Безымянный корабль. Глава 5. Всеобщий дядя

       На безымянном судёнышке зашевелились только к полудню. Потихоньку вставали на ноги, потирая синяки, держась за головы и охая.
       - Предлагаю начать день с валерьянки, - сказал Куг – Ги.
       Тогу обрадовался предложению.
       - Чур, я первый.
       - А зубы ты почистил? – съязвил Янек, а Тим ответил за лейтенанта:
       - И не почистит. Он, поди, забыл, что это такое. Эй, Тогу, где у тебя зубы?
       - Подойди, укушу.
       - Промахнёшься.
       - А ты не дёргайся.
       - Эх, Тогу, Тогу, - влез Клавдий, - ужасно невежливо кусать незнакомых. Вчера ты утверждал, что знать не знаешь Тима.
       - А это Тим? Что–то он нынче очень разговорчивый. Я думал, это наш капитан.
       Смех смехом, но едва Тогу делал попытку подняться, мир вокруг начинал бешеную пляску. Предметы двоились и троились и перемещались со страшной скоростью. Хорошо хоть белый морок перед глазами рассеялся. После того, как их приятель пару раз с грохотом рухнул на палубу, ребята устроили его под мачтой, сунули в руки вчерашний ужин и велели сидеть смирно и не рыпаться. Сами они расположились рядом, чтобы наскоро позавтракать и трогаться в путь. Куг – Ги следил, чтобы Тогу не слишком донимали.
       - Такое ощущение, что они были и раньше знакомы, до нашей встречи на развалюшке, - шепнул Шоэтт Клавдию и Тиму.
       - Говорю же, здесь что–то нечисто, - напомнил своё мнение нетумец.
       - Пять лет назад Тогу было тринадцать, - быстро подсчитал Клавдий.
       - Вот именно. Что–не сходится.
       Однако после завтрака Тим подошёл к мохнатому домовому и сказал:
       - Спасибо, Куг–Ги. Ты вчера спас меня.
       - Пожалуйста, Тим. Ничего особенного.
       С такой же благодарностью Тогу обратился к Яночке. Та захлопала глазами и испуганно посмотрела на Куг – Ги.
       - Я – то здесь при чём? Ведь это ты привёз микстуру.
       - От кашля, - тихонько засмеялся хитрец. – Микстура–то от кашля. Простуда нам теперь не страшна.
       Яна по привычке разинула рот. Что это значит? Чёртов домовой рисковал жизнью Тогу, лишь бы… Лишь бы что?
       - Лишь бы немножко поучить тебя. Никакого риска, Яночка. Ты не могла не вспомнить песню.
       Ненормальный! Как он мог быть в этом уверен? Гнев лишил девочку разума. Сжав кулаки, она бросилась на самоуверенного нахала. Сейчас она повыщипает всю шерсть на этой гнусной морде!
       Раз! – и она уже лежит на палубе, а сверху на ней сидит домовой и держит её руку. Рука вывернута под неестественным углом и шевелить ею больно. Тогда Яна согнула ногу и пнула Куг–Ги пяткой. Он и Тогу ухохатывались над ней. Маленький прохиндей сказал:
       - Видал, какая – никогда не сдаётся! – И пояснил для девчонки:
       - Если бы что – то пошло не так – я бы вернулся. С полдороги, очень быстро. Я бы не дал умереть Тогу.
       - Тебя могли арестовать, - всхлипнула Яна.
       - Опять двадцать пять, - обиделся Куг–Ги и выпустил её. – Пойти, что ли покомандовать, а то совсем без меня закопались.
       Он убежал, а девочка осталась с Тогу.
       - Ты не обижай Куг–Ги, ладно, - попросил лейтенант.
       - Да я что? Я ничего.
       - Иди, Яна, подбодри своего друга. Что – то он совсем скис.
       На Янека было больно смотреть. Столько дней его отец подвергается опасности в логове изменников и негодяев! А может, его уже нет в живых? А может, в это самое время?..
       "Три дня. Ещё три дня! Папочка, милый, дождись меня, не дай ничего с собой сделать!"
       Ночью, когда Куг – Ги случайно его разбудил, мальчик почувствовал легчайшее прикосновение к своей щеке. Так отец проверял, спит ли он, когда заходил ночью в его комнату. Так же шептал ему на ушко что – то нежное, если видел, что Янек ещё не заснул. Что это? Мальчик не мог объяснить. Тоска и тревога не давали ему покоя.
       Янек был мрачнее всего на свете, когда подошёл к Элоизе. Он искал утешения и сочувствия. Она должна понять его.
       - Ну, чего ты так куксишься? – спросила девчонка. – Очень скоро увидишь папу. Думай, что всё будет в порядке.
       Хорошо ей рассуждать. Свершилось чудо, Элоиза сегодня впервые спала спокойно и не страдала от безумной тревоги.
       - Знаешь, чего боюсь? Увидят нас из замка – и убьют папу. Бандиты всегда так делают. А маги эти – они и есть бандиты. Смотрел я на карту. Незаметно не подойти.
       - Выйдем заранее и пойдём пешком, какие проблемы? – легкомысленно заявила Яна. Она уже была рядом и мальчик заулыбался и повеселел.
       - Знаешь, сколько топать придётся? Можно прямо сейчас начинать. Из замка обзор огромнейший. Я там был.
       - Не ворчи, - строго сказал Куг-Ги, спрыгивая откуда–то сверху. – С вами есть я! Хотите незаметно пробраться в замок Крэис? Я помогу. Очень незаметно и очень тайно. Раз–раз – и мы уже внутри, прямо в тюрьме. Ни одна магическая душа не догадается, что с неё вот – вот сдерут арендную плату.
       - Плату? Какую такую плату?
       - Арендную. За использование замка пришлыми магами в волшебничьих целях.
       Янек вытаращил глаза. У него вылетело из головы, что они
 врали Куг–Ги о цели экспедиции. Девчонки расхохотались. Маленький Хранитель подумал – подумал и рассказал приятелю о захвате вероломными магами Виктора Лаэнса.
