Казанская Амвросиевская женская пустынь. Часть 3

III
Павел Покровский. – Кончина старца Макария. – Иеромонах Амвросий – старец. – Отношение настоятеля к Старцу. – Отличительное свойство истинных монахов.

Товарищ отца Амвросия Павел Покровский, с которым он ездил к отцу Илариону Троекуровскому и в Сергиеву Лавру, хотя и приезжал в Оптину навестить своего друга, но всё же не мог еще примириться с его удалением в монастырь и однажды, когда отец Амвросий обратился к нему с просьбой прислать ему фунт чая, сухо и насмешливо ответил ему: «Ведь ты теперь монах, зачем же тебе чай?». Некоторое время спустя приехал он и сам в Оптину уже с тем, чтобы остаться в ней навсегда. Это было зимой, и, перезябнув с дороги, он отправился прямо к отцу Амвросию и попросил напоить его поскорее чаем. Обрадовался отец Амвросий приезду своего старого друга и особенно его решению посвятить себя жизни монашеской и с любовью стал хлопотать об угощении гостя, хотя тут же шутя, напомнил ему, что «монахи, кажется, не должны пить чай». Оставшись в Оптиной, он принял монашество с имением Платон и был духовником обители, а впоследствии и самого старца Амвросия; отличался строгостью своей жизни и искренней преданностью и уважением к отцу Амвросию. Будучи духовником Старца, отец Платон нередко рассказывал, как назидательна и умилительна, бывала его исповедь: «Стоя на коленях, с глубоким смирением и слезами исповедовал он самые незначительные грехи свои, и сам я не мог без слез смотреть на плачущего Старца».

В 1860 году оптинских иноков постигла большая скорбь: они лишились своего старца 7 сентября, отец Макарий скончался, оплакиваемый всеми своими духовными детьми и почитателями. Так как при жизни своей отец Макарий некоторых посылал к отцу Амвросию, то после его кончины осиротевшая паства отца Макария стала прибегать к его ученику и помощнику. Подвиг старчествования давно был предназначен отцу Амвросию, но, тем не менее, и в этом деле Господь вёл его путем испытаний и скорбей. Не сразу его признали старцем, но затем понемногу начали все почитать его, и количество духовных чад отца Амвросия увеличивалось с каждым днем.

По смерти архимандрита Моисея настоятелем был назначен духовный сын старца Амвросия отец Исаакий, который во всех делах монастырских обращался за советом к отцу Амвросию и скорее был послушником Старца, нежели его начальником. Впрочем, это не было редким явлением в Оптиной пустыни, где старцы всегда занимали авторитетное положение. Это, конечно, происходило оттого, что там были мудрые настоятели, которые, внимая святоотеческому преданию, не полагались на свой разум и знание, а творили всё с советом; и оттого, что сами старцы водились духом Божиим и, будучи исполненными, глубочайшего смирения, не искали себе чести и первенства. Равным образом и между собой они всегда сохраняли полное единение духа, и им чуждо было всякое разделение. Трогательную, например, картину представляли собой старцы Лев и Макарий: отец Лев, муж великой силы духовной, убеленный сединами мудрости и опыта, вождь и отец многих душ, смирялся перед отцом Макарием и не только разделял с ним свои старческие труды, но даже в своих письмах всегда ставил его имя подле своего. Со своей стороны и отец Макарий, будучи старцем и наставником многих, считал себя послушником отца Льва и беседовал с ним не иначе, как становясь на колени. Случалось, что старец Лев, желая доставить доблестному подвижнику, венец терпения, делал ему при всех выговоры, и отец Макарий, как истинный делатель смирения Христова, не стыдился своих седин и смиренно кланялся в ноги старцу, прося прощения. Таким же образом держал себя и отец Амвросий при жизни Макария. С тем же смирением относились к старцу Амвросию и настоятель архимандрит Исаакий, и скитоначальник иеромонах Анатолий, будучи сам его помощником и духовником обители. Так истинные старцы и истинные монахи смирением и самоуничижением охраняли свое духовное дарование!

Между тем истинное смирение всегда благоухает, и люди, искренне ищущие света, ощущают это благоухание и отыскивают его источник. Так мало-помалу проведали они и про отца Амвросия, и нетерпеливой рукой стали стучаться в дверь его кельи. В скором времени многочисленные толпы народа стали стекаться к нему, и слава о его духовной мудрости и святости росла повсюду.