25

Букет 97г из серии "Памяти Ван Гога"


***

   Да, неоклассиков теперь толпы - даже среди моих знакомых  навалом. Все цари, потому что таков доход и таково воспитание. Один я  предпочитаю возиться с грязью…

Искусство требует жертв от жизни, а жизнь требует жертв от искусства. Искусство жизни требует жертв от искусства требовать жертв!

***

   Религиозные - это нынешние иудеи, «народ Книги» – но главные книги, данные Богом нам - это наши тело,  душа и разум - если их не читать, то тебе не помогут даже те слова, чья первая буква по размерам как Бог...

***

   «Я предан Главному Пятиминутному Удовольствию.  Да, теперь цепи на мне, деток надо кормить, из миллиона промахнулся я два раза...» - «Нет, хуже то, что тебя вышвыривают сразу в помойную яму из этого пятиминутного рая…»

***

Это раньше бунтарей было так много, что их приходилось даже  отстреливать, а сейчас переменилось что-то и все люди как разбившиеся в лепешку - уже лелеять надо картинки на лепешке без выстрелов разбитого об стенку бунтаря...

***

   В личной жизни моей теперь сплошной поток, где  и политика, и спорт, и, конечно, кино – и, похоже, что навсегда выключен мой телевизор. Все не живут, у кого он включен! И кто книжки читает - но те поумнее, хотя бы…

***

   На ночь читал я вроде бы фантастический рассказ, но приснился почему-то не звездолет, а известный писатель Солженицын... Первую половину сна я забыл, она как в эмиграции, помню только, что ощущения были приятные - возможно, он хорошо себя вел - а в конце я уже читал заголовок газетный, сообщающий об его, кажется, смерти и еще главный секрет и завет: ориентироваться, мол, надо не на Запад, а на Восток. Но где Восток? И мне тут же показывают что-то вроде Царскосельской аллеи - тоже с бюстами, но в помещении - длинное, с коврами, посередине вазоны и почти что клумбы с цветами. Иду, осматриваю, а сам гоню перед собой штырь - внизу колесики, а вверху опять же бюст факелом. Иду и вижу, что кругом мура и даже вроде  бы никакого Востока, только что похожи бюсты на штырях на кадильницы и пышности много. Делаю круг, возвращаюсь, а там мне уже  показывают картины его, мол, рисовал в бедные времена и пошел с приятелем  отдавать какому-то любителю-аптекарю на комиссию, а тот возьми и напиши: «художественно недостаточно, колоколов мало» - не могу, мол, принять. Те переглянулись, мол, надо же, не знает, видимо, что такое Солженицын. И мне теперь суют эти его картинки, репродукции, но я смотрю и думаю: «хотя и люблю я   живопись, а все-таки - трафаретная мура»…

***

 «Нельзя же всю жизнь быть романтиком» - «Нет, жизнь пролетает, а летать лучше романтиком…»

   Люди, которые не правы в главном, в стратегии и целях жизни - культурные и религиозные, а также алкаши с наркоманами - тем более отыгрываются в тактических мелочах, в чистоплюйстве. С фундаментально незаслуженной зарплатой его можно себе позволить - а я иногда изворачиваюсь, чтобы меня вконец не задавили... Это как Христу про руки учеников Его  фарисеи говорили…

***

   Заставить маму шить хитростью, «методом костра»: сначала положить самое «горючее», а когда разгорится, то и всё остальное  покидать!

***

   Никоны, Петры и Ленины (реформы «католические», «протестантские» и в духе «новых религий») - это всё попытки борьбы с царя Ивана грозной тоской…

***

   «Се оставляется дом ваш пуст» - а свято место пусто не бывает, и в Иуду, и в иудеев бес вошел. Но потом раскаялись, повесились…. И так у всех, мы все прокляты и благословенны, выход из двусмысленностей еще не найден - я, например, тоже чувствую в себе такое проклятие сейчас…

    Истины не живут более 1000 лет, потом они умирают, освобождают место на земле и их уже нельзя воспринять адекватно; люди уходят во мрак  заблуждений, проклятий, если не родилось у них за этот срок истины новой и большей…

***

   В Бога веришь? - иди в религию; красота влечет? - иди в искусство; общественным интересуешься? - иди в гос. структуры и читай прессу... Всем на голову одевается мешок. Что вы наделали, Адам и Ева. Змеей вильнула мудрость, обманула... Вот они, например, строят храм, не став братьями друг другу – и, значит, тоже коммунизм и капитализм строят. А они, уже завербовавшись, всё еще пишут о полете. Полеты и боги Мешка...

***

   Бог, дьявол, люди - три зеркала, в которых можно увидеть себя. Если видишь себя и в Боге и в дьяволе, то люди тебя будут видеть невнятно. Тасую зеркала...

***

   Болтун - находка для шпиона, а болтушка - для такого ****уна, как я. Она льет воду речей своих из беспечно открытых дверей и надо просто вступить в поток, диалог и пойти потихоньку против течения ...

***

   В выборах был бы смысл (и чувство!), если бы мы выбирали начальников близких и конкретных, а не далеких и политичных. Например, начальника своего ЖЭУ по месту жительства и бригадира на работе. А президентскими выборами я  бы только тогда всерьез заинтересовался,  если бы объявилась порода людей, способная жить на облаках! - а так зря волнуюсь даже о том, чтобы не пропустить наверх подземного жителя - дурака, злодея - всё предрешено...

***

   День покоя, день мучений: целую неделю делал - и что же? всё равно душа болит и совершенно недовольна...

***

   Безучастен я, безучастен брат - мы, наконец, срослись и не напрягаем друг друга…   Лежим на рядом стоящих кроватях и, свесившись, лениво нюхаем носки друг друга...    А вот он думает над гирей. Худой, как конь. Или еще одно наше изобретение: шахматы с гирей...    А вот мы позируем вам – по-разному, потому что не замечаем друг друга. Я даже сел в кресло, а он, кажется, бегает вокруг. Я, кажется, сел, а он бегает вокруг...

  Его лицо на фоне картины - маленькое личико в уголке... Но вот он выкинул картину и сам влез в раму... Потом опять затерялся среди множества моих портретов... А я рисую и на мое лицо теперь смотреть нельзя, оно слишком наряженное  и подвижное -  смывает все другие лица, как вода - рисунок на песке... 

  Опять выныриваем: он уже под грибом, а я под земляничным кустом. Потом я: с «русскими» (это те, кто грязные в поле); среди игрушек-авторитетов; в сенях между светом и электричеством; а он: сначала прочитывает штабель книг - сверху раскрытая - под настольным грибом - а потом спит, отвернувшись к ножке грибной, поверх одеяла только та рука, которой всегда обнимает себя... В общем, ирония у меня под руками во взгляде. Я отвернулся и теперь хорошо смотрюсь, потому что сзади хлебная плоскость, ржаная, но во взгляде так разгорелась ирония, что, наверно, дойдет уже и до смешков неприличных...

   (…Ты тоже под одеялом - натянуто до подбородка, как саван, как белая, но теплая пустыня. Потом отдаляешься путем отпочкования всё новых комнат в промежутке и, наконец, оказываешься лицом, лежащим на земле и скрывающимся в радостной, красочной траве... Но ты не бойся, я навсегда запомнил, как ты в трех лицах  - с неподвижным, искаженным и мимическим - двигался по направлению ко мне...)

***

    Посетил еще одну религию, харизматический «участок». Тоже «Бог, Бог», «халва, халва», но во рту не сладко. А как громко кричат «Бог» - даже бесов своих вытаскивают и заставляют кричать - кривляясь, выламываясь и актерствуя, конечно... Кстати, утверждают, что они не религия, не обряды. - «Но повторение одних и тех же фраз -   тот же обряд» - «Мы искренно, от  сердца произносим их» - «Обряды  часто исполняются искренно» - «Да, знаю...»     У всех свои плюсы и минусы, у этих в плюсе раскованность и повышенная температура, а в минусе крикливость и «иные языки»…

 Не  только Нового нет, но и за Ветхость уходят - шаманы. И везде всем заправляет «актив». Ездят и на Боге, и на пастве, как душе угодно. Его величество Демагогия очень не любит проблемы, вопросы. Не любит ни делать, ни думать: поплясали, попели, словесной шелухой покидались – и «с Богом».  Фарисеи рубят лес, чтобы построить храм - и щепками души  летят. Чем больше внешних претензий - тем человек внутренне жестче и хуже...    Хочется устроить собственную «секту» - где люди пытались бы стать гроссмейстерами в понимании жизни тихо, мирно и вдумчиво. «Любовь же  тиха, мирна, послушлива, полна добрых плодов, нелицеприятна...» - надо же, мы одну Книгу читаем. Многие могли бы одуматься, из пустой коробки вернуться в творчество, братство и лес...
 
