Дура

... Да даже и спорить нечего - дура она дурная.
Было бы с кем спорить - ни подружек, никого у неё отродясь не было.
Одно слово - "Феррум", как еще со школы её прозвали одноклассники.
Железная Леди, - точнее не скажешь.

А ну и что - зато таким пробиться легче. Из своей глухомани, да в "нерезиновую", да только на своих же способностях - это не каждый сможет.
Нет, помогали, конечно, просвещали, как и чего в столице, на кого равняться, с кем дружить, на кого и не глядеть.
И мужики у неё, грех не загордиться, все на подбор - статусные, холеные. Ни на минутку ни о ком не пожалела - ни за то, что поигралась, ни за то, что бросила.

Даа, были мужики.
А тут - Ванятка. Дура, что и говорить.
И ладно бы бизнесмен средней руки или брокер.
Так нет же - какой-то лудильщик или паяльщик, кто его там разберет.
Вечно волосы на бровях подпалены, вечно в ожогах.

Но, надо признать, за собой ухаживал - это она всегда любила, чтобы, значит, руки сильные, кожа на лице хорошая и ногти аккуратные. Потому и села, наверное, к нему в машину, когда с вечеринки шла.
Ну, допустим, села еще и потому, что набралась порядочно, да и со Стасиком окончательно раздрызгались на том празднестве. А дальше - сломанный каблук на сапоге, мат-перемат, которому еще бабаня учила в деревне, да разбитые фонари на дороге. Тут-то и подвез её Ванятка (так, между прочим и представился: "Ванятка. Экстренная помощь при бедах")

Это он так пошутил, вроде. А вообще - шутит редко. Ежели что говорит - со смыслом и в глаза смотрит. Вот и посмотрел, когда ехали с Питера, куда на выходные давно мечтала скататься. Сначала замуж предложил, а потом уж - посмотрел.
Ну а она - что она... Дура, одним словом. Даже на свадьбе, когда его старший брат пьяновато интересовался, а где её подруги - и тогда себя дурой чувствовала. И когда подпись ставила - всё казалось, будто регистраторша шипит:
- Ну, ду-у-ура-а-а...!

Мечтала, прикидывала, планы строила на то, как п р а в и л ь н о замуж пристроиться - а туда же...
А в планах было: в банке обсмотреться получше, лет через пять стать в своём отделе незаменимой, а там уж и, глядишь, начальницей - её-то нынешняя давно ли из грязи в князи выскочила, четвертый год, как в деле, а и хватка, и упакована, и вообще...
Опять же, как в заморских фильмах говорят, если "план Бэ", - без мужа, то есть, - то ипотеку как раз лет через пять замутить можно, а-то и раньше. Там ведь и скидки сотруднику, и зарплата не пример нынешней, хоть и неплохой для выскочек из провинции, но на разгуляться - маловатой.

А тут вышел..."план Гэ". У лудильщика-паяльщика дело своё - это хорошо. Но развернуться ему некуда. Его и брат уж звал, который что-то похожее паяет, да поставляет в армию миллионами. Выручка, несмотря на миллионы, небольшая, но зато стабильная, да и приумножается, - как брательник хвастал на той же свадьбе. Ваня выслушал, покивал - да опять за свою говорильню, что, мол, искусства тут нет, душу не вкладываешь, а у него, Ванятки-то, каждое его изделие - не продукт, а творчество.
Ну и много ли с такого творчества настругаешь? Он, конечно, тянулся, стыдно было меньше её в дом приносить, да куда тут пыжиться: ну, нанял еще двоих подельников, ну, сменил двенадцатилетнюю "бэху" на семилетку (тому же Стасику сказать - оборжёт, он её на "майбахе" катал, не своём, правда). Так резиной и канифолью в салоне меньше вонять не стало.

Хотя, тут надо признать, руки у мужа были золотые. Это она еще с тех пор, с того самого каблука поняла, когда он прямо в машине, каким-то хитрым молоточком и двумя отверточками выправил сломавшееся. За это, наверное и полюбила. Дура. Не Стасика - за "майбах", а этого, рукастого - за каблучок.
И ведь слово-то какое - "любовь". Тут, в столице, она его давно не слышала. Это в деревне судачили, в кого Людка влюбилась, да кого тёть Маша ревнует на старости лет. А в их компании говорили "с кем-то": "Лола нынче с Игорьком..." И в голову никому не придёт спрашивать - а любит ли та Лола Игорька или, упаси, он её...
Зато вот она...тьфу, дура!

И хоть срывала порой на Ванятке настроение, хоть презирала работу его, хоть требовала называть её только, как все вокруг - "Фэр", от того самого "феррум" - железо, то бишь, - он беспрекословно слушался и только слал "чмоки" на её хамоватые, чего уж, эсмээски, даже подписываемые прозвищем или, как нынче принято говорить, "ником". А ей и правда нравилось, когда её так называли, давно привыкла. И чтобы с прононсом" "Фэ-э-эр..." - это, она знала, еще и что-то по-французски значит, вроде "дела" или "работы". Ей это льстило - она и впрямь любила себя ощущать той самой, Железной, деловой...

В банке её деловитость ценили, считали неутомимой, всё чаще давали ответственные поручения и даже выделили направление, которое раньше курировала только её начальница. Что хорошо - подняли и зарплату, да и приятными мелочами одаривали от имени руководства: то бонус нежданный выпишут, то бесплатное посещение медкомплекса со всеми возможными процедурами устроят. SPA, конечно, дело нужное, солярии, загары - когда еще так отдохнёшь, с Ваней всего раз и уезжали в Египет, вечно он в делах. Заодно она решила в медцентре и здоровье проверить, уж больно приятно было почувствовать себя королевой, вокруг которой крутятся все эти хромированные рычажки и вырастают из принтера диаграммы. Целый день, с позволения начальства, провела в этом центре, с ног до головы проверилась, когда еще такое удастся...
А назавтра ей позвонил кто-то из банковского ресепшена и попросил забрать бумаги, оставленные лично для неё.
Схемки, диаграммы, вежливое письмо-уведомление, просьба срочно обратиться по указанному телефону.
Когда она, кусая губы, сидела в кабинете и слышала диагноз, она уже прикидывала и просчитывала. С мыслью об ипотеке, похоже, придётся расстаться на ближайшие годы, с поездками, даже в Египет - тоже. Сумма на операцию и последующую реабилитацию была не так уж фантастична, но всё равно неподъемна. Благо, она на хорошем счету, для заёма у неё есть все возможности, собственный банк и проценты назначит щадящие - был уже недавно похожий случай с кем-то из коллег.

Окончательного диагноза пришлось ждать две недели. Их она провела, как в тумане. Когда очередной раз она не расслышала вопрос мужа и он поинтересовался, что с ней происходит, она выложила всё: внутричерепное, грозящее последствиями, срочная операция, дорого, есть надежда. Кажется, даже не плакала. И даже внутренне гордилась этим - вот, дескать, не раскисает и не мечется, всё четко, логистически грамотно и спокойно.

Наутро двери банка были закрыты. Кто-то из сотрудников уже знал: обыск, президент сбежал, нелады с лицензией. Оказывается, слухи об этом активно обсуждались последние недели, но она была отвлечена другим.
И тут она не растерялась: звонок одному "охотнику за головами", другому - с полгода назад её уже уговаривали на соответствующее место в другом банке, давая, впрочем, не слишком большую прибавку, потому она тогда и отказалась. Сейчас её быстро приняли, собеседование прошло непринужденно и только упоминание тех позиций, которые она вела, вызвало у собеседника некоторую нервную реакцию - он немедленно полез в свой ноут, щёлкая и кивая на её молчание, а потом неожиданно широко улыбнулся и сказал дружелюбно: "Мы вам позвоним."
Собеседовния было два.
Никто не позвонил.

Потом были звонки Стасику и Игорьку и их почти синхронные :"Понимаешь, Фэ-э-эр, кризис на рынке, тут такое творится..."

Дома, меж тем, происходило тоже что-то непонятное. Неожиданно приехал брат мужа, о чем-то шушукался с Ваней на кухне, они куда-то названивали, пересчитывали какие-то таблицы, а однажды, впервые в их семейной жизни, она слышала, как Ванятка кричит брату что-то - с надрывом, с болью, срывая голос. Можно было разобрать:"Я так решил и не спорь, иначе не хватит!"

Через несколько дней Ваня куда-то уехал, пообещав вернуться через пару недель: "Ты уж извини, так надо, потерпи, пожалуйста..." За эти дни она съездила в свою деревню, обрадовав родителей, уж и не чаявших её увидеть, получавших от неё только переводы, да традиционные открытки к праздникам.
Потом была еще дурацкая поездка с Ваниным братом и его дочерьми куда-то в Подмосковье, в лес, в места, где не было никакой цивилизации, "только глушь и выпь" - как говорил неуёмный братец.
А за три дня до назначенной операции приехал муж. Худой, бледный, изможденный, но счастливый.

Когда позвонили из клиники, она уже была предупреждена, что надо на всё соглашаться, с оплатой каким-то образом было решено. А дальше были три подготовительных дня, потом наркоз, операция, реабилитация, осунувшийся Ванятка у постели, клюквенный отвар, приносимый его братом: "Это тебе полезно сейчас, это надо помногу пить, не вороти морду, что кисло - зато полезно, у меня жинка, знаешь, как быстро выходилась после кровотечения...".

А потом уже и дом, надоевшая постель, её еще качало, когда муж первый раз за все эти дни уехал на работу, проконтролировать, как без него идёт дело с расширившимся производством - запустил ведь, считай на полтора месяца. Как обычно нежданно, опять приехал брат Вани - хорошо принявший где-то: "Ну т-к праздник, чего я - не мужик, своё отслужил под пулями, хоть те пули и не на меня отливали...". Как собутыльник она еще не годилась, но как собеседник - вполне, потому он целый час кормил её историями про горы, "зелёнку", "духов" и гвардейскую роту, переобутую в кроссовки для какой-то ночной вылазки...

Потом, когда она уже задрёмывала, пошли разговоры про бизнес - и вот тут она переспросила, думая, что ослышалась:
- Как это - продал?
- Да не-е-ет, я и сам уже не тянул, остался наёмным директором - мне даже и спокойнее, пущай у хозяев голова болит, а я, всё ж таки, организатор, а не пузатый буржуин.
Разговорить его, пьяненького, не составило труда. Многое осталось неясным, но главное она поняла - откуда появились деньги на её лечение: вот как раз с того проданного небольшого бизнеса.
Но это было еще не всё.
Ванятка уезжал для того, чтобы тоже сделать операцию. Да только то, что из него вырезали, было вполне здоровым и пригодилось другому - богатому и щедрому. Благодаря той щедрости и собралась нужная сумма.

Защитник отечества, измазав тельняшку в кетчупе, уже пьяно спал на диване, когда она спускалась по лестнице подъезда, на ходу набирая знакомый номер, получая короткие гудки в ответ, перезванивая снова и снова и вхлипывая обессиленно "Дура, ну какая я дура..!".

В такси, когда она закрыла глаза, всё еще всхлипывая, в её откинутой руке немолодой водитель увидел на экране мобильника моргающую надпись "сообщение передано", которая потом сменилась фразой:
"Ты мне покажешь свою работу? Мне очень-очень хочется. Я скоро буду.
Катя"