       - Значит, не видать вам денежек, как своих ушей. Вообще никогда. Придётся тебе, Хранитель, изгнать оттуда изменников, а замок запечатать Словами Изгнания. Чтоб никто из них не мог вернуться.
       - Я? Мне? – вскричал Янек. – А папа? Мой папа? Думаешь, они убили его?
       - Ну, исходя из того, что я слышал про Виктора, думаю, он не будет дожидаться ни расправы, ни помощи, а просто сбежит.
       - Да?
       - Да.
       Такая мысль не приходила Янеку в голову. От слов Куг–Ги мальчик почувствовал такое облегчение, что готов был расцеловать мохнатого домового.
       - Но мы всё–равно всё проверим. Чтоб убедиться, - смеясь, сказал он.
       - И про Слова Изгнания не забудь.
       - Не забыть? Да я их не знаю.
       - Придумай сам. Ты же волшебник. Придумывать заклинания – твоя работа.
       - Шутишь, что ли? Прикалываешься?
       - Шучу, - легко согласился домовой. И раскомандовался:
       - Всё. Отчаливаем. Элоиза, встань–ка у штурвала. Тренируйся, тебе полезно.
       Элоиза, гордая таким доверием, заняла своё место и стала ждать приказа. Развернуться в длинной узкой бухте было не просто.
       - Ужасно символично: последние дети Безымянного клана на безымянном кораблике, - сказал Куг–Ги. – В этом что–то есть.
       - Корабли Лишённых Имени ходили под жёлто–зелёными парусами, - напомнил Клавдий. А Янек усмехнулся:
       - Так в чём же дело?
       Он щёлкнул пальцами – и на развернувшемся парусе белые полоски изменили цвет.
       Сердца Яночки и Элоизы подскочили и застряли в горле, из глаз покатились слёзы умиления.
       - Чего таращишься, девчонка, - проворчал Куг–Ги внезапно охрипшим голосом. – Право руля.
       И он отвернулся в сторону выхода из бухты. И тут же испуганно вскрикнул.
       Невдалеке маячил большой белый корабль. Под прикрытием берега и леса ему удалось обойти остров. Теперь судно разворачивалось, собиралось войти в бухту и напасть на судёнышко, втрое меньшее.
       Лука и ребята переглянулись и заговорили все сразу.
       - Опять Штефан.
       - О, Боги, как надоел!
       - Что делать? Их потопить надо.
       - Точно, а то не отвяжутся.
       - Лучше просто мимо проскочим, пока есть время.
       - С ума сошёл! Они не отстанут. Где–нибудь на нас наедут и раздавят как муравьёв.
       - Или в замке предупредят.
       - Ещё лучше!
       - Выманить бы их на берег и что–нибудь сделать с кораблём…
       - Они, небось, то же про нас думают.
       - Элоиза, руль держи, не лови ворон.
       - Янек?
       - А что, Янек? Власть Хранителей Вод не распространяется на море.
       - Куг–Ги?
       - Что?
       - Как бы их потопить?
       - По… потопить?
       - Ну да. Разве есть другой выход? Или мы их или они нас. Есть какая – нибудь хитрость Хранителей Кораблей?
       - Да, - сказал Куг – Ги. – Хитрость есть. Но я не могу. Нет. Только не я.
       - Ты скажи, а мы сами всё сделаем. И побыстрей. Поздно будет.
       Белый корабль закончил разворот и устремился ко входу в бухту. Куг–Ги била дрожь. Он протянул руку в сторону Янека, словно умоляя о помощи. Мальчик понял и схватил его лапку горячими ладонями. Ему тоже было не по себе.
       - Нет! – крикнул он. – Никого топить мы не будем!
       - Ура! – неожиданно завопил Куг – Ги. – Вот достойный сын своего отца! Есть другая хитрость. Все по местам! Мы прорвёмся, а преследовать нас не станут. Спасибо, Янек!
       На секунду все остолбенели, а потом засуетились, занимая свои места. Куг–Ги остался с Элоизой.
       - Девочка моя, - зашептал он, - я буду занят. Что бы ни случилось, слышишь, что бы ни случилось, так держать! Правь на выход, как я показал, ни за что не сворачивай ни на полрумбика! От тебя всё зависит, Элоиза.
       Она прониклась и обещала всё исполнить в точности.
       Два судна неслись навстречу друг другу и должны были неминуемо сойтись в самом узком месте – как раз при входе. Или при выходе – это как посмотреть. И, когда оставалось совсем немного, белый корабль резко изменил направление. Он оказался на пути безымянного судна. Но Яна, совершенно неожиданно для себя, поняла, в чём тут дело. Пусть возможен такой резкий поворот, но не может корабль прыгнуть назад да ещё так намного.
       - Это иллюзия, Элоиза, - зашептала девчонка. – Мы просто не видим их судна, а то, что мы видим – мираж.
       На судёнышке началась паника. Правителева дочка не дрогнула, не изменила курс, и всем показалось, что столкновение неизбежно. Куг–Ги наорал на команду очень нехорошими словами и ребята пришли в чувство.
       Штефан, естественно, беззастенчиво применял против них магию, но Янек прошёл хорошую школу и сейчас соорудил грандиозную защиту. По невидимому пологу перекатывались искры и бегали потрескивающие молнии.
       Голос колдуна неожиданно раздался справа. Он просто не мог
 удержаться.
       - Смотрите–ка, маленький трусливый Куг–Ги вообразил себя героем и примкнул к команде обречённых!
       Больше никто ничего не сказал.
       Неожиданно из – под мачты вскочил Тогу, развернул к себе Янека и прижал к груди его русую головку. Но, поскольку лейтенанта не держали ноги, они оба грохнулись на доски. Великолепная защита приказала долго жить.
       И в тишине раздался голос Хранителя Кораблей. Странно и нелепо звучала песня в такой ужасной ситуации:

       В извечном вихре бытия,
       На сшибе лет и дней
       Вдруг поднимаю парус я
       По прихоти своей.

       Раздался крик перепуганной команды безымянного судна, когда оно врезалось в иллюзию, созданную Штефаном. Но песня перекрыла шум:

       Бездумно мчусь за горизонт
       Я, не считая бед:
       Вдруг звёзд там ярче хоровод,
       Теплее солнца свет?

       Кораблик шёл сквозь мираж, как в цветном тумане. Большое белое судно внезапно нарисовалось далеко сзади и справа. Оно
уже разворачивалось, стремясь начать преследование.

       «Безумец!» - скажут про меня,
       Но повторю опять:
       Мир, что хранит таких, как я,
       Разумным не назвать.

       Янек, сидящий на досках рядом с Тогу, смотрел на развеселившегося домового выпученными глазами.
       - Вы сбесились? Оба сошли с ума? – прошипел он. – Что это значит?
       Он глянул, куда показывал Тогу и ему стало плохо. Если б Элоиза, убоявшись иллюзии, повернула штурвал, судно вильнуло бы в сторону и, в лучшем случае, получило бы хорошую пробоину на торчащих камнях. Команда Штефана, развернув свой корабль, сделала бы с ними что хотела.
       - Теперь споём о любви! – крикнул Куг – Ги и продолжил:

       Куда безумца заведут
       Обманные огни?
       Ты помани меня в уют
       И руку протяни.

       Судёнышко вылетело на простор и сбавило скорость. Домового, видно, очень занимала любовная тема и он вознамерился рассказать всем, чем там у них закончилось. Между тем, на борту вражеского судна тоже неплохо управляли скоростью. Оно неслось чуть ли не против ветра, паруса хлопали, как свободно развевающиеся флаги.

       Из ярости стихий лихих
       К тебе направлю чёлн…
       Но мир, безумней всех других,
       В глазах оттенка волн.