 (Задним числом вспоминая, мне кажется теперь, что «актив» данной секты способен свои жертвы не только заманивать духовно, но и убивать физически! «Аминь?» - «Аминь! Исус акбар!»)

***

   «Замечательно цельная личность, несгибаемый дух, из тех, что не дрогнув пойдет на костер...» - но и ограниченный боец идеологического фронта, не слишком-то внимательный к людям (даже к собственным детям) - в итоге: лишь хороший врач.

   «В трудные годы выхаживала пятерых детей своих родственников, попавших в тюрьму, человек мудрый, приятный...» - но и ограниченный комнатным мещанством и соображениями «как бы чего не вышло» - в итоге: хороший учитель. 

  Бог без людей и люди без Бога - большое достоинство уравновешивается не меньшим недостатком и остается лишь профессия, но бесполезно лечить и научать нулей.   

 (А сколько я знал замечательно улыбчивых людей - влюблялся в каждый их привет, не зная, что такие раздражительны только с влюбленными и дома...) 

 Они все закончили только начальную школу, где работают больше достоинства - институты борьбы с недостатками за китайской стеной под названием «Гордость», они все лечат пока только кашель и насморк, не зная, где серьезней больны, где мертвы…
 (Люди во все века поражали писателей своей самоуверенностью, но, поразмыслив, они все-таки называли их дураками...)

***

   Я влюбился в девушку, которая с яблоками сбежала с горы и эти яблоки, боясь не успеть, она несла для меня. Но потом я влюбился в ту, которая слезла с трамвая ради меня, и это было ошибкой, раз в результате  я не смог влюбиться  в ту, которая даже полезла на дерево, предварительно посмотрев  на меня...

(Девушки были как красивые плоды на ветках и я полез, но заблудился, выбирая, потратил время и все яблоки вниз упасть успели, их теперь грызут мои друзья, рукой свободной дружески друг друга обнимая, но я - на небе...)

***

   Во время моего выступления нагло болтала, но я терпел и, уверен, она принимала это как должное, но когда в следующий раз другой попробовал болтать во время моего выступления, то он  нехорошо кончил - поняла теперь, болтай себе теперь и выступай - мне наплевать... 

(В поте лица весь вечер сегодня выкорчевывал старые дружбы - не давали плодов, загущали мой сад)

***

   У меня от напряжения насморк, понос, невнимательность. Надо же хорошо написать, так изложить всё, что давит, томит, чтобы и вас отвлекло, пронесло, просквозило…

***

   Эти птицы уже явились с небес, но еще не собрались с телом, чтобы сесть на землю, а те уже летают, но еще не собрались с духом, чтобы на небо навечно улететь. Разобравшись в непростой для тех, кто без извилин, ситуации,  копье уверовало в Бога и тоже передумало садиться, прямо на лету напильником стачивает свое острие...; после чего: в воздух поднялись все звери! и деревья, из которых в прошлом так любили делать копья! и авто, в которые в будущем копья так полюбят приземляться! Сплошное летание, плавание! Густо на пляже - деревья, дома - да, у дома тоже невидимый взлет и посадка - плавают все без забот и оглядки, там отдельно теперь и моя голова...

***

   Сначала ехал в поезде с друзьями, а потом думал, что ехал в поезде, что - с друзьями. Наконец, уже не ехал в этом поезде с этими друзьями, а ехал в другом, но тоже приличном поезде и  с ни чем не худшими друзьями. И вот сегодня  опять начинаю думать…

(И прежних друзей некстати вспомнил. Они уже не поездом, а городом живут и все уже отыгранные, странно никакие, хватило двадцатиминутной остановки, чтобы наобщаться вволю, когда мимо проезжал…)

***

   Не хочу быть авторитетом, чтобы  открывали рты нули глухие, с ним, талантливым, обнялся и пусть он будет мне врагом...

***

   Еду с ним в одном автобусе и сразу понимаю, как хорошо он, наверное, работает на станке - все движения как у крупной кошки и очень точного робота. Правда, языком специально нес соседке ахинею...   
 Говорю с ним в собственной комнате и почти  сразу понимаю, что он совсем не волнуется в том смысле, что может оказаться глупее меня.  Спецом, молодцом и уродцем даже отвлекся к классной подружке своей...
    (Для всех ахинея класснее…)

***

   Дядю, что шел к власти тогда, я проклинал как тирана, и вообще был совсем не в струе - хапуги, дураки и тираны всё это время были в струе - но теперь я одобряю следующего дядю, что, видимо, окажется у кнопок, рулей, кормил и рычагов в следующем году - мужик толковый - и, значит, струя уже поможет, и буду не совсем не от мира...

***

   Истина - это то, что только что пролетело, а правда -  то, что стоит и стучится здесь и сейчас, но мой проклятый долг - не открыть, потому что, войдя, она, скорее всего, набросится на всех вас, она груба - и вот, выходит, почему истина мимо нас к правде нежно пролетела…

***

   Когда эстетов - штабелями, как дрова;  когда тысячами прут душой живущие лишь в спальне, тогда-то - например, в столицах - становится понятным успех в искусстве даже самых обычных сорняков... А в провинции не то, там сорняки  в натуре всюду, а картины покупают в жизни раз и уж, конечно, просят изобразить «покрасивее что-то»…

***

   «Мы - орудия Божии, мы - дети Божии» - почти согласен, но не так громко; это почти секрет мой - что я орудие - и это почти тайна - что  дите. Они громки как орудие; орудие считают дитем Божиим, чего-то, похоже,  в своем танке напутав, как дети...

***

   Истину узнает всякий утопленник - утонувший в потопе неудач. Наша гордость не выше тибетской горы. Итак, выйди из дома, магазина, машины и проси Бога о дьявольском потопе, а  потом стань самоубийцей не  жизни, но смерти…
(Всё будет неудачей, когда поставишь высшие цели. Всё будет высшими целями, когда откроешь рай и Бога...)

***

   Молились Богу, который ужасно корчился посреди помещения - прошедшей ночью Ему эти же молящиеся отрубили ноги и голову. А другие в эти же воскресные часы молились Тому, кто был без рук и головы... Третьи отрубили всё, что только можно отрубить, молились камню, который не воскрес пока, хотя три дня уже прошло, но Он зато не корчился...
 (Никто не понимал, почему у Бога так легко опускаются руки, подгибаются ноги, а, главное, всегда слетает голова...)

***

 Будучи  моложе  на добрый десяток лет, он считает себя безусловно главнее меня - талантливее, должностнее, умнее. Больше всего такие похожи на мебель, что мне не купить. Берет меня и вежливо ставит на пустую, холодную полочку, а я улыбаюсь приветливо, но уже без душевных иллюзий...    (Молоденькие колготки душевных иллюзий долго не слезали с меня, в детском саду   надолго заинтересовавшимся чем-то, но я бежал вверх по лестнице все последние месяцы и быстро наверстал упущенное и теперь во мне уже обычная взрослая жесткость...)

***

   Сначала приветив меня в своем курятнике и богадельне, затем руководители церкви решили, что с экзотической птицей хлопот слишком много: «тебе надо слушать Бога, а не себя». Организация - Бог,  начальник - глас Божий... - а ведь Евангелие другое говорит: «вникай в себя и в учение», «Бог в нас». Новый  «народ Книги» написал старые талмуды отсебятины, с радостным криком «осанна» бегая по городу, а на холмах мрачно распиная Христа... (Христос весел - они мрачны, Христос мрачен - они веселы; они мрачны - Христос весел, они веселы - Христос мрачен - несовпадения у них. Христос хотел бы обниматься, но Его душат... Христос дик как жаворонок и плодовит как курица. Он - земляника...)

***

   Мой «избранный и спасенный», но вполне затрапезный папаня в гамаке детективы почитывал, когда я надумал огорошить его удачным, полагаю, вопросом: «так ты действительно считаешь себя настолько лучшим других, что веришь, будто отправишься в рай, а другие в ад?!» - но он даже не поперхнулся, небожитель. Англицкий лорд Рэдсток всем русским баптистам рай наобещал. Черт знает как, Боже, себя Тобой заморочили люди… (Или Тебя заморочить хотят, а сами-то знают!)

