Космическая опера. Первая из 24-х глав

Глава 1

Искорки появились на правом экране визора. Два десятка маленьких светящихся точек.
Корабли гусликов, идущие на перехват.
 
Ури Трас командир и единственный член экипажа крохотного патрульного корабля землян тупо смотрел, как точки быстро увеличиваются в размере.

Самое гнусное – он знал, что будет дальше.
Через десять, самое большее пятнадцать минут, преследователи подойдут достаточно близко и его кораблик повиснет в силовом поле вражеских кораблей. Вспыхнет пламя ахтонного резака и вскроет эту скорлупку за пару минут.
Потом появится стая роботов транспортников. Они впрыснут ему какую-то дрянь.




А потом? Ури Трас вспомнил академию на Трее, шестой колонии Земли. Счастливое, бесшабашное время. Вспомнил командора Штерна, от которого после знакомства с гусликами осталась едва половина. Рука и две ноги – механические протезы из стали и пластика. Один глаз пронзительно серый во второй глазнице темнела вживленная камера. В день выпуска из академии все будущие пилоты стремились попасться ему на глаза, а точнее в поле зрения электронного ока Штерна. Это считалось доброй приметой.

Человечество сколько помнит себя – воевало и завоевывало. История цивилизации – это история побед и поражений. История воинской славы. Дрались за еду, женщин, деньги, новые технологии, власть. Покоряли соседа, страну, континент, планету, миры. Сначала зубами, каменными ножами и топорами. Потом пришёл черёд орудий и танков. Выбравшись на просторы космоса, люди убивали друг друга атомным оружием. Земля практически была уничтожена во Второй Земной Войне, и возродилась, так и не достигнув былого могущества, благодаря усилиям колоний Цереры и Гастона. В свою очередь в колониях вспыхивали междусобойчики и уцелевшие проигравшие закладывали новые и новые города на других планетах. Так появилось ещё одиннадцать новых поселений землян. После Первой Межгалактической, унесшей жизни двухсот тридцати миллионов человек, из колоний уцелело только три: Альфа Церера, Трея и Сли. Человечество зализывало раны, заключив хлипкое перемирие, и готовилось к новым войнам, как вдруг в пределах шести миров, появились боевые корабли, не принадлежавшие ни одному миру содружества. Это случилось пятнадцать лет тому назад.

Вышедший из гиперпространства крейсер Земли с двумястами ботиками на борту был встречен огнём неизвестных кораблей. Сделал залп и взорвался, испепелив в чудовищном взрыве двести пилотов и почти шестьсот человек экипажа. И это был первый и последний раз, когда корабль землян успел, что-либо предпринять. Командир Астон Гусл, перед тем как разлететься на миллиарды молекул успел ударить кулаком по большой красной кнопке. В подпространство ушла крохотная ракета с маяком. Ракету впоследствии обнаружил грузовой корабль в окрестностях Сли, заброшенной окраины мира, и всё человечество увидело на экранах визоров боевые корабли своих врагов: черные огромные крепости, ощетинившиеся орудиями.

Существует мнение, что первыми словами на земле были имена собственные. Они необходимы для того, чтобы выделить, отметить одного человека в толпе людей. По имени окликают человека. Тем более нужно знать имя своего недруга. Неизвестных прозвали гусликами по имени капитана корабля, впервые встретившего этих неизвестных противников.

