Мозамбикская драма

       1

       Она безмятежно спала, и её густые тёмные волосы широко разметались на подушке, рядом с моим плечом. Сквозь зашторенное окно едва угадывались редкие огоньки незатухших квартирных окон, сопровождаемые скорбной матовостью лунного света. Тихая июльская ночь медленно плыла к своему финалу.
 
       Мне ж не спалось. Пару раз встав с дивана, и скучающе покурив, я грустно осознал: уснуть мне не удастся. По крайней мере, в ближайшие два часа…. Заботливо укрыв пассию, я решил провести время с большею пользой….

       …Иногда меня это развлекало: езда по ночному городу была сродни бутерброду. Хлебом служили заработанные деньги, а маслом – душещипательные беседы с припозднившимися пассажирами. Ночь делает людей сентиментальнее, и они охотно судачат с водителем о превратностях бытия. Хочешь – не хочешь, а поневоле превращаешься в философа.
       Бывает, жизнь подбросит и какую-нибудь интрижку, и тогда масло в бутерброде заменяется полноценной колбасой. Главное тут – не переесть, и не заработать несварение желудка. Деликатесы, они тоже, разные бывают.

                *         *         *

       В недавние времена наши улицы были куда пустыннее… Особенно, когда стрелка переваливала за полночь. Полгорода можно было пролететь в гордом одиночестве, и лишь иногда, вдалеке, мелькали совиные глазки машины ДПС.
      
       Нынешняя ночь не стала исключением. Выскочив из двора, я помчался сквозь пустынные улицы, и доехав до Ленина, повернул направо. Там, ближе к центру, мне казалось, шансы обрести попутчика повыше. Но, несмотря на теплынь, люди и здесь не водились, и космические пространства окаймлялись чернотой пустынных кустов.

                2

       Пролетев Восточную, я уцепился за едва приметное движение впереди. Зрение у таксиста работает по-кошачьи, отмечая малейшее шевеление. Туманность меня заинтриговала, и сбавив скорость, я присмотрелся… Видение, между тем, приняло очертания куртки-ветровки, подвешенной в воздухе. Более того, при сближении куртка отчаянно замахала руками, имитируя голосующего пассажира! Однако, кроме ветровки, там ничего не было: ни рук, ни лица. Вообще – ни-че-го!!!
 
       Включив поворотник, я стал взял правее… Такова логика извоза: сначала подъезжаешь, а потом уж разбираешь – что бог послал?
       Когда мой бампер почти уткнулся в фантом, я обомлел: передо мною стоял настоящий негр! Черный, антрацитовой, талантливо впаянный в ночной пейзаж. Первый, в моей жизни, изъявивший желание проехаться со мной… На нем были темно-синие джинсы и темно-бордовая бейсболка. Этим и объяснялся эффект чучела – с курткой, но без содержимого.
 
       Теперь он стоял и молча глядел на меня. Настоящий, чернильный, словно вылепленный из ваксы.
       «Господи! – подумал я. – Сейчас он прикажет мне ехать на Мадагаскар, или к своим аллигаторам в Сахару! Бэби, бэби, чего ж тебе не нырялось в твое Лимпомпо?»
       Завороженно я смотрел на сошедший с моих детских плакатов апартеид.

       Однако, взяв себя в руки, перевалился через сиденье и распахнул ему дверку… Белый шофер, в роли боя – это круто!
       – На Элмаш! – строго сказал мавр…
       Сразила интонация. Сказал так, будто б я лет пять отработал у него шофером.

       Теперь он мялся и ждал тариф. Меня растащило: влекомый азартом, я специально задвинул ему неровную сумму. Восемьдесят или девяносто… Мне было интересно –  сориентируется он в цифрах?
       - Пойдэт! – Голосом миллиардера произнёс антрацитовый. И, кивнув, нырнул в салон.
       Шепнув: «Свят, свят!» – я тронулся… 

       Проскочив центр, мы свернули к вокзалу, и вылетели на Космонавтов. Мой пассажир молчал, а я искоса любовался эбонитовым профилем. Ничто не волновало иноземца, он неотрывно смотрел на дорогу. Не искушая судьбу, я ехал строго по правилам, по первой полосе…

                *         *         *

       В районе Фрезеровщиков, пассажир оживился и выдавил: «Направо!»
       Не веря ушам, я свернул. Вскоре, метров через пятьсот, он вновь произнес: «Направо!»… Славаря в руках у него не было. Спустя минуту, он окончательно добил, пробасив: «В арку!»

       Парализованный, я въехал во двор… Бэби неспешно выбрался из машины и, расстегнув бумажник, отслюнявил искомое. Затем, по-хозяйски, вынул из кармана здоровенную связку ключей.
       Это тоже ошарашило. Будь он в своей Эфиопии – я б воспринял это нормально, но здесь, на Эльмаше – темнокожий Плюшкин, меня поразил.

                *         *         *

       Выскочив на Шефскую, я долго был под впечатлением. Наэлектрилизованный, я не заметил, как очутился в своем дворе. Через полчаса, спокойно храпел на диване, прижавшись к плечу подруги. И, конечно, не знал, что у этой истории будет интригующее продолжение.

