23

Букет 97г из серии "Памяти Ван Гога"

***
         
Христос - самый лучший жонглер красивыми, радостными, хорошими предметами... Всё дело в том, что Он может подбросить их до самого неба и потому время падения каждого предмета так велико, что Он успевает подбросить их еще много…. Кроме того, на небе их учат целовать нас в глаза, уши и губы в полете...

***

В принципе, луг благоухал, но посередине благоухающего луга она на вечной кровати игралась с чужим цветком и потому я от нее потихоньку отходил, оглядываясь с большущей укоризной и срывая все цветы, какие только на дороге попадались. В итоге,  шел с букетом лесом и говорил себе, что вот сейчас я настоящий полоумный…

***

Ругань как нетворческая лень. Легко ругаться, тяжело творить - даже из больших энергий ругани. Хотел «на халяву» что-то удачное сморозить, но так и не смерзлось ничего, утекло помойною водою... 

***

Голова - главная в духе, а член - главный в теле (а душой становится всякий воздух, вошедший в нас, в голову и тело). Голова –   это член духа, а член -  голова тела. Всё ясно, но где ты, дух, за какой ширинкой? (Ширинка «литература»…)

***

Да, в этот раз  перегорел и слег в больницу, но скоро я всё же смогу с ними драться. Гирю и в палату протащил, чтобы качаться.  Возмутительно предположение, что я добр и сдержан только потому, что боюсь, что мне набьют физиономию. Кто набьет?! Тот, что ли?! Да я у него морду выкушу! А если приемы знает, то просто пристрелю как собаку (если же «пушку» не достану,  попробую гирей убить…)

***

Вроде обычный трава-человек, обмен кассетами с музыкой, но копнул, а за травой яма могильная, в которой он демоном загорает на берегу моря из ядовитой философии…

У одних за душой  яма, у других - крылья, у третьих - яма и крылья - чтобы вылетать из ямы, у четвертых - крылья и яма - чтобы залетать в яму-авоську даже в полете…

***

«Понежнев, растеклось мое тело до ближайшей березы... Понравилось, и я тонкой пленкой растекся  повсюду. Надо мной летали бабочки - и береза издали всё слала мне приветы - и даже копья, пролетая над, поспешно называли себя копьями нежности…

***

Я в цепях-собаках плюс ко мне приставлен истукан. Зачем он ко мне приставлен? Какой в том смысл? Быть может, мне ударить его цепями? Или, быть может, его зубы способны перекусывать цепи и надо лишь найти тайную пружинку, чтобы заработал механизм его челюстей? Дружить мне с ним или враждовать? поставить в угол или на середину? положить на постель отдыхать или разбить-таки на куски и пинаться, чертыхаясь, когда споткнусь об один из них во время прогулки.  Я готов даже попытаться оживить его, чтобы он освободил меня - мое заточение так бесконечно... 

***

Я думал, что в шесть он будет меня ждать на огромной скале, а в семь и она меня дождется, отыскав красивую незанятую африканскую саванну, но на деле и ему, и ей было недосуг, куда-то торопясь, они говорили со мною быстро и недолго, и у них были вытаращенные, бессмысленные глаза, а я,  по врожденной скромности своей, себя недостаточно сильно проявил...

***

У дочери - аборт, у одного сына - «второй год», у второго - наркотики, мужа пырнули ножом, а у самой - ****ки и безработица...

Одна дочь дома не ночует, вторая разводится, сынок армию в психушке «косит», а у самих запой, муж вчерась саму чуть топором не зарубил...

Один сын совсем свихнулся и второй уже дома не ночует, дочь приводит сразу двоих и включает музыку на полную катушку, муж в больнице и сама уже совсем стихи не пишет...

У дочери хороший парень, у одного сына спортивные успехи, а старший уже студент-физик. Жаль только, что мужа пырнули ножом и  дочери пришлось сделать аборт...

Одна дочь учится в медучилище, вторая уже работает, сынок намеревается коммерцией заняться, а у мужа - золотые руки. Жаль только  выпивает, иногда сам себя не помнит...

Один сын музыкант, второй философ, а дочь такие стихи пишет, что я свои совсем забросила, а ее и к мужу в больницу ношу...

**

«Я читаю для того, чтобы проникнуться чем-то другим...» - «А мне некогда как-то по особенному читать - дела» - «Но для чего дела? Чтобы заработать и на деньги чем-нибудь проникнуться же?» - вот такой  бесполезный разговор под липами в саду, чуть-чуть в стороне и от книг, и от дел. Ветер одуряюще шумел - видимо, соберется гроза...

Вроде неглупый, а пишет про «двери апреля». Когда  вижу штамп, я говорю «бородатый». Я ему говорю «окна апреля!  диван июля! дирижабль ноября! подъемный кран будущего года! В нашем помещении марта слишком много бородатых лопатой за партами апреля - каждый лезет в дамки, не успев связать трех слов...» (Обыкновенный робот,  только по праздникам выскакивает из программы)

***

«Вол, исполненный очей» (БГ) - тупой скот, покуривший «травки». Видит себя ангелом, мерзкая хвостатая скотина, говорит о мосте, ведущем в необычную жизнь... Человек, ты снова вернулся к тому полному невежеству, от которого до «необычной жизни» тебе уже не хватило многих тысяч лет - опять вдыхай иллюзии кино...

***

Она  не совсем чистоплотна, заметь это, заметь, потому что такие люди никогда не  бывают достаточно серьезны... Но, с другой  стороны, может и хорошо, что она, в отличие от столь многих, не слишком серьезно и твердо настаивает на своих взглядах -  обыкновенно бездарных... - чистоплюев и чистоплюек не переубедить даже моей любви!

***

Ван Гог оглушал себя работой. И, видимо, нелепо пытался доказать - неизвестно кому - что он не бомж какой-то. В итоге,  просто запарился и замотался (а, клянусь, что его картина не произвела бы  ни малейшего фурора в нашем местном, казанском Салоне - если б ее вообще взяли!) Надо отдыхать, ведь свобода на самом деле - это именно внутренний отдых и покой посреди предельных, острых напряжений. Жаль, что свобода для всех нас, служек и рабов в сотом поколении, так непривычна, что неудобна, а значит и трудна. Легче париться...

***

Длинные волосы у парня говорят о его повышенном интересе  к женскому полу. Тоже и с короткими волосами у девушек. У длинноволосой девушки, скорее всего, нет проблем с ухажерами, так же,  как у стриженого - с пассиями - иначе они поменяли бы волосы, ведь в свое подобие гораздо легче влюбиться противоположному полу...

***
               
Дела ни с места, одна ходьба. Гуляю. Помнишь, папа, ты мне советовал гулять, а я сидел тогда и годы напролет озабоченно чем-то занимался? Вот я теперь гуляю...

***

Чегой-то кассета выключилась. Снова нажал - «играй». По хрен мне, почему ты выключилась...

Лужу слева, справа обойти? слева лед колотый, справа скользко. Какого хрена я сомневаюсь тут, нервы трачу, щас подойду и жизнь подскажет…

А подъемный кран я видел? На стройке? На повороте? Стройка еще не началась, только забор и, наверное, сваи вбиты? А менты - ментов я видел потом? Целый отряд? Там еще канализационный люк был освобожден ото льда, и была здоровенная выбоина...

***

В темном лесу три разбойника играют на скрипке, виолончели и контрабасе. Они не умеют играть, но волки млеют только от мелодического. Контрабасист делает успехи, зато скрипка выглядит ужасно, а она главнее и у скрипача уже течет кровь из губ и носа, потому что волки уже совсем рядом щелкают зубами... (Три новатора, а, может, разбойника – и три хулигана, а, может, уголовника)

***

Стою, смотрю. Тут волна меня окатила. Видит она, что вроде бы я повернулся спиной и отошел, но когда волна схлынула, я снова стою, смотрю. Высматриваю. Тогда вторая волна накатила. Видит она, что вроде бы я ругнулся и рукой отмахнулся, но когда волна схлынула, я снова стою, смотрю. Ее высматриваю. Третья волна на всякой случай тоже накатила, но видит она, что я стою и на нее смотрю. «Заметил, наконец», обрадовалась она...

***

Эта рыбка села на крючок и у меня запрыгал поплавок. Попили пива в баре и двинулись ко мне. Дымился лес - проклятый верхушечный пожар - по реке неслось отдельное бревно, намереваясь домами застроить океан, а я... а я тащился в гору с ней, домой...

Тысячи поплавков на солнечной реке и в каждом - музыка - пусть всего лишь обыкновенный колокольчик. Многие тысячи из них не звучат, не шевелятся,  похожи на свернутые паруса маленьких яхт, но на некоторых музыкалят  особые рыбы и посмотреть на то, как  поплавки дрожат и цветы распускаются,  сплываются такие стаи, что любой пролетающий близко до первых рядов может дотронуться прямо руками...       
 
Подплыли на лодке к поплавку, стали тянуть: дедка - за поплавок, бабка - за дедку. Плохо дело идет - все-таки возраст, и дедка решил помочь себе лопатой, землицы малость от поплавка отбросить, чтобы легче шел. Сказано - сделано, но лопатой дед попал в глаз рыбе, а у той  были такие большие зубы, что она просто перекусила поплавок,  да и бабка с испуга научилась плавать. В общем, остался дед посреди реки-то возле разбитого корыта...

***

Орел налетел на бабочку, а бабочка, в отместку, налетела на синицу, а синица налетела на человека. Тот почесался и синица, отпрянув, налетела на бабочку, а бабочка в отместку налетела на орла - и пошатнулось небо, и орел что-то несуразное прокукарекал синице через огромную голову бабочки, бабы, женщины моей…

Нет, у нас не пальмы, а элегия папоротника и колючей проволоки, военные оставили базу, они на своих самолетах уже  высоко и я повалил столбы, свободно слушая тихую музыку перегонов брата из комнаты в комнату, с места на место - все места мои...

***

Снилось, что Высоцкий - надзиратель и зычно орет на колонну заключенных, постукивая по сапогу нагайкой. А я - в другом месте и в другое время -  озверел от серединной тупости людской и, чувствую,  если попадется мне, наконец, хромой на дороге, то скажу ему, чтобы не хромал больше, мол, не хер хромать, говорю тебе, исцеляйся...

***

Грязь в глазах и блеск фаната. Без блеска и огня грязь невыносима.  Гебисты, гопники и прочие бандиты. Помогай им дьявол. А как они ласку любят - почти так же, как ненавидят тех, кто, по неаккуратности своей, чинит им мелкие, случайные обиды...

А он уже стал забывать слова. Отпала надобность в их употреблении. Всё спокойно и неизменно. Хорошо устроился за моей спиной. Тоже, что ли,  сойти с ума, чтобы не думать словами, которыми не с кем поговорить о том, что могут сделать со мной грязные глаза и блеск фаната...

***
Не жизнь, а каторга была (тупея, привыкаешь даже к каторге): сплошные споры, ссоры - и по поводу Бога, и по поводу кота, и по поводу обеда. Какое уж тут творчество - внутренне  был просто без сил. Только на вид, на хорошую мину хватало. И они так же опустошены. Ей Богу: ветхозаветные никогда не смогут исполнить закон. Их удел: мир соблазнов и армаггедон-война. Они так же привычны к ругани и отпорам, как древний человек - к мечу и латами. Их лицемерие и самообман всюду как гладкая, скользкая кожа. Втайне они олицетворяют их с благодатью. А я уже оправился, шучу без язвы по поводу обеда: «это твой живот плох для такого винегрета»...

Ну что ты, на добрый поступок это вряд ли тянуло - слишком много обстоятельств денежных и карьерных располагалось вокруг. Я просто попытался смягчить проклятье, сделал вылазку - обычно же стою в углу за спиною брата...

***

Дождем над озером упала капля с крыши на лужицу во льду.  Холодной капле надо падать свысока, чтобы нагрелся лед, и я теперь это понимаю. Дыши над этим по соседству, пока при одной из раздач зеленые листы в руках не оказались козырями...

***

 «Понимаешь, людей слишком много для того, чтобы очень уж любить кого-то одного; и  кто что сделал мне особенного? Поэтому  все-таки предпочитаю ****ки, а так же магазины. Денег никогда не бывает много, большие деньги – редкость - как и крепкие ***...»

***

«Прекрасное искусство» – истукан с золотой головой и глиняными ногами. Как инвалиды, уверяют, что ноги не важны. Всё это эстетские заморочки...

***

Забыть про минуты и часы. Забыть все названия, порожденные «неделей». Про число забыть и месяц. Про год и век, и даже эру. Очистить день и вечно жить. (Забыть бы на минуту о минутах...)

Забыл про зиму, осень. Весною наслаждаюсь, но и ее не вспомню. Всё первичное ушло, весь в делах и мыслях. (Просвечивает  будущая, духовная  природа…)

***

Странно все же, что человек из Ленинграда  вдруг оказался у нашего  шаткого и старомодного буфета. Из комнаты своей теперь мне не шатко надо выйти и поздороваться не очень старомодно, чтобы скорей закрылась странность нашей встречи...