***

На улице так стемнело и похолодало, что все-таки попреступней стало...


***

   Баптисты не лучше харизматов, а шведы - датчан. Просто всем привычное - жизнь, а непривычное - смерть. Просто, в «стране» баптистов сейчас преобладают хорошие правители, а у харизматов - нет. Помните,  как Бог оценивал царей Израильских? Вроде все одинаково не Давиды, не Соломоны, но одни были всё же угодны Богу, а другие - нет…

***

   Собственное честолюбие или честолюбие других грузит человека каждую секунду, он излишне напрягается при каждом вдохе, и, в итоге, беспрерывно в чем-либо ошибается - в мысли, в настроении, в движении, в слове, деле или взгляде…

***

   «Мой будущий сын, твоя мать, а моя жена - это мое нынешнее одноногое счастье. Всё  ради тебя, дорогой, я надеюсь, что тебе повезет, и ты встретишь-таки его в полном объеме, как солнце оно налетит и обнимет тебя... А я не заслужил. Мы с ней оба пока не заслужили. Но мы стараемся. Я, во всяком случае, стараюсь, но пока ее любят только мои правые нога и рука, а меня - ее левые - и так мы зачинаем тебя...»

***

   Религиозно верующие ради Бога ожесточают свои сердца против людей. Они видят все «грехи» и «козни дьявольские», кроме собственной гордыни. Выдумав и исполнив какое-нибудь «доброе дело»,  тут же спешат поставить себе очередной плюсик прямиком у Бога - облагодетельствованный их нимало не интересует. Никто из них не спросит себя: «а не надоел ли я  со своим величавым смирением Богу?»

    (Никто ле совершенствует себя через возражение себе - ни люди, ни организации - придется мне взять на себя эту черную, неблагодарную работу. Я их так люблю теперь - гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя - что надеюсь  - не уволят...)

***

   «Они начинают эффектней, но затем быстро путаются, впадают в тупую монотонность и начинают орать...» - сравниваю Баха и тех, кто играет рок. Всякий раз, как слышу от них снисходительное «старина Бах», хочется  дать хорошего пинка под зад.

***

   «Дорогой и многоуважаемый Иисус Иосифович! Коллектив церкви «Чада Божии» от всей души поздравляет Вас с двухтысячелетием и желает крепкого здоровья и повышения пенсии...»

    «Дорогой Иисус!  Я, скромный служитель на ниве Божией от всего сердца поздравляю Вас с Божественным юбилеем, двухтысячелетием и желаю удачи и исполнения всех желаний…»

    «Уважаемые товарищи! По поводу Моего двухтысячелетия повелеваю осуществить очередное юбилейное издание Божественных Писаний общей численностью 1 (один) миллиард экземпляров. Желаю    вам крепкого здоровья…»

   «Братцы! По поводу Моего юбилея постановляю: выдать каждому по бутылке водки и кусочку колбаски. Желаю вам удачи...»

***

   Те, кого любить пытаюсь, логики моей любви не понимают... А логики других не понимаю я: всего два раза глянул на нее и, гляжу, уже опять расцвела холодная стена. Только поливай - вся лужайка в цветах будет…

    В той стране не везло мне, потому что не любили меня, а в этой мне опять не везет, потому что не люблю я. В той другим везло... - а в этой пусть вот ей повезет со мной? Это же страна особая, Богом избранная, хотя и дико невезучая; пусть в ней хоть кому-то повезет. Хотя люблю я лишь несчастных и счастливых...

***

   Заболела, захандрила страна. Чего только не делали: экстрасенсы, артисты. Даже Доссена пригласили - на кассетах, этих маленьких гробиках. Нет - хандра, хандра, хандра. Всего лишь для повидла вручную  битые яблоки режет страна...

***

    «Ее сломали в двадцати местах и, чтобы жить, она примотала инвалидность свою к жестким каркасам…» - певица Ж. Агузарова

***

У всех на выях кресты свободные - ждут нового Христа...

И возвел искуситель Христа на весьма высокую гору Голгофу и, прибив Его к кресту, чтобы не сбежал, показал Ему бой гладиаторов - но Он едва не умер, насилу воскрес и потому с тех пор, привязав Его к кресту, он показывает Ему футбольный матч...

    Первый блин комом: Христа нечаянно убили, но христиан, христов поменьше, потом к крестам приматывали уже очень аккуратно, с учетом их хрупкой конституции  - и так сушили, а после в гербарии как бабочек клали и вместо воблы с пивом ели-пили…

   Платоническая любовь ****и и бродяги. Не знаю, как это у них получилось, но он открыл в Себе крутого парня, бога, а она – мечту, девчоночку крутую. Он набрал ребят, учил их быть крутыми, поэтому ебля их  не интересовала. Им и спать-то было  некогда и  негде. Он звал ее Марией, а она его очень нежно: «учитель»...

***

   Открываю дверь домой - вдруг из-за нее вываливается мертвец. Кое-как вошел, закрылся - чувствую, что в соседней комнате кто-то притаился. Кое-как остановился, развернулся - вижу, что за ручку дверь закрытую кто-то дергает тихонько... Дальше я что-то подумал, то ли    «Боже!», то ли «****ец», а больше ничего не помню, словно провалился...

***

    Зажимался перед ним так, как будто у меня член некстати встал - всё боком, задом к нему оказаться норовил, всё   рукой в кармане вниз его лихорадочно тянул. Но у меня член встал некстати в  голове,  и еще не было той, в чью голову я  его мог бы вложить, поэтому и вздохнул с облегчением, когда, наконец, мы принялись за полностью нас поглотившее дело... (Потом попривыкли мы к делу тому, и оно пошло уже по инерции и в голове опять засвербило – и я уже выдал напарнику моему свои мысли рисковые, ведь после любого дела люди как братья, а значит, до христианства им совсем недалеко…)

***

   А на погоду я уже вообще внимания не обращаю -  некогда, мне теперь надо из 15-ти кандидаток выбрать себе жену, потом сделать с ней 15 деток, потом заработать себе 15 миллионов и опубликовать свои тексты в 15-ти журналах тиражом 15 тыс. экземпляров…. Какая, брат единственный, может быть погода, скука на дне морском, всегда бери с собой на всякий случай свитер, зонтик, теплые носки и сухари…
 (Скверно только, что  и писать получше тоже некогда...    Но в принципе я теперь простой: мне хорошо в хорошую погоду, а в плохую - хуже. Летом вот в речке купаться люблю...)

***

   Их две и я их обеих люблю наполовину, а они думают, что я их совсем  не люблю и поэтому тоже любят наполовину… - и хуже всего то, что  я не могу познакомиться ни с одной из них в присутствии другой и даже между ног их мимо прохожу, как будто действительно не очень-то люблю...

   Я сначала женился, а потом уехал лет на десять. Приезжаю, а меня на вокзале, кроме жены, целый детский сад, отряд встречает! Я-то думал, что один, два максимум, но жена объяснила, что эти  дети стекались к ней изо всех тех городов, в которых ты был не со мной...

***

   Фарисеев Христос сколько угодно ругал, а вот пьяниц и матершинников - не очень, ничего про это не написано - слышите, вы, книжники книги «Евангелие» и любители приятно обтекаемых фраз...

   «У этих баптистов сынки, что точно были б паханами и ментами, но слава Господу и баптизму...» - «А у меня какие дети будут?» - «У тебя? - только дочки. А если и затешется сынок, то такой же, как ты, но словно бы накурившийся марихуаны...»

***

   У неё  прозрачные, холодненькие глазки маленькой хитрованки. На ней женившись, можно всю жизнь хорошо в постели забавляться и жить прилично, по уму - змею ручную потихоньку искушая превращеньем в человека (правда, если не удастся, легко можно, к примеру, квартиру потерять… Да и рогов навесит… Да, что там, максимум на три дня история; просто протестирует твою половую выносливость… Одну палку кину, а вторая уже утонет в болоте, «наслаждайся» пытаясь «кончить», часами…) 


***

   Самомнением от человека воняет как от собаки псиной. Каждое животное привыкает и к запаху, и к хвосту своему. Член - враг физический, видимый, а хвост самомнения - враг духовный, невидимый. Видимое можно спрятать, а запах сразу тебя выдает, как только открываешь рот...

***

    Он как полярник - ценности коллективизма, краснорожесть и толстокожесть.  А он как казак - мастерство, независимость и тоже ценности коллективизма. А я как одинокий охотник в тайге,  человек породы повыше, не говоря об остальных, мне проигрывают даже казак и полярник...