                3               

       …Спустя пару месяцев, погожим сентябрьским днём, я выехал от друзей, с Уралмаша. Тут, возле стадиона, меня тормознул какой-то крепыш. И попросил дёрнуть его тачку. Я откликнулся, заработав первый полтинник. Не успел я отъехать, как путь перегородил мужик в клетчатом пиджаке.
        – Выручай, братишка! – Затрещал он, кинувшись к машине. – Надо пару человек на Эльмаш забросить! Подъедем к ДК Уралмаша?
       Запрыгнув в машину подогнал меня к крыльцу.
       «Стой тут!» – сказал клетчатый, указав на белую «шестерку». А сам умчался. Водитель «шестерки» укладывал в багажник коробки. Похоже, здесь только что прошла сельскохозяйственная выставка. Все волокли баулы и тележки. 
       «Попрошу сотку! – подумал я, закурив. – Ещё ждать придётся!»
             

                *         *         *

       Через минуту клетчатый появился на крыльце. Он был не один. Рядом шла  симпатичная девица, а за ними – О, боже!… настоящий, гуталиновый негр! Они, дружной троицей, подошли к машине.

       Негр был в строгом костюме, и напоминал джазового саксофониста, или президента США. Правда, уралмашевского природа отворонила куда гуще.
       – Поедешь за шестеркой! – бросил мне, клетчатый, и они дружно расселись.
       Заказчик впереди, а Обама с девицей, сзади. Я поехал.

                *         *         *

       Понемногу мы доехали до крытого рынка Омега». Здесь «шестерка» прижалась к обочине, притормозил и я. Мужики отправились на рынок, а мы с девицей остались наедине.       
       – Это твой жених что ли? – спросил я, глядя в спину негру.
       – Нет… Это брат моего мужа... – спокойно ответила она.

       «А я-то подумал – твой! Сходство поразительное! Как две капли!» – чуть не съязвил я. Но сдержался: бесцеремонность сестра таксизма, но борзеть не стоит.
       Понемногу начал разглядывать её. На ней было бледно-зелёное платье, и вьющиеся русые волосы. На вид – лет 25-27. Поймав мой взгляд в зеркале, она спровоцировала на разговор.
      
       – В какой стране живете? – начал я.
       Она назвала: что-то вроде Алжира или Мозамбика.
       – И как? Как там свекровушка, и прочие...
       – Нормально…. - парировала она.
       И, тряхнув челкой, начала рассказывать. Заученно, лаконично, как при приеме на работу. Видимо, я был сто семьдесят седьмым любопытствующим… С другой стороны, случайному проще рассказывать.
       Легко, как экскурсовод, она предугадывала мои вопросы. Чтоб оживить монотонность рассказа, я спросил её о реакции подруг, знакомых. Оказалось: одни осуждают, другие завидуют… То есть, как обычно…
       Вскоре мужчины вернулись, и мы свернули разговор.

                4

       Тронувшись, мы миновали пару перекрестков, и завернули во двор. И лишь тут я заметил: в ту же самую арку! Да, да, куда я привозил того, ночного первенца…
       – Сейчас правее! И влево! – скомандовал мне сзади африканец. – К тому подъезду!
       - Знаю! - с бахвадьством выпалил я. - Я ж сюда, ночью, уже негра привозил!
       Дёрнул же меня черт!

                *         *         *

       Поначалу воцарилось немое молчание. А потои – пошло-поехало! Вместо того, чтоб пропустить реплику, задний клюнул, - и понеслось!
       – А как он был одет? – живо поинтересовался негр. Спросил, я бы сказал – с нездоровой заинтересованностью.
       – Куртка-ветровка, цвет хаки, штаны, джинсы... И бейсболка. Бордовая... - отчеканил я.

       С минуту он молчал. А потом... как взизгнет:
       – Нет, ви ошиблись!
       Ничего себе, думаю, реакция.
       – Как же, ошибся! – осаживаю его. – У нас тут, на Эльмаше, всю ночь негры пачками шныряют! Вот к этому же подъезду и подвозил! – и, непонятно зачем добавил, – в три часа ночи!
       А сам подумал: что его так зацепило?
       – Ви ошиблись! – продолжает он своё. 
       А в голосе - тонна металла.  И тут до меня дошло! Я ж его брательника сдал! Тот, бедолага, уже забыл про ночной моцион, а я спалил его с потрохами! Знай, сучара, родину Павлика Морозова! Урал тайн не любит, тут не расслабишься!

       А этот-то – тоже хорош! Нахрена втянул меня в этот спор?! «А-а-а как он выглядел?» Вот и получите Суд Линча!
       Теперь негр истерично посылал мне горячие мессиджи: «Ну скажи, скажи, что ошибся! Спаси брата! Ну, скажи, земеля!»

       Намёк был принят. Театрально хлопнув себя по лбу, я заблажил:
       –  Точно, точно! То ж был совсем другой двор! Точно, точно - тот ближе к Таганской! 
   
       Но она, ревнивая, сразу догадалась! Её щечки зарумянились, покраснели. Я хорошо видел: доперла! Русские бабы ушлые, это ж не патриотки Сомали… В-общем, наша уловка не удалась. В салоне запахло внутрисемейной напряжённостью… И международной тоже.
       Я понял: пора сматываться! Подальше от расовой сегрегации. Пусть эта баба сама братцев плющит. А мне-то - нафига вся ихняя таксидермия?

       Выскочив из двора, я с улыбкой оглянулся на мистический домик, хижину дяди Тома. То-то там сейчас кипеж!
       С тех пор я взял за правило: высадив пассажира, навсегда забывать его образ. Независимо от того, какой он - белый, черный, в крапинку,.. хоть на лыжах, хоть с тараканьими ушами….

      
       Редакция 01.04.2009