 Следующие пять линейных крейсеров краса и гордость шести миров пропадали бесследно один за другим с интервалом примерно два года. А на шестом был четвёртым пилотом командор Штерн. Гуслики материализовались из гиперпространства в двух милях от Зевса - флагмана четвёртой колонии Цереры. Боевые ракеты Зевса, начав своё движение из шахт, замерли остановленные силовым полем гусликов. Прорезав темень космоса, взорвался на поверхности Зевса луч, вспарывающий обшивку. А через несколько минут пошли на абордаж сонмища роботов. Причем силовое поле, созданное вокруг корабля, не только не дало возможность произвести залп ракет, но и не выпустило воздух из разрезанного почти напополам корабля. Гусликам не нужны мёртвые. Они охотились за живыми. Первая волна роботов - серебристые многоножки размером с футбольный мяч наполнили палубы, подавляя всякое сопротивление людей. Внутренности крейсера заполнились чёрным дымом, в котором полыхали вспышки бластеров. Визжали корабельные сирены. Надо сказать, что на корабле не было тяжёлого ручного оружия. Да зачем оно здесь? Главное оружие крейсера ещё со времён завоевания четвёртого мира Эстаны - гиперпростраственные ракеты для дальнего боя и плазменные пушки для ближнего. Да еще патрульные корабли, способные прыгать через гипер и оснащенные не такими мощными, но скорострельными спарками. Через час всё было кончено. Вторая волна роботов уже больших размером – двухметровые сигары похожие на огромных тараканов - двигались медленно среди снующих мячей. Пол корабля был усеян мёртвыми, обожженными, корчащимися телами. Противно пахло жжёной резиной. Сигары собирали живых, втягивая их щупальцам, в своё брюхо. Одна сигара – один человек. Мертвых сжигали выстрелами из бластеров. Уцелевших, забившихся во все щели и дырки корабля, находили вездесущие шары-многоножки и выволакивали к транспортникам. Затем следовал лёгкий укол иглы, и безвольное тело оказывалось внутри робота. А дальше, включив движки, сигары уносили свою добычу на корабли гусликов и снова возвращались. Этот конвейер работал непрерывно. Командор Штерн родился в рубашке. Когда грохнуло и завыли сирены, а в ухе заорала клипса:
- Атака гусликов! Дистанция двести!
Он находился на самой нижней палубе в отсеке спасательных капсул, и сразу забрался в дерритовую полусферу, установил таймер и задраил люк.
Через полтора года его нашли в искорёженной капсуле, дрейфующей среди обломков крейсера. Система, поддерживающая состояние анабиоза, почти не работала. Штерн был уже почти мёртв. Его доставили на Трею и заново собрали. Видеозапись, сделанная во время абордажа, позволила увидеть подробности гибели крейсера.

Перед лицом общей опасности, человечество нельзя сказать, что объединилось, но был создан координационный совет шести планет и исследовательский центр на Земле. В Результате исследований было определено, что гуслики появляются из темных областей вселенной. И затем наступил день х. На все шесть планет федерации одновременно обрушились тучи чёрных кораблей гусликов они, разорвав защиту силовых куполов, разнесли в щепки семнадцать верфей со стоящими там недостроенными кораблями. Ещё четыре крейсера погибло в бою с превосходившим количественно и технологически врагом. Человечество, потеряв три четверти своей военной мощи почти единогласно преобразовало координационный совет в исполнительный. Собрало остатки разбитых флотов на Земле: семь крейсеров, два десятка фрегатов. Восстановило разрушенную верфь и, благодаря новой тактике, отбило две атаки гусликов. Новая тактика состояла в быстром обнаружении вражеских кораблей. Самый больший крейсер Аргон выбрасывал патрульные ботики возле шести темных областей вселенной и когда гуслики выныривали из гипера ботики и успевали перед своей гибелью послать сигнальную ракету.

Корабли неумолимо приближались. Компьютер сообщал: двадцать семь целей, дистанция сто восемьдесят миль, сто семьдесят, сто шестьдесят... Половина экрана визора блестела десятками искорок и каждая из них обещала Уру Трасу большие неприятности. Нужно решать. И выбор у него не велик. Вариантов всего два. Первый – сдаться на милость победителей, но это ему хотелось делать меньше всего на свете. Люди почти ничего не знали о гусликах. Они стремительно нападали, убивали, и так же исчезали в пучинах космоса. Их именем пугали детей. Они наводили ужас. Многие считали гусликов обитателями ада. Второй вариант – прыгнуть в гипер тоже не отличался оригинальностью. Гуслики были близко, и им было легко обсчитать координаты его выхода из гипера и прыгнуть вслед. К тому же вражеские корабли перемещались быстрее, были лучше вооружены. Шансы уйти от преследующих были призрачны. Но, что оставалось делать? Когда стая волков преследует жертву, жертва спасается. Думать ей некогда.