       Так закончил песню Куг – Ги, а команда на радостях хором исполнила последний куплет.
       Потому что корабль Штефана прошёл мимо и никто на нём не обратил на них внимания.
       Раскачиваясь, как пьяница, и мотаясь из стороны в сторону, судно уходило в голубую даль.
       - А куда это они? – удивилась Яночка.
       - А они туда… В замок Крэис. Предупредить, - отозвался Лука. А Тогу сказал:
       - Кого они предупредят? Не видите, что творится? У них у всех что–то с мозгами. Думаю, мы получили «Бродячего Трэйка» номер два. В замке от них не многого добьются.
       - И как такое получилось? Это всё Янек сделал? Или кто? Куг – Ги?
       Ребята удивлённо переглядывались и, наконец, уставились на домового. С ним было что–то явно не то. Приступ возбуждения и веселья сменился полной апатией. Куг–Ги стоял всё там же и безразлично смотрел вслед белому кораблю. Лука осторожно тронул его за плечо. Присел и заглянул в глаза.
       - Мой дорогой мальчик, что ты?
       - Он ранен? – всполошился Янек. – Тебе плохо, Куг–Ги?
       Тот грустно улыбнулся.
       - Ужасно погано. Мир покатится в пропасть, ребята, если ваш Куг–Ги научится мстить.
       - Мстить? Но зачем? За кого?
       - В частности, за тебя, Тогу. По – твоему, нормальный человек в состоянии забыть вчерашнее?
       - За меня не надо, ладно? Я переживу. Лучше гляньте на Элоизу: она нас спасла! На Янека гляньте! Ура им!
       Видя, что с Куг–Ги ничего страшного не случилось, все закричали «ура», вволю потискали этих троих и, наконец, пустились в путь.
       Янек, которого на сегодня за заслуги освободили от всех обязанностей, сел рядом с Тогу.
       - Ты зачем меня хватал, я не понял? Моя защита сразу разрушилась.
       - Ну, я думал, мало ли что. Это был порыв. Что–то на меня накатило. Я сам не знаю. Вдруг через щит песня бы не подействовала?
       - Бывает, - миролюбиво согласился мальчик. Помолчал и спросил:
       - Думаешь, Хранители Кораблей это действительно могут?
       - Странный вопрос. Раз он это сделал, значит могут.
       Куг–Ги, который успевал везде, успел и тут.
       - Это мой дар. Мой собственный персональный дар. Когда он один, жить разрешается. Таков Закон.
       Маленький Хранитель очень смутился под его насмешливым взглядом. Он пробормотал:
       - А долго они будут такими?
       - До тех пор, пока их не посадят в подвалы замка Крэис. Или пока ты не попросишь меня вернуть их в прежнее состояние.
       - Ты мог бы вылечить Тэин? – опустив глаза, спросил Янек.
       - Мог бы. Но как вылечить то, чего нет?
       - Она не сумасшедшая? – ахнул Тогу.
       - Притворяется, - убеждённо заявил Куг–Ги. – Возможно, сперва у неё от переживаний и зашёл ум за разум, но теперь… Притворяется, точно тебе говорю.

