Жестяное ухо

Прошлой зимой жил на даче.
Рядом деревенька, полузаброшенная зимой, живут человек пятнадцать. Те у кого хозяйство. Холод. Снега. Безлюдье.
Голодные синицы скачут по обледенелому подоконнику, засматривают через стекло, постукивают клювами, в сумерках ухают совы.
Однажды поехал в местное сельпо за продуктами. Возле скрипучей двери, обтянутой дешёвым дерматином, жалась на ветру чёрная собака. Уши большими острыми треугольниками, в глазах тоска, рёбра выпершие, хвост поджат, сосцы болтаются. Бочком отошла от двери, пропуская меня. Сквозь посвист ветра донеслось тонкое поскуливание. - Щенки, подумалась. Где-то рядом. Эх, мамаша мамаша, дать–то тебе нечего. Угораздило же тебя зимой, - даже помойки и те заиндевели, превратились в окаменевшие бугры. С досадой хлопнул дверцей машины, завёл, поехал. Она тоскливо смотрела вслед. Поев и сидя у пылающего камина, жадно курил.
А за окном мело. Смеркалось. Сквозь языки пламени виделись её большие голодные глаза. Каково ей там сейчас на снегу...
Крякнув, быстро оделся. Сгрёб со стола кастрюлю с кашей, настругал сосисок, накромсал хлеба; ледяная крупа барабанила в лобовое стекло. Только б не ушла.
Чёрная клякса в снежной мути вырастала в пятно и наконец, оформилась в торчащие уши и поджатый хвост. Метнулась под тусклым фонарём.
- Да я к тебе, к тебе, не бойся дурочка.
Пока развязывал пакет скрюченными от холода пальцами, тряслась мелкой дрожью. Стремительно запустила морду в кастрюлю, прихватив край задравшегося целлофана. Мгновенно опустевшая посудина моталась по снегу, а она всё скребла и вылизывала. Погладил по острому, на ощупь как деревяшка хребту.
Она подняла морду, царапнув жестяным ухом штанину, лизнула руку, прижалась к ноге. Так мы стояли .
- Ну, иди–иди, корми своих.
Чуткие уши напряглись в струну, ловя мои интонации. Неуверенно шагнула в сторону, обернулась.
- Иди.
Помедлив, принюхивая снег, словно поняла. Потрусила куда-то во тьму.

Стал ездить к ней как на свидания.
Она ждала всякий раз, стоя в одном месте и в одной позе – вытянув морду с торчащими ушами. Безмолвная, как волчица. Готов поклясться - она улыбалась мне.
Но, однажды подъехав как всегда к магазину, обнаружил, что ее нет. Просто нет и все. Потоптавшись у двери и обойдя вокруг, вошел внутрь.
-Где она?
-Кто?
-Собака, черная собака такая здесь была?
-А собааака… так ведь уехала!
-Как это уехала? - выдохнул я.
Белесые глаза укутанной продавщицы смотрели равнодушно, не проявляя никакого любопытства.
-Уехала точно. На автобусе. Клавка, сменщица моя, собралась к снохе, села в автобус, тута рядышком, она за ней и прыгнула. Так и уехали. Оны.
- А как же... обратно-то?
-Не зна-а-аю...
Уехала... сменщица... тупо смотрел в окно, держа в руках пакет, с ненужной теперь кастрюлей. В дверях столкнулся с двумя небритыми в телогрейках,
-Слышь земеля!
-Да пошли вы...- досада жгла...

И больше ее не видел.


Вечерами сидя у камина, ежась под душегрейкой, вглядывался в языки пламени, тщетно силясь высмотреть ее глаза.
Где ты теперь, мое жестяное ухо, где ты? И жива ли...