Капитан уселся поудобнее в кресле пилота, посмотрел в зеркальную широкую панель обрамляющую визор. Оттуда на него смотрело небритое лицо сорокалетнего мужчины с копной светлых волос. Он на секунду закрыл глаза, подумав, что сейчас самое время вспомнить тех, кого он обидел в своей жизни и о тех, кто обидел его. У первых попросить прощения, вторых – простить. Но в голове звенела пустота и он, уставившись в своё отражение, начал думать о себе, как о другом человеке. Что это не он сидит, вцепившись в ручки кресла и, что это не он нажимает пускатель сигнальной ракеты, с шипением уходящей в гипер. Но это чувство быстро прошло и Ури Трас, глубоко вздохнув, тронул сенсор, устанавливая длину прыжка в два парсека.

Прыжки в полтора парсека и больше – предсказуемы. Обсчитываются координаты входа и выхода. Погрешность выхода из подпространства две-три тысячи миль. Унивесальный кодекс Земли раздел шесть Правила Навигатора категорически запрещает прыжки меньше полутора парсеков. Нарушителя ждёт строгая кара – два года лишения капитанской лицензии. И в случае, если до конечной цели оставалось меньше полутора парсеков капитаны предпочитали прыгать на полтора и остаток пути ползти на маршевых двигателях. Пусть даже и лишнюю пару месяцев. Но это в мирное время, а когда человечество убивало себя в войнах, случалось всякое. В ходе космических битв из четырёх кораблей прыгнувших на расстояние один парсек не вернулось два. Корабли, прыгнувшие на полпарсека, исчезли все. Не смотря на то, что человечество уже вовсю пользовалось гиперпространственными перемещениями, природа их была мало изучена. Каждый переход в гипер требовал вычисления точных координат. Бортовой комп тратил на обсчёт сорок секунд.

Побежали цифры. Когда на экране вспыхнул ноль, а гуслики были в ста милях - корабль вошёл в гиперпространство: пробил в космосе дыру, скользнул в нее. Ури испытывал обычные ощущения тошноты, эйфорию и падение с нарастающей скоростью. Звезды на экранах визоров сначала потускнели, потом исчезли. Корабль в коконе свернутого пространства мчался сквозь пустоту. Как всегда с резким хлопком ботик вынырнул в космос. Двадцать семь целей, дистанция девяносто – бесстрастно произнес компьютер. Ури Транс установил сенсор на отметке полтора, откинулся в кресле пилота и, услышав: «дистанция тридцать», начал проваливаться в бездну. Хлопок и голос известил: «Двадцать семь целей, дистанция двадцать». В визоре надвигались уже не точки, а корабли, похожие на морских ежей. Дальше капитан действовал автоматически - времени для раздумий не оставалось. Двинул сенсор к отметке полпарсека, заблокировал компьютер и, подняв предохранительную крышку, вдавил в панель цилиндр аварийного входа в гипер. Дальнейшее Ури помнил плохо. Его рвало, выворачивало наизнанку, он падал во тьму. Сознание возвращалось одновременно с хлопком, и он снова и снова давил на цилиндр. Стенки ботика вибрировали с всё нарастающей амплитудой, и казалось, что еще один прыжок и кораблю - конец. Вспышка света ослепила Ури, он схватился за ручки кресла и вместе с креслом и кораблем стал проваливаться по крутой убыстряющейся спирали в преисподнюю.



Сиэлла шла босая по мягкой шелковистой траве. Рассеянный оранжевый свет солнца казалось, пропитал сам воздух, пахнущий ароматом хвои. Справа блестело зеркало озера, выглядывающее из-за стволов красавиц-сосен. Пробираясь между кустов, густо обсыпанных крупными коричневыми плодами, вышла по мягкому ковру хвои на берег маленького озерца. В неподвижной воде отражалось солнце. С кем она должна встретиться здесь? И зачем? Ты забыла – шумели деревья, не помнишь – шелестели кусты. Отдохни – приглашало озеро. Опустилась на колени, зачерпнула полные горсти воды – она была вкусная и немного горчила. Легла на спину, раскинув руки.
Если долго рассматривать скользящие по небу облака….