***

   А сегодня «скидывание грузов с души через каждые 5 минут» душе уже почти ничего не говорит и она требует уже «большей жесткости к своим страхам, стеснительностям и уклончивостям». Мол, избегаешь острых ситуаций и вместо единицы Реальности попадаешь в ноль Писанины. Не родился еще такой человек, которого я должен не любить и понимать, а опасаться и стесняться…

***

   Уходя, включил на магнитофоне музыку - пусть мысленно  она меня 45 минут  сопровождает…

***

   Говорю: «Христос и дьявол бегут рядом в нас, борясь за нашу душу, примерно в одну силу, как правая и левая нога, и надо напрячься и даже вытянуть шею, чтобы на финише опередил Бог…» Не понимает: «столкнуть надо дьявола» - толкается только дьявол как раз; «дьявол не бегает, а только мешает» - нет, в этом соревновании и бегут и мешают, и мучают и соблазняют...

***

   Живет, чтобы строить дома, в которых будут жить те, кто  строит дороги… - в  этой системе выхода нет, вертикальных смыслов и целей. Пора заняться качеством, а не количеством человеческого материала. Хватит плодиться как кролики и плодить  дороги и дома...

***

   У человека есть дух, душа и тело. Благо для духа - ум, благо для души - добро, благо для тела - сила, здоровье. Евангелие - это благая весть о том, что если познаешь Христа, то будешь умен, если сможешь любить и верить, то будешь добр. А молитва, мольба нужна лишь тогда, когда тебе трудно или плохо (благодарение, пение - когда легко и хорошо). И, конечно, присутствие посторонних при твоем общении с Богом совершенно необязательно. А само общение лишено смысла, если ты в норме, в которой у Бога - сплошная автоматика…

***

Она этим летом ездила на Алтай и видела сусликов, а он читал книгу и прочел, что человек - эволюция шимпанзе. А я был рад этим летом, но в тот день очень устал и потому за нее огорчился: он всегда был добрый, умный обезьян, но она-то еще весной не принадлежала пустыне...

***

   «Дима!» - крикнула мама в соседнем дворе. Откуда взяться маме в соседнем дворе? Конечно, это не мама.  «Тима!» - снова крикнула не мама в совершенно чуждом мне соседнем дворе...

***

   Сначала купил за деньги индульгенцию, прощение грехов, а затем и статьи в газетах - славу. Прощения только продаются, слава только покупается, а посторонние никуда не допускаются...

    Собрались в футбол сыграть, но хозяева были настроены так миролюбиво, что стало ясно: сильным и выпендрежным гостям предлагают ничью. Все разошлись по своим половинам площадки серьезно и тихо весь час обсуждать выгоды этой ничьей, лишь двух-трех отрядив в центр поля бороться за мяч... 

Звонила, яблоки предлагала... Она хорошая, они хорошие и их завались, но я не возьму - всё равно поставит себе плюсик за мой счет, и всё равно рассчитывает, что я не возьму хотя бы потому, что до нее - далеко...

  (Все спят, в грязных листах - чья-то слава и ребятки выбрались на песчаный берег, серый в 4 утра - хохотать, анаши накуриться...)

   
***

   «Надо любить», «надо верить», «будем единомысленны»... - любовь  к слову «надо» и вера в него. Где «надо», там тоска смертная,  а не любовь и вера. И «будем» недалеко ушло. Разве с «надо» мы, если не больны, радуемся природе, едим, любим женщин? Истина есть то, что увлекает, а остальное только сон…

   «Наше же жительство на небесах» - потом высохли небеса и жилища. В начале было только слово и в конце - только оно. Их  Спаситель  был тогда совсем молод и конкретен, а в нашем Боге умер человек, плотник и учитель. Одни пытаются запретить, а другие перетолковать христианство, одни его распинают с руганью, а другие в мольбе и мне хочется ругаться и молиться, с первыми - молиться и ругать молящихся, от неверия и страха подъемный кран прицепивших к самолету для надежности полета. Голова - лишь камень, если не превращает воду чувств, пропитывающую нас, в вино новой беззаветной любви…

***

   Думал, что она любит меня, но оказалось, что она тоже хотела  ****ься. Орали, стонали и дергались наперегонки и от всей души изнасиловали друг друга взаимно. От влюбленной женщины пахнет девочками, от влюбленного мужчины пахнет мальчиками, девочки и  мальчики пахнут яблоком, а от ебли пахнет грязным пшеном, когда его моешь...
 (И хорошо, что после  мне хотелось плеваться, блевать и  плакать, а не смеяться)

***

  Я вышел на улицу и сел в автобус. Мне не понравилась публика в  этом автобусе, и я вышел, и дождался следующего. Из следующего тоже пришлось выйти, даже с небольшим скандалом и я сел уже в совсем другой автобус. Но место, в которое он привез меня, мне показалось негодным и я снова сел в автобус... (терпел уже публику, хотел  с того места уехать)

…Такая жена далеко не пойдет, ум короток, она не в тот автобус сядет и вселит меня в дом мохнатый, который никогда не посещался богами… (Может, лучше пойти в храм, там отличные девушки, почти бесплатно?…)


***

Мимо прошел низенький Челентано. В хлебе вырос сорняк. А это кто? Пророк Иоанн. Некому станцевать так, чтобы ему  отрубили голову. Процессия слепых - жуткая мафия, потому что у них скидки по налогам. Род сей ищет знамение того, что сам Бог помогает ему, но знамение не дастся ему, только выдумки…


***

Теперь свет восходит над фантастической землей, которую переименовали в планету Урбания, он как штангист еле-еле восходит и еле-еле доводит свои лучи до нас, чернокнижников, но уже в виде проволоки…


***

   Мне трудно, я сомневаюсь и ей бы понять, что надо где-то помочь, где-то  поверить, но она обижается и превращается в лед. Неумные никогда не понимают, а недобрые - не помогают и не верят – и, значит, нам придется жить врозь…
 (А ведь и понимание, и вера, и помощь - на расстоянии вытянутой руки и, стекло подняв, никуда не надо ехать на красной родительской машине...)

***

   Я прям и резок как Нафанаил – хотя, скажу прямо и резко, всё равно во мне есть лукавство - но тот не талантлив был. В честности весь долг человека, а в таланте всё его благо. В ненависти долг, а в любви благо, но до сих пор я до убийства, нарушения заповеди  ненавидел, и любил, лишь далеко от ближних отойдя...

    (Бог далеко, ближние близко, надо любить и дальнее,  и ближнее, но путь к дальнему через ближнее, только через людей можно добраться до совершенства и Бога и путь этот вначале по такому бурелому проходит, что самому каждую минуту хочется  стать деревом...)

***

   Вот, наконец, вижу людей насквозь и вижу, что за каждой спиной - стена, а за каждым лицом - пустота и, значит, им никуда не убежать, на машинах они будут ездить по кругу у других за спиной, т.е. вдоль стен, за которыми - пустота, а я буду просто в центре стоять…

***

   Вроде бы, художество – благодать, но вот общение с поэтами и художниками - устойчивая, уже трехгодичная тоска. Вроде бы, религия - камень, но вот у меня подъем после каждого живого общения с ними. Каменным твердо предлагаю свою нежную, горячую душу, а резиновым нежно – позвоночника твердый стержень. Раньше  был не только недостаточно тверд, но и недостаточно жив и горяч, но ходил только к резиновым -  топиться в резине, а не биться душою о камень...

***

   Ехать ли в Москву - как-никак наше жительство на небесах и надо печататься - или же купить дачку у воды, в Победилово? - «Заведу лодку, стану рыбку ловить»... - «Тогда Москва вызовет Гоголя и пошлет тебя описывать...» - «Не слишком ли для них рискованно? – есть шанс, что именно со мною он обрящет истинную веру»

***

   Человек тем лучше, чем меньше из него выходит говна, спермы и мочи. Отец у нас говно... И всё из сердца исходит на самом деле, это из-за своего паршивенького сердца я переел, упился и трахнулся...

(Есть охота... Хотя, это так: незрелое чувство голода, слабый подростковый позыв)

***

   Кротость нужна, чтобы зло не порождало еще большее зло, а страсти - чтобы делать добрые дела….

***

Мир слеп, потому что Бог с дьяволом борются за поворотом...

***

   Пусть любит меня как Христа, тогда  буду любить ее как Марию. Да,  скажу ей: «Мария!»...