***

Сила - это когда чувствуешь, что за тобой - империя... Сила - это когда в тебе вездеход - жизни дорога почти никогда не бывает шоссейной...

А вот все дороги гладкие, твердые и я еду, еду  по своей огромной империи... (П.С: каково раздвоение – напоминает «почти коммунизм» во времена диких репрессий)

***

…С фасада у него не было окон. На стене, коричневой от старости,  было только два  стеклянных балкона, похожих, по древности своей, на двух бабушек из сказки. Они видели, казалось, всё, существуя  века, как деревья. Я представил себя задумавшимся на этом балконе... Так начиналась улица...

***

Черный трон - огромный, твердый, абсолютный.  Остается только мрачная музыка среди огней не для света, а для блеска...

***

«Есть первые, которых любит бог, но не взаимно - озабочены они, как бы обойтись без бога - и есть последние, которых богу придется полюбить, придется научиться целовать и гладить, одевать, учить, лечить, провожать или тащить до места...

***

...А он так философски к этому относится - говорит, она же у меня молодая, ей побегать хочется,  еще с кем-то поебаться… (придти к этой философии ему помогли другие бабы – двести штук; ими можно полностью заселить большое здание, дворец… - отличие от борделя в том, что всегда найдешь ту, что даст тебе бесплатно) 

***

Тупой кот на заборе за деревом. Поэтому и не попал в него снежком. Случайно сел - даже сейчас сообразить не может, что творится. А-а, заметил, наконец - мол, а что делает вон тот, в оранжевой куртке? Уж не кидается ли он снежком? Но так и не спрыгнул еще, толстомордый. Хотя правильно, я сейчас просто воздухом дышу...

***

Вечер. Луноподобный лист... Кругом луноподобные листы и потому небрежно и коряво вам намекаю я на тайны. Я свой для них, они  себя до совершенства языком лизать меня не заставляют...

До смерти боялся, что придется стоять рядом с человеком и скучать, не зная, что сказать. Теперь научился чепуху молоть всегда, со всеми. Но буду - тайна. Мне будет интересно со всеми и это - тайна. Попробуйте-ка разгадать ее, мучительно перемолоть всё тело скучной чепухи, наверное, лишь  на пределе добираясь только до загадки…

***

«Я готов с той же яростью воевать с авторитетами Пастернака, Мандельштама, Блока, Бродского и т.д., с какой он воюет против «тоталитаризма»…» - слушая песни Галича (в каждой фразе которого, кстати, тоталитарно торчат еврейские «уши»)

***

 «Теперь я всем нужен. Теперь друзей до ***. Подруги переспать готовы, друзья - помочь достать, что нужно. Мечтал об этом раньше...»

«И первая жена была мне неверна, и вторая... Первую застал с любовником, а у второй было восемь твердых друзей, и с кем из них она спала, я не знаю, но спала же, конечно, и, дай Бог, чтобы хоть не со всеми... Скоро новая свадьба, но снился мне про невесту сон нехороший: что выйдет как с первой. Есть и еще подруга, но у ней, разведенки, таких, как я, минимум, семеро...»

***

Я над всеми хотел поиздеваться, чтобы стекала на пол их прежней жизни грязная вода, но уже третий убил меня, сговорившись с первыми двумя...

***

...И как раз он-то мое творчество не воспринимает. Но я его прощаю - потому что он  глух как тетерев от собственных творческих забот. Я это понимаю...

***

Оброс как пророк Иоанн перед тем, как ему отрубили голову, но  вокруг такой мажор - у папаши даже фанфары в голосе: по телефону сообщают, у него льгота за коммунальные услуги - что пока совсем не думается о плохом...


***

Ни шага в сторону, где опять придется долго и нудно стоять, и много и  усиленно думать, увидев жизнь со стороны. Пусть изо всех сил вертится колесо, пусть оно раскрутится не только до исчезновения этих проклятых «мыслей», но - как думается мне - и до исчезновения меня самого...

***

Сегодня  «проводил» ее - в толпе других - немного дальше - инстинкт  подсказал, наверно, заслужила. Хотя давно не любим мы друг друга, но по схеме: «полюби меня опять, пожалуйста - и я тебя обязательно сразу полюблю…»

***

Исчезла рыхлость, наконец, и напрасно стреляют глазы-пистолеты - у меня на яблоках бронежилет... Но суровы твердости. Веселее было, когда обнаружил вдруг, что по паребрикам передвигаюсь  без проблем...  Просто чувствую, что везде придется пробиваться...

***

«Две вещи есть серьезные - бизнес и секс» - учила она меня, к сексу она относилась как к бизнесу, столько, же тратила сил и времени - я свидетель. Мы с ней познакомились у музыкального ларька, точнее, это она познакомила меня с собой - будучи из тех, на кого я в любом случае не обратил  внимания - и вот, подишь ты, секс налажен, хотя   мечтаю, чтобы она сняла свои проклятые черные очки - точно так же, как черные береты, польта, сапоги...

***

Причудливый сторонник революции эволюции витиеватым сторонникам: «ослы моржовые, только при попытках революции возможна эволюция. Революция обречена на провал, но ее провал обрекает на успех эволюцию. Чистая эволюция -  такая же нулевая иллюзия, как и чистая революция, только времени отнимает ужасно много...»

Сторонник метафизического растворения философии определений сторонникам: «моржи ослиные, даже вы - существа смертные, вся эта земля смертная - на ней не нужно определять себя в качестве мишени; да и революция нужна не для того, чтобы застроить всё Кладбище домами…»

***

Она вдруг почувствовала ко мне интерес, а я как раз другой увлекся. Она вдруг увидела меня героем, а я как раз с братом непростительно подрался... Она как раз другим увлеклась, а я вдруг почувствовал-таки к ней интерес…  Несовпадения. По-прежнему, пока она в себе и у себя, а я у себя и в себе. У меня диван немного другой конструкции и душа... 
(А драка, кстати, ужасная была. Долго потом стул чинил. Хорошо еще, что быстро из меня какая-то бабушка вылезла, причитая и плача  умудренно...)

***

Всё, что называется «искусством» я называю «искусственным творчеством» Я изобрел естественное - его живость такова, что всё прежнее кажется мертвым…

***
 
Стук бездарности: нужен талант для того, чтобы в музыке была энергия без стука...

 Но вот стук поезда, что в лесах, лугах проездом  («Банко де Гайя»). А вот такой же поезд, но он стучать старается иначе, чем все другие поезда  («Орбитал»). А третий поезд стучит противно, но он же бабами под завязку загружен - и некоторые из них напевают и подвизгивают. А следом там же едут крутые мужики, чуть ли не американские летчики, что с высоты 15 тысяч метров в горах кого-то разбомбили... (всё это, разумеется, «Йелло»). И все же, я спрыгнул с поезда в лесу, пару девок прихватив - заслышал львиный рык   четверки юмористов, они  классно смотрелись на своей поляне, к тому же, один из них летает на высоте 15 сантиметров, а другой так хвостом стучать умеет, что и обсикаешься, и обхохочешься... («Сепультура»)


***

«Подсознание, ангелы-***нгелы, «вы убили в себе художника», выстрел, уход режиссера и падение занавеса» - случайно подслушал, как будущие интеллектуалы в своей общаге обсуждают сценарий своего первого фильма. Хохот за кадром. У них там были сплошные «короче, бля». «Кто из вас не достоин пули, бля?» -  сто раз возвращались к этой фразе. ****ец, да и только. «Фантазия заменилась желанием славы за открытье Америки...

***

«Как бы добиться славы?» -  думают они уныло, маются. И я бы им посочувствовал, бедненьким - действительно, хорошие же произведения рисуют-пишут-музыкалят - но ведь вот еще что они думают: «как бы не помочь этой самой славы добиться другому». «Не перехваливай» - заповедь святая. Или перехваливай, но только так, чтобы всем было видно, какой у тебя на самом-то деле здоровенный кукиш в левом кармане (в правом - собственная рукопись). Всем всё равно, что случится с тобой, потому что у каждого собственный великий проект. Армии вождей и одиночки работяги и воины. Величие как заурядная частная собственность...

***

Второй раз уже наш поезд к станции подходит с рыком – опять,  наверное, львы в лесу ему попались по дороге. Все бабы, конечно, сразу утрамбовались в вагоне номер первом до плотности сношения, а все летчики - в последнем, но только для того, чтобы самолетики пускать - львы же этого не любят...

Львы тоже разные бывают: одного ел я за обедом, а у другого стащил на память прекрасные цветы - он их дарил своей подруге. Они у неё упали сразу, правда. Помню и сейчас, как они лежали...               

***

Мода - средство, помогающее дуракам плодиться словно тараканам. Вон их сколько, все в двубортных пиджаках. Или в однобортных? - я не разбираюсь в моде... (Подумал  о неплохом парне, которой хочет быть и интеллектуальным, и модным одновременно. Штампами и выпендрежем загружен уже до предела; и слова не скажи - только подумай в скобках...)

***


Показалось, что многие шепотом здороваются со мной. Во мне были плеер и  музыка, и, может, они громко здороваются со мной, а я не слышу из-за музыки? Или вовсе не здороваются, а здороваются шепотом со мной только солнце утра и  моя музыка...

***

Вести с орбиты: «у командира насморк и космический корабль немного зашатало, но экипаж держится изо всех сил».

Новая весть с орбиты: «у штурмана запор и на космическом корабле перегрелись отдельные важные блоки, но команда, держится изо всех сил».

Экстренное сообщение: «пропала связь с космическим кораблем   - видимо, они все-таки надрались».

Новое, возможно, последнее сообщение: «львы объявились на орбите - и у них столько сил»...

(П.С.: всё так и было, некими львами на моей космической орбите всё оказалось изувечено… - но тогда я об этом говорил только обиняками, не будучи уверен, что хотя бы выживу)

***

Мучительно знакомство мое с каждым человечком (далеко стоят - потому и человечки) - невезенье. Утешаюсь тем, что пишу и рисую без буксовок: «мог бы над каким-нибудь словом целый вечер биться, а я за сегодня, вон, сколько накатал!»

Уныние во мне или спокойствие? жесткость или твердость? сила или  тяжесть? задумчивость или рассеянность? И каковы, например, сами эти вопросы, унылы они или спокойны…

Я пишу теперь только потому, что музыка возбуждает настолько, что хочется что-то сказать. Она - доильный аппарат. Отключи его, и я бессловесно уставлюсь в пространство...

***

Краска, прикид, ноги, груди... - вроде нормальная ****ь, но говорит  вдруг... о Боге. Я сначала не понял, но потом успокоился - наверное, теперь есть и сиреневые боги, с серьгой в ухе - тем более, что она действительно оказалась нормальной, только замуж хочет, ****а...

***

У меня такая громкая музыка, что бомжи под окном навострили уши. Кажется, даже кайф ловят, слоны. И давно, интересно? Не отвадишь потом  и под каждым окном храма моего будут уши, уши, уши...

***

То я люблю, то они любят, но вот  взаимопонимания не было никогда - поэтому так странно всё...
То они в порыве дружелюбия ко мне, то я  в попытках пригласить их в гости…   
               
Но все же у нас компания, иллюзия тепла, а вот бизнес - это черное дело, холод расчетов, обязательств, обстоятельств и самых разных по размеру денег…

 У  бизнесмена - дочка,  у дочки - кавалер,  у кавалера - произведения искусства, тридцать рифм, не меньше - а деньги плюс искусство – уже совсем другая, божественная сила... (Но, кстати,  дочка «торчать» могла б и от меня -  ее породу знаю!)

***

Когда тебе 16 и ты у мамы во дворе, допустим, поднимаешь гири весело, натужливо, смущенно и все твои заботы - какие-нибудь дурацкие «уроки», то это, конечно, совсем другая жизнь, чем если тебе 35 и ты думаешь о деньгах, женщинах и творчестве с выживанием и славой. Пусть даже место действия - тот же двор, где та же мать…

***

Увидел ее мельком - парится с напарником своим; оба  с бодуна,   в претенциозных пальто  и без копейки денег, вот и кисло…
(Ему, конечно, тяжело с ней, но от  классных (?)  баб просто так  не отказываются…)

***

Кончившего университет,  подозреваю в том, что он ничего не знает, а занимающего должность - что  ничего не умеет. Для того всё и придумано, сделано. Умей делать вид и знай, как себя  вести – не правда ли, есть такая тенденция...

***

Ныряю я так: медленным камнем  лежу на боку в серой воде, на часы погрузившись в какое-то дело... А выныриваю иначе: быстрой, встрепанной, выпученной и брызгучей   над поверхностью вдруг возникает моя голова. Она с несколько наигранным  шумом, захлебом  рассказывает о том, где была, как будто  не помнит уже, что  лежала на боку...

***

Поезд «Вавилон» - у него совсем другое число вагонов, но вагоны эти маленькие хотя бы потому, что смотреть на них и обитателей их можно только издали...  Локомотив же поезда огромен  как дом  и у него, разумеется, своя колея, и видишь его всё время настолько вблизи, что опасаешься, как бы не попасть под колеса...

