Лошате ми кантаре

       1

       Я скучающе сидел в машине, возле торгового центра «Дирижабль», ожидая свою даму…. Даму, которых принято, в народе, именовать любимыми. Я ждал её, свою дорогую подругу, а полуденное солнце нещадно палило мне в башку. Спровоцированный зноем, я прилег на руль и решил подремать…
       «Дирижабль» был каноническим пунктом нашего еженедельного паломничества. Зато мне, за мои теперешние мытарства, отпускались все предыдущие грехи. Пока мадам не изучит здешние лабиринты,  нужно примириться и ждать…

       Но, едва я прилег, в окно втиснулась шарообразная рожа. Пришелец оторопело уставился на меня, словно увидел за рулем живого лемура.
       – Чо надо? – Приподнялся я.
       Гость выпучил зрачки. На нем были бейсболка и окуляры, а сам он – точная копия бухгалтера-растратчика из советских фильмов.

       К моему изумлению, растратчик залопотал по-иностранному.
       «О, это что-то новенькое!» – Заинтриговался я. И, оторвавшись от руля, произнес дружелюбнее:
       – Что нужно, сердешный?
       Параллельно, краем глаза, отметил наблюдающую за нами компашку. Наверняка братва моего собеседника. Опытные «извозчики» это сразу подмечают…

       Мужик возобновил лепетание, но, разочаровавшись в вербальном, сунул мне в нос визитку. Там – золотым по черному – значилось: «Hotel Isyet».
       Покрутив картонку, я помедлил, и, наконец, дозрел: «А-а-а, так вам гостиница «Исеть» нужна!»
       – Двести рублей! – поставил я ему диагноз.
       Тот ахнул, словно его ударили в мошонку.
       – Двести! – настойчиво повторил я. – Цвай худнерт! Ту хангрэд! Мег, ерку, ерек!!!

       Он уставился на меня всеми четырьмя глазницами… Наконец, рожа осмыслилась, и он, просунув пятерню, написал на панели: «150»! Панель я не протираю, пишется хорошо. Я, строго покачав головой, надписал: «180»! Мужик, зачеркнув: «180», убавил: «170»! И театрально закатил глаза: «Ну не ломи, земеля!»

       Я задумался. Бабки мне б не помешали. Тем более, клиент сам плывет. Тут и суеверие даже: нехорошо отказывать!
       – Ладно, садись! – кивнул я вахлаку. – Залазь, поехали!
       С ветерком оно лучше, чем тут, заживо спечься.

                *         *         *

       Он, кивнув, радостно уселся рядом. Но, в ту же секунду, скрипнула задняя дверь и в салон дружно полезли мужики и бабы. В количестве четырех персон. Я дождался, пока они рассядутся, и торжественно сказал:

       – А ну вылазь! Так не пойдёт! Один лишний!
       Те замерли как барельефы.
       – Вылазь, вылазь! – упёрся я. – Меня же оштрафуют!
       Реакция ноль.

       – Слышь, – обратился я к очкастому, – меня оштрафуют, а вас высадят! Тебе оно надо? Полицай, понимаешь? Автобан-полицай! Хрясь, хрясь, ****ец, ****ец!!! Капут! Нихт шиссен!
       И демонстративно провел ребром ладони по горлу. Дескать: никак нельзя – впятером! Не положено!

       Потом обернулся к задним. Те умоляюще глядели на меня. Наконец, один что-то брякнул скороговоркой, словно дав другим команду. И тут одна из баб, ловко слегла к остальным на колени, а те, словно грифы, сомкнулись над ней. Будто б тут бабы и не было. Получилось правдоподобно.
       И они вновь умоляюще посмотрели на меня: «Ну чё ты! Поехали! Клево же получилось!»
       Получилось клево. Да и бабки нужны.
       Я взялся за ключ:
       – Хрен с вами, поехали! Но смотрите, сволочи, за дорогой! Я за вас не буду платить!
       Они, по интонации, догадались о чем речь… И мне дружно закивали: «Езжай! Не подведем!»

       Мы выехали и помчались… Очкастый превратил бейсболку в бескозырку, развернув её козырьком назад. И вперился в асфальт. Демонстрировал бдительность.
       – Эй, перископщик, а ты откуда? – повернулся я к нему. – С каких краев вас к нам занесло?
       …Они что-то наперебой загалдели, и выяснилось, что из Италии. Совсем недавно я возил итальянцев. Там тоже получилось с выкрутасами…

                2

       Сначала меня тормознула симпатичная бабенция, и мы торговались до посинения. А когда я ей скинул тариф – за одиночество и красоту! – к машине, из кустов, прибежали три амбала. Это бабенция им знак подала. Так, вообще-то, не делается, но я промолчал. Карте место… Ну, не драться же с ними! 

       Зато тогда мы классно доехали. Один из них по-немецки нормально шпарил, и мы с ним за футбол заспорили. Он считал что третий гол Альтобелли немцам забил, а я утверждал – Росси. Я вспоминал, воспоминал: а, ведь точно, макаронник прав! Потом даже извинился перед ним: «Энтшульдиген, – говорю, – брателло, тут моя ошибка!»

       Тот так растрогался, что когда мы к месту подъехали, вынул бумажник и купюру мне подал. А я её, естественно, заграбастал!
       Переводчица, кобыла, – та аж рот от зависти распахнула! И – то на меня, то на спонсора глядит! Её, дуру, понять можно: она ж мне все заранее оплатила! Ещё там, возле банка, когда они в машину садились.