***

   Трудно будет их убедить - того гляди, сами в чем-нибудь убедят…

На войне я даже не знаю, нужно ли выйти из себя или напротив - поглубже уйти…

***

    Если б Христа не распяли, а повесили, они бы таскали на шее виселицы. Они даже уместней на шее. Или пусть топоры таскают на шее - таскают и ищут с маленькой головкой христов...

    Все в рай собрались, даже роботы - на небесный завод. И скоты туда долететь вознамерились, договариваются с местными птахами - им наскучили их райские джунгли…

Я дракон любви в мультфильме, где все скоты и роботы и без меня добряки...

Любовь воскрешает на миг всех мертвецов подряд, и они не убивают меня в  миг прохода моего через кладбище. Почитая дух спиртом, а спирт святостью, добродушно усмехаются моей горячности и душевности, предполагая, что душу вынуть также просто как короткую веревку - моей веревке нет конца, говорю вам духом, суки, только иногда мне не хватает чего-то, чтобы возразить…

 Все религии проповедуют добропорядочность, но, к сожалению, они стали делать это уже после того, как на земле поселилась смерть и потому их добропорядочность содержит лишь вежливость и порядок на работе и дома, где мы тоже в плену у людоеда….

  Отец, Сын и Дух Святой - это известная троица сумасшедших, сбежавшая из лечебницы в созвездии Тау-Кита и в настоящий момент охмуряющих, кажется, каких-то насекомых с планеты под номером... (прилагается - в числе тыща разрядов). Надо  приказать им хотя бы писать их кликухи с маленькой буквы... 

  В больших начальниках - простые, но пробивные организмы, а демиурги - все маленькие и уже сходят с ума, теряют способность к здоровой карьере. Мой демиург уже мечтает только о машине - чтобы сесть, стать в ней совершенством, управителем и пробиться в космос чрез толпу... 
 
 Никого нет, на кассетах теперь даже мяуканье, всех затопил новый, Колумбом открытый океан и трудно переплыть его так, чтобы открыть не буддистски пряную и нищую Индию, а Америку, в которой богатейшие жилища почти до земли свисают с неба... (П.С.: вот и Америка подана как положительный пример, что, правда, сильно путает мозги… Да, это уже довольно сумбурная музыка…)

***

   Бессмысленность от бесцельности, а бесцельность от отсутствия воли и страсти души. Вот почему они умничают, а у них всё равно отваливается голова. Правда, умничая, они страстно и волево утверждают необходимость отсутствия страсти и воли - отчего их душа тоже отваливается - сваливаясь туда же, где уже валяется их голова...

***

   Американцы поверхностны, хотя и деловиты и подражательны, хотя и разнообразны.  Но, с другой стороны, деловитость и разнообразие - это всё, что нужно, чтобы плоды посыпались градом. Америка - это место и время очередного сбора урожая с лукавого дерева под названием «цивилизация»...


***

   В правой части клавиатуры возникла драка балерин и на левую, заинтересовавшись, минут через пятнадцать, взобрался Дон Жуан, тяжелый бегемот. Он по центру пробирается мимо отдельных праздных зрителей и той парочки, что по рельсам, как по клавишам спешит на последнюю сегодня электричку...

***

   Я полюблю девушку, которая одевается так же, как я: чистые джинсы и свитера. Я немедленно раздену и переодену любую, а если откажется, значит, не любит, значит, и она - лишь сексуальный организм в коротенькой юбочке...

***

   Все воюют, а у меня похмелье после вчерашней словесной пьянки, я теперь последний: у речки похмеляюсь и бегу в строй простым солдатом, спотыкаясь, а всё войско шутит: «вот тебе и наш герой!» и даже командиры тайно ухмыляются, продолжая, впрочем, всех готовить к обороне...

***

   Вхожу в помещение, где все  и сразу говорю «привет, трое» а они говорят «привет, Троя» и сразу оборачиваются деревянным конем...

***

   Подстригает бороду, в руках ножницы и зеркальце, но всё же говорю ему, в соседней комнате салат из помидор и чеснока готовя мокрыми руками: «включи музыку, а? - знаешь, как здорово слушать музыку, когда любуешься собой, подстригая бороду»...

***

   «Ну люблю я женские организмы!» - говорил он, исступленно извиняясь, а я отвечал сухо и сурово «вытопывай, вытопывай», намереваясь сразу после стихания его паскудных сборов, продолжить свои неприступные занятия...

***

   В одном стихе припомнила мне, что я ее имя перепутал - старая история - а по поводу другого беспокоилась, правильно ли в нем отсутствует предлог. В первый раз я промолчал, а во второй заметил: «Мадлен, ты – педант»...

***

   Живя в стороне, научился смотреть на вещи бесподобно широко, концептуально и философски, но после обнаружил, что не живут в стороне, что  лишь существовал в стороне. Теперь, правда, живу - не в стороне, а в нескольких точках, расположенных по сторонам - живу широко, но беспомощно,  ибо похож на фанеру, а объемны пока только глаза...

***

   Призыв в церкви баптистской: «покайся, не спасенная душа, не медли, примирись с Богом, Он этого ждет от тебя именно сегодня» - всё время ощущение, что это - ко мне - и хочется выйти и каяться, придумывать проникновенные слова, может быть, даже плакать  и рыдать; «что я  грешник - скажу без труда»... Но: я же и так внутренне каюсь после грехов своих, я же столько раз, раскаявшись, пытался новую жизнь начать, причем новизна силилась быть христианской. Ничего не выходило и, видно, верно написано, что нельзя нам клясться, а иначе недельки через две тебе будет  стыдно или же ты в лицемерии умрешь навсегда…

***

   Мой аквариум-террариум не дом, а тюрьма для заключенных в него животных. Отсидев свой срок, они с чистой совестью возвращаются мной на холодную и преступную волю...

***

   Предлагаю убивать не только самих серийных и профессиональных убийц, но и их идейных вдохновителей: всех писателей, художников, музыкантов, философов и ученых, почитаемых данным убийцей - каковые выявляются путем простого допроса и целого комплекса мер розыскных, дознавательских...

***

   В Евангелиях, посланиях Павла везде, где стоит «святой» («приветствую всех святых в Коринфе» и т.п.) на самом-то деле должно стоять «отделенный» - так в оригинале. Не хотят отделяться от мира, а хотят быть святыми ханжами у всех на виду - вот и совершили этот подлог и подмену…

***

   Обложенные заботами вопят, желая, чтобы Бог оказал им сверхъестественную помощь... - вы бы слышали как они толкуют «не заботьтесь ни о чем», призыв Христа и Павла… Перестаньте нуждаться в чуде, ради совершения которого Бог и сейчас, быть может, так, словно он на кресте напрягается...   

 «Узкий путь»  понимается только как преследования... Когда их нет, когда данная деноминация становится признанной (или всегда была таковой), тогда они просто помалкивают об этом, шествуя широкой дорогой разговоров досужих о чем-то другом... - потому что выходит, что в каждый период времени правы только те, кто преследуем, а мы, мол, уже не идем воевать, предпочитая носить медальки с прежней войны. Мы, мол, «деды» уже, отвоевали свое, отслужили и, как Павел, учимся жить в изобилии...

***

   Если с одной стороны нет философии, с другой - юмора, а по центру - любви, то я не знаю, для чего такая  литература написана. Она есть лишь холостой ход, скучное опробование двигателя. А если есть лишь любовь, то так лишь за безмозглыми и скучными подстилками съездишь. Когда же присутствует только философия или есть  один юмор, то это кюветы дороги, бездорожья прибабахи, приколы. А если  у меня налицо  и философия и юмор, но нет любви, то я сознательно никуда не  еду, надеясь в виде исключения и так уцелеть...

***

   Так широк (и приветлив)  в общении, что  легко подстраиваюсь под любого,  любую. И вот уже вдоль всей широты моей - бабы, которым кажется, что я таков, как они  и интересуюсь ими – и, значит, пора со мной любовь крутить... Уворачиваюсь, сую им под нос тексты и картинки - из них сразу видно, что тут что-то не так - но во сне они всё же стоят вокруг близко-близко, гаремом и нравятся мне. Слишком нравится грех: пора разогнать гарем и выбрать одну – не ту ли, что с отвращением отошла как можно дальше от тех, кто стоит близко-близко вокруг...

   А к ней любовь прошла - и у неё ко мне прошла - мы в разное время несчастливо друг друга любили - но общение продолжается и, не правда ли, милая, это приятные будни...