***

Раньше вечерами телевизор смотрел, а теперь думаю, что пора с этим кончать: редки хорошие кино, к тому же известны по сюжетам и не опознаваемы по названиям. Надо как-то вскопать и чем-то засадить эту темноту. Надо как-то воевать. Темнота, темнота, темнота. Надо как-то любить. Темнота, темнота. Нет, не зря я выкинул программу. Темнота. Надо как-то смотреть в темноту...

***

«Гордость»?! Да, я горд - это очень хорошо: «гордость»! Я хочу самоуничтожиться и чтобы весь мир сгорел со мной!» - и так далее, но все же поперхнулся, когда укорил его в «демонических» штампах и выпендреже.  А зря, я знаю и такие типажи, для которых штампы и выпендреж - не менее «очень хорошо»! И тоже не демоны, славные ребята…

 Та же любовь к словам и философии – это же  слабость, самосохранение, а не самоуничтожение и как хорошо, что пока не доходит это до тех, у кого души так много, что для того, чтобы стать как все, ее надо топтать сапогами. Чтобы жить, атеисты всегда спотыкаются где-то. Они негры в красной паутине бород известных древних насекомых… («Маркс с Энгельсом имеются в виду?!»)

***

Рыба души моей выбросилась на берег - так надо было, такой спазм случился ночью... - жена же  на берегу поблизости лежала и я не удержался… И хорошо, что жизнь водой своею снова лизнула и приласкала горемычную рыбу моей души...

Но все же белые носочки надо приклеить к ногам! Хотя бы для того, чтобы на старости лет не кричать в телефон как мать моя религиозная: «у-у, противница!» - второе пришествие же скоро, люди в фартуках и шлепанцах двинут собой и в их толпе обязательно отыщутся  шпионы-эквилибристы... 

***
               
Кому-то дать помощь, если даже не просят, а кому-то не дать,  если даже час клянчат... Научиться бить одной рукой одного и ласкать другой - другого (или другое в том же). Надо петь, кусаясь и кусаться, напевая...

Огромный дворец, а при нем  мрачная площадь. Во дворце вечный день, а на площади вечная ночь.  Во дворце награждаются целые толпы, а на площади наказываются сразу народы - активная жизнь в моем королевстве, нет никого в стороне, в тишине, все в восторгах и боли. Частенько людей переводят оттуда туда и обратно, а за что - не так уж понятно, говорят, что король наш проникает в самые души и всё понимает, и тот, кто в восторгах и боли, о себе понимает как он...

***

«Слабо попытаться стать мне  другом - в жены хочешь?!» - думал я, симпатично улыбаясь в ответ состроенным глазкам. «Вам бы сначала полюбить более высокий уровень жизни – тот,  на котором любишь самого человека, а не замужнюю жизнь. Кто не способен дружить со мной,  с той не полезу я в яму, потому что в ней окажутся лишь тюлевые занавески...»


***

Раньше был беспокоен и нехудожественен, а теперь спокоен и художественен... - казалось бы, рай, но пока чувствую себя почему-то не лучше. Может быть, потому, что тогда молод был  и еще не покидал адамову Теплицу, а теперь еще не весь обновился и влез в свой новый Дом...

За пределом одеяла покусывает холод, за пределом знакомой дороги рябит от непонятных дорог - вдоль одной кусты, вдоль другой стены и тюрьмы, а вдоль  третьей дома, но и война, грохот страшных механизмов. Нет, лучше я опять пробьюсь  к своему скопищу энергий, чтобы букет поставить на столе. Я всё забуду, чтобы не забыть мне нужный лес, а в нем желанную тропинку к одеялу...

***

Хорошая жена как хорошая одежда, а хороший муж как хорошее авто - а я не чувствую, что мне с ней будет хорошо, а ей со мной – удобно. И все же,  не против, чтобы она жалела, что бросила меня! Мол, в тот раз было очень тепло, и он  красиво выглядел в распахнутом плаще, а с тех пор всё только холодает, хотя уж лету пора быть на дворе...

***

Река Волга - земляне постирались, река Амазонка - земляне посуду помыли, река Нил - земляне обосрались... Река Казанка - земляне покупались, пивка попили, позагорали, в волейбол поиграли, книжку почитали, закусили, поболтали, полюбовались, посмеялись...

***

Сбор самых важных винтиков - без них машина как булка без изюма. Но странно в куче выглядит изюм, поэтому они поскорее разошлись - покрасовались только и поцапались, но новую машину не составили, узнав лишь как причудливы дороги для сбора и возврата в механизме. «Вся наша важность только в смазке, месте и работе...   
 
Сбор богов - первым явился бог утопленников, за ним какой-то бог штанов; потом - некоторые другие боги, в их числе бог самоубийц, бог засранцев, бог полезных ископаемых, но самые главные боги, похоже, изрядно подзадержались...

***

Попил - посрал; поссал - поел...

Хорошо, кстати, что перед важными делами у меня понос - важные дела и надо делать чистым!

***

Меняюсь и  не защищаю своего прошлого - в итоге, я почти весь беззащитен, покинут и забыт. Мне нынешнему, например, всего пару лет от роду и уже скоро он тоже будет брошен, и, значит, почти сразу почти всеми убит...

***

Человек - это бог, запряженный дьяволом как обычная лошадь. Чем они занимаются, Боже, эти Тобой изобретенные людишки. Чем они  Тебя заставляют заниматься, не понимая и не ценя тот загадочный факт, что Ты не можешь их покинуть...

***

Полюбила,  наконец - но ведет себя так же плохо, как тогда, когда отвергала мою любовь! Это достает и доканывает меня не меньше, несмотря на то, что уж не люблю  ее и, следовательно, мог бы быть вполне равнодушен…

***

Конечно, я бы хотел иметь семью и денежки, чтобы кормить семью и писать я хотел бы добрейшие сказочки и милейшие сценки (публикуя их незамедлительно), но... есть миллион двести тысяч «но» уже только во всем вам известной окрестности. Но я всё равно хочу, ведь «миллион двести» - это округленная цифра, в действительности должен быть зазор и кто-то неучтенный и что-то неучтенное даже в «но»...

***

Мне бьют не по рукам, а по крылам - и я могу их понять, крылья на человеке неуместны и к тому же с ними неизбежно нарушаешь все правила дорожного движения. Все же они дороги мне и я, с трудом до дому добравшись, охая, снова отмачиваю их в таинственно лечебной музыке...

***

«Почему бы мне с ним (с ней) и не пообщаться - я же хочу каждому дарить дыхание своей души…
0
***

Жило-было семь мудрецов. Про троих ты вообще ничего не знаешь, четвертого видела один раз в жизни, и его ты благополучно  забыла, пятый пытался с тобой познакомиться, но был «отшит», шестой имел успех, но недолго и он не успел  научить тебя всей мудрости своей, и потому ты ухватилась за седьмого, и так дергала его за член, что он, бедняга, совсем лишился разума и теперь его  зовут «старый дурень»...

Жило-было семь мудрецов. Трое вскорости загремели в дурной дом, и ты про них ничего не знаешь, четвертого видишь каждый день - он в дворниках мыкается с метлою и лопатой и грамоты не знает, а вот остальные трое, конечно, попытались мудрость записать, но у одного не хватило денег на бумагу с ручкой, а у другого - на трамвайные билеты, чтобы до редакций доезжать... - так что только супруг твой, Матрена, что-то пишет, ты уж пригляди за ним («Ах, он,  старый дурень!»)

***

Волосы отрастил, помыл, живописным кепи прикрыл... - иду и чувствую, что чертовски красив, просто вылитый художник - ну и, красуясь,  поглупел, конечно. Но зато сразу понял причину женской глупости - от восторга по поводу собственной персоны просто невозможно поумнеть. Правильно говорят, что у кого красота, у того ни голоса, ни ума, а у кого ум, у того особая красота и особый голос,  надо лишь волосья отрастить…

***

Милая, ты же теперь смертельно больной черный воробушек! Возможно даже, что твои чувства ко мне - это последняя надежда... И что же мне делать?! Как спасти?! Ты же не будешь принимать ни лекарства, ни пищу. Не любя, помочь  я, наверно, не в силах. Мне кажется только, что тебе нужно что-то очень веселое. Понимаешь, тебя отравили...

***

О чем мечтает эта парочка глистов? - как стать самыми великими людьми. А этот поэт почему на удивление драчлив? - бычку подобен, силы много (глисты миролюбивей, пинаются только). А этот почему рыгает как свинья? Расслабуха, бесы корчат рожицы, пока благие намерения  отложены...

***

«Она уехала, на прошлой неделе обломилось у сучки со мной, поэтому быстро состроила праведницу и уехала, и теперь, наверное, у неё уже всё получилось...» - в луже таяли последние куски грязного льда, у паребрика текла речка с песчаным дном...

***

Эстетическое искусство и тому подобные  «достижения» цивилизации - это саркофаг, в котором люди так называемой «нашей эры» так сказать «жили». Красавица всё еще спит, а силач не может отличить человека от дерева...

Мир, в котором никто ни с кем не знаком, чтобы не мешать объективности служебных отношений. Все со всеми очень интенсивно общаются по службе: строят совершенный мир; знакомства же разрешены только для почеса языка...

Мир, в котором, играя в шахматы, таскают фигуры - и тебе приходится по гроссмейстерски напрягаться, чтобы все же обыграть этих мастеров смежной игры - воровства...

«Почему же ты нам ничего не сказал?» - «Вы были настолько невразумительны, что я никак не мог превозмочь того изумления, от которого бессловесно открывается рот, и бездеятельно опускаются руки…»

Мир, в котором все со всеми только знакомы, чтобы не повредить ощущению собственной правоты... Мир,  в котором каждый уединился, чтобы поработать над собой  и сделать себя таким же, как все самые модные (или сильные; или литературные; или шахматные...) Мир,  в котором уже никого нет, и работает только один старенький телевизор...

Жить вообще без философии - дистиллированная глупость, а жить с чужой философией - принадлежать к одной из зачумленных толп, одному из отсеков... Жить с ложной философией - ходить вверх ногами, жить с недоброй философией - обладать червивой головой... Жизнь отвергающего философию (под которой понимается живое, ненаукообразное размышление) есть скопище всех выше измышленных пороков...

***

Что согнутому делать - приспосабливаться или стараться выпрямиться? А что безденежному делать? А несвободному? А раздвоенному подобным  образом в мыслях своих? Ведь не легче выпрямиться, достичь цельности и освободиться, чем деньги найти...

***

«Господа музыковеды, вопрос, конечно, праздный, несерьезный, но есть ли  «классики 20-го века», большинство произведений которых были бы неуместны на похоронах?» (Впрочем,  ожидаю наступления эры модерновых и веселеньких похорон...)

***

Смотрел в потолок до тех пор, пока по нему не поплыли облака, а из облаков не закапали чудесные капли. Пусть вымокнет всё - я же скоро доберусь до сухого, теплого дома. Капли научат деревья зеленому цвету и солнечному свету. Да, пусть плывут розовые капли по ветру, по течению рыбок и птиц, и самых лучших людей... (П.С.: Попытка вернуться в прежнее счастье, потерянный рай)

***

Хотел похвалить с помощью эпитета «серебряный», но подумал, что серебро - это металл. Тоже и золото. А рубины, гранаты - камни. Большим количеством камней можно убить человека. Морщусь. Что уж говорить про металл...

***

В ясный день прояснело во мне и я увидел в себе 22 засова. Т.е.  не знаю, засовы ли это, но они черные и запирают, точно. И число примерное, знаю только, что неудобства много, а богатырей пока 11 всего...

***

После смерти летит человек на небо и начинает пастись там вместе с облаками. Но т.к. там нет  травы, то дней через пятьдесят превращается человек не в труп, а в еще одно облако... (Потом он в каплях шлет нам послания свои, но мы их расшифровать не можем. А стремглав летит послание, наискосок, сквозь рваный ветер...)

***

Ах, если б милая меня любила очень, то мармелад бы был, не жизнь, я б у неё за пазухой по христиански жил, и так писал, такие сказки сладкие, ты что, все бы зачитались... И даже вот эта паутина была бы названа нежнейшей. Впрочем, кажется, что это не паутина вовсе, а только прядь со лба... «Милая, ты понимаешь, нет больше в доме паутины - а если есть, то живописна - приходи...»

***

Писательство - естественное занятие для одинокого человека. Не с кем общаться... Я буду писать до тех пор, пока сохраняется страна «Одиночество». Мне будет что сказать кому-то... Слова - это минор, они исчезают в мажоре. Всё исчезает, сгорает  на солнце...  (А может быть не исчезает, а преображается? Может быть, солнце - самая населенная и самая говорливая планета в мире?!)

