Главнокомандующий

(эта миниатюра легла в основу повести "Генерал")


Спиральная боль обвивала тонкую, смуглую шею. Худыми руками с набухшими венами, она разрывала песочное время и плакала навзрыд, кусая бумагу.
Эта ночь была чудесной. Наполненный прохладой кристальный воздух отражался в ее испуганных, широко открытых глазах, застывшим криком.
Мальчик на велосипеде, вспугнул стайку голубей напавших на хлебные крошки и засмеялся. Нежный колокольчиковый Смех расправил крылья и взмыл вверх. Смех любил эту вечность, любил небо, высоту и свою работу: - растворять обиды людей. Он садился на плечи печальных людей, высыпал из ампулы желтую пыльцу соли, собранную из слез, пускал ее по ветру и шептал на ухо розовые мысли. Так, рождались мечты. Мальчик уводил за собой людей, поверивших в Смех. Голубоглазое детство держало его за руку и искрилось фееричным настроением.
Она сжала свои кулаки так сильно, что остро наточенные ногти впились в кожу, выпуская на свободу яркие капли крови и, тихо застонала. Боль пошевелилась, и плотным кольцом сомкнулась на шее. Спрыгнув со скамьи, она побежала по улице. Быстрее- быстрее! Только бег спасал от боли и давал возможность услышать звуки мира: детский смех и серозубую тоску, оранжевую надежду и шепот густой листвы. Если боль проснулась, значит, пришло время очередного солдата.
Стеклянный мир сузился до размера колпака и накрыл с головой – отличная защита! «Ex animo » - запел арию ветер. Боль душила. Белая молитва сплеталась с ожиданием смерти и обещала вечный покой уставшему сердцу, глухо стучавшему в клетке одиночества. Золотоволосые вороны воспевали стальную любовь, перегрызавшую набухшие вены рук.
Хрустящий вечер наполнился целлофановым зноем и покрыл испариной ее лицо. Она вытерла слезы и остановилась, увидев марширующее войско Теней. Под барабанную дробь, они шли вдоль Тверской, вытянув вперед руки. У Теней были сизые лица с глубоко впавшими, слепыми глазами и дырами, вместо носов. Они искали своего вождя. Тот, кто придет последним и первым поведет войско. Он должен найти и принести знание Учения.
Она вскрикнула. Каждая из Теней, будучи человеком, до вступления в силу Договора, была близка ей. Тени были призваны научить этот мир Любви и Верности разноцветной Красоте. Солдаты звали с собой в полет, но она качала головой и, шепча отчаянное «Нет!» рвала время и ела землю.
Она была проводником по Договору. Она знала дорогу в Небытие и Устав.
Он был последним.
Он носил за спиной тяжелый рюкзак, набитый масками и собирал одуванчики, чтобы подарить своей возлюбленной – мертвой Мельпомене.
Маски, украшенные драгоценностями были обменяны на распродаже сознания еще до рождения и подписания Договора за высокую плату: чтобы стать мужем своей возлюбленной, ему запрещалось ходить с обнаженным лицом. Он никогда не видел своего отражения. Пил взглядом и ласкал словами сотни чужих людей, желая найти свои черты. Тысячи игольчатых вопросов кололи душу и за полученный ответ, Он отдавал Смеху полные горсти слез для пыльцы.
Он искал.
Она знала.
Каждый раз, порываясь рассказать ему тайну, голос бесследно исчезал. В тот вечер, когда она совершила преступление, время сошло с ума. Встав у глухого окна, она слушала шипение желтой луны в камышах и думала о сплетенных в клубок корнях. Если Он поверит, Договор будет расторгнут.
Маленькая комната со сморщенными потолками, была Его домом. Она приходила сюда уже не в первый раз, и повесил на вешалку надежду, по ночам искала Его веру. Прикасаясь к Его основе, она порывалась улететь в распахнутую форточку, зовя Его с собой. Но Он крепко держал ее в объятьях и спрашивал: - Где ты? Я не вижу тебя.
Скрипнула открывающаяся дверь и на пороге комнаты, возник мальчик. Детство прошлепало к столу и сделало реверанс перед статуэткой Цезаря «Ave, Caesar, morituri te salutant ». Она повернула голову и приложила палец к губам, показывая в сторону спящего. Он нервно заворочался во сне и вновь попытался обнять стену.
- Мама! – шепотом, крикнул мальчик и провел ладонями по лицу, словно что-то снимал и указал в Его сторону.
Птицей, она села на край кровати и двумя пальцами, боясь нарушить музыку Его дыхания, приподняла маску и отпрянула назад. Комната наполнилась ярчайшим светом, несущим мудрость, и ударила по глазам. «Так вот почему он должен носить маски» - пронзила догадка.
Смех захлопал в ладоши и сел на прикроватную тумбу. Мальчик подбежал и надел маску на Его лицо.
- Никому нельзя это знать! – прошептал и пожал плечами.
Боль глубоко вздохнула.
Она выбежала из комнаты и заплакала. Следуя пунктам Договора, командующим войском, будет безликий генерал, - Хозяин масок до призыва в армию. Она нашла Его. Она должна привести.
- Мама, - мальчик протянул бокал красного вина.
Рубиновый напиток согрел. Боль сделала очередной виток вокруг шеи и ударила хвостом по сердцу. Сигаретным дымом к потолку поползла грядущая разлука. Она всхлипнула и опустилась на пол. В этот миг, надежда стала пеплом.
- Я хочу спасти Его! – она поцеловала руки мальчику – своему нерожденному сыну.
- Нельзя! – сказал он и погладил ее по голове, - Он не может поверить, поэтому, моему папе суждено стать генералом войска.
Она бежала. Ночная Тверская освещенная электрическими огнями. Черные, железные ворота. Дворик малой сцены Пушкинского театра. Зрители, смотревшие спектакль в исполнении уродливых пальцев, уже разошлись по домам. Тучи летели, проливая слезы. Он обещал ждать ее там, сегодня. Она хотела покаяться в совершенном преступлении и тем самым, спасти Его от призыва. Чего бы это ей не стоило, рассказать об Уставе и ждать. Час назад, Он позвонил и взволнованно сообщил, что Ему принесли повестку.
Дворик был пуст. Она упала на скамейку и зарыдала.
- Мама! – двери театра открылись и мальчик, державший за руку детство, шагнул к ней.
- Я хотела спасти! – закричала она и пнула урну.
- Поздно, мама. Для Него уже все готово. Все, как Он сам того захотел: диванный мир постельных тонов и одежда Будды.
- Я хотела!
- Ему тесно в твоем стеклянном колпаке.
- Я бы смогла разбить его, - сквозь рыдания кричала все громче и громче.
- Поздно, мама! Поздно. Твое «сегодня» для него «вчера».
Грянул колокольный выстрел и в воздухе застыло пластмассовое эхо.
- Эта вечность никогда не будет нашей, - прошептала вослед.
Ветер подхватил огрызки слов, и бумажный самолетик набрал скорость. Он надел рюкзак и поправил золотую с перьями маску. Под окнами раздалась барабанная дробь и пение Мельпомены. Войско остановилось в ожидании.
Он открыл дверь своей комнаты и шагнул вперед. Пришло Его время – честно выполнить долг командующего войском.