   Я как расслабленный, собственно. Рассеянный. Одно слово «художник», «философ» - в земных практиках, конечно, не первый. Но не растерянный, зоркий, уверенный - и значит, в целом, не слабый: «выходи за меня»…

***

   Я так много сделал, что могу больше  ничего не делать и совсем расслабиться. (П.С.: Я так сильно надорвался, что… - но  так сильно вляпался, что какие уж тут расслабления; одна лишь надежда, что всё само собой рассосется…)

 Война кончилась, потому что всё решено и поделено: что-то навсегда завоевано, а что-то потеряно навсегда; я устал и пусть теперь из радости и грусти моих само строится что-то... (П.С.: пускаю пузыри…)

   С помощью абсурда - вещи жесткой, горькой, страшной -  ломал те тормоза, что мешают буйству фантазии, т.е. с помощью смерти  добивался жизнеспособности рая... И, может быть, всё, теперь  буду жить  только в раю?! Скажу всего лишь «умри смерть и живи жизнь» и начнется...

***

   Душа - вода, без воды нет жизни, не хочу делать сухие, мертвые вещи. И мягкость, и гибкость - от воды, всегда буду течь и струиться…
   Буду меняться, но - омываем потоком воды.  Буду расти, подниматься как слон, а с головы и с боков новой суши моей потекут потоки воды...

   Души - кораблики, каждый кораблик плывет в своем направлении. («Двое на постели, но каждый плывет в своем направлении») Хочу жениться: сговориться с корабликом о совместном плавании в новом для нас обоих направлении... А если б раньше сговорился с другой, было бы у меня совсем другое путешествие - более яркое и менее правильное... Женитьба предполагает не только рождение детей, но и моей новой ипостаси...

***

   В принципе, мой жанр -  философия с картинками, но с таким градусом поэзии и прозы, что, надеюсь, это уже похоже на  творение жизни!...

***

   Посоветовал ему забить некоторые свои проходные дворы, чтобы энергия ветра его нашла другие ходы, пошла на повышение и стала духом... А рядом сидела та, которой тоже не мешало бы забить кое-какие свои проходные дворы...

***

   Давно не звонил, увлеченный началом своей журналистской карьеры, производством как можно  большего шума в стакане воды, журнале еды или телевизоре мебели, но вот: «мне нужна китайская «Книга мертвых». У тебя нет? - «Нет. У меня есть только «Книга перемен». Ты, кстати, заходи» - но нет , опять  без перемен не приходит...

***

   «Снаружи той гостиницы огромной – и в том огромном городе - может быть, так же как тогда, давным-давно и как здесь сейчас (но у нас трава), на блестящий асфальт падают капельки дождя и кажется, что нет никого, только авто, а внутри самыми важными, объясняющими являются те бумажки, в которых, например, словечки про цену за номер... Неужели больше 250 рублей за сутки, кстати  - бешеные же деньги; если бы даже мне удалось найти и за 25 рублей конурку, я все равно б в Москву ту не поехал - на сорок дней, например, надо  1000 рублей и это, конечно, без питания... 

***

  Не только работают и кормятся,  еще  принимают взгляды и дерутся. А вечерками все же  созерцают небо? Всюду люди, но в мире такие лабиринты, что каждый всех может оставить за углом. А сверху огромное небо и оно трогает взглядами своими тех, кто хотя еще и пасется, но уже  больше скотов... Да, но жесткость и злость искривляют всё абсолютно. А потом всё становится информацией – и, пока становится, еще раз  искривляется, вообще завязывается в узел. Поэтому  информации совсем нет, а история плоха, но каждый конкретный человек имеет шанс сделать шаг на двух ногах в сторону от народа-стада и уединиться с небом...

***

   А по ТВ Белый Господин (Вознесенский), всё время тыча пальцем в потолок, притворяется равнодушным к тому, что ему уже никогда не дадут Нобелевские Денежки за «тьмать»  (тьма-мать) или за «питерпи» (Питер-терпи). Всё равно же г-н Сартр-р-р отказался от нее только потому, что г-ну Камю-ю-ю ее дали первее... А вообще, президентского уровня поэты - нормальные люди, только кошек своих не Мурками зовут, а громоздко и с намеком: «Миссисипи» и «Кус-кус», ну и хвалятся, что живут получше, шулера...

***

   «Израиль - идея царства Бога на земле - в грязи, кишащей скотами. Христианство - идея царства Бога на небе - в пустыне,  слегка населенной лишь птицами. Надо соединить эти два царства царем-человеком - да будет всё единой Троицей...

   Учреждая организации, апостолы, Павел занялись отсебятиной: Христос ходил и ходил по дорогам, чтобы не попасть под этот колпак. К людям я всегда расположен, а организации никогда не любит душа моя - и всеобщая. Никто, кто в организации не попадет на небо, в рай - потолок помешает, обязанности, протоколы и ведомости…

    Набрав энергии с помощью религии (т.е. взяв энергию у Бога) я разогнался и проскочил между кнутом и пряником - которыми все они объезжены. (Доверил одной из объезженных свои волосы, так постригла меня под приказчика - понял, каково было Самсону, и тоже напрягся. Тут же другой «шабашкой» соблазняет: чтобы компьютер свой использовал в качестве кувалды)   

 Без дел среди людей неинтересных умираю, начиная со второй секунды, поэтому, занимаясь творчествами, не буду обращать на них внимания, с песнями расхаживая вкруг иерихонских стен их авангардизма. Пусть кричат «стань моей игрушкой! игрушки нам нужны, игрушки, а то упаду, умру, потеряв последнюю крейзи-энергию!» И нападения им нужны, чтобы стенам можно было принять ответные меры - песни слишком вызывают любопытство...

***

   Быть может, никто еще не заработал и тридцати сребреников, не предав Христа. И куска хлеба никто не съел, не откусив его от тела Христова. И забивая гвоздь, всегда забиваем его в Христа...    А с другой стороны Бог весел. Он радовался, творя: только от избытка радости, наслаждаясь, можно было натворить такое несусветное количество жизни: «как у Меня носорог получился! Хорош, нечего сказать! А что если  попробовать сделать еще и  такую скотинку?! Назову ее, например, антилопой...»

***

   Живу день, а потом вспоминаю прожитое... И читаю, чтобы лучше вспоминать... И фантазирую, вспоминая. Мои воспоминания усовершенствовались и, если Каспаров лучше  компьютера, то мои воспоминания телевизора лучше. И ездят быстрее машины. Но если  все же езжу и смотрю телевизор  - чтобы увидеть того или иного Каспарова - то после  и их  вспоминаю иначе...

***

   ...Тут он мне и говорит: «а я одобряю чеченских террористов, взрывающих жилые дома. Они  мстят за прежние бомбардировки их домов и городов. Мол, вы нас снаружи, а мы вас - изнутри.  И уже впустую их грозятся наказать - тем  теперь тоже есть чем испугать. Это как атомная бомба – когда она у всех, никто никого бомбить не сможет. Я еще югославам советовал - у телевизора сидя: взрывать универмаги в Штатах и Германии - но слишком трудно первым сделать такой шаг, купить грузовичок с тротилом...»

***
               
   Блаженства вечной жизни неба никого не интересует - есть спрос лишь на блаженство на земле; или вовсе: на порядок на земле. Только Павла тогда пробило с неба. Христос  пытался взять  на небо 12 человек, но они  Его потеряли и предали  в конце, им осталась лишь память и легенда про огненные языки...

***

   Лежал на далекой пыльной дороге, а на мне лежала девушка, обнимая меня и щекой прижимаясь к груди... Я ушел из дома, потому что там все шуршат газетами, обсуждая последние взрывы и противопоставляя им слухи о землетрясении на далекой пыльной дороге...

***

   И в молодости его рок-группа называлась круто - «Кожа» - но все же тогда он комплексовал, был очень озабочен бабами, финансами  и той же музыкой... - лишь со временем развился и раскрепостился настолько, чтобы понять, наконец, что он - людоед. Но убивать никого, разумеется, нельзя и мясо есть нельзя - как вегетарианцу - поэтому делал человеков из хлеба... А друг его, когда по его примеру к тому же пристрастился, все же их из мяса лепил - избегая свинины.…


***

   Завел персонажа, Иван Иваныча, но, не успев описать и  кончик носа, потерял его: просто смыло толпой и всё, стоило  ему со мной тот свой злополучный нос на нашу безумную улицу высунуть. Не могу теперь найти, хотя кругом и Иваны, и Иоганны, и Ильгизы. Бродит, наверное, где-то, на помойках побирается как собака, а я собирался ему образование дать, в люди вывести... Не судьба, значит, читаю книжки дальше, понять пытаясь, почему русские классики осуждали, что у какого-то  безносого кота, Николая Васильевича, было два глаза и четыре уха, ведь вторую пару он явно для того, чтобы слушать пенье ангелов завел...