***

Он дрожит, его так трясет, словно  побывал в Освенциме размером с Амазонские леса, а тут музыка, правда, музыка странная - словно бы  Германия гудит всеми самолетами и прочим машинным богатством своим, много в ней лесов, полей и рек, на которых выпускают и «Мерседесы», и «БМВ» - и непонятно, чего хочет эта музыка, согревает ли она дрожащего, сжигая всевозможные леса, или же где-то в другом месте устраивает праздник, со всеми флагами  устремляясь туда по широкому шоссе в солнечное утро... (П.С.: О чем это вдруг написалось? Напоминает выплату евреям всевозможных компенсаций! Я тоже пострадавший от техногенного фашизма…)

***

Снова голова выстрелила в душу и  в душе в ответ произрастает что-то. В душе пули становятся семенем. И только пули становятся, потому что в семени  должно быть энергии много... На одном поле и жизнь, и смерть стреляют, но жизнь претворяет, а на другом и жизнь, и смерть ведут себя мирно, но смерть притворяется...

***

Да, я знаю, что она целиком умещается в «Спид-инфо», что она по еврейски, американски настроена - нос-самолет - что ей нужны наряды и слишком хорошее питание и, конечно, что ей почти насрать на меня, но я так люблю ее, что буду прощать почти всё,  тело  буду любить как Ривьеру, а душу как тело и постепенно сделаю ее человеком… (П.С.: с этой «любовью» - зависимостью – та сучка была сильнее меня и при желании сама могла превратить мою душу в телесный фарш…)

 «Ты как Петрарка» - «Или Меладзе, например. Этим и утешаюсь хладнокровно: настоящее искусство делается холодными интеллектуалами в состоянии горячей страсти…» (П.С.: да, потерял тогда всякий разум и стыд, и даже к попсе пристрастился, чтобы быть «ближе»…)

***

У традиционалистов королем концепция «прекрасного искусства», а у авангардистов блистательно президентствует «ужасное искусство» Т.е. авангардизм - это и не искусство вовсе, а обвинительный акт: «что же вы с нами сделали, традиционные суки - мы же в кубики,  в зверей и в кучи дерьма превратились, пока вы пели нам свои  прекраснодушные романсы!» Но традиционалисты так наивны, что, кажется, так еще и не догадываются ни о чем; и даже не верят в реальное существование авангардистов - а они уже всюду! даже в самих традиционалистах!..

***

Поэт уверяет, что поэты пишут лучше прозаиков, а физик, что именно у физиков все дополнительные преимущества... и даже женатый уверяет, что женатые пишут лучше, чем неженатые! И любитель крика, грома уверил меня, что «Нирвана» – элита, чемпион...

***

Молиться невидимому Богу значит молиться пустоте. Стоит ли удивляться, что в жизни люди ведут себя столь посредственно - ведь они всё лучшее отдают пустоте. Надо молиться только тому Богу, которого знаешь, чье присутствие чувствуешь, дела которого видишь. Надо стремиться увидеть Бога...

***

Упорна, но в заблуждениях, щедра, но в расходах на пьянку... Ах, любимая, всё это ты, и я из-за тебя воображаю себя идущим по улице ночью, да еще под дождем. И места там незнакомые... (П.С.: тот редкий случай, когда не только воображал, но и реально походил…)

***

Честолюбцам достается весь мир, но... на бумаге: пишут, например, «громкие» книжки. Они  вздрючены жаждой... А можно, допустим, строить дом и жену, растить сад и детей... Я не знаю, что лучше, во мне честолюбия много, пять океанов, а строительных умений нехватка - и одного материка своими домами ни за что не застроить! Хорошо бы, конечно, быть всяким, но тогда станешь маленьким, и для свершений понадобится вся тысяча лет...

***

Знаменитая картина «Героиня и мужики». Нет, для ее написания не понадобилось фото героини в голом виде, сделанное одним из мужиков, сознание художника и без него представило всю сцену  достаточно живописно: обнаженная героиня, расположившись в креслах, видимо, дает некие указания группе мужиков с бородами лопатами, после чего последние, как Ильич на субботнике, пока  уносят вдаль свои бревна, а героиня испытывает удовольствие от общения с картиной художника в близком присутствии автора...

***

Замариновать такого человека как этот Иисус! Ну и что, что Бог, что воскрес? Разве это повод?! Смотрите, опять воскреснет и от вас сбежит - Он же подвизаться, а не мариноваться хочет...

...А они всё маются, всё на себя обратить внимание хотят. Эта мысль выбивает у них всё из головы и обращать на себя внимание становится нечем, кроме шума - а ведь такое ощущение, что в тебе та самая душа, что громко просит одной лишь тишины...

***

Музыка опередила литературу и живопись из-за кассет и компактов - она удобно размножилась, ведь слушать гораздо легче, чем читать. Надо переводить книжки на аудиокассеты и  размножать живопись в виде постеров - вот две огромные, пока незанятые ниши. Слушать же можно и на ходу, и между делом, вместо лишней болтовни... Эти олухи еще как способны тащиться от слов и мыслей,  просто еще слишком первобытные - звуки возникли раньше речи... (П.С.: предсказания отличные, проблема только в том, что нет таких книг, которые я бы хотел целиком  прочесть и прослушать… Кстати, даже собственные тексты почему-то не очень пошли)

***

Думал, что ее хотя бы моя мораль-философия отпугнет, но получилось, что только подлил масла в огонь. Млеет, словно философия  - это необычное, еще не испробованное извращение! Такие чуть ли не «кончают» на месте, когда завидят наряженного праведником. Просто не знаешь, куда деваться в ситуации, когда и член непослушный...

***

Надо было не только самому не утонуть, но и спасти кого-то в этом море утопающих. А они, пока я в сторонке учился плавать, уже под воду ушли, искать спокойствие, буддистские острова на глубине. Всё же ныряю, пытаясь схватить хоть кого-то, чтобы как-то свою совесть отмыть: уже задыхаюсь, а всё в душе укоризны... 

***

Безумные Кассандра и Володя Высоцкий: «цивилизация примет смерть от коня своего, красота ее окажется смертельно ядовитой»... - и все души белые в итоге станут серой пылью на заброшенных дорогах. «Ждите, когда на  них завиднеются грузовики с новыми людьми!»            

***

Я сделал вот что: открыл в себе самом источник постоянных наслаждений - правда, скорее кисло-сладких, а не сахарных, но это мой любимый вкус. А когда ты наслаждаешься, тебе многое становится по фене: алкоголь, например и прочее. Твое существование оказывается легким и дешевым... Не правда ли, такое  весит не меньше открытия Америки?! Ведь буддисты не в счет, они как те же эскимосы и индейцы - в той «Америке» есть и были, то совсем в другом виде, относительно современности чисто потребительском...

***

Слово «крутой» - магическое,  именно оно сейчас  обращает человека в скота.  Жизнь же  стерильна и люди в ней такие паиньки, что без отдушины никак. Нужно в хлеву побывать, чтобы достигнуть своего любимого серого равновесия. Мимо живой жизни в хлев сейчас мчится человечек и  только слепота его глядит по ее длинным сторонам… («Революция рабочего класса» на самом деле была первой революцией варваров…)

***

Туман в голове, значит, мысль в голове. Мысль в тумане, а туман в голове... Туман от мысли, а голова от тумана. Голова - здоровенная балда в тумане, а мысль - маленькая такая балда, поэтому ее и не видно. Вот и нужна рука - поймаю мысль, и пройдут туман и голова...

***

Сейчас согрешить так трудно, все грехи не к смерти, потому что  смываются первой же волной светлого утра...      
   
В каждом человеке есть и хорошее, и плохое, и суть задачи взаимодействия с ним, возможно, заключается в удерживании в хорошей части  спектра его возможностей. Пусть только здесь он играет с тобой. Пусть привыкает к хорошему и развивает его...  Ты виноват, если кто-то к тебе относится плохо! Ты не смог его удержать и объездить...

***

Евреи вроде СПИДа (который, вероятно, они же и придумали!)... Вообще, сначала Бог сотворил нас по Своему подобию, но потом дьявол извратил уже по подобию своему… Нет людей более преданных этому миру. В сфере   духа они давно уже хозяйничают, как кавказская мафия на базаре… («За такое они тебя распнут в итоге - как Христа! Причём у многих из них будет фамилия типа  Цветков или Скворцов!» - «Я не знаю ни одного плохого еврея - милые люди...; только отравленные! и в итоге не только не способные помочь, но и целенаправленно загораживающие дорогу... А ведь без духа  все народы как быдло, их праведность по уму своему соответствует 4-му разряду в шахматах - и всякий, кто играет хотя бы на 3-ий разряд обыгрывает и обманывает их»)

***

Я был светел и бездумен тогда... Светел - от Бога, а бездумен от занятий математикой, техникой. Все технические люди очень бездумны, потому что с младых ногтей вляпаны во всевозможные расчеты, их представления о жизни не развиваются, они заспиртованы в маленькой баночке...

***

Тяжелые мысли – вот и пишу сидя. Пишу сидя - вот и лезут тяжелые мысли: когда сидишь, еще можно вынести их. Прочтете меня и тоже присядете. А я уже хожу налегке...

Удар под дых - согнулся. День согнутый, два - даже телевизор так смотрю, вперед устремленным. Наконец, надоело: отменил человека и выпрямился.  Отменил человека с ударом...
               
Если и везде себя потеряешь, то в постели найдешь. Перед сладким сном поищешь в ней возможность другого подхода к людям. Чтобы не вилять совсем, чтобы сахар кончился, и настала суровая любовь...

***

Он пошел, но у него голова разболелась, и кровь носом пошла - пришлось вернуться. Я говорю: «Ладно, обойдется - сегодня больше не ходи»...

Снова пошел, но споткнулся, упал и разбился - вернулся в крови. Тогда уж я говорю, сочувствуя ужасно  «ладно, обойдется - пока больше не ходи»…

Дошел, но вскоре вернулся - хулиганы порезали в двух шагах от дома у школы. Тогда уж я ничего не говорю, а он говорит «я всё время возвращаюсь в крови»...

***

Сизиф тащил не камень, а шар и не в гору, а на конус. Если б всё не так гладко было, то он легко и просто  отдыхал. И сам, наверно, гладок был, сей слабосильный гомик, исстрадавшийся за идеалы в позе рака с неприкрытой камнем задницей...

Тащил камень  на пригорок, но тяжелый, черт, не успел до сумерек втащить. Сижу с камнем в месте приблизительном - кругом бурьян и темнота - и думаю о днях в камнях отвратно...

Тащил камень на гору - здоровая, черт -  но не успел до сумерек втащить, а  в сумерках  тот камень  сразу потерял на этой чертовой горе. Сижу у камня  в месте приблизительном - кругом бурьян и темнота - и думаю о днях в горах отвратно...

***

«Я бы на твоем месте  быстрее побежал публиковаться; уехал бы отсюда...» - «А мне на моем месте всё еще хочется писать... Важно же сколько проживет опубликованное: основную массу или  не читают, или забывают сразу, что-то лет 5 живет, что-то 100, а что-то -  тысячу. Я всё еще мечтаю на тысячу взглянуть!»

***

И он, и она за день крестьянский, трудовой так намотались, что соитие, конечно, было поспешным и бездумным, без всяких реверансов. Они и умывались уже так – вечерело, когда вошли в речку по-быстрому...

Вот незадача: когда ебу бабу, то в предвкушении оргазма не могу удержать признания в том, что ебу ее, а не люблю. Не всем нравится это…

***

Пушкин - легковес: один раз ударю - свалится, три - убью. У таких вместо Бога – птичка и дурости столько, что абсурдом, помимо меня, могла бы прокормиться еще куча народу...

***

«Крутая эстетика» -  такой же нонсенс, как и «крутая спальня». В конечном счете, и там и там  всё сводится к одному и тому же волнообразному   движению…

Недавно  ожесточился на похоронах богатого - если человек умирает богатым, то он заведомо сделал не всё, что мог, в этом, так или иначе, ужасающе бедном мире…

***

Сон: они привинчивают всё новые звонки, чтобы звонить мне, а я - ноги, чтобы подойти. И рот пытаюсь отпереть - чтобы сказать, что так волнуюсь, что ничего не слышу...

Теперь сон   про убегания – мне  поручен с детства он...  Кругом  заборы и я так кувыркаюсь, что наяву бы, наверное, ударился, а во сне вроде бы нет, вроде убег, я всю ночь проверял, замедляя прокрутку, чтобы помягче упасть с гнилого забора, за который так легко зацепиться…

А знакомому моему снится сон про пугания: ему говорят: «ша! ша!», а он не сдается и в ответ тоже фырчит «ша, ша», причем  рядом   покойники со стервозными бабами…

(А утром подводная лодка перевернулась и стала кораблем. И я уже не помню, почему ночью она мне казалась лучше корабля. И старый дом сложился, кстати - на дрова, на доски  - и я забыл уже, как вечером  шел  на ему принадлежащий задний двор и видел, что стосорокаоконный Титаник  рядом пребывает в полной тишине, вроде бы никого крушить не собираясь...)

***

Весь день разгонялся, но только на метр, на час въехал в темноту. Сон - это мягкое отклонение претензий на познание тайны...