       * * *

       Тхаа было очень холодно. Она видела, что горит камин, но ничего он собой не согревал. Дома у неё в комнатке тёплая печка, уютная кроватка. Светлые шторы и черёмуха за окном. Дома она сейчас читала бы интересную книжку. Мама время от времени гладила бы её по кудряшкам и спрашивала, как она себя чувствует. Елица пошла бы на кухню и испекла ей обожаемый яблочный пирог, а папа в это время сидел бы с ней и смешил её историями, что выдумывал на ходу. Прибежали бы девчонки навестить подружку, вошли на цыпочках, уселись на коврик, вместе с ней слушали бы и смеялись. А тут настало бы время, когда у Янека заканчиваются уроки. И вот они уже с ней, её братик, Настя и Виктор. И дядя вылечил бы её в два счёта. Он бы сказал:
       - Чего валяешься? В школу ходить неохота? Вся в моего младшего братика.
       - Неправда, - возмутится Эжен, - в её возрасте я был отличником. Кажется.
       «О, мой папа, мой дядя! Что с вами сделает Акорс, если вы попытаетесь меня выручить?! Он хотел казнить вас на площади в один день. Я помню – вы смеялись над этим, но вдруг? Он посадит вас в тюрьму и скажет об этом мне. И я умру».
       Тхаа стала думать о том, что всё – равно умрёт и думала об этом без страха. Это решило бы все проблемы, освободило бы её от Акорса, а её семью от необходимости помочь ей, а значит, подвергать себя опасности. Жаль их, конечно, будут переживать, плакать и горевать о ней много – много лет, но останутся живы. А это главное.
       Потом в голову Тхаа пришла ещё одна мысль. Ведь дядя Виктор уже и так был в плену. Что если Акорс перевёз его в замок Гаро и спасательная экспедиция окажется бесполезной? Акорс будет шантажировать дочь, желая заполучить её согласие на участие в его ненормальных замыслах. Она согласится в надежде спасти дядю, а колдун всё – равно убьёт его.
       Невозможно умереть, не попытавшись помочь Виктору. И конечно тем, кто томится у Акорса в тюрьме, в жутких подземельях.
       «Дура я! Столько времени здесь кисну и даже не попыталась никого освободить».
       У Тхаа путались мысли. Как она кого–то там освободит с
 такой ужасной слабостью и такой высокой температурой – было не важно. Главное – добраться до Акорсовых подвалов, а там видно будет.
       Тхаа посмотрела: ночь. Припомнила, что сколько – то времени не видела Акорса: значит, опять отправился делать гадости. Заметила, что какая – то женщина в кресле крепко спит. Прямо босиком и в ночной рубашке, Тхаа вышла из комнаты.
       Идти было очень тяжело. Она то и дело прислонялась к стене перевести дух. Ужасно чего – то хотелось: не то пить, не то есть, не то обуться. Ей некогда было раздумывать о такой ерунде.
       По коридорам мотались стражники. Приходилось ещё и прятаться за углами. Тхаа нашла лестницу и стала спускаться.
       На пути в тюрьму она никого не встретила. У тяжёлых дверей не было караула. «Чудеса. Такого просто не может быть», - подумала девочка, пролезая в щёлку.
       Все двери были не заперты, некоторые даже приоткрыты. В камерах, или как это называется, не было никого. Противно воняло. Видны были цепи, какие – то железные ошейники и прочие гадости. Кто велел понатыкать это на каждом шагу: Акорс или ещё Стани, прежние владельцы замка? Тхаа поёжилась. Янек говорит, некоторые эльфы боятся железа. Ещё бы не бояться! Стоит посмотреть на эти приспособления – пробирает дрожь.
       В углах валялись пучки соломы, тряпки, черепки. Тхаа с трудом нагнулась и подняла с пола куколку. Пупса, которым мог бы играть совсем маленький ребёнок. Её брат или сестра. Со стоном девочка упала на грязный тюфяк.
       Слишком скорой была расправа Акорса. Узники не задерживались в его подземельях. Но что за это короткое время пережила женщина, мама малыша?
       Сколько времени Тхаа лежала, ничего не соображая, она не знала. Потом холод снова пробрал её. Открыв глаза, девочка поняла, что стала другой. Что–то в ней изменилось. Она больше не была той Тхаа, что пряталась на Белом Острове за мамину юбку и безропотно соглашалась умереть, лишь бы избавить себя от проблем. Она должна была встать и уйти отсюда и бороться за свою свободу и жизнь своих близких.
       И она бы встала, да не было сил. «Полежу ещё немного», - решила она.
       На Белом Острове тоже был какой – то подвальчик. На памяти Тхаа, там удалось посидеть лишь одному человеку. Он украл чужую жену, причём женщина была против. Она сопротивлялась и, в конце концов, ей удалось бежать. Мерзавец попал в тюрьму и сидел там три месяца. Потом король велел его изгнать на северные окраины. Тхаа тогда сказала, что надо было его ещё подержать в тюрьме. Папа пошутил:
       - Ещё бы помер за это время. Зачем мне привидения в замке?
       Привидения!!!
       Здесь их должны быть миллионы!
       Тхаа с визгом вскочила и бросилась к выходу.
       И тут одно из привидений схватило её, зажав ладонью рот.
       - Тише, - сказал призрак. – Тише, Тхаа, это я. Я вытащу тебя
 отсюда.
       - Караул! – прошептала она. – Дядя Виктор!
       И потеряла сознание.