***

   Вечером перевозбудился и ночью обошел все магазины мысленно. Они сверкали, возбуждали, хотя предметы в них были  бесполезны, очень дороги, частично даже непонятны... Потом днем  посреди всего мелькнул в видении домик на живописнейшей скале, но сейчас, нынешней ночью еще и кашель приключился у кого-то... - если у него, так комната, где спит, вроде бы в другом направлении находится. Темно, ничего не поймешь, но все же, скорее, это на улице,  под окном у кого-то приключился ужасно живописный кашель, всего в метре - улица  - а на улице - чужие магазины...

***

  Все обороны  регулярно переходят в нападения на мою душу, причем каждому кажется, что дарит мне не шипы, а розы, и я, чтобы не плакать всякий раз, как глаза с душой раскрою, наконец, вооружился тоже. Выставив вперед щит, похожий на чугунную ванну - да, добро должно быть совсем не с кулаками - теперь хожу повсюду, т.е. по ним хожу - из глаз пуская огненные стрелы по всем, мешающим ходить и уверяя, что глажу всех ногою…
 (Мне же надо научить любить себя ту, что не только обороняется, но и одевается плохо, и даже красоту потеряла - будучи замордованной жизнью...)

***

   Переходя дорогу, увидел девушку, но пришлось уворачиваться от машины... - а ведь, может быть, это судьба моя прошла! - или проехала...

***

   Он зарос жиром и потому включил мрачную музыку, расцарапывая себя настолько, чтобы выступила хотя бы капелька крови - и жизни - а я, пребывая в другом магазина отделе, кожурой зарос и  включил быстренько  нечто веселенькое, чтобы прорезаться и убедить всех вокруг в существовании сока...

***

   Газ зарин, битва при Ипре, сотни тысяч мертвецов телами - и сотни тысяч духовных поэтов и поныне радующих нас такими, например, строчками!.. Сейчас, погодите... Нет, не помню... И, может быть, не зарин, кстати. И не при Ипре. Спать хочу. «Свеча в гробу моем горела, на стенах порождая целые народы»...

***

   Не побоялся болеть духом и, в конце концов, нашел хорошие мысли...
   Не побоялся обзванивать отделы кадров и, наконец, напал на хорошую работу... - но потом всё же опять заболел духом, раз во сне кто-то кричит «целуй всех покойников в губы!» Сейчас не могу воспроизвести даже самую главную хорошую мысль, помню только, что она начиналась со слов «я живу на центральной площади»... 

  Видимо, я проповедую полный минор, раз критикую и себя и других, всех поголовно, кроме какого-то никому не известного «Бога» - которого как раз все проклинают - даже те, кого Он заставил служить Себе - и те, что сбежали - ведь пришлось побросать все пожитки. А я - при том, что на центральной площади проживаю - демонстративно пожимаю Ему невидимую руку своей неспособной ладошкой и даже пытаюсь улыбнуться вечно мрачным лицом...


***

   Грин, Саша, твой корабль и сейчас еще плывет, он даже похорошел - белый, шикарный - но уже бесчувственный как бревно. Романтика, даже революция дел - это хорошо, но, понимаешь,  если даже не говорить о смерти, мы слишком уткнулись в брюхо и наш сон уже почти никакая качка не берет...

***

   Усталость - что ж, значит, вот она,  необходимость отдыхать, не хуже других буду отдыхать. Хочется неделю проспать, беспробудно проотдыхать, я столько сделал, что могу сколько хочешь  беззаботно отдыхать, тем более, что попутно  все равно буду раздумывать и есть важная тема  - «почему я так устал», она называется - поэтому буду думать и отдыхать, и не вставать, и не пытаться, и не отвечать - только вместе с креслом  не существовать и, как покойник, покоиться... (Кажется, я уже немного отдохнул - волны отдыха, начав традиционно, с пляжей, уже через час докатились и до небоскреба усталости...)

***

   Хотел войти в его глаза, но там такие лабиринты - а через полгода и вовсе: строит простейшую конструкцию при входе под названием «стена». Все же решил прорываться в глаза, через маленькие черные стены перемахивать спортсменом, а через большие карие – альпинистом - и пусть с молотками вслепую гонятся за мной  дремучие строительные рабочие...

   Нет, после долгих размышлений все-таки счел его бесом – обманщиком, лукавцем, тихой сапой удобно устроившимся - но вдруг слышу про то, что он с кем-то разговаривал так, как будто счел меня ангелом...

   «У вас не церковь, а собрание, и у вас не собрание, а партсобрание...» (Нет, у них все же собрание, т.е. собирание, т.е. куча - лишь иногда партсобрание и уплата членских взносов, церковь и выдача по-доброму теплых и по-умному  светлых улыбок...)

***

   «Бог» - головоломка, которую каждый должен разгадывать... Сначала Бог был одиночками обнаружен, потом народом обнаружен, потом одиночками разгадан, а всем человечеством обнаружен… - осталось ясно что.   
 И еще: стремящийся стать богом, неизбежно бывает и бесом по ходу пути - а стремящийся стать бесом, бывает и богом - и  ему бы только перевернуться…
 (Глист, старый знакомый, ручонками махая, снова спешит поставить трудные вопросы...)

***

   «Ебитесь, плодитесь и наполняйте ебарями и суками землю, после чего в поте лица трудитесь, производя китч свой...» - главное в компромиссе, достигнутом на переговорах между дьяволом и Богом тогда. А после Христа и лукавого еще и: «верьте как в Бога в авторитаризм и в принцип «ты - мне, ближнему, а я  - тебе, ближний»  - обмен тем же китчем, чтобы шустрее потреблялся и больше плодился…


***

   Парижский Мамлеев и канадский Соколов описывают народ как какую-то диковину, словно мы африканцы какие-то и у нас другие количества рук, ног, голов и ушей - всё гораздо проще, долбоебы вы скучнейше живописнейшие...

***

   А дома сплошные тепло и еда. Сюда руку сунешь - тепло, туда руку сунешь - еда. Еба...

***

   Научиться играть на гитаре не труднее, чем вождению авто. Рисование не сложнее сварки, а писательство - штукатурки. Осыпается и с искрами уезжает всё... Музыканты тяжелого рока как боксеры и штангисты тяжелого веса. Публика так же орет, когда прорывается центрфорвард таранного типа. Я не буду учиться играть на гитаре...

  Десять минут почитал, десять - поел, пятнадцать - поспал, пять - по телефону поговорил, еще пять - в туалете посидел, а теперь вот еще и пописал с минуту... 

  На улицах ездит, похоже, миллион авто и, в итоге, они меня херней обложили. Но ведь не только меня: приятель приходит и говорит, что вместо нормальной красивой работы ему пока предлагают побыть маляром-штукатуром, а живопись с себя отстегнуть за 20 процентов, либо за стольник. Может, приняли его за меня? (Приятель мой шустр и продажен и хочет авто...)

***

    Относиться с восхищением к Богу, отвращением - к дьяволу и спокойно - к мещанскому стандарту. Божественно спокойно,  а не дьявольски равнодушно, вот только восхитительной эта божественность недолго будет -  слишком устал и, если не засну, то все-таки стану равнодушен. Ведь у трех сосен, чтобы запутать, есть только одна уловка и все притворились, что  верят, будто гуляют в лесу...

***

    Одна злится, что я ей картинку за услугу не дарю и намекает  на возможные поборы, другая вместо того, чтобы поговорить по человечески выпаливает вдруг  «жрать хочу и  больше ничего не интересует» (зачем английский учит?) Нет, они,  может, по-хорошему хотят и только шутят, но все же я заметил, что  у всех библиотекарш с губ капает ядовитая слюна. И сами не  разбегутся и другим не дадут, будь прокляты все, кого вы когда-нибудь читали, включая Бродского, Мандельштама, а также Пастернака…    

***

   Внутренне они проиграли, сломались, но внешне благополучны (конечно, это благополучие проповедника на окладе, который скрыто проповедует внутреннее поражение), а у меня напротив: внутри жив, но внешне неблагополучен как мертвый. У них внутренняя смерть превращает в серебро даже наружное золото гроба, а у меня дерево гроба в дом превращается внутренней жизнью. Луна - похороненное маленькое солнце, серебро - похороненная часть золота...