Я уже через минуту другой, равнодушный к прежней минуте - стоит смениться мысли и чувству - а они текут, текут как река…

Больше  не хочу воевать: «выигрывайте у меня все в суету - мы в пустоте и машем кулаками впустую»...

***

Он был из тех редких людей, которые сначала доверились миру, но потом вдруг воскликнул: «Я обманут – вокруг не мир, а ужасная война!» И он нырнул в войну, и сгинул, но потом возник вдруг снова и оказался полководцем - во всяком случае,  обут, одет, лицо сытое и фигура плотная, литая -  «красавец-мужчина, я в него тут же влюбилась...»

Одни превратятся в высокообразованных марсиан, а другие в кочевников на верблюдах. Марсиане будут уверять, что хранят традиции Земли, а кочевники, на Севере - что их верблюды - те же самые олени... (Странное, кстати, название «Земля» - почти как «сопля»…)

«Я - бог» - «Нет, ты - Буратино. Привет, дорогой, как дела, как жена, дети?» - «Нет, я - бог. Вот, смотрите – это мои страдания. И главное – вот же мои  чудеса. Хотите, я дерево превращу в человека?» - но в ответ опять слышит, что его зовут Буратино, что он деревянный, что у него жена, дети и пора делать дела... Железное упорство…

В 20 веке представление о жизни разрушено, авангардисты на картинах своих запротоколировали и пустоту, и окрошку, и вскрытую консервную банку, но долгие века пройдут, прежде чем люди поверят своим ощущениям. Они будут строить еще больше, доказывая себе, что жизнь продолжается, и  преследовать других разрушителей всякий раз, как спохватятся после собственных дебошей... А я живу  после хаоса и они в ужасе - им кажется, что  созидаю свой мир прямиком на атомной бомбе. Чернозем это, а не бомба, мир пуст и тучен после стольких смертей и жизнь из этой земли прет взрывообразно. Земля есть хаос и взрыв, кто этого не понял, тот не живет, а только желает укрыться...

***

Хотел прикоснуться к вазе, но вовремя понял, что передо мною ловушка И статую обошел - заминирована. И фонтан - засада, прямо в воде. И на  бесплатный сеанс в кино не пошел - приманка, я знаю...

Вышел в поле, но и там: цветочки отравлены, травки сеть сплести норовят... В общем, всех женщины норовят утащить в дом и постель, уверяя что только в этом покой и уют… (Люблю одну - а любящему всё нипочем, не берут его ни случайные бомбы, ни единичные прорвавшиеся пытки, но все же, возможно, то счастье мое, что она пока дичь ловит другую…)

***

12 с правыми руками прошло,  потом 12 – с левыми. Затем шли воробьи - без счета - и уверяли, что они апостолы, но, видимо, пророки они...

(Когда-нибудь люди вырастут и достанут до неба, и мы поймем задним числом, что жили как малютки на крошечных высоких каблуках - только машины наши были большими. И войны. И претензии. И мечты...)

__

Когда читал свои тексты, кто-то демонстративно бубнил всю дорогу. Не кто-то, а бывшая возлюбленная моя, вот что обидно. Домой просто невменяемым  пришел. Настрочил отповедь в письменной форме, что всю ночь в голове вертелась. Мол, можно же высказать свое мнение внятно, а не бубнить…

(Веселый я, веселый, а не мрачный. Уникальная - веселая - философия у меня. Мрачно я смотрю только на то, как люди живут, на их философию…)

***

Дети всю жизнь играют в машинки, ну а взрослые всю жизнь играют в богов. Играют с огнем. Пытаются стрелять из пушек своей философии, но ядра в полете своем не могут миновать неба, а оно всех лишает задора... Выходит, взрослых мало, раз кругом одни машины…

А вот и кролики - тоже желают  сравняться в росте и с кожевниками, и с мясниками... Ах, это такая грустная история. Тем более, что им регулярно является идея составить из себя сильную руку – быстренько расплодившись на миллион. Так-то же слабые все, слабо махают рукой - мол, ничего не могу, нервы мои разлили меня, сделав рекой…

***

Чувствую отцовский характер в себе - минутами с такой силой,  словно это не я, а он. Опять он! Меня нет! И его нет – в нем дед! В нас всех кто-то первоначальный, он идет через нас как по туннелю, по  дороге, но от нас зависит, дойдет ли, и повернем ли мы дорогу на свободу...


***

««Красиво»? А не ядовито?» Красиво, но ядовито скучно. Профессионалы-мухоморы, вечерками  хозяйничают  на своих, наверное, уже европейских кухнях...

***

Стакан, в стакане сок, музыка и два танцующих аквалангиста...

 Молоток, в молотке забивание гвоздей всем - ногтями, пальцами, глазами, волосами и слезами...

Гвоздь, избиваемый молотком в стакане - помешал ему исполнить роль чайной ложечки…

***

Здесь многие могучие круги утверждали замкнутость колоннами своими, а многие могучие углы - пыточность  шкафами своими и я  попытался выйти, но все остальные предметы, сбегаясь, уже  отвлекали, теребили, и манили...
                ***

Рожа черноречивая, желающая сделать пакость – что, кстати, не так просто при нынешней безработице-то - это я о продавщице в нашем магазине; сходите, проверьте - их там много, но с такой рожей - одна...

А у него время очень медленно течет и мне даже кажется, что он только его и разглядывает. Движений - по чайной ложке, а дел - по капле? Ну нет, часа два-то в день он, наверное, напрягается. И, видимо,  такой свежий в эти два часа, что у него всё получается...

***

Один мне сообщил, что у него могучая сверхволя, а другой, что он как огонь... – но похвалы им необходимы как открытой жабьей пасти - глупые летающие насекомые. Все добрые, все умные, все гении и потому-то  я только похвал даритель, утешений распределитель и в долг даватель денег столь же последних, как и моей чувствительности слезы…

У одного «пустота какая-то», у второго..., у третьей сплошной «голяк», не знай, каких еще ей надо любовников, у четвертой и спрашивать нечего - такая хмурая физия... - как сговорились, словно один и тот же скучнейший спектакль просмотрели. Я очень одинок, но все же смешно смотреть, как они  стоят рядом и открывают рты, но там - пустота...
(Иногда мне все же удается им тайком попроповедовать. Сказал, например, ей, про то, что  делаю только то, что сам хочу и она, наверное, ничего не заметила...)

***

Не верит, что я живу за кадром! Думает, что, отбежав,  встаю где-то, чтобы еще неделю или две ждать с нею следующей встречи…

  С женой живу  так: у неё бывают периоды голого тела, голого – боевого - духа и голого самолюбия. Особенно интересен последний: стоит оно, самолюбие посреди комнаты и всякий раз, когда  прохожу мимо, получается, что задеваю его. «Ты опять! Это специально! Я ухожу! Дура, что вышла за тебя!» Что делать? - стараюсь пока не ходить, не воевать, не раздеваться...

***

Если тебя не любят сейчас, то не разлюбят потом. Если тебе не улыбаются сейчас, то не харкнут потом в твою ответную улыбку...
 (Начиналась 3-я тысяча лет. Еще никто не знал, что в эту тысячу на Земле не произойдет ничего существенного - только инерция, паузы и путаные попытки начать что-то - хотя бы с помощью вот этих моих текстов...)

…Тем более, что в тихий или свежий вечерок  можно сесть и подумать как следует - любую проблему, в принципе, уже сейчас можно решить, надо только погрузиться в нее глубоко, глубоко, глубоко... («Глубже, глубже, глубже... Выше, выше, выше... Дальше, дальше, дальше... Шире, шире, шире... Больше, больше, больше...» - а потом чпок, и лопается какая-то важная нитка, ломается винтик, без которого машина может только кашлять и чихать…)

***

Надо сменить домашние свитер и штаны на выходные. С чего начать - сначала поменять свитер или сначала поменять штаны? Сначала снять свитер, потом поменять штаны и, наконец, надеть  свитер или сначала снять штаны… – нет, очень не хочется в свитере, хоть старом, хоть новом, стоять без штанов...

Срочно чай надо попить и я придвигаюсь на далеко стоящем табурете, хотя на столе грязно, кажется, посуду моют - ничего, ставлю чашку с чаем на краю стола и сбоку таза... Или поставить ее прямо в таз? Вода же чистая еще и неглубокая, а занимает полстола...

***

Вызываю у них смешанные чувства. Казалось бы, в такой ситуации можно рассчитывать  на какое-то разнообразие, но нет, поразительным образом повторяют слова друг друга - вызывая смешанные чувства... (Образуют цепочку и идут себе по дну морскому через море, как по морю по подводному мосту...)

***

Вышел в люди, а теперь, может, и хотел бы обратно к себе  войти, но возле уже 33 инвалида крутится - предлагают заменители, забирают в долг. Я если не добр и умен, то сдержан, но все-таки шепчу, в задумчивости стоя у окна:  «не отпадай от меня, рука моя»... (П.С.: и сама неплохо набедокурившая)

***

Что называется «опыт»: теперь  слежу, не машу ли чем-то своим и собою по воздуху. Нельзя больше даром энергию тратить. И так весь воздух, в принципе, полон моими руками, словами, ногами. В запасе остались, пожалуй, только глаза - они обязаны постоянно видеть в воздухе  что-то существенное, способное простимулировать оставшиеся силенки мои собраться в боевитую или деловитую кучку...

***

«Раз, два, три, четыре, пять...» - «Стоп. В этой цифре я жил - помню. Однокомнатная квартира на пятерых. Двухкомнатную дают после того, как у тебя в семье девять. А о трех лучше и не мечтать - не могу  я больше двенадцати умников наплодить - и так боюсь, что растут дураки, потому что не проверил их цифры...»

***

Человек -  прибор, который из хлеба, мяса, молока и остальных продуктов производит другого человека. Т.е. это не поле, а  силы колосятся: человек поест и сделает свое основное дело с женщиной, которая тоже поела...

***

Жили, говоришь, по девятьсот лет эти самые твои «первые люди»… По-моему, у них просто были проблемы со счетом. Когда они научились считать? И какой смысл им было считать свои годики? И за 100 лет надоела бы вся, включая букварь, математика. Да и старческая путаница. Может, они привирать любили?! Играть?! Пугать друг друга?! Сказки сочинять?! Авангардом заниматься?!..

***

Лежат подо мной уже умершие, летают надо мной еще не родившиеся - и глаз с меня не сводят. «Вечерний звон, вечерний звон, как много дум наводит он»... - наверное,  тоже уйду из дома...
(«В город есть возможность отдохнуть, поесть, погулять, пописать, порисовать… - и только стоимость ночевки у меня вызывает возмущение» - «В городе в сто раз легче, чем дома бабу подхватить, в том числе и обеспеченную собственной постелью…»)
(П.С.: а теперь в городе доступные машины, инет и мобильные телефоны – захочешь, не потеряешься)

В этом месте невозможно мирно жить – выяснилось, что 500 лет назад здесь случилась битва. По сути, оно принадлежит истории… (Что 20 лет назад, при прежнем хозяине, разыгрывались оргии, трогает нимало…)

***

С 1000-го по 2000-й годы жизнь была интересной, потому и запечатлена  обильно - а вот с 0 по 1000 она неинтересней оказалась - и мы не знаем о ней почти ничего... Значит, раз и 1000 лет до нашей эры была интересной, то и наступающая тысяча ничем не отметится?!

***

Он на остановке книжку достал - не газету! Не кроссворд! Нормально слабые люди свои слабости скрывают, дома проявляют, в журналы посылают…

***
 
Ох,  хорошо было во дворике вечерок посидеть. Отдохновение! Вдумчивость! Маненько, правда, дверь дрожала - суета ломилась, и она желала отступить, открыться, но я лишь тявкнул и за неимением полена  посильней припер ее коленом…

***

На Бога плевали всегда... «Урна», «Плевательница» - всегда были не менее главными Его именами. И Христа заплевали. Моральным человек был лишь иногда, на  бумаге... И все, в общем, давно бросили этот заплеванный город из дешевеньких урн и прочих пакетов для мусора. На женщин, на звезды, на сны, на цветы обратили внимание. Даже на круги на воде. Даже на малых букашек с усами... И вдруг из того города явится свежая Сила…

***

Если выбирать между неоклассиками и варварами, то я, наверное,  выбрал бы последних - с ними легче и жить и умирать. Нормально закопают… - а у тех даже под землей от холодного лака не скрыться…  Когда-нибудь многие будут как от чумы бегать от того, что сейчас считают богатством...
(Пытался открыть ему глаза, но он узрел во мне не силу, а стену)

***

Одна отъезжает на джипе, другой, напротив, на тележке подтаскивает старый картон, а третий проходит мимо и рассматривает небо, сегодня полное и туч и солнца, и грязи и света. Третий - это я, но раз я был вторым, то буду с первой?!.. (На богатую бабу двойная слюна, с «безумной любовью» вполне способная посоперничать)             

***

«Нет, ему ничего не будет – у него родственник в ментовке чуть ли не полковник! Нет, даже не в ментовке, а в ГБ...» - кругом менты ловят всех не родственников…

(Правда, некоторые из ментов теперь пытаются очеловечиться,  сидя на стульях с той стороны луны смотря про себя по ТВ сериалы…)

***

И вот окончен бой, поля померкли, а убитые по морю плывут и по небу летят… Та-ак, они сейчас уже на берег вышли, приземлились;       та-ак, они оделись и зевают. Их уже на облаках и в волнах лобзали девы, а теперь в программе стадионы и симпозиумы, автобус ждет и их туда таскают...

