Факир

Чёрная шёлковая ткань вспорхнула, соскользнув со столика. Взрыв аплодисментов. Сотни радужных перламутровых лепестков поспешили вслед за ней выше, дальше, за грань яркого снопа света, исчезая в темноте. Лёгкая дрожь хрупких переливчатых крылышек привела воздух в движение на несколько секунд. Люблю махаонов! Ни разу не слышал, чтобы они были таких цветов, но мне так больше нравится. Волшебство лучше ощущается в цвете. Главное – знать, в каком.

Аплодисменты не смолкают. Ничего удивительного – довольно редко можно увидеть, как букет ромашек, лежащий на небольшом круглом столике (без скатерти, прошу заметить!), превращается в стаю бабочек. Снимаю цилиндр, кланяюсь, приложив руку к сердцу: мне тоже приятно, что я смог сделать приятное вам. Вы когда-нибудь слышали, чтобы люди приходили вечером в кафе только для того, чтобы посмотреть на выступление фокусника? Я тоже не слышал. Я вижу таких людей каждый вечер. У них взгляд особенный, детский что ли… В нём всё, что они видят – отражается, преломившись, и начиная светиться. В такой момент мне приятно видеть в их глазах своё отражение и знать, что эти пять минут света зажёг я. Вложить этот свет в кого-то невозможно, но я становлюсь причиной того, что он просыпается ещё на чуть-чуть, и выходит в мир. Небольшая, низкая, уютная сцена залита светом. Я отгорожен им от зрителей, сидящих в полумраке кафе, и не вижу лиц, но я чувствую их, я работаю для них. Я работаю для вас. Ещё один поклон.

У самых кулис меня кто-то легонько потянул за краешек концертного костюма. Поворачиваюсь – девочка лет девяти, в голубом платье с поясом, завязанным бантом на спине. Расплываюсь в улыбке. Ничего не могу с собой поделать – люблю детей. Младенцев как-то не очень. А вот когда они уже научились говорить, и начали спрашивать: почему трава зелёная…? Я порой думаю, что хорошо когда-нибудь, держа за маленькую влажную ручку такое существо, говорить, что для травы это самый подходящий цвет.

- Вы правда настоящий волшебник? – снизу на меня, задрав носик, настойчиво-вопросительно уставилось детское личико.

- Конечно, – сажусь на корточки, чтобы быть на равных, и лёгким движением достаю из воздуха тёмно-алую бархатную розу. Вообще-то детям принято дарить конфеты – они их любят. Но это потому, что никто из взрослых никогда не говорит, что цветы лучше. Их красота для всех, и они будят в людях свет так же, как и я. Девочка несколько удивлённо посмотрела на цветок, а затем кончиками пальцев аккуратно взяла его за стебель. Хорошенькая девочка.

- Спасибо, - она всё ещё разглядывает розу в своих руках. Я уже собираюсь уходить, но она вдруг смотрит на меня и совершенно серьёзно спрашивает:

– А сколько Вам лет?

Ну конечно, магу положено быть древним мудрым старцем. Хмурюсь, шевелю губами, делая вид, будто что-то припоминаю:

- Со счёту сбился, но пару тысяч точно наберётся, – так же серьёзно отвечаю ей. Она от удивления приоткрывает рот и в широко распахнутых глазах читается восторг. Оставим сказку нетронутой – покинем сцену вовремя. Вообще-то врать нехорошо, но в детстве возможно всё. Почему бы и нет?

***

Ноябрь. Тёплый в этом году – давно такого не было, даже снега ещё нет. Или я что-то путаю, и снег обычно ложится позже?

Сырой асфальт. И воздух прохладно-сырой. Вдоль бордюров остатки подгнивших и уже неузнаваемых листьев. Сероватое небо и бледный, скупой свет сквозь пелену облаков. Тишина, и звук тихо падающих с ветвей капель, где-то на другом конце города.
И люди.

Вот торопится, постукивая каблучками, девушка. Маленькая сумочка на плече, пакетик с покемонами в руке – студентка, наверное. Сейчас она придёт домой, и будет пить горячий чай с мамой, или над тетрадями с конспектами. Она не маг. И этот полноватый пожилой человек с потёртым стареньким портфельчиком тоже не маг. А я маг.

Вы скажете, что глупо быть магом и показывать фокусы в какой-то кафешке средней руки. А мне нравится. Я иногда и сам не догадываюсь, что же там, под тканью. Получится или нет? Это всегда тайна. А иначе не интересно. Как в жизни – никогда не догадаешься, какое волшебство она сотворит с тобой завтра. А может уже сегодня?

