Бессоница

       Не спалось нынче Егору, ворочался с боку на бок, жмурился, но сон не приходил в его избу. Лежал и вспоминал свою жизнь. Когда-то дом был наполнен детскими голосами его шести сыновей. Марьюшка, жена его, вставала чуть свет, справляла скотину и хлопотала у плиты. Егор в молодости был первым гармонистом на селе, играл задорно, заражая весельем всех в сельском клубе. Но кто знал Егора, считали его замкнутым, неразговорчивым парнем. Не приходилось ему отплясывать «польку» или «барыню» с девушкой, и обнимал он не девичий стан, а свою любимую гармошку, пальцы легко скользили по её кнопочкам, и он наслаждался звучанием, рождавшимся в утробе этого инструмента.
На этой гармошке играл его отец Николай, и маленький Егорка, наблюдая за игрой отца, впитывал в себя эти родные русские мотивы. Отец дал ему несколько уроков - как держать гармонь, как работать правой и левой рукой, одновременно нажимая, разные кнопки слева и справа. И заиграл Егорушка, да так, что отец заслушивался и хвалил его.

Невест в деревне было много, но не обращал внимания на них Егор. Однажды его соседка Иринка шепнула: «Егор, моя подружка, Машенька, влюблена в тебя, если хочешь, - посылай сватов, не откажет». Задумался Егор и вспомнил, что Маша всегда сидела напротив него на скамеечке в клубе и отказывала всем кавалерам, приглашавшим её на танец, и почему-то вспомнил её взгляд, какой-то необычный, грустный. Не похожа была Маша на сельских девчонок. Тоненькая, с длинной белой косой, на подбородке глубокая ямочка, а глаза, как две ламбушки, синие - синие. И казалась она Егору лучше всех девчонок. Не поговорив с ней, он заслал сватов в её дом. А пока суд да дело - играл в клубе Егор только для Машеньки, не сводя с неё глаз, а она смущенно улыбалась ему.

 Сыграли свадьбу, перешла Машенька в дом к мужу.
Родила ему Машенька шестерых сыновей. Жили они ладно, не ссорились. Но три года назад захворала Марьюшка, да так не оправилась от болезни...
 
       Вспоминал Егор этой бессонной ночью о молодости и о всей своей жизни. А, может, заботы не давали ему уснуть. Вчера привезли машину дров, а распилить, расколоть и убрать их сил мало, седьмой десяток летом разменял. Сыновья уехали учиться, женились и разлетелись кто куда. Зовут Егора к себе, но не хочет он быть помехой им, да и не сможет без дела сидеть в городской квартире. Здесь просторы, и он, как вольная птица, а там, как в клетке. Пишут сыновья редко. Приезжали, последний раз на похороны матери. И теперь только во сне видел он свою Марьюшку и детей, да бессонными ночами с болью в сердце вспоминал о прежней счастливой жизни.

 Не спалось. Егор встал, растопил печку и сел возле неё на скамеечку. Долго наблюдал за пламенем, играющим на поленьях, огонь успокаивал его, вселял силы. Посмотрев в окно, он увидел свет в соседнем доме - у подружки Марьюшки, Ирины. «Тоже не спится», -подумал он. Взяв папиросы, Егор вышел на крыльцо, присел на ступеньку и закурил. Августовские ночи в Карелии еще довольно светлые, вокруг ни души, даже ветра нет, а деревья стоят, как на картине, не шелохнутся.
 
 Задумался Егор и не заметил, что к его калитке подошла Ирина. «Что, не спится, Егор, может нездоровится?» «Все в порядке проходи, соседка», - пригласил её Егор. И сидели два одиночества на ступеньках ночного крылечка, он в фуфайке наброшенной на плечи, она в халате, а поверх тёплый платок, ёжилась от прохладной ночи. Вдалеке над равниной висел туман, белый, как молоко, небо начинало светлеть, на горизонте появилась огненная полоса проснувшейся утренней зари. «Пойдем в дом, чайку попьём», - сказал Егор. Дрова в печурке уже догорали, а на плите из носика чайника шел пар. Егор засуетился, достал заварку, поставил на стол сахарницу. Ирина вызвалась помочь заварить чай. Она скинула платок и осталась в одном халате, и стало в доме от того так уютно, как бывало при Марьюшке. Не умел Егор принимать гостей и чувствовал себя неловко. Говорили так, ни о чем. Слово за слово, вспомнили молодость, Марьюшку, детей. Егор поинтересовался, почему Ирина, такая симпатичная девчонка, так и не вышла замуж, ведь сваталось немало кавалеров. На что Ирина ответила, что любила только одного парня, а он женился на другой. «А где же теперь этот парень?» - спросил Егор. Немного помолчав, Ирина ответила, что этот парень сидит сейчас рядом с ней и пьет чай. От такой неожиданности он поперхнулся и закашлялся. «Но ты же сама сосватала меня за свою подружку Марью». «Да, сама тебя на блюдечке с голубой каёмочкой отдала подружке, не могла иначе, уж очень она тебя любила». Задумался Егор, не находилось у него слов, не знал что сказать ей. Ирина, набросив платок на плечи, засобиралась домой. «Прости меня, Егор, не думала, что открою тебе свою тайну, никому не говорила о ней», - опустив глаза и держась за дверную ручку, почти прошептала она. Егор понял, что у Ирины с Марьюшкой есть много общего, что не должен он больше жить один. «Ирина, переходи ко мне, вдвоём жить легче. Будь хозяйкой в моём доме. Марьюшку уже не вернуть, она не осудила бы она нас». Пообещав подумать до утра. Ирина ушла.

       Утром она привела брата Василия с бензопилой. Он пилил, а Ирина с Егором носили чурки под навес. Любопытные односельчане никак не могли понять, почему Ирина трудится во дворе Егора. Бабуль-ки, перешёптываясь, гуляли туда-сюда мимо них.
       Ирина ушла в дом готовить обед, а мужчины, тихо переговариваясь, курили. Наконец, Ирина позвала мужчин к обеду. Егор послал Василия в магазин за бутылочкой водки, соседей пригласил к столу, отметить переход Ирины в его дом.

 Устав за день и расслабившись после застолья, Егор рано лёг в постель. Ирина занялась уборкой: мыла полы, посуду, протёрла давно запылившуюся мебель. Подошла к Егору, поправила одеяло и, нерешительно сняв халат, прилегла на краешек кровати, не касаясь Егора. Он не спал, «Спасибо тебе, Иринка», сказал он, положив её голову на свою руку. «А знаешь, Егор, - сказала она, - у меня никогда не было мужчин, я девственница». И опять Егор поперхнулся, закашлялся, а после, поцеловав Ирину в щёку, сказал, что этой проблемой займёмся чуть позже, не всё сразу, а пока пора спать. «Спасибо тебе, Егор», - сказала она и погладила его седую волнистую шевелюру. Он заснул крепким сном, каким давно уже не спал.