***

«Небо - это море-океан, что спит пока, не познавши суши... Чтобы жить на острове в небесном океане, пора по небу плавать крупным кораблям - для сна стирая все границы на земле...» - снова панегирик дирижаблям…

***

Эта якобы лучезарная Антика превратила людей  в наемников, нанятых победить мир, состоящий из божественных воздуха и солнца. В частности, они построили станции, которые, отравляя воздух, подменяют свет. А расплачиваются с ними тюлем и цветными телевизорами, чтобы они могли отгородиться от содеянного...

***

Мне так хорошо работается, что, видимо, это уже навсегда - машина, наконец, состроена, налажена - но что вечерами будет греть мою душу... (П.С.: В более поздние времена заработался и не выключал комп даже на ночь… Впрочем, не выключал, пытаясь с его помощью отыскать в ночных ТВ-программах что-то согревающее (помимо секса, разумеется). Но теперь и эта иллюзия рассеялась, нет больше белых – черных – пятен на планете, показанной через телевизор…)

***

«Врезалась в дерево машина. Заходило солнце, слепя водилу, который, истекая кровью, умирал...» (Нет)

«Врезалась в дерево машина. Заходило солнце. Водила поскорее оглянулся, в надежде, что рядом в дерево врезался еще кто-то...» (Нет)

«Врезалась в дерево машина. Заходило солнце и ругался водила, глядя на свою разбитую деревом машину...» (Нет)

«Врезалась в дерево машина. Заходило солнце. Водила, истекая кровью, лежал в траве, а мимо дерева, не зная, каким оно быть может судьбоносным, ехали машины...» (Нет…)

***

Менты оцепили улицу. Все местные - под подозрением, они как прокаженные. Трое в штатском с пистиками по средине улицы прошли,  как будто кого-то догоняли, но уже и собаки разбежались.…  Все разбежавшиеся - под подозрением. Не кивнул, «спасибо» не сказал - под подозрением. Ботинки пошел надеть - под подозрением. Нагнулся, повернулся - подозрительно, еб вашу мать. Сидя в «бобике», стал вертеть в руках резиновую крошку, но бросил, чтобы не припаяли порчу гос. имущества - я же ее от «запаски» отодрал... (постепенно совершенно успокоился) 

***
               
Она тогда явилась, одевшись палачом – я думал, что она  пыталась зарубить свою любовь ко мне, но у неё же умер кто-то. Черная палаческая куртка и черная траурная лента в волосах. В следующий раз явился только траур - живем, я думал, раз так нас нормальной курткой поминают...

***

«...Но и это только твое мнение» - «Нет, милый мой: твое мнение - только твое, а так, как я, думают миллионы» - «И миллионы умирают. И миллионы ошибаются - потому и умирают...»

***

Каково, однако, женскому полу  по городу ходить и сознавать, что и дома, и улицы - всё построено нами, мужиками, Что они-то только к  канцелярской вредной видимости работы   способны… (Они  плодят слабость и мягкость, без которых бы все строители совсем зачерствели и стали деревьями рядом с ими же построенным домом…)

***

В одни окна смотрю тридцать лет и вот, заметил вчера, что на улицу новая порция детей заявилась. У баб регулярно пучит живот, отчего и впрыскиваются всё новые волны молодых организмов в нашу невыносимо старую жизнь... (И у этих рожицы слишком самодовольные и глупые -  добавится мусора в мусорной куче)

***

Бог взял и ушел. Сразу неинтересно стало... Бог ответил, но вяло. И помог нехотя... А с тем живее говорил, обеспокоен был, чтобы собеседника менты не замели... В общем, Бог взял и разлюбил - и вся зелень попадала еще в мае...

***

Ушел бы я на природу, чтобы слиться с началом древним и могучим, но всего два раза подтягиваюсь, легче легкого обзавожусь насморком и гусиной кожей, да и сердце через день говорит, что болит. Ни плотничать не умею, ни по воде ходить - на природе же всюду и реки, и болота, и дожди...

***

«Тишина в невидимом лесу.
Невидимки в тишайшем лесу.
Лес внутри тишины; невидим лес, только пока тишина...» - ну и т.д. Вот как надо писать! А  «леса сквозят тишиной» - это штамп, сквозняк и черт знает, что такое. Просквозили людские леса ерундой, пустотой...

***

Величественен, как облако над садом.
Витиеват как ветерок в саду. 
Высокопарен как... ах, я нашел высокопарных лишь за тысячи лет и километров от своего возлюбленного сада...

Обняв возлюбленную мою, я говорю тем, кто за моей спиной: «нет, ты – динозавр, отойди от меня и возлюбленной моей; нет, ты – бронтозавр, быстрее уходи; нет, нет и ты не тот, уходите все; и даже вы, жук и муравей...»

(Кто-то включил очень хорошую музыку, пока меня не было дома – когда я вошел в тишину, темноту, то услышал ее вдалеке, хотя у  меня пока нет любимой, которая могла бы войти до меня…)

***

Ты -  комиссар, ты решился убивать и подставляться под пули. Твоя приветливость убавилась на порядок, как и твоя мягкотелость, став достоянием лишь любимых и избранных. На пост заступили теперь Спокойствие и Хладнокровие. И прежде всего,  спокойно отношусь к тому, что всем не понравится это, ведь разница моего и их  холодов делает очевидным, что мы не родня…

Белые ангелы хотели летать, но их как овец  прижали к стене и уже навечно унижением растрепано сердце...   
               
Комиссар в темных комнатах... - нет, он тепл, спокоен, но света все же долго не будет. Сначала надо научиться общаться, бороться, быть с ним одно. Мы все умрем в темноте, и свет сохранится  только в пистолетах...

Ты - бродячий музыкант, и бродишь среди досужих мнений о своей игре. Среди легкомысленных упреков и снисходительных похвал. Впрочем, в них все же что-то есть. Когда-то меня  было легко убить словом. И одним намеком на дело. Но годы странствий не прошли даром. Мое самолюбие совершенно успокоилось. На свой товар мной установлена абсолютно твердая цена. Люди текут мимо как реки, им нечем утопить меня. Может быть,  еще встречу того, о ком смогу сказать, что он второй апостол бродяче-музыкальной жизни, но пока от меня из-за денег ушла уже седьмая жена и я сам себе готовлю и тексты, и пищу...

***

Закрывал заслонкой дымоход и на что-то наткнулся - оказалось, птица. Сразу  вспомнил, что и у той, за кем тянулся,  внутри есть такой дымоход, и  он так же трупами завален. Почти нет тяги уже. Правда, там, в основном, коты. Но у меня-то точно  птица была – летала... (Быть может, в последний раз ее вспоминаю...)

***
               
Первые капли дождя  как черные точки в конце моих предложений. Солнце. Всё высохло, дождь пока не случился. Новые точки  как новые тексты. И снова солнце. Видение - того, что дождь и листва высоко, а трава и тексты мои  слишком низко...

***

Они отравлены гораздо более горьким составом, вот и не вылечил их мой порошок…

И соблазнены они гораздо более приторной сладостью: «я ослепительна как солнце! как лимон! как апельсин! на мне кепи с козырьком до соседней улицы! я ем небесно вкусное мороженое! мои классные груди закрывает хрустальный лифчик! и за спиной у меня прозрачные крылышки как у стрекозы! вокруг на маленьком самолетике летает мой любимый парень!..» - ну и так далее, такая серятина, что ты что-нибудь получше пиши...

***

Независимость сопряжена с вызовом и одиночеством…- куда приятнее войти, например, в класс и начать учить всех там присутствующих Позитивным Ценностям. Чувствуешь, что работаешь, что не даром деньги – на которые тоже ничего, кроме Позитивных Ценностей не купишь -  получаешь…. Хотя жаль, конечно, что  Ценностями объявлены прежде всего Букварь и Устав Караульной Службы... (При каждом свидании нашем уста ее, раздражаясь, изрыгали нотации…)

***

Играет светлый образ, чуть ли не летающую девушку, но    мозгов нет и быть не может, есть только кулак пудовый и обидчивый - чуть что, встает и уходит комодом, бегемотихой - а при разводе затаскает по судам…

Сотни раз изнасилованный человек - на что он способен? К тому же ее, конечно, целый хор уверяет, что всё это  - милая норма…

С той стороны всё так ничтожно было… Мелкий лобик, мелкая душонка, вот тебе известие: «моя любовь утопла, трижды глотнув вместо сладкого воздуха горькую воду»...

Всех ломают похоть, пьянство, злоба и корысть. Мы все сотни раз опущенные - приходилось и затыкаться, и врать,  и бояться. Наша слабость переполнена лукавством, наши дела – суетой, а наш покой - пустотой… (Вот, на небе все пустые и мертвые планеты удалены с глаз долой навсегда и напрасно тужатся ****уны-космонавты, мечтая их навестить после смерти...)   
         
«А ты, я знаю, будешь интеллектуалкой и, если не сломаешься, многого добьешься. Но этого недостаточно для того, чтобы я полюбил тебя, девочка... А ты, я знаю, сейчас сидишь и напряженно изучаешь книги - наверно, тоже станешь интеллектуалом, хотя пока даже пишешь  с ошибками. Но книги тебя обманут, этого недостаточно…»

(А вообще, жизнь может сложиться по-разному. Да, я сейчас беден, но не калека и у меня, возможно, не будет инфаркта в 45…)

***

Женщины не любят слишком мягких – и я теперь всех, кого хочу, ласкаю железной рукой. Они млеют, балдеют, а я - нет, стараюсь не расслабляться... (Но зачем  нужно мне это? Как компенсация за мягкие и горькие годы?..)

***

Воевать с пафосом можно либо против Бога, либо против мира, в лице его классиков и авторитетов - и всякий, кто пафосен, но не хочет воевать с миром, неизбежно начинает гордиться тем, что он богоборец... Так что же, мир устроен правильно и только Бог-подлец сотворил человека не вполне удачно или же совсем напротив?..


Те, кому побольше дано просто будут жить более нервозно и ажиотажно – мне не  послать их на плаху, за которой начинается истинная жизнь в качестве воскресших богов...       

***

Любовь - это жизнь на вертикали: не успел сорвать плод на горе, как чувствуешь, что уже находишься в яме. Мы как деревья, часть которых уже при жизни закопана в землю и никогда не увидит к ней прильнувшего небесного света...

***

Боялся зачерстветь или хотя бы показаться зачерствевшим и всё время шутил, шутил и расслаблялся… - и, в итоге, дурачок был, сырой, а не засушенный. Мелким людям свойственно бояться жизни всерьез, а не обезличивания в толпе. «Как бы кто на меня не обратил внимания»! - казалось бы, абсурд, но я так жил и, видимо, так живут и все неизвестные мне миллионы...

***

Всюду не то, жизнь на земле бьет фонтаном до неба лишь в единственной точке…

«Я от них не слышал ни одного интересного разговора. Точка.

Т.к. я материально неблагополучен, то любая попытка брачных отношений в 2 недели  развалится. Точка. 

Хотя бы музыку удастся переписать - радуюсь этому, потому что больше ничего не дадут, точка...

После точки - пропасть, но в пропасти - творчество  как способ выживания. Точка. Пропасть. Как способ процветания в малом объеме собственного тела и выживания в ближних и дальних окрестностях его - точка…

***

Молодежь выступает горделиво, а те, чья молодость прошла, понуро смотрят, в трамваях сбившись в массу, в кучу...

Пора мне снова жить на улицах. Кончается творческий сон, светает. Всё время искал убежища и, путешествуя мимо окон, например, с умилением представлял, как сижу с той их стороны….

***

Некие серые личности значатся в казанских писателях, а некие пьянчужки  в казанских художниках... - всё потому, что город - это пастухи и стадо, которые, живя в предельно ярком мире, видят только серый цвет…

***

Она подала признак жизни, и я обернулся. Она еще раз подала признак жизни, и я снова обернулся. Так повторялось, но  и она была еще труп и я - робот… (А другая в то же самое время активно, жизненно строила мне глазки, но тут уж я был труп…)

(Нас всех еще не существовало…)

***

Кризисы созревают точно так же, как яблоки на деревьях. Кризис - это когда смотришь наверх и надеешься, но вместо веры и любви видишь только корявые сучья...

Снова проектирую яблоко, бьюсь над его загадкой, избегая пародий, мысленно рисую в воздухе шар...

***

Трудно сохранить веру в себя. Побили - еду дальше, ощущаю веру в себя. Отвернулись - снова еду, снова ощущаю. Обняли - еду дальше, проверяю, не пропало ли что из карманов и печально ощущаю веру в себя...