       * * *

       Нет в мире совершенства, нет гармонии и покоя.
       Тхаа никак не могла понять: какого лешего ей спать мешают? То её теребили и чем – то мазали. То вливали в рот какую – то мерзкую, вонючую горькую жижу. Раз влили, второй. Теребили снова. Теперь – опять эта гадость.
       - Да сколько же можно? – возмутилась девочка.
       Виктор, смеясь, ответил:
       - Столько, сколько нужно. А ты думаешь, болеть приятно? Валяешься себе и пропускаешь школу?
       - Ох! – Тхаа схватилась за голову. Что со мной было? Я уже выздоровела? Как ты сюда попал? Ты убежал из замка Крэис? Ты меня лечил? Тебя здесь не поймают?
       - Цыц! – шёпотом рявкнул Виктор. – Пей теперь вот это и не вылезай из – под плаща.
       - Но объясни…
       - Объясняю. Я здесь не для того, чтоб меня поймали, а для того, чтоб помочь тебе бежать. Естественно, раз я здесь, в Крэис меня нет. – Он засмеялся, словно радуясь весёлой шутке. – Там, кажется, не знали, кто я на самом деле. А я вылез сквозь щёлку под дверью – и был таков.
       - Ну, дядя, ты супер! – восхитилась Тхаа. Виктор скромно
 согласился.
       - Я знаю. Так вот. Мне захотелось узнать, как обстоят дела. Я узнал много нового и интересного. В том числе – о тебе. Только я оказался здесь, гляжу – ты валяешься в уголке. Чего ради ты вдруг завизжала и побежала?
       - Думала, тут привидения.
       - Очень своевременно. А почему ты вообще здесь?
       Тхаа покраснела. Её поступок был глупым, если учесть кошмарную температуру. Дядя не стал нудить, требовать объяснений, читать мораль.
       - На, пей теперь эту штуку.
       - Нет, это противно, - пискнула Тхаа, но выпила. – Где ты лекарствами так затарился?
       - У тебя в комнате, детка.
       - Они мне не помогали.
       - У тебя не было самого главного средства.
       - Какого?
       - Меня, - сказал Виктор. И это было правдой.
       Тхаа кое – что вспомнила.
       - Дядя, а папа послал целую экспедицию тебя спасать. С Янеком во главе. Нам пытались внушить, что ты в Н’дэре, но папа догадался, что ты в замке Крэис.
       Ладно, пусть пока думает, что это папа такой догадливый и что во главе действительно Янек. Он сказал:
       - Я знаю это. И ты представь, они выбрали путь по Бесконечному Морю. Очень смело. И очень быстро. Ещё чуть – чуть и они в замке. Тогда этим мошенникам не поздоровится. Их разнесут в пух и прах. В Крэис начнётся новая жизнь.
       - Ты что загрустил, дядя? Думаешь, случится что – то плохое?
       Тхаа подёргала его за рукав. На Викторе просто лица не было.
       - Дядя, не пугай меня!
       - Всё нормально, детка. Всё плохое уже случилось. Хуже мало что может быть.
       - Дядя!
       - Я повернулся спиной к замку, отправился на восток и предоставил того, кому нужна помощь, его судьбе. С другой стороны, что такое Виктор Лаэнса против замыслов судьбы?
       - Ты о Янеке?
       - Нет, но мне нужно обратно, Тхаа.
       - Помочь Янеку?
       - Ему тоже. Вот что, детка. Отправишься назад и три дня будешь усиленно лечиться. Только попробуй что – нибудь не выпить или чем – нибудь не намазаться. Веди себя как обычно. Сюда не ходи. Обо мне не думай. На третий вечер я сам найду способ поговорить с тобой.
       Тхаа схватилась за голову:
       - Кошмар! Как я могла не подумать об этой женщине, ну той, что ухаживает за мной? Ушла и подставила её!
       - Вот и давай возвращайся. И обуйся. Я принёс тебе тапки и халат.
       Дядя помог ей встать и повёл к выходу из подвалов. У дверей девочка спросила:
       - Разве ты не хочешь, раз уж ты здесь, что – нибудь сделать с Акорсом? Убить его?
       Виктор поглядел ей в глаза. Он сказал:
       - Чтоб от тебя я больше не слышал такого. Я не хочу, чтобы ты думала обо мне, как об убийце твоего отца.
       Тхаа хотела возразить, что это неразумно. Какой он ей отец, этот Акорс, который сам убийца? Что он себе думает, этот дядя? Вдруг вспомнилось сказанное кем – то, очень давно, когда она ещё не была знакома с нынешней семьёй. Виктору Лаэнса суждено погибнуть от копья Акорса.
       - Что ты на меня так дико смотришь? – резко спросил он и даже встряхнул её. Хранитель снял с девочки свой плащ и подтолкнул к дверям. – Марш под одеяло!

