Осень. Санкт-Петербург. Мечта

АЛЕКСАНДР АСК - ПЯТОЕ МЕСТО В ДВЕНАДЦАТОМ КОНКУРСЕ ФОНДА ВСМ


Это не первая моя поездка в Санкт-Петербург. Я бывал в этом городе и раньше - я провожал в нём мрачно-кровавые закаты и встречал розоватые невинные рассветы; я гулял по нему холодными ночами и душными летними вечерами, обычно один, но иной раз и в компании; не единожды я проходил вдоль Невского проспекта, увитого гирляндами огней и сияющего от всполохов глаз многочисленных туристов, удивлённых и ошарашенных неподдельной красотой города, в котором ночи морозные и зимой, и летом, а сердца жителей всегда пылают добротой и несказанным почтением к этому великому воплощению гордости и безумия - городу, вопреки всем заветам скептиков, построенному на воде, и до сих пор существующему наперекор различным ненастьям и сомнениям.
Я никак не ожидал увидеть здесь свою мечту. Сойдя с подножки поезда, я просто не поверил своим глазам. Метрах в десяти от меня, в тени привокзальной крыши, устилающей большую часть перрона, стояла она, моя будущая любовь, возвышенная и чистая, словно недоступный идеал самых беспокойных грез и сокровенных устремлений. Моя бесподобная Кассандра и недоступная Лаура, моя далёкая звезда и пленительная вечность, мой ангелок.
Её грустная улыбка отражала в себе что-то таинственное и кристально искреннее. В глазах её читались вопросы, вечные вопросы истинности и понимания, на которые, видимо, никто никогда не сможет найти ответа. Любовь, похожая на сказку. Да... такой она и была.
Мы встретились случайно, объяснились почти беззвучно и, на уровне каких-то внутренних чувственных проявлений, питающих только влюблённые сердца, решили больше никогда не расставаться. Сон, который очаровывает лишь прикоснувшись, последняя потерянная мечта...
Стояло пасмурное утро самого начала октября, ранняя осень всё еще изредка прогуливалась по Дворцовой площади, набережной Мойки и прочим изыскам архитектурного гения Петербурга, но власть постепенно переходила к осени дождливой и прохладной, осени неспешной и чувственной. Пушкин любил это время года, любил беспамятно и беззастенчиво. Он мог видеть его внутреннюю красоту, но никогда не смел ожидать какой-либо взаимности от природы. Просто он был совсем другим...
Она оказалась старше меня ровно на два года. Пожалуй, к лучшему... Неспешной походкой мы шествовали вдоль фонтанов, отдыхающих после феерического танцевального шоу, устроенного минувшей ночью. Осеннее утро встречало нас молча и без интереса, словно специально создавая нашему общению атмосферу обособленности и романтики, в самых прекрасных её проявлениях. Крыши домов поблёскивали под лучами раннего октябрьского солнца, а в окнах сверкали блики, слегка слепящие наши сонные глаза.
Что сказать?.. Всё тогда могло сложиться лучше, могло измениться буквально сразу же... Но в Петербурге метрополитен открывается уже в шесть часов утра.
Я нехотя проводил её до станции Петроградская и, на прощание, проведя сзади ладонью по её роскошным шёлковым волосам, осторожно поцеловал, искренне и очень нежно.
Её торопила домой семья, ребёнок... обручальное кольцо... второе такое же, должно быть, принадлежало самому счастливому человеку в мире. Я почувствовал в сердце зависть и лёгкую обиду... однако, меня тоже ждали "великие дела", ради которых я, собственно, и приехал тем утром в Санкт-Петербург. Сейчас я уже и не вспомню - что это были за дела...
Мы договорились встретиться на том же месте ровно через два дня. Она зашла на ступени эскалатора, я же поднялся обратно на всё ещё безлюдную улицу, и полной грудью неторопливо вдохнул морозный петербургский воздух. Следующим утром, разобравшись с своими делами, я уехал домой.
Очень красивые пейзажи под Петербургом. Городом, в котором я однажды увидел чистую искреннюю любовь и на миг повстречал неподдельное чувство душевной близости. Гранитная мостовая без особого радушия встречала меня, когда я сходил с поезда, и она же, без малейшего сожаления, провожала меня в дорогу. Дальнюю дорогу одиноких странствий и новых приключений. Добрая грусть связала мои мысли, когда машина тронулась с места, и даже мерный стук осеннего дождя, увлекающего собой всполохи волн беспокойной Невы, не смог остановить зарождающееся где-то внутри меня давно забытое чувство счастливого беспамятства.
За окном туманная дымка устилала вдали одинокие печальные деревья, пожелтевшие от неумолимого течения времени и осунувшиеся в предверии надвигающейся зимы. Грустные и замерзшие, они стояли вдоль дороги на почтительно далёком расстоянии друг от друга, гордо сопротивляясь ветру. Безжалостно-хмурое небо будто бы укоризненно и даже осуждающе разглядывало эту частичку мира, в поисках чего-то лучшего, чего-то чистого, чего-то, увы, недоступного.
Когда я прощался с моей последней потерянной мечтой, я улыбнулся. Как ни посмотри, но жизнь идёт своим чередом, а мы своим... По телевизору, в тот же день, я услышал о страшной трагедии в петербургском метрополитене; по телефону мне сказали, что моя мечта умерла.
Постепенно отдалялась машина, постепенно менялся пейзаж за окном. В колонках играла какая-то музыка.