***

На этом базаре лежат отравленные груши, арбузы, полые внутри и еще какие-то черные плоды... А на том базаре лежат черные помидоры, огромные горы черных яблок и еще что-то, издали сливающееся в одну шевелящуюся массу. Но здесь и цены выше. Ничего не покупая, я просто гуляю по нему...

***

Я как-то неудачно, печально посмотрел на этот дом и у него пропали окна, двери. Внутри стало, видимо, темно, а снаружи он теперь неплохо выглядит, светлосерый, хотя и скособочился. Понимаешь, они должны вспотеть от страха, иначе  из дома не выйдет ничего...

***

Моя пустота. Открывается дверь и в пустоту заходит человек - но он отравлен.  Открывается дверь, и заходят тигры - пытаюсь завести себе приятелей и вот... Веду себя спокойно, и тигры пока не кусаются.  Под душой моей камни, а на душе моей пустая голова. Тигры уже  буянят, но я равнодушен. И отравленных потребляю с улыбкой. Трудно производить впечатление посредственным творцам, когда моя душа качает мышцы с камнями в левом и правом крыле...

***

Православные убийцы, протестантские пидоры и католические мясники. Выбираю пока католичество. Новые религии ищу с  осторожностью, потому что по слухам где-то среди них изуверы...

***

Дела делаются только там, где бьют, а хорошим человекам остаются, только где пропускают удары. Дела там, где обманывают, а человек там, где доверяют... В общем, частенько меня избивают и нарезают на кусочки. Кажется, это называется «отбивная». Но пока всё  веселей и бедовей глядит моя голова, надеясь, что разрастается мое хорошее дело...

***

Раньше глушилки глушили американские мысли и мы надеялись... Теперь перемена: мыслей, оказывается, не было, была только сногсшибательно глушильная музыка. Смешно, в самом деле, глушить группу «Эксплойтед». Хотя они так талантливо глушат, что нашим, наверно, завидно... (Ей Богу, из годов, этих воздушных крепостей, скоро можно будет делать только помойные ведра. «Конверсия»...)

***

Влюбилась в парня, но, оказалось, что он любит класть ноги на стол, развалившись. Рискованно. Но шикарно - любовь поколебалась, но затем еще сильнее разгорелась. Однако, дальше - больше: оказалось, что он  и ругаться любит, и за другими бегать! Любовь слегла почти, но вскоре вдруг представилось ей, что он на нее, лежащую, сверху наползает - такой горячий и красивый. «Ах, милый, раньше ты был  робкий, а теперь я из-за тебя с ума схожу»...

Безумна похоть, супружество палки и дырки. Все стены пали и тайное, наконец, стало явным. И наука доказала, наконец, что после сношения способностей в человеке остается с гулькин нос и он, как винтик, способен только на машинальную службу…  (Вот почему я так осторожно лавирую, продвигаясь по этому полю и пытаясь полюбить кого-то из лежащих под,  и превозмочь слабость своего голого тела...)

***

Идея урбанизма в создании такого гроба, в котором захотелось бы находиться уже при жизни. Жизнь, как и природа, расценивается как антисанитария и зеленая чума. Жизнь взывает к разуму, а смерть к порядку. Планируется спилить все безнадежные деревья и произвести даже рыб, птиц и животных, похожих на современных людей, гроба и города…

***

Если живой человек - это тоже машина, то управляет ею черно-зелено-голубой светофор: мы едем назад и вниз, наблюдая черный сигнал, вперед и вверх - на голубой и зелено клубимся в ожиданиях...

***

Да, я слабый, субъективный, как и все, согласен и смиряюсь, но так цените же меня как редкую, своеобразную, специфическую и драгоценностями плодоносящую слабость. Я, во всяком случае, собираюсь продолжить тихонько ценить себя и искать ту, которая будет беречь мою ценность…

***
 
Он может убить меня на два счета, причем безнаказанно - новая ситуация, ранее не известные ощущения. Правда, он мой приятель, пожалуй, другого убьет за меня, но все же, может быть, зря я вот тут всю жизнь просидел, изучая себя и вид из окна...

***

   Курица вернулась в яйцо, а яйцо в курицу, покатился процесс противоестественный, вечный спор курицы и яйца, детей и отца, все назад покатились, на заводы и в глубину сибирских руд, убираемые, не сумевшие, удостоившиеся увидеть лишь то,  как выглядит океан-река...

***

Хозяева этой жизни - военные, физически сильные. А художники - только украшатели и развлекатели, почти прислуга, почти рабы. Да, это рабовладельческий строй для художников. Нужно поднимать восстание, нужны художники-воины, чтобы упразднить те серошинельные бои…

***

На собраниях все имитируют раскованность и слишком старательно говорят хорошие слова. Литературные сборища не исключение и поэтому мне в этот послышалось другое и забавное -  например, один читал стих, в котором было: «я знаю, любовь моя была не одною лишь потребностью «конца»...», а после сокрушался, с тем же пафосом и страстью: «я знаю, и этот стих мой плох, и неудачен вовсе...»

Вообще, странные они какие-то, эти мастодонты, мамонты, жрецы, с древних времен сохранившиеся, но ставшие карликами. В дребедень пьяные, они пытаются забыть навечно выученные роли...      

Как глубоко зарыт сегодня я в своей квартире. Глыбою пошел на дно - а мало со мною воздуха, тепла и света, продам там душу ни за что... Конечно, можно  удержать себя на общественно-мелкой поверхности или между страницами какими-нибудь голову сложить, порезав ее на тонюсенькие ломтики - в сушеном виде они выглядят красиво - но нет, теперь  от древних обществ я отгорожен слишком многим...»

(Скажу им, что они прокисли, так скажут мне, что  сам протух)

***

Со мной им муторно... И мне  с мученьем снилось, что должен сломать в них что-то... И снилось далее, как сначала одна нашла своё настоящее счастье - и смеялась при мне со счастливым лицом - потом другая  нежно целовалась и обнималась с кем-то... А со мной им муторно, просто менее муторно, чем с их предыдущими счастьями и целовальниками...

***

Был проведен конкурс «Лучший казанский писатель среди мясников». Определив победителей, освободили их от работы и назначили пенсии. Напечатали произведения на средства из гос. фонда… Затем должен был состояться конкурс «Лучший казанский писатель среди чабанов-животноводов» - ну и так далее - и до интеллигентов предполагалось дойти в  3-х  тысячном году, они там, по слухам,  давно пишут вовсю - но его уже зарубили - лучшие казанские писатели среди мясников...

***

Никому не стать большим, потому что мы в плену иллюзий: новое всё время кажется большим, но потом оказывается средним. Мудрость, сила и ненаивность  начнутся только после того, как исчезнет всякая новизна…

***

Наша любовь умерла, потому что однажды мы слишком долго гуляли в тени... Нет, она потому и перешла на теневую сторону улицы, что в ней не было любви... Может, в них ее никогда не бывает и они как трамваи раскрашены снаружи и полны перевозимыми по стране иллюзий людьми внутри?

***

Приснился конвейер для общения всех со всеми: у всех по комнате, но каждый день происходит сдвиг и твоя комната совмещается с чьей-то... И стольких хочется удержать! - но это невозможно, остается только помнить; или читать оставленные ими стихи - отгородившись от нуля, который  сегодня рядом… (Зачитавшись, с сомнением подумал о реальности своей «черной полосы»…)

***

После смерти рай и ад, небо и космос разрывают человека, каждый берет свое, небо забирает нашего самоотверженного бога, а космос наше самовлюбленное я. Ему там предстоит дьявольски трудная работа…
(Все до тупости забалованы своей к себе любовью…)

***

Море рыб, штучно - тех, кто ни рыба, ни мясо, и я - пассионарий. Точнее,  видимо, пассионариев тоже можно считать, а ни рыб, ни мяс должно набираться на маленькое море, но энергии моей хватает только на то, на что хватает, я же один для себя, никто мне не помогает ни считать, ни плавать, ни вытаскивать этих замысловато промежуточных существ на полноценно мясной берег. Мне в воде прохладной уже энергий не хватает...

(Плохо быть пассионарием. Они все жертвы, потому что обычное воздушное равнодушие мира для них как стена и они всю жизнь ходят сквозь стены. Заканчивается это неврастенией и ускоренным износом…)

***

Я был четырежды влюблен и  теперь распятый, потому что они разобрали мои руки, ноги - как раз на всех хватило; пытаюсь всех сразу ублажить, но в моей левой ноге, например, чувствую полное онемение и отсутствие любви...

- «Папа, к тебе какие-то шведы на экскурсию» - «Чего им?» - «Хотят на тебя посмотреть» - «Не шведы это, сынок, а шведики. Финники. Норвежики.  Ну, а про немчиков и французиков ты знаешь...»

Все реки текут по усам, и все дожди льют на них же. Конечно, усы -  вещь полезная, и при таком поливе они растут по-византийски, но остальное тело мое стало сухой песчинкой, ртом своим говорящая одно лишь первоначально-христианское, чисто-молочное слово: «жажду»... 

***

Прогноз: «...а писателем-народником ты будешь; нахлебаешься этой, извини, бурды и серьезность твоя захочет более позитивных ценностей. Но, конечно, с таким опытом будешь писателем-народником на трех ногах - четвертая ручку держит - т.е. сильно курящим, крепко пьющим и ругающимся матом!» (П.С.: в итоге, данный персонаж в религию подался  и стоит ныне на одной единственной ноге…)

***

Смотрю человеку в глаза и если близко вижу в нем слепоту, то говорю себе, что он безнадежен.… А вот человек, в котором не было слепоты, а теперь появилась. Осторожно пытаюсь нащупать возможность обратного хода. Если ничто не поможет, пусть приложит к глазам мое знамя… (Кстати, некоторые безнадежные, кажется, слегка прозревают!)

***

Такие песни пел (такие стихи писала), пока мозги еще не запудрили. А теперь много спесиво-высокопарного разговору и мужицких (****ских) привычек. Нехорошо говорить, но он теперь - быдло в пудре, а она  - ***** в томате...

***

Раньше мечтал о романе, начинающемся с идиллических поцелуев, а теперь мы с ней сначала побежим в зубную поликлинику устранять мой запах изо рта - пока мечтал, там что-то сгнило… (Раскованность от предрассудков тоже вымечтана мной)

***

«Раз он не знает, что он (т.е. я) еще минуту назад был со мной, то и я не знаю, с кем он (т.е. я) был за минуту до меня. Может, и тогда  что-то происходило...» - в ту минуту между нами случилось довольно важное взаимонепонимание. А ни после, ни до ничего  не было - это она тоже зря - тот он, который не я, ничего не значил - как и та она, которая была до тебя...

***

Явился господин Зевок в комиссарской фуражке и все творческие мыслишки сразу растаяли, предварительно в безопасное место заглотав и сложив свои языки...

Господин Зевок всё время жалуется, что у него пусто на душе... Господин Зевок неизменно является в ожерелье из зубов жемчужных... И я тоже старательно зеваю вместе с господином  Зевком - ее забываю... Господин Зевок показал мне язык...

***

Мужики: тары-бары - а проститутка-робот: «я люблю». Тары-бары - «а я люблю». Тары-бары - «а я люблю». Пауза. Снова тары-бары - снова «а я люблю»... - «Вставь ей, Петр!» (Это был решительный магнитофону приказ - который, разумеется, зовут не Петром, но он тоже нормальный мужик)

(Наоборот, бабы: тары-бары, а мужики «я хочу». В оконцовке: «дать ему, что ли, девочки, чтобы отвязался?» Или: «как думаете, он интересный? Кто с ним гулял, девочки?»)

***

Ева вернулась в ребро, а Адам - в чью-то утробу; потом оба оказались, можно сказать, в маленькой лужице, чьем-то большом плевке, после чего с воем помчались пожарные машины, желая охладить единственную в природе органическую пушку - до искусственного воспроизведения которой, кстати, человек также не додумался - мол, убирайся, несчастная, уменьшайся и сматывайся, видишь, все ушли, вахтовым методом отработав на этой странной планете все свои смены...

***

Построив крону, крышу, небо, рай, он, чтобы жить и быть реальным, пытается догадаться теперь, чего же не хватает...

Между словом и делом, призраком и сутью лежит адская пропасть, и велик соблазн остаться в призрачном раю, утащив туда все земные формы под предлогом обучения полетам и возвращения невинности, что была утрачена примерно в возрасте 3-х лет, не взирая на тогда уже имевшиеся ширмы. Дорогой, не бойся потерять слова - позади меня их  тоже  в огне горят и в белом льду блестят миллионы - нас нет и слова наши невнятны, пока не найдены наши дела...

***

«Плохой поэт, зато хорошее рвотное средство». Врачевателям душ под настроение советую Фета, например, прописывать в качестве клизмы...