Вдруг в тихий ровный шум леса вклинился посторонний звук, как будто далеко градина ударила в дно медного таза. Что-то неуловимо изменилось. Звук повторился. Пахнуло холодом. Облака по-прежнему двигались по небу. Но не все! Некоторые останавливались, уткнувшись в невидимую преграду, громоздились у невидимой линии, разделившей небосвод на две половины. И их становилось все больше…. А справа за этой чертой разрастался кусок ясного синего неба, и он тоже быстро увеличивался! Не может быть, - пронеслось у нее в голове – мне все это снится. Звук приблизился, но теперь он стал похож на голос барабана и был не одиночный, а прозвучал два раза - та-та. Тучи уже не помешались у невидимого барьера, а казалось или на самом деле это было так, опускались все ниже. И это притом, что на другой половине небосвода светило солнце, еще ярче, чем обычно.
- Это сон, - снова подумала девушка – странный страшный сон. Сейчас я зажмурю глаза, и если все не исчезнет, то это сон.

Она закрыла глаза – все пропало. Только этот звук – он не исчез, и невидимый барабан стал ближе. Несколько мгновений лежала, прикрыв веки, а когда открыла - увидела, что тучи как туман клубятся у самой земли, а по солнцу скользнула тень. Она испугалась, хотела вскочить на ноги и убежать, но свинцовая тяжесть навалилась на тело и она смогла лишь повернуть голову. Oогромный серый меч, заслоняя солнце, медленно падал на девушку. Из-за туч слышался нарастающий ритмичный шум. Та-та-та, пауза, та-та-та, пауза. Стучали невидимые барабаны. Приближаясь - ритм учащался, срываясь в сплошную дробь. Стало темно. Барабанная дробь убыстрялась, перерастая в визг. Вздрогнула от страшного удара земля, визг оборвался на пустой ноте.

 Сиэлла открыла глаза. Это был сон. Просто страшный сон. Ей не снились кошмары ещё с того времени, когда она жила на Тирре, и не была королевой этой маленькой зелёной планетки, которую на обряде знакомства назвала Сиэллой. Такова традиция народа Тира - девочке исполняется одиннадцать лет, и она получает свою первую планету. Через десять лет вернувшись в тот же зал под уходящими в небо стенами, живет неделю среди своих сверстников, юношей и девушек и выбирает себе партнера. Потом они вместе дают название планете и отправляются туда жить вместе. После рождения ребёнка каждый возвращается в свой мир, а дитя остается на Тирре, и когда ему исполнится одиннадцать лет, он назовет своим именем планету, где он родился и всё повториться вновь. Это были законы её мира. Древнего мира Тира, родившегося из звездной пыли, миллиарды лет тому назад и прошедшего длинный путь, прежде чем достичь совершенства. Мир, где сотни тысяч его обитателей были рассеяны во вселенной, выбирая планету по своему усмотрению. Мир, где у каждого тиррианца был свой дом-планета, который он обустраивал. Населяя его животными, создавая моря и океаны, горы и равнины, озера с прозрачной водой, голубые ледники, кувшинки, ромашки и все, все, все.

Цивилизации рождаются, живут и когда-нибудь умирают. Молодые умирают быстро и наименее болезненно: в пламени сверхновой, под ударами метеоритного дождя, среди распустившихся смертельных бутонов атомных взрывов. Зрелые агонизируют возле умирающих звезд, оттягивая свой неминуемый конец, уходят в недра еще хранящей тепло планеты, а, если повезет - успевают создать межзвездные корабли и рассыпаются по пригодным для жизни планетам. Это, как правило, только замедляет агонию. Чужие враждебные миры медленно перемалывают остатки цивилизации. И только небольшая часть, счастливо преодолев всё и достигнув неограниченного могущества, вступает в счастливую пору безмятежной старости.
Цивилизация Тирра была счастливой старушкой потихоньку впадающей в маразм: миллионы тиррианцев на миллионах планет, обогреваемых миллионами звезд.
На самой Тирре, купающейся в теплых лучах двух желтых солнц, обитали властители этого мира – Десять Вечных. Сюда сходились невидимые информационные каналы, связующие воедино всех тиррианцев.


