Дверь и свет

Она лежала на кровати в их и Юлей комнате. Тишина обнимала мироздание, оборачивала собой все сущее, как мягкий бархат. На часах было половина первого ночи, но никто во всем домике не спешил ложиться спать. Там, за стеной, шумно веселились остальные их одногруппники – может быть, играли в карты или домино, а, быть может, рассказывали вечерние страшилки. Одно из любимых развлечений детей и подростков. А, может быть, глумились над кем-нибудь, над своей новоиспеченной жертвой. Так часто бывает в детских летних лагерях.
Жанна не спала. Происшествия предшествовавшего дня никак не шли у нее из головы. Все слишком запуталось.
«А, вот и наша Жанна Д’Арк, ну что, дура, хорошо мы тебе задали жару или хочешь еще?»
Да, все слишком запуталось. Не было сил ни на что. Поэтому-то она и спала почти по двадцать часов в сутки: поднималась, приводила себя в порядок, немного ела, а потом снова отправлялась на боковую. Нервы большего не выдерживали, и сон был естественной реакцией организма…
В течение первой отпускной недели она жила в комнате с большинством девочек: помимо нее в комнате было еще три человека. Примерно вдвое больше приходило еще – в гости, посплетничать, посмеяться, поиграть в карты или выпить заначенную самой старшей бутылку пива. Но, когда из соседней комнаты, рассчитанной на два человека, одна из ее жительниц уехала, Жанна перебралась туда, благо что Юля была доброй и спокойной девочкой, для которой далеки и непонятны все пошлые развлечения.
Однако и здесь ее не оставляли в покое. Особенными заводилами в этом отношении были две старшие девочки, сестры, четырнадцати и семнадцати лет, Катя и Вероника. Они упорно не хотели оставлять Жанну в покое, и преследовали ее и в новом ее пристанище.
Жанна прекрасно помнит, как они любили развлекаться: одна из них, Вероника, нагло приходила в комнату и разваливалась на ее кровати, а другая, младшая, брала палку-рогатку, с раздвоенными концами, и вопиюще стремилась приложить ее к Жанниной шее. Все это сдабривалось шутками, улюлюканьем и тому подобными вещами. Ее пальцы… ее руки… все ее тело тряслось в лихорадке после подобных посещений.
Жанна не спала. Слишком сложно было это все. Слишком сильно хотелось домой.
Не в состоянии заснуть, Жанна стала смотреть в окно. Стояла летняя тишь, разбавляемая разве что стрекотом цикад и кваканьем лягушек в ближайшем пруду. Луна стояла полная, мерцающая, почто живая. Звезды бросали свои далекие лучи на слезы Жанны, переливающиеся в их перламутровом свете.
 Все слишком сложно. Легче умереть, чем так жить. Ее не признавали нигде, отовсюду гнали, а ведь ей было тогда всего двенадцать. Она уже и не пыталась скрывать слезы. Мир отторгал ее, как отторгает человеческий организм отравленную пищу. Этим она и была – ядовитым снадобьем, противным всем.
И тут она увидела нечто, что закрасило ее горе ярким цветом неизведанного. На противоположной стене, где спала Юля, появился образ двери, - вернее сказать, свечение, какое возникает всегда, когда за закрытой дверью горит свет. Тишина, и ясный матовый свет. Сначала Жанна подумала, что это было оптическим обманом – быть может, в одном из соседних домиков включили свет, и он таким странным образом преломился.
Она спешно оглянулась, стараясь отыскать разумную причину, но таковой не нашлось. Просто на стене горел свет от дверного проема, вот и все.
Но как такое возможно?
Жанна поднялась и направилась вперед – вперед! Где прячутся очертания таинственного замка, где Золушка сможет найти своего принца? Ее сознание, как точный высокотехнологичный аппарат, достраивало незаконченный образ.
Что это?
Она ступала тихо, боясь разбудить Юлю. Ее душа дребезжала, как земля поблизости от проходящего железнодорожного состава. Мир иного уровня призывал ее.
Она приблизилась к стене вплотную и остановилась, боясь даже вздохнуть, боясь спугнуть эту великую тайну. Она прикоснулась рукой к стене и повела ее, все ближе и ближе к этому странному свету. Наконец она подошла вплотную и, зажмурив глаза, толкнула то пространство, которое должно было быть той дверью. И тут ее мир распался на миллионы фотонов: дверь поддалась. Она почувствовала неведомое ей ранее тепло и аромат, - так, наверное, благоухает райский сад. Свет лучезарным всплеском ударил ей в лицо, но не обжег и не навредил – он ласкал ее, ласкал и ласкал нежной материнской рукой. И тут Жанна вспомнила про свою мать, погибшую, когда ей было всего три года, и слезы благоговения потекли про ее лицу.
«Мама, - шептала она, всхлипывая, - мама, это ты?»
«Иди ко мне, дитя, - приговаривал Голос, мягкий и шелковистый. – Иди ко мне. Больше никто тебя не обидит».
Она взглянула на свои руки и увидела золотистую ленту, запутавшуюся в ее тонких пальчиках.
«Эта лента приведет тебя», - сказал голос.
«Приведет к чему?»
«Узнаешь. Тебе понравится».
И вдруг она услышала треск, похожий на скрип дерева. Она тут же поняла, что так скрипело ее съеживающее тельце. Ее накрывал невообразимый в своей неге поток, золотистый и светоносный, который быстрой рекой изливался из открытой двери. И она волей-неволей вспомнила стихотворение о Лесном Царе.
«Хорошо, я иду», - проговорила она и шагнула вперед.

На следующее утро режим детского лагеря немного изменился: утренний завтрак был перенесен в связи с чрезвычайным происшествием. Девочка двенадцати лет по неизвестной врачам причине задохнулась в собственной кроватке. В руках девочка держала странную золотистую ленточку.