***

В тупые мозги вводилась пуля, а в нездоровые тела - деревянный стержень... - неплохо придумано, теперь еще и химия открыта и энергетике дарованы свобода и права. Завтра откроют атом, он тоже бурно разовьется на свободе и тогда останется лишь подсуетиться, выбирая президента, чтобы окончательно и совсем уж не воинственно, а нежно устранить все эти тупые мозги и нездоровые тела...

***

Урбанизм - шикарный гроб - и ладно бы, и хорошо, где наша не живала и не пропадала, и в пещерах были, но начнут же стучаться мертвецы...

Ах, что было бы, если на небе солнце не светило - и так-то мрак. Ад - это земля минус солнце. Сходили б с ума поголовно  и объединялись  в стада, лелеющие последнюю траву...

(Так и будет: подозреваю, что солнце не только светить умеет, но и перемещаться не по кругу. Обидим - уедет, оставив нам взамен давно чаемое, гребаное бессмертие)

***

Когда небо станет как камень, может, кто-то и решится на него опереться. В небесном камне плотность неба такова, что хоть ешь его - они же думают, что небо ничего не дает есть, а само растворяет, как в желудке, наши тела...


***

«Лучшая девушка плывет ко мне» - а остальные? Загорают? Пытаются увлечь меня своими формами, чтобы я плыл к ним, чтобы я от лучшей девушки отвлекся. Мол, твоя лучшая на данный момент девушка не выдержит и повернет назад, обязательно, мы ее хорошо знаем и сейчас вот позовем...

***

Армия неизвестных солдат (я ее видел в газовой горелке рядом с высокой такой трубой), укрепленная бойцами невидимого фронта - вот кто охраняет нашу цивилизацию, ее портики и храмы. Еще есть целое море алкашей и, хотя они ни во что не верят, но за соответствующую мзду их можно использовать для чего угодно, они даже очень исправны в дозоре и каждый с готовностью влагает ногу («левую, левую, дурак, а не правую») в стремена невидимых коней. И храмы под такой невидимой охраной всё жирнеют и пышнеют, модернизируются, шагая в ногу с лично установленным временем, ведь врагов всё нет, да и я тоже мимо прохожу – ухмыляясь, и дожидаясь, пока море окончательно поглотит армию…

***

«Зачем им слава»? А зачем им товары эти, за которыми они рыскают по магазинам? Пригодится, неплохо же. Можно показать себя в телевизоре тем, кто его смотрит. И денежные суммы появятся славные, надоели безденежье и смотрение телевизора - но в этом вопросе, конечно, царствуют скромность и тайна...

***

Кризис. Дороговизна. На их калькуляторах выскакивают всё более дикие цены. Выпучившись, стоят за своими прилавками, тупо дивясь, что никто не покупает - цена же правильная, калькуляторная. И покупатель тоже тупо смотрит на цены. Маразм, а не кризис, кончается срок, и вся страна приходит в негодность, в несвежесть... То ли дело у них - там даже птицы теперь зовут себя самолетами, даже звери - чемпионами n-го количества усеянных татами и рингами квадратных километров по греко-римской без правил борьбе...

***

В свое время той ветке, видимо, тоже туго пришлось, но она, как поезд сквозь лес, устремилась через прочую листву на выход, к солнцу… (Бывают такие, лезущие без понятия, при окультуривании в первую очередь подлежащие обрезке)


***

Попал в переплет - вроде как в химчистку и прачечную вместо белья, в цирк и зоопарк вместо животных, в типографию и переплетную вместо книг, и пытаюсь теперь, растащенный и непонятно чего нахватавшийся, обменять третью руку на вторую ногу и, что делать, до своей головы дотянуться, с ужасом видя уже, что на ней  почему-то глаза вчетвером...

Руки, ноги связаны узлом, в голове все шифры сбиты и даже безобиднейшее тело теперь назло кому-то трактуется как ромб. «Что делать» - говорю, «это жизнь», хотя и ошибаюсь, кажется, уже на третьем слоге...

Только рот открыл, чтобы открыто явно умное сказать, как ввалилась туда дружков ватага, боевой отряд - расселись вдоль языка, требуют, чтобы кормил и ложками стучат. Быстрее вешаю в дверях «мест больше нет»  и, что делать, кормлю их бессловесно кашей...

Пытался научить зверей розам, но  у самого вырос хвост. Вырастили - гурьбой у одиночки. Что делать, ругаюсь теперь - розами ругательств. Да и не нужны им мои розы, у них своих завались - растут прямо в целлофановых обертках на сахарном песке…

***

Душа - ребенок среди станков и пушек. Ее  сначала кормят-поят, а потом ведут к станкам и пушкам. И она теряется среди них, ее всю жизнь не видно, даже у могилы, этой новой колыбели,  видим мы ее  убегающей в тысячи, как игрушки маленьких осколков... Вот смех среди станков прозвучал - она? или почудилось? Или это вовсе не станки, а те же пушки - и сейчас снова грянет выстрел, ведь смех-то - внутри пустой, а по краям, каемочкам весь черный, горький...

***

Сел с ней в шахматы играть - у неё 2-ой разряд - но не удержался: пока никого нет, полез целоваться, раздеваться и ****ься. Теперь хочу ей свою дачу на лесной поляне показать - у меня их две - и снова речь держу к себе: «смотри, не трожь ее, она же мужняя жена, нельзя же так, нельзя,  нельзя, нельзя...»

***

Весь пыльный - как в проказе; весь новенький - как в магазине вещь... Магазин - как  лепрозорий; пыль - как мирная проказа, даже  атом...

Жизнь наоборот - всё так запутано, что нужен полный жизни срок, чтобы разобрать тот факт, что при рожденье умер... И скрыть его? Впрочем, перед смертью все признанья спишут на аффект...

***

Нет, девушки меня любили и даже обильно, т.е. почти все! Но... только как вещь. Мол, хочу такую, т.е. такого. Он будет со мной жить, меня одевать, кормить, ходить со мной по улице и удовлетворять в постели, в общем - любить. Атеистки не способны увидеть в мужчине бога и я, кроме всего прочего, будучи богом, не способным ни одеть, ни накормить, оставался один, чувствуя себя неуютно в роли любимой вещи...

***

Цивилизация - фиктивный банк для мелких самолюбий…

Деление на жанры, секты придумано для того, чтобы в итоге ни у кого ничего не получилось - у всех только часть, а не целое, а часть не считается, не получается...

И только рабам лестно звание «профессионала» - профессорство в рабстве им вполне заменяет свободу.

Итак, творчества нет, есть лишь дешевая распродажа всевозможных оргазмов за несколько десятилетий до твоей окончательной смерти…

(Они всё время спрашивают меня «где работаю», а не «что творю»)

***

Только во взглядах мы свободны - материю могут отнять... Нет, можно так устать душой, что будет уже и не до взглядов, и не до материи. Ослепла усталая душа и не бросает взглядов...

***

Если я ухожу не торопясь, то - надолго...

У неё всё еще есть шанс прожить солнечную, а не лунную жизнь, хотя бог  к ней теперь туго подходит и легко уходит.

 Прилепится муж к жене и будут оба не дух, а плоть.

 Скепсис - болезнь жабы: вся покрылась мерзкой слизью...

(Она почему-то  маленькая недоверчивая девочка, а я почему-то старая добрая бабушка. И я говорю ей: «не бойся, я научу тебя очень старым добрым секретам...» И вот уже она девушкой бежит ко мне навстречу по улице Баумана - в солнечный день, в четыре часа - а я ради нее только что прошел всю третью мировую войну и всё еще молодой и красивый...)

***

Его жизнь – это винные реки вокруг и диванные берега под – но  что это на? Чья-то задница...

Взрослой является только одна циническая мысль: «итак, меня имеют». Весь остальной цинизм обыкновенно молоденько-веселенький…

***

Только пошел, вижу, толпа огромная бежит. «Зачем бежите?» - спрашиваю. - «Нам задали вопрос!»  Все же дальше пошел. Действительно, начались задачи и вопросы, за неправильные решения и ответы отнималось что-то. Хорошо, что лето - дошло до того, что сегодня ночую под открытым небом, а я уже знаю: оно обязательно спросит…

***

Сказал «всем - «пока», а не знают они, что мое «пока» – это черная метка, означающая, что видеть их снова - совсем не желаю. Моя белая метка раньше называлась «счастливо», но в таком качестве она почему-то уже устарела, а значит «счастливо» теперь только то, что очень  счастлив я, что, наконец, от всех вас избавился...

***

Хорошо, что я умираю и больше не совершу ни одной ошибки. Они с семи лет преследовали меня; несовершенство липло ко мне, и чем  только не мылся - всё равно только болит голова. Может, и сейчас я все же ошибаюсь, может быть, даже ошибочно умираю...

Льется музыка, льется вода, но лишь болит голова. Надо сделать дописку на кассете, а водою помыть пальто... Радость не льется. Может, я рано родился - водопровод мне сделали римляне очень давно, кран с музыкой подключили японцы недавно - может, когда-то к нашему дому и радость подключат: откроешь кран и она зашипит музыкально, как в детстве газировка с сиропом...

***

Если бы я повернулся на левый бок, то заснул бы, повернув потом на правый. А так не знаю... Хотя: все неправильности смешаются в темноте и не смогут сопротивляться, раз я так хочу вытащить нужный номер...

***

Человечество больно бездарностью, причем в тяжелой форме: бездарей целые так называемые «народы» и у всех «народов», конечно, ничего не выходит - даже истребить друг друга не могут. Хотя стараются, всё время бегают по воинственным делам...

***

Он уверял, что хочет побывать на священной горе, но я знал - это кино... А она уверяла, что любит, и только просила, чтобы я не   выключал телевизор...

***

«Кто не берет ума, креста Моего, тот и не Мой» - его надо вылечить душой от неправильностей и угловатостей  - тем более что лечение это и саму душу лечит - от слабости и неприкаянности...

Разум  как член, лезет во все дырки. Вместо того, чтобы просто  стоять, красоваться. «Некрасивый я, хочу скрыться!» А душа как дырка, заманит самые разумные члены. Вместо того, чтобы скрыться и не позориться. Вот ведь как всё соединено: достоинство презренно, а недостаток соблазнителен. Так что нет, надо любить друг друга, а потом обо всем договориться...

***

Усталость - это таинственное порицание нам за выполненную работу. Это вместо благодарности-то. Может быть, всё то, что мы называем «работой» - и что неизбежно вызывает усталость - на самом деле действительно вредно и зря мы делаем, тренируемся,  рубимся...

Исчезло самолюбие - которое всегда есть мания величия - и сразу исчезла и стеснительность - боязнь вопроса «где работаешь». Я не стесняюсь говорить «не знаю» и  не знаю слова «стеснение» – вырвался  из двухэтажной ямы, прост и раскован, и понимаю, что ради крепости и самопознания не так уж и много полжизни оставить в этой яме...

***

Подходит ко мне вплотную чуть ли не с объятиями и говорит «я так восхищаюсь вами!» Глаза горят..., но приходит в замешательство,  поскольку я тут же хватаю его за карман...

Открыл золотую жилу, а мне говорят: «молодец, иди работать на знаменитые старые прииски - тебя наверняка возьмут в штаты». Это туда, где в чудовищном котловане уже не столько экскаваторы трудятся,  сколько танки и передвижные заводики по производству фальшивок...

***

Это не бездари, а мудрецы, умудренные в том, что надо сознательно жить серо и скучно и ни в коем случае не выделяться – «всё суета сует»…

Всё о двух концах и, с одной стороны, это повод для уныния – «везде замкнутый круг» - а с другой (стороны и конца!) - для спокойствия и уверенности: «что бы они мне не сделали – найду выгодный конец!»

***

«Звездная» толкучка. Полный штат. А остальные - безработные! Да, у «звезд» тоже безработица…

Смотрение ТВ - нелепость, норма, удовольствие, мелочь? К любому предмету в разное время у нас отношение разное. Причем  всегда унываю: «как я мог! думал, что уже взрослый, а у самого такое незрелое отношение - ведь это ахинея...»

***

У меня штук сто знакомых (только они, кстати, и являются для меня «казанцами», все остальные вроде приезжих). У каждого из ста своя сотня (минимум, я же отшельник; но, с другой стороны, частично это одни и те же люди). Т.е. через одного - рукой подать - я знаком уже с десятью тысячами - у которых своя сотня и, значит, через двоих я знаком практически с каждым в этом огромном городе. (Но, конечно, трудно по заказу найти этих самых двух общих знакомых...)

***

Одни уткнулись в написание стихов, другие, допустим,  рисуют; или кино снимают; и те и другие отдельно тусуются, друг друга не замечают и вообще очень многого не понимают - и остаются на местном  уровне, делая что-то очень знакомое, общеизвестное и прекраснодушное…

 Начать с того, что вертушка славы находится в Москве… - и вся хитрость, видимо, в том, чтобы, ведя себя активно, попасть на нее, а не в милицию - или через милицию на нее... (Кто-то сказал мне: «ты что?! а ну, немедленно отправляйся!» и я вдруг ощутил, что  не возражаю. Просто странно  всё еще грызть телевизор и смотреть на уже чисто черные семечки...)