* * *

       Яна искоса поглядывала на парус, изменивший цвет. Она вообще тут ни при чём. Она не знала этот мир раньше, росла вдали от его проблем, а когда наступит время – вернётся домой. Отчего же её сердце замирает, когда она смотрит на цвета Лишённых Имени, отчего мечтает увидеть возрождённую Золотую Реку, свободный Нетум, чьи травы сочны, а озёра полноводны? Те, с кем столкнуло её нежданное приключение, стали родными и дорогими и она не мыслила без них своей дальнейшей судьбы. Как ей жить в Москве?
       Девочка одна жарила блины на всю компанию. Неугомонный Тогу намешал целый котелок теста и, естественно, удрал к
 остальным мужчинам. Они занимались кто чем. Янек, видно, тоже уже считал себя мужчиной. Чем бы он ни занимался, но блины печь не шёл. От Элоизы толку не было. Она стояла рядом и молчала. И этим вывела Яну из себя.
       - Что стоишь? – рыкнула она. – Иди и спроси. Ты – Шоэтта, а я – Янека. Дожарю и спрошу.
       - Я боюсь.
       - Вот тебе и раз. Чего боишься?
       - Мало ли чего.
       - Так и будешь бояться? Всю жизнь?
       - Зачем всю жизнь? Вот всё закончится – я от папы не отстану. Если я как следует прицеплюсь – он скажет.
       - Надо было раньше цепляться.
       - Цеплялась. Не сказал.
       - И не скажет.
       - Теперь скажет.
       Яна вздохнула. Та ли это Элоиза, с которой она познакомилась в Золотом Дворце? Где её бесшабашность, отвага, задор? Чего тут бояться? Она посоветовала:
       - Спроси Луку. Он знает. Точно тебе говорю.
       - Нет.
       - Почему?
       - Если папа ему запретил – ничего не добьюсь.
       - Твой папа мог и Шоэтту запретить.
       - Тогда чего спрашивать?
       Яна просто вся вскипела.
       - Знаешь что? Не стой тогда над душой. Или вот что. Пеки блины, я сама спрошу.
       Элоиза вздохнула. Взяла поварёшку и вылила тесто мимо сковородки. Взяла тряпку, да так и осталась стоять, комкая её в руках. Яна тряпку отобрала и спросила сердито:
       - Вообще не понимаю, отчего такая кутерьма, зачем такая тайна?
       - Ну, мало ли что…
       Как объяснить девчонке из другого мира насколько это страшно: подумать о том, что твой родственник волшебник Маленького Народа? Случайно выживший потомок Лишённых Имени. Именно эта мысль не давала сейчас Элоизе покоя. Яна всё – таки не до конца понимала весь этот ужас. Ведь это не она стояла, беспомощная, перед разъярёнными обитателями Лесного Края, готовая вот – вот умереть. Почему ей раньше не пришло в голову простое соображение: не будь причины – не было бы тайны, а причина так очевидна! Ох, неспроста родители были против дружбы двоюродных братьев. Дядя писал ей: «Скоро увидимся», но гибель эльфийских государств нарушила планы. Почему? Его больше нет в живых? Или что? Как объяснить Яне, чего она боится на самом деле?
       - Не мямли, Элоиза, скажи толком, - между тем домогалась сестра.
       - Ну, знаешь ли…
       - Ой, как мне это надоело! Подожди. Ещё чуть – чуть – и я с тобой вместе пойду.
       Наследница оживилась.
       - Слушай, давай выльем это тесто? Осталось две капли. Пойдём уже спрашивать.
       - С чего бы это вдруг? Может, ещё поканючишь?
       - Грубая ты, Яна. Невежливая. В положение не входящая.
       Яночка не обиделась. А чего обижаться? Это факт. Алина о том же всегда говорит. Она хладнокровно допекла блины, чем доконала Элоизу совсем. А что делать? Сказано печь – она и печёт.
       - Пойдём уже, - ныла сестрица.
       - Замочи котелок. Нет! Я сама. Ещё утопишь!
       Наконец девчонки выбрались на палубу и отыскали глазами Шоэтта. Куг–Ги учил его вырезать ножичком узор на ручке швабры. Сестрицы замахали руками, подзывая гвардейца к себе.
       - Что, ужин готов? – облизнулся гвардеец.
       - Вопрос у нас к тебе.
       Он отложил ножик и сел с ними у борта.
       - Чего вам?
       - А скажи, Шоэтт, - начала издалека Элоиза, - плохо было при Акорсе в Лесном Крае? Ведь твоя семья оставалась там?
       - Ну да. Только от моей семьи тогда мало кто остался. Я да Алеш, да родители наши. Случайно повезло. А потом вновь объявился Виктор и появилась надежда. Мы знали, что победим.
       - Твои родители помогали ему?
       - Я же рассказывал. Даже я помогал, хоть был не старше вас.
       - А Кассаи и Джелла? Ты знал их?
       - Знал. Ну и что? Их все знали. Без них ничего бы не вышло. Такие смелые, хитрые, такие весёлые и… и красивые. Алеш даже с сыном их дружил, а мне не повезло. Видел пару раз мельком, а вот Алеш, тот восхищался им. А потом они погибли в Алоне. Ужасное горе.
       - Все трое?
       - Что?
       - Они все трое погибли?
       - Говорят, что да.
       - Как звали их сына? – спросила Яна.
       - Не знаю.
       Девчонки поразились.
       - Что значит «не знаю»? Они что, ни разу не произнесли имени своего ребёнка? Твой Алеш забыл спросить, как зовут его друга?
       - Он знает, а я забыл.