***

   Особо светятся под вечер осенние золотые деревья, словно бы на капли листочков, теперь у нас оседая, распадается загоризонтное солнце. Загружены солнцами, как никогда, но все распадаются, и уже часть пролилась и приземлилась на землю...

***

   Машины фарами изо всех сил светят друг в друга: кто кого ослепит, тот и поедет...

 …Яркое солнечное утро, две пары фар друг против друга в воздухе висят, а горят или нет - не видно. И машины исчезли. (А были?)

***

   В нелепой гордыне своей пытаясь что-то мне доказать, стала еще в десять раз современней и даже красивей в 1,75,  так что, хотя и засохла, попала даже в рекламу на тюбик зубной, причем на пару с мужиком каким-то - явно, чтобы мне досадить - ну так что ж, я теперь перед сном в  одинокой постели  выжимаю такую же белую пасту из тубы  со старыми словами твоими...

***

  …Там всё перевернулось, заставили меня спать днем и бодрствовать ночью - и т.к. я не смог фантазировать во сне, то  ночью не удержался и совершил преступление. В результате поехал за раем, но пока получил только ад...
 
Рай - это фантазии добродетельных, а ад -  всего лишь уродства, пустота и темнота, но в присутствии зрелища рая – в этом случае и пустота жжет как огонь, зрелище оказывается не развлечением, а мучением. (Уже здесь, на земле у всех такой ад - но кто проснулся? все только морщатся во сне...)

***

   На катамаранах захватывающий спуск по реке. И когда переворачивались, не захлебывались, а лицезрели чудесных рыб на глубине. А чья-то голова - по желанию - мячиком скакала по волне…
(Рисковые парни, наверное, честны – им жизнь не дорога, потому что отдают себе отчет в том, что ничего не понимают)

***

   Сначала малодушно переплатил, а потом на себя ожесточился: «Всё лирика! «Препираться из-за денег - грязь»! «Работать – грязь»!» Ну работать-то не грязь. А платить, да - нельзя без творчества, без выдумки и фантазии. И если уж переплачивать, то лучше добродушно, а не малодушно. Помнишь, например, как зашел в пустой детский садик отлить, а из дверей вдруг охранница выскочила поорать? Спокойно же ответил, по-человечески, не залаял как собака, а то ожесточаться и ругаться -  тоже грязь. «Не ори, сказал, тетя; если из-за каждого пустяка так орать, то никаких нервов не хватит. Что ж плохого, если на землю поссать? К тому же, я переплачу вскорости...»

***

   Она всё воспитывает и воспитывает себя, тут присушит,  там придушит, вырабатывая из себя некое практичное изделие - в глазах по узкой щели, амбразуре, в коих витиевато поместились  только слово «лирика» и – сокращенно -  слово «физика» (последняя, вообще-то, может обойтись без слов)...
 (Написал Библию и Достоевского, а никому не нужно больше Грина, Лондона, Ремарка, они ходули истин прописных витиевато оформляют. Вдали для атеистов стоит огромная стена и их мозги уже на дальних подступах до предела замедляют ход, превращаясь в черепаху обезьяны...)

***

   В высохшем теле моем стада овец не пасутся уже и не плавают даже самые мелкие рыбы, да, рыбаки рыб и рулевые рулей, для которых нет пароходов, в компании простых, как овцы,  кровельщиков мне не быть уже пастухом крыш и рулей...

***

   В то мгновение, в которое я смотрел на него, он пребывал в состоянии шага; а она, в то мгновение, в которое я смотрел на нее, пребывала в состоянии слова – причем, похоже, только я в те мгновения пребывал в состоянии взгляда...

***

...Так, выключай... Фу ты, черт - кто опять украл у нас полчаса?! Отвлекали нас чеченскими террористами. Так, ясно...  Путин, Путин был. Да, хорошо, пишем «Путин». Что еще? Дмитрий  Савельев! Гаденыш! «Транснефть»! Из правого блока! Да, понял, вспомнил, что видели только что!..
 (Телевизоры совсем задурили, а  думать-то надо, и сразу о десятке вещей - никак не связанных  даже с несчастными террористами...)

***

   Ладно, она все-таки ждала меня, хотя и не очень, и с перерывами: пусть будет Ассоль - я слишком устал и намыкался, чтобы дальше искать, паруса раздувать, покажу ей свои алые останки... 

  Ладно, Бог ради меня, одиночки не хочет начинать Свой грандиозный концерт: вернусь назад, буду мастерить хорошие попсовые сказки и игрушки, целый магазин алых парусов, а она пусть в нем наряжается, Ассоль...   

 (Ассоль была капризна и сентиментальна, а Грей немного туповат - и хорошо, что неопознаны в той деревне колхозной, где все поголовно Ассоли и Греи, а то и нечто получше, Рэмбо, к примеру, или Тарзаны; еще недавно был даже один Прометей...)

***

   Только в России сохранились еще люди-тараканы - а иначе откуда взялись бы знаменитые  Записки из подполья»? - и только в России писатель - это не учитель нравственности, а напротив: персонаж, смакующий уродства своих прототипов, подзуживающий их на еще большее разложение и падение, ибо в них живописность, а в живописности хлеб с хрустящей корочкой, с сыром и помидорами для любого писателя... - но прототипы не поддаются, собираются в кружок и, открывая собрание, принимаются читать про пилигрима, отчего тот медленно-медленно, как улитка, снова выходит на свою хотя уже и затоптанную предыдущими вылазками, но по-прежнему  бесконечно пустынную дорогу...

***

    Только сейчас понимаешь, как хорошо тогда было. Все-таки грела любовь. И встречались мы с тобой, милая, у белого здания - на нашей застроенной земле, что, в общем-то, может быть лучше белого здания? - и снов, в которых оно в три раза больше, чем в натуре, и любовь...

***

   Она, оказывается, все еще тужилась любить, кусая себе локти от отвращения после очередного коитуса с кем-то... - а он уже уплывал, покойником плыл по волнам. Молодость его умерла, и он даже не знал, желает ли он перерождения и Возрождения - новой жизни. «Разве что на каком-нибудь острове» - думал он, эта мысль его согревала. Он вспоминал ее, даже когда видел - она была далеко, для коитусов слишком маленькой и взрослой на его широкой и чуткой ладони...

***

   «Он гомосексуал» - «Ну, какая разница - всё равно, что красные у человека трусы или белые». И ведь действительно, половые извращения  только следствия духовных.
(У всех на трусах указатели ориентации, чтобы всё-таки знать, куда ведет последняя дверь…)

***

   Такой шум, гам подняли музыкальные инструменты в толпе, что, как певец, даже в микрофон орешь лишь сам себе, а им лишь шепчешь что-то; что - непонятно и себе. Сразу десять приходят на помощь, но кричат все же свое, мне опять непонятное, а один просто воет и обрастает шерстью. И тут в ответ заорал целый миллион, каждый десятый в толпе. (Так же много в толпе  оказалось собак и разных прочих зверей) На что уж тут и  надеяться мне? Что одеваюсь небрежно теперь - одинок - и ей захочется поправить мой воротник? - какая чепуха, нет, вижу гитару, что поблизости снимает с себя струны  и  торопливо открывает нижний  рот...

(Назад шел поздно, осенью и электрический, влажный ветер гнал передо мной целые тучи маленьких мертвых солнц; завидев меня, над асфальтом всходили они ненадолго. Сейчас все так отдельно расходятся. Все отдельны, потому что спят и видят такие сны, от которых обрастаешь гробами...)

***

   Хочется держать открытыми двери, но тогда можно лишиться какой-либо из своих слишком беззащитных и красивых вещей... Хочется подергать двери, но на них надпись, подталкивающая к выводу, что - закрыто. Все-таки недостоин уважения тот, кто проходит мимо двери, не проверив того, что закрыта она и я подхожу, и с приветом  протягиваю  двери руку...

    Библиотека не желала закрываться, на сигнализацию сдаваться. Поздно уже, темно и ночь, а она вот бунтует, тихо, как книжка, раскрыв где-то форточки и двери. Может быть, кого-то хочет просвещать? Поздно: машины не умеют читать эти знаки, а отдельный  редкий прохожий вроде меня так запуган и начитан, что от неуклюжести и страха за порученное дело не может застегнуть молнию плаща...

***

   По чудесной случайности встретились тогда мы в лесу; там, правда, было много людей, сборище, сходка, но в те минуты все они смотрелись как те же деревья.   Ее глаза сияли любовью, правда, любовью еще ни к кому, быть может - ко мне, а может - к нему, