Бумажные чувства

Ещё один долгий вечер. Серебряные булавки холодных звёзд крепко держат тёмный атлас глубокого зимнего неба. На самом краю заснеженной долины, окруженной пиками сиреневых гор, притаился небольшой уютный домик с черепичной крышей. Часы только что пробили «десять» и в небольшой комнате на втором этаже тепло и тихо. Из старинной настольной лампы льётся приглушенный свет, заставляя все края и грани мягко светиться в полумраке. Где-то внизу, в самом начале лестницы, протестующе скрипнула ступенька. Слышен звук далёких шагов. Один. Второй. Третий… Шаги всё ближе... С тихим шорохом открывается дверь. В маленький мир тишины, застывший в желтоватом янтаре лампы, входит Он.

У самого окна стоит письменный стол и большое кресло перед ним. Несмотря на внушительные размеры столешницы, её голубоватый мрамор делят между собой всего лишь три предмета: перекидной календарь, с готовностью сообщающий всем сегодняшнее число, чернильница, а также бронзовый стаканчик для ручки и карандашей. Он с любовью осматривает своё маленькое царство. Если бы в этот момент кто-нибудь мог заглянуть в комнату сквозь стекло, покрытое хрустальным узором льда, то он непременно заметил бы, как приподнялись уголки Его губ. Но никто не может. И не видит…

Сколько вечеров он провёл точно так же. В этом кресле. В этой комнате. Он может представить до мелочей всё, что произойдёт дальше. Мрамор приятно холодит подушечки пальцев, а Его мысли текут быстрее времени…

Вот Он открывает верхний ящик и достаёт из него толстую папку, мраморно-белую и гладкую на ощупь, как стекло. В правом верхнем углу обложки - небольшая картинка: контур пегаса, отделанный золотом. Справа – короткие пурпурные тесёмки, связанные вместе бантиком. Неспешными, сдержанными движениями Он развязывает их и открывает папку. Бережно, один за другим, вынимает листы плотной бумаги, покрытой разноцветным бархатом с одной стороны, и раскладывает их аккуратным полукругом перед собой. Странно. Всего лишь цвета, но каждый что-то значит для него. Каждый – осколок Его воспоминаний. Впрочем, неважно. У него ещё будет время полюбоваться витражами своей памяти. Сейчас перед ним стоит другой вопрос. Какой цвет выбрать на этот раз?

Может быть, нежно-розовый рубеллит? Цвет новорожденной мечты. Цвет засыпающих летних облаков. Цвет Её губ в призрачном мерцании тающих свечей утра...

Или рыжий цитрин? Цвет медового осеннего вечера. Цвет нитей в полуденном ковре солнца. Цвет Её волос, если смотреть на них сквозь длинные ресницы рассвета...

А может быть, зелёный сердолик? Цвет накидки одинокой леди. Цвет первых весенних листьев. Цвет Её глаз, когда она улыбается…

Красный рубин. Цвет октябрьского заката. Цвет одного из трёх бесценных подарков. Цвет лепестков тех роз, что он Ей не подарит. Да, пожалуй, красный - это именно то, что нужно сегодня.

Острый кончик карандаша уверенно скользит по бархатной поверхности. Вверх и влево. Долгий плавный изгиб и резко вниз. На листе остаётся угольный след, довольно изящный на Его взгляд. Теперь так же резко вверх и снова медленный поворот… Готово. Он отправляет карандаш обратно в вазочку и критически осматривает свою работу…

Отправить? Этот вопрос преследует Его каждый раз. И хотя Он уже знает ответ, чувствует его, шепот сомнений всегда где-то рядом, готовый предоставить множество вариантов на самый изысканный вкус.

Отправить? Наверняка у Неё есть масса дел, каждое из которых гораздо важнее, чем этот маленький кусочек красного бархата. Каждое из которых гораздо важнее, чем Он. Отправить? Он не знает, сколько таких же писем так и останется без ответа. Сколько из них останется даже не вскрытыми. Отправить? И снова позволить маленьким коготкам надежды впиваться глубоко и оставлять после себя лишь разорванные лоскутки красного шёлка. Отправить? Поверить, что этот кусочек бумаги будет особенным? Что этот раз будет другим, не похожим на остальные? Сколько раз так уже было. Сколько ещё раз так будет? Отправить…

Острые серебряные края смыкаются, встречаясь на миг и наполняя комнату тихим хрустом бумаги. Резко расходятся, но совсем недалеко, и через мгновение смыкаются вновь. Ножницы вгрызаются в шершавый бархат, точно повторяя все изгибы извивающейся линии…

Теперь, пожалуй, самое сложное. Он переворачивает открытку белоснежной бумажной стороной. Подвигает поближе изящную чернильницу из тёмно-синего стекла, которую дважды обвивает маленький нефритовый дракон. Достаёт из вазочки длинную перьевую ручку. Закрывает глаза, медленно и глубоко вдыхает. Течение времени замедляется до одного удара сердца, почти замирает...

Что написать? Сложный вопрос, правда? Правда, но... Он знает маленький секрет: всё, что нужно - это просто переписать на обратную сторону сердечка из красного бархата те слова, что выгравированы на оригинале. Когда-то Он читал их с лёгкостью, без труда следуя за переплетениями сложного узора букв, незаметно перетекающих друг в друга. Когда-то… Теперь всё изменилось. Нет, драгоценная гравировка не исчезла, не стёрлась от времени, даже не потускнела. Причина в другом - оригинал хрупок. Сеть маленьких трещин покрывает некогда идеально гладкую поверхность глубокого гранатового цвета. Теперь, чтобы прочесть то, что выгравировано, необходимо смотреть в себя очень долго и пристально. Его взгляд скользит вдоль сверкающих изгибов, теряя и вновь отыскивая дорогу, угадывая отдельные слова в переплетении тончайших нитей. Трещины. Они разрушают хрупкий узор… Они меняют пути… Они искажают рисунок… Его взгляд скользит, растворяясь в горячих каплях золотого тумана.

Всего лишь буква… Всего лишь завиток… Всего лишь верный поворот, и вот они – строчки янтарного пламени на карминовом хрустале. Всё. Он увидел. Он прочёл. Удар сердца. Ещё один глубокий вдох. Время продолжает свой привычный бег. Он открывает глаза. Три лишние капли, с едва слышным плеском, падают обратно в чернильницу. Скрипит перо, оставляя за собой блестящий сапфировый след…

Резкий стук и гулкий удар наполняет комнату, заставляя Его вздрогнуть. Ещё один. Ещё… Всего одиннадцать. Невидимые пальцы ветра скребутся по изрезанному изморозью стеклу. Что ж… пора начинать.

Деревянный шорох скользящего ящика. Белая папка с одиноким золотым пегасом мягко ложится на стол перед ним. Снова шорох, глухой удар, и случайная мысль, как вспышка маяка в аметистовых глубинах ночного горизонта: «А можёт, всё-таки этот раз - особенный?»

Тишина… Так тихо, что слышно, как медное сердце старинных часов неспешно толчками перекачивает время.

Post Scriptum "Все герои вымышлены. Совпадения случайны."