       Шоэтт держался этой версии, как партизан на допросе. Сёстры отстали.
       - Спросим Луку после ужина, - решили они.
       Советник, как и ожидалось, их просто отругал за то, что они лезут с этим вопросом.
       - Сколько можно, Элоиза? – возмущался он. – Придёт время – всё разъяснится. А до того отец велел тебе не приставать к людям.
       Тогда девчонки привязались к Янеку.
       - Что тут такого тайного? – спросили они. – Ты нам тоже не ответишь?
       - Нет, - сказал мальчик.
       - Почему? Ты знаешь имя?
       - Да. Но не знаю, могу ли я… Вправе ли?.. Нет. Спросите у моего папы.
       Вот и всё. Больше девчонки ничего не добились.
       - Он хоть жив?
       - Я не знаю.
       Куг – Ги сидел на носу судна, на самом краешке, в позе воплощённой задумчивости. Ветер играл тёмными шерстинками. Волны разбивались о борт. Брызги блестели в каштановых волосах Элоизы. Она стояла у мачты и тихонько плакала.
       - Ты чего? – спросила Яна.
       - Ужас, ужас! – прошептала наследница. Она обвила руками шею сестры. – Какая страшная судьба! Всю жизнь скрываться, всю жизнь изображать из себя не то, что ты есть на самом деле, всю жизнь бояться причинить горе тем, кого ты любишь! В конце концов, погибнуть, так ничего и не достигнув! О, Яна, ты должна что – то сделать, чтоб такого не случилось с тобой!
       - Да ты что, Элоиза, со мной всё в порядке.
       Но её сестра была безутешна. Она опустилась на доски и закрыла лицо ладонями. Она бы ушла вниз, чтобы никто не видел её слёз. Но горе, свалившееся на неё, было огромным и тяжёлым и придавило девочку к палубе. Она плакала и море плакало вместе с ней. А Яна мало что понимала и не знала, как утешить сестру. Тут же стоял Клавдий. Он с жалостью глядел на Элоизу, но тоже не мог понять, что сделать, чтобы помочь ей. Лука обнял девочку, прижал к себе. Так он утешал маленького Недди, когда ему ни с того ни с сего пришла в голову та же мысль. Нелепая мысль о невозможном.
       Куг–Ги медленно–медленно подошёл к ним. Казалось, сделай кто – нибудь резкое движение – и он отпрыгнет и спрячется.
       - Я знаю, - сказал он. – Вы бы спросили меня, и я бы ответил.
       Все посмотрели на него.
       - Этот человек не стоит твоих слёз, Элоиза. Не надо плакать. Он жив и здоров. Я думаю, он живёт в Нетуме. Он художник.
       - Ты знал моего дядю? – вскинулась девочка.
       - Очень близко.
       - И он художник?
       - Сказал же.
       Элоиза сидела, моргая глазами. Лука тихо спросил:
       - Зачем, Куг–Ги?
       - Не могу видеть, как она плачет. Ладно бы из – за меня, а то из – за этого типа.
       - Он ещё и художник? – хохотнул Тогу.
       - А ты не знал? – улыбнулся домовой.
       - Догадывался. Любимая картина Нора Брасона в кабинете нашего Недди, его рук дело?
       Ещё бы не его! Наследница отлично знала автора. Лука заинтересовался:
       - Что значит «ещё и»?
       Элоиза встала.
       - Вот свинья!
       - И я о том же! – обрадовался Куг–Ги.
       - Столько лет – и хоть бы намекнул! Ну, не гад ли? Ладно я, но мой папа! Как можно его так обидеть? Нет, подумайте: года три, наверное, жил в Столице, хоть бы раз зашёл! А ведь я говорила. Я просила: давай познакомлю с папой. «Нет – нет, Элоиза, как можно, я не могу прямо вот так сразу. Как – нибудь потом». Вернусь – убью!
       - Я помогу, - подначил Куг–Ги.
       - Не сказать мне! Я с ним дружила! Всё! Никогда больше!
       Лука попытался вразумить девчонку:
       - Не смей, Элоиза, никого не осуждай. Твой отец всегда говорит: мало ли у кого какие причины.
       - Негодяй! – кипела Элоиза. А Тима заинтересовал другой аспект.
       - Действительно. Не пришёл ко двору, не представился, не поставил в известность, что будет жить в Синем Городе. Нарушил Закон, между прочим.
       - Закон отменён, - вскричала правителева дочка. – Его больше нет, понятно?
       - Всё – равно нехорошо. Нечестно. Некрасиво. Очень плохо. Гадко. Отвратительно. Порядочный человек не может так поступить, – сказал Тогу. В хитрых глазах прыгали чёртики.
       - Не смей так говорить про моего дядю! – кинулась в другую крайность Элоиза. – Сказано тебе: мало ли какие причины.
       - Что – то не верится, - сказал Шоэтт. – Что – то не сходится. Что – то здесь не то.
       Что – то действительно было не так, но мало кто понимал, что именно, и как это выразить словами. Все уставились на Куг–Ги, требуя рассказа. А тот поднял глаза на Клавдия, прося о помощи.
       Их юный капитан повёл себя очень странно. Сказал тихо, но было ясно, что это серьёзно.
       - Всё. Я запрещаю все разговоры на эту тему на корабле.
       - Но почему? – удивился Шоэтт.
       - Вы говорите об одном из вождей моего народа. То осуждаете, то ругаете, то подозреваете в том и в этом. Каждый пусть думает, что хочет. Вслух разговоров не будет.
       - Подозреваем в чём? – изумился Янек.
       - Завтра весь день моешь посуду, - осчастливил его капитан.