       Я поглядел на неё, и говорю:
       – Да не переживай ты! У них, в Европе, так принято! Чаевые и туда-сюда! Может, и тебе когда-нибудь перепадет!
       А та сидит, и рот закрыть не может. Оно и понятно: чаевые-то – получились в десять раз выше проездного тарифа!

       Однако, и тариф – ей, без учета мужиков был выставлен! Нечего хахалей по кустам не прятать! У меня на машине стойки – тоже не резиновые!
       –  Не переживай! – снова повторил я ей.
       И развел руками. Она смотрит на ладони – а купюры нет! Вот такая мистика!

       Тут итальянец врубился, – что что-то не то произошло! – и мычит мне: «Отдай мол, ей, её денежку.
       Я ему: «Без базара!» - и пошарив по карманам возвращаю бабе сотенную! А на кой мне сотенная, если тиффози твердой валютой платят?
       Кобра одарив меня ядовитым взглядом вылезла из машины. Как будто я еёную мышку из мышеловки украл! Блин, ей так можно на мне навариваться, а мне нельзя!

                3      

       Ладно, вернемся к нашим баранам… С тех итальянцев я хоть чаевые взял, да за футбол побакланили, а с этих что возьмёшь? Ни по-русски, ни по-немецки! Басурманы, одним словом…
       Ладно, пускай хоть песню споют! Вместо чаевых…

       - Слышь, Мориарти! – толкнул я очкастого – А ты про Тото Кутуньо слыхал? Ну, Челентано там, Симона, Лошате ми кантаре… Слыхал?
       Сзади оживленно загалдели… «Челентано, Челентано…» - послышались шепотки.
      
       Упрашивать не пришлось. Моментально, словно по команде, они заголосили. Причем, с такой страстью, словно их везли не в гостиницу, а в сибирскую ссылку. На стройку Салехард-Игарка.
       Дух древней Италии начал растекаться по уральской улице. Окна машины были настежь, и прохожие, останавливаясь, глазели на нас.

       – Лошате ми кантаре, con la chittara in mano! – орали мои ребята, стимулируемые всенародной любовью.
       «Ни хрена, нажрались! – чесали аборигены-алкаши свои абстинентные головы. – Везет же людям! А тут – ищешь, ищешь – и ни в одном глазу!»
       И завистливо, словно радары, провожали нас взглядами.
      
       Из соседних машин тоже косились на нас.
       «В скорую везу, в диспансер!» - раскланивался я соседям. – Групповой психоз!» А  сам, между тем, подбадривал певцов:
       – Давай, Коза Ностра, жми!
       А те – знай себе вопили!
       Мы пролетели пару крупных перекрестков, и было довольно весело. Попутчики честно отрабатывали оказанное им доверие.

                *         *         * 

       - Карабинёр, карабинёр! – Вдруг заорал истошно женский голос.   
       Я напрягся, впившись в панораму улицы. Через зеркало заднего вида я засек, как лишняя пассажирка натренировано нырнула, а остальные заученно сомкнулись. Пение стихло, и троица, показательно вытянув шеи, сидела с каменными лицами выражениями.

       Гаишники спрятались в кустах возле школьного магазинчика. Я, от греха подальше, принял в средний ряд, и мы промчались мимо них, не вызвав подозрений. И итальянский вокал, ставший уже родным, вспыхнул с новой силой!
       «Эге! – подумал я. – Не впервой так ездят ребята! Гляди-ка, вперед меня ментов засекли! А с виду – как святоши!»

                4

       Долетев до проспекта Ленина, мы повернули направо, и помчались вверх, к Оперному.
       Когда подъезжали, птенчики уже выдохлись… Чтоб их не мучить, я нагнулся и даванул на торчащую из магнитолы кассету…А потом, крутанул ручку громкости вправо.
       Из колонок хлынул знаменитый хит «скорпионов»: “Still Loving You”:
       - Тайм, ит нид тайм…. To win back your love again…. – Взвыл на всю округу звенящий Клаус Майне.

       Что тут началось! Пассажиры так взбеленились, будто им зад скипидаром сказали! Весь квинтет разом ожил и они заорали так, будто б их снимали с необитаемого острова…. А песня «скорпионов» была национальным гимном Италии!
       Да-а-а-а… раненько я ребят похоронил! Глотки-то у них лужёные!!!

       Это было клево: группа немецкая, текст английский, поют итальянцы, а шалеют русские! Маркс бы ошалел от такого «Интернационала»!
       Что касается русских, то, и в самом деле, пешеходы вновь начали останавливаться и глазеть на нас, благо прохожих на кольце у «Исети» хватает.
       Меня же сразило, что пелось без малейшей заминки: они точно знали текст наизусть!

                *         *         *

       …Раскрасневшиеся от возбуждения, мы влетели во двор гостиницы. Мои жизнерадостные трубадуры, сердечно распрощались со мной, всучив две сотенных. Сдача им не понадобилась, и это смахивало на подвиг…

       Выехав на улицу, я начал разворачиваться через рельсы… В этот момент в кармане назойливо запищал пейджер. Я сообразил, что меня требует к «Дирижаблю» моя, вернувшаяся из торговых лабиринтов, томагочи. Значит, воскресный хадж завершен, и надо срочно лететь на Ботанику.
 
       Магнитофон я вырубил, чтоб не портить чудесную итальянскую послевкусицу. В башке звенели голосистые меццо-сопрано, и брюлловские девушки тянулись к янтарному винограду.
       «Лошате ми кантаре…» промурлыкал я, и принялся обходить флегматичных попутчиков….


       Редакция 27.03.2009.