Сиэлла повернула голову – по травинке лез вверх желтый муравей. Что-то было не так. Неуловимо изменилось... Запах. Это был запах. Девушка вскочила на ноги. На другом берегу озера, из-за холма поднимались к небу клубы черного дыма...



Сознание возвращалось медленно. Вначале только смутные воспоминания о страхе и панике, тошнота и головокружение к которому примешивалось странное ощущение падения в никуда. В ушах стоял собственный крик. Потом он услышал далекий голос. В горло его влилась теплая жидкость и взорвалась в желудке пламенем. Он открыл глаза. Все вокруг было залито оранжевым светом. Потом на фоне этой сплошной апельсиновой оранжевости стали проступать какие-то формы. Лицо. Склоненное к нему женское лицо. Над ним склонилась смуглолицая голубоглазая женщина. Как ни странно, Ури понял, почему он жив, еще до того, как пришел в себя. Ненамного, но раньше. Он ощутил пробуждение сознания. В тот момент, когда мозг его едва не взорвался от пережитого шока, он понял, как все произошло. Он успокоился и погрузился в размышления; одновременно он пристально разглядывал молодую женщину. Овальное лицо с утонченными чертами было отмечено печатью высокомерия, обычно не свойственного столь юным особам. Женщина изучающе рассматривала его голубыми блестящими глазами. Под их упорным взглядом в голове его воцарилась пустота. Наконец, мысли вернулись. Он видел, что женщина улыбается - так, словно его беспамятство чем-то забавляло ее. Это было как тоник. И Ури был уже гораздо спокойнее, когда она произнесла серебряным голосом:

- Не бойся. Как тебя зовут?
- Ури Транс, - Вытолкнул из горла непослушным языком, не узнав свой голос и одновременно ощутив зарождающуюся в голенях боль.
- Лежи спокойно, я сейчас помогу. Ты потерял много крови. Она похожа на кровь Десков из игр Ацелотов. Меня зовут Сиэлла, - с этими словами она мягко прижала ладонь к его лбу, и голову Ури накрыло теплой волной, тело стало невесомым, он увидел себя, лежащим на склоне, поросшего голубой травой холма, в луже крови. Ноги ниже колен превратились в кашу, из которой торчали белые обломки костей. На вершине холма догорал патрульный ботик. Жирные клубы дыма поднимались вверх.

Ури почувствовал, как неведомая сила стала стискивать его тело. Это было не больно, но неприятно. На грудь навалилась тяжесть, стало трудно дышать, воздух с хрипом проникал в сжатые легкие, сознание сузилось до одной точки – вдохнуть. И еще раз вдохнуть, и вдруг Ури понял, что он распадается на миллиард молекул. Именно понял, а не почувствовал. Сознание рассыпалось, и уже не было тела, пропала необходимость дышать, он растворился в пространстве этой планеты, слился с ним в единое целое. Это длилось недолго. И когда он снова ощутил свое тело, то уже все знал о мире Тира.

 И этот мир был так не похож на его мир. Ури смотрел на голубоглазую женщину. Она улыбалась. В лучах заходящего солнца её волосы казались золотыми. Он знал, что она имеет шестой ранг игрока. Двенадцать миров созданных ею победили, и, что еще две победы, и она станет орком. В мире Тирра играли все. Существовала иерархии игроков, турниры. В игре могло участвовать несколько планет. Игроки создавали миры, населяли их, развивали, защищали и оберегали, и потом наступал час Большой Игры – война. Война, в которой могла уцелеть лишь одна цивилизация. Это были виртуальные войны, которые проходили в сознании Вечных.
А вот потом проигравшие исчезали по-настоящему.
- У тебя удивительные глаза, такие как у Вечных – произнесла Сиэлла, присаживаясь возле лежащего на траве Ури. – Это наказуемо. В твоем мире есть Вечные?
И тут он вспомнил о гусликах. Вспомнил все перед падением на эту планету. Блестящие точки на визоре, парализующее чувство обреченности, сменившееся яростью. Сигнальную ракету. Прыжки в гипер, тошноту, голос компьютера и падение в пустоту...

И тут на них обрушилось небо. Вышедший у самой поверхности из гипера корабль гусликов, заслоняя солнце, падал на них.