки, дающей немалую пользу ее жильцам.
Неровной линией рассположились маленькие домики, сделанные с мелкого кирпича, и красной черепицой, покрывающей уютное жилище приятных, веселых, и особенно трудолюбивых жителей. Они, почти все собрались в этот жаркий, нещадящий никого день лета, на полях за деревней, где пышно росли лучшие сорта картошки, пшеницы, из которой выпекали, славетные на всю долину булочки, пашущий людским трудом, хлеб.
Всю жизнь они проводили в труде, пахали во славу своего короля, но забывать об веселье некто не смел, и впервую очередь, после работы, когда на небе зачастую красовался месяць, отталкивая солнце на следующий день, они толпились возле корчм, трактирей, больших домов, где было слышно гуляния до самого утра, лилось литрами прянистое пиво, сделанное в этих прекрасных местах, и получившее немалую популярность на других землях, поэтому в деревню приезжало немало купцов разных народностей.
 Так было и в этот день. Маленький мальчик, пяти лет, подбежав к деду, стал его надоедливо просить рассказать о его былых подвигах воина королевских войск.
Спрятавшись под разлогими ветвями старого дуба, чтоб хоть как-то избежать солнечных лучей, но холодок оказался не кудишный, паролило со всех сторон, дед сделался что не слышит, вернее погрузился в воспоминания своей молодости, и былых ратных подвигах.
Его густые косматые брови насупились над закрытыми глазами, и было понятно почему все односельчане никогда не пытались начинать разговор, когда старик выглядил так, им казалось, что он спит, и что вежливо было бы если его не будить. Дивные слухи ходели по деревне, будто дед был колдуном, но это считали тогда, когда он незаметно исщезал во время беседований, наверное ему надоедали долгие, утомительные разговоры о том как бродит вино, когда собеседники начинали хвалить каждый свое изделье, доходило чаще всего до драки, и в такие моменты старик исщезал, его никто не замечал, все окутались в происходящее. Еще много всяких былиц говорили об дедугане, прожившим удивительную жизнь, но он чаще всего заслуживал плохие отклики у жителей, но из за чего никто не давал ясного определения, а когда была беда – все тот час бежали за советом к нему, он помагал как мог, ведь душа его была открыта для добра, но наотрез закрыта для искушений зла, и всем твердил делать также, не устрявать в руки алчности, и не делать никому плогохо. Такие люди старались избегать даже его взгляда, они собирались тайно, чтоб старик хоть как то им не навредил, вот кого такие считали врагом.
Все-таки жители любили его, не смотря на всякие противоречия, и охотно делились с ним о состоянии урожая, помагали, если он болел, а болел он часто, наверное через старые раны, но дети, как никто из взрослых, тянулись к нему, слушая удивительные истории, сказки, предания, ведь мудрость в таком возрасте, он передавал молодому поколению, а родители без опасений оставляли детей на него, зная, что они научатся у него жизни.
 Резко открыв глаза, его взору представилось лицо мальчишки, рясно укрытое веснушками, а интерес так и горел в его глазах.
 - Дедушка, расскажите еще что-нибуть, - проказал пискливым голосом малец.
 - Вчера же вы обкружили меня, и так грозно настаивая, просили тоже самое, и что мне старому, было с вами делать, я стал вам рассказывать все что знал, даже гораздо больше чем вы должны в таком возрасте воспринимать за малый отрезок времени, - отчаянно, но с усмешкой проговорил дед.
- Ну, пожалуйста…
Вдруг из – за деревьев, что рясно росли возле дедового дома, появилось ешё пару детей, и, они чуть на него не навалились, и что же, пришлось, что то находу придумовывать.
Летний ветерок пронесся по листьям дуба, делая удивительное место для отдыха, а прохлада была теперь как – никак к месту, дед успокоился, вздохнув, и вставая со скамьи, что чудесно расположилась в таком не мало важном месте, как под дубом, ее старик, сделал когда еще был чуть постарше этих ребятишек, она потрухнела, могла выдержать только его, весь день мог он просидеть на ней так и не пошевелясь, а когда кто-то проходил мимо, то не садился, а просто припершись к дубу, всегда от души болтал со стариком. Он был интереснейшим собеседником, мог находит в людях малейшую отличность от других, ту искринку, что позволяла с уверенностью сказать – он познал от и до людскую душу.
       Много лет прошло с того времени, как отправился он молодым, сильным парнем, и не зная ещё ничего в жизни, мать отговаривала, но ему казалась, что это забавно, вступил в войска. Как раз тогда и происходила война, ведь потому и мать, старая больная, не имея большего никого возле себя, долго не пускала, но он гордый, молодой, избежал из дому, за что и получил в дальнейшем плохую репутацию среди жителей, для который семья был превыше всего, а уж личные амбиции отходило далеко на ворой план, из-за этого все возненавидели его, когда умирала мать, просившая простить сына.
 Поэтому сидя возле дома, или в пустом доме, никого у него не было, ни жены, ни детей, только один верный, в некотором смысле чудный, прижимающийся всегда у его ног, пес, также зачахлый, старый, как и хозяин, который ни на минуту не переставал думать уже год за годом только о своей матери, покинувшую так подло, ничем не отблагодарив за все сделанное, что он вырос красивым, за ним умирали почти все девушки деревни, и будучи завидным женихом он убежал, забавы ради на страшную войну, покинув свой родной дом, свое детство, изгубив свою судьбу. Но получив глубокую рану, куда более терпимую, чем его мать, когда он убежал, он вернулся. Никто тепло его не принял, только с горечью указали на могилу матери, вот тогда то он понял, что наделал, великой болью пронеслась для него эта новость по телу, не значющему, всего предела этой беды. Долго сидел он возле могилы, плакал, и просил прощения, но это было только слова ветру, несшему их, наверное, на небо, чтобы мать простила сина своего, за столь пагубную для нее проходку.
 Так и сидит по ночам, думает о своем поступке, но никто и несмеет его жалеть, хотя понимают молод был, а в таком возрасте и не только он, любые делают куда похуже дела, странный тот возраст, никто его еще толком и не понял всерйоз, чтоб хоть как-нибуть предотварить глупые поступки.
 Не всю же жизнь грустеть, думая то не хороше сделал, или гордиться смотрите я доброе дело ученил, так нельзя, хотя бы для бывшего воина, что теперь наспех выдумувал что же такого новенького то придумать, ух ребятишки, все и м интересное подавай, да чтоб радости было хоть отбавляй, как же хочется иногда поговорить о серйозном, волнующем старика всю жизнь, ну да ладно об этом, давайте ж посмотрим, какую историю начнет дед, на которого смотрели маленький, детские глаза, что так и норовят увидеть что-то новое.