Дома. Окна.

Вот за этим окном кому-то плохо. Это мне тоже дано. Я иногда чувствую других людей. Может…? Мне представилось, как у кого-то за окном, среди холодной осени, по-весеннему смело распускаются почки на отсыревших тёмных ветвях. Нет, не так! Я сделаю ещё лучше! А деревья пусть спят, как им положено. Они и так прекрасны. Они сейчас в гармонии со всей Землёй, с её небом, с её грустью… Без грусти тоже не интересно, она иногда должна появляться. «Иначе умрёшь от тепла…». Я сделаю лучше!

Кажется, в окно постучали? Нет, глупости, третий этаж. Вот, опять… Да нет, ерунда! Невозможного не бывает, запомни раз и навсегда! Выбрось эту чушь из головы! И в окна третьего этажа никто не… стучится? Стучится… А вдруг… Нет! Ну, может быть… Последний раз, попробуй, чтобы потом не жалеть. Мало ли… Руки уже сами отодвигают задвижку, дёргают влипшую в раму створку… За окном сыро и холодно. Ну? Где же то, что рвалось в мои окна? Резкий ледяной ветер мгновенно пробрал до костей, растрепал волосы, осел на кожу мелкими льдинками. Ничего нет, кроме холода… Ветер. Кто знает, откуда он несётся - свободный. С какими воспоминаниями? Может, о море, на котором тебя никогда не было. Может он принесёт это море с собой? Когда ветер холодный – его чувствуешь кожей. Чувствуешь, что ты жив, что можешь быть таким же, как он.

Окно распахнулось, и в нём показалась девчонка, лет семнадцати. Замерла в ожидании, словно прислушиваясь. И вдруг упала на подоконник – заплакала. Ну вот, не понравился подарок. Жаль.

Отворачиваюсь, спешу уйти, не хочу этого видеть.

Мне тоже не всегда всё удаётся. И мне бывает больно, когда не удаётся кому-то помочь. А ещё волшебник… Только, ведь если разобраться, никто не будет счастлив только от того, что ему удалось посидеть на краю месяца – это не выход. Если была тоска, то она всё равно вернётся. Пусть позже, но вернётся. И другой мир тоже не спасёт. Это всего лишь форма бегства от того, что есть – цель должна иметь конкретные милые очертания. Да, тут всякое бывает – и плохое, и хорошее. Но ведь если было бы только хорошее - разве смогли мы узнать, как нам хорошо? И порадоваться этому? Мне нравится так, как есть. И эта осень. И город, который в ней утонул. И река, которая, кажется, как само время не имеет ни начала, ни конца, незыблемо и постоянно меняясь, уходит в какие-то далёкие неизвестные пространства. Только маленький кусочек реки дано нам увидеть – нашу жизнь.
И каменные плиты, в которые люди заковали берега, и чугунная ограда – стандартная, не очень-то красивая, но всё же… Я думаю - кем был тот, чьи руки придавали очертания литейной форме, наклоняли над ней чан с расплавленным чугуном? И у меня теплеет на сердце, и простенькая эта ограда становится милой, и даже почти живой. И вот этот паренёк, смотрящий на серо-стальную рябь, покрывающую реку…

Мне вдруг становится холодно и одиноко – верный признак того, что ему плохо. Как же часто я встречаю их на улице: со взглядом, не имеющим опоры, и теряющимся в параллельных мирах, где-то на полпути к горизонту, отгороженных от мира наушниками и невидимой нерушимой стеной, за которой… Моё сердце срывается вместе с ним, достаточно одного взгляда.

Подхожу, стараясь улыбаться не очень грустно, протягиваю только что сотканную из воздуха красную розу. Не знаю почему, но другим я обычно дарю именно эти цветы, хотя сам больше люблю ромашки. Как всегда, с надеждой заглядываю в глаза – получится волшебство на этот раз или нет? Парень смотрит на цветок, на меня и, резко отшатнувшись, говорит что-то грубое неприязненное, отворачивается и чуть ли не бегом уходит, окатив меня ненавидящим взглядом. Я немного растерян, не ожидал такой реакции. Потом до меня доходит смысл сказанного. Он же подумал… Блин! Мне не то, что двух тысяч – мне и двух лет-то нет! Надо же такую глупость сморозить! Привык со сцены цветами швыряться, не глядя на людей, не замечая их, не понимая. Вообразил себя творцом их судеб. Ведь всё могло быть по-другому, я мог бы найти нужные слова… Я действительно мог помочь, хотя бы чуть-чуть! И та девчонка. Второй раз за день! Ослеп, совсем ослеп, и даже не заметил! Осёл самовлюблённый!

Делаю пару шагов в противоположную сторону. Что-то не так. Меня не покидает тревога. Обычно так не бывает. Когда волшебство не удаётся - бывает грустно и обидно, но не это ощущение, будто что-то важное забыл и не сделал. Нет, так не пойдёт. Надо догнать его, надо хоть попытаться объяснить.

Осенью пляжи пустые. Ну, где же? Вижу: на песке что-то тёмное – куртка. Внутри похолодело. Странная, страшная, дикая картина: среди большого шумного города, на пустынном пляжу в ледяную воду спускается человек…, чтобы больше не выйти. В этом и я виноват! Боже, я тоже приложил к этому руку! Никогда, никогда в жизни не испытывал такого ужаса. Ужаса перед самим собой…

Я едва успел его вытащить. Он уже по грудь зашёл в воду, когда я подоспел. Кажется, он плохо соображал, что происходит. Сначала вырывался, беззвучно, как машина, не видя меня, не чувствуя ледяную воду, от которой у меня кровь застыла в венах. Как тряпичную куклу я вытащил его не берег, завернул в сухую куртку. Бусинки наушников молчали – плеер не рассчитан на водные процедуры. Я вынул их из ушей, прислонил спину парня к граниту набережной. Он меня не видит – кажется, он в шоке. Что же делать?

- Эй, - легонько трясу его, похлопывая по щекам. Взгляд, наконец, фокусируется на мне.

- Ты…, - выдыхает парень и дёргается, пытаясь убежать.

- Ш-ш-ш, тихо, тихо, не бойся, - беру его за плечи и, стараясь не спугнуть, осторожно, но настойчиво снова прислоняю к граниту. Он послушно расслабляется, и взгляд снова становится пустым.

- Зачем? – голос мёртвый, бесцветный.

Что я могу ответить? Что значит «зачем»? Затем… затем, что это дико и неправильно, когда человек теряет интерес к жизни просто так, не из-за чего. Когда ничто не способно заставить заинтересоваться жизнью… Хорошо, пусть даже она бессмысленна, пусть в ней нет ни счастья, ни радости – так тоже бывает. Но ведь это единственное, что у нас есть. Стоит ли с этим так легко расставаться? А если ты умрёшь минутой раньше, чем проснётся твоё счастье? А если это кого-то ранит? А если… Да даже и без «если» – так не должно быть! И это последнее - единственное, что я мог ответить. Но слова застыли в горле – они не были доказательством.

Я смотрел на него, а он смотрел в небо - равнодушно, никак. Так нельзя смотреть в Небо! Что я могу сделать? Как помочь? Если я сейчас обниму, или поглажу его по голове, он поймёт это неправильно. Но ведь нам иногда необходимо чьё-то плечо, на которое можно опереться. Нужен кто-то, кому можно выговориться или вымолчаться. Нужен тот, кто готов это плечо подставить просто, чтобы ты знал, что небезразличен, что есть на свете человек, готовый потратить своё время и побыть твоей опорой. Это я какими словами могу рассказать?

Да, чёрт побери, я люблю его. И ту девчонку в окне третьего этажа. И вот этого, любопытно перевешивающегося через чугунную ограду щетинистого мужичка… Вы забыли, что можно любить просто так? Мне жаль, что так случилось. Я маг.

Я могу всё на свете: цветы среди зимы, розовый кролик, лестница в Небо, звезда в руке… Всё, что угодно. Я волшебник из сказок. Для меня нет невозможного. Только вот это не помогает. Всё, что угодно, кроме одного – я не могу заставить человека быть счастливым. Может, поэтому я один из фокусников, выступающих в кафе, ресторанах, клубах…? Я могу всё, но я не могу сделать больше, чем они: пусть ненадолго, но удивить, порадовать, рассмешить, заставить улыбнуться… А ведь они просто фокусники, а я – волшебник! Разве это может быть зря?

Сажусь рядом на песок, прислонившись спиной к шершавому камню. Холод тут же пробирается сквозь мокрую одежду – я забыл себя высушить.

Осень. Настоящая осень пришла… Холодная, дождливая. Небо затянуло нескончаемой серо-свинцовой облачной пеленой. Уже который день всё Небо в облаках, который день по утрам края луж затянуты ледком. Зима на пороге.

Лето кончилось, а я и не заметил.
___________________________________
Приглашаю всех добрых сказочников в Сказландию - страну добрых сказок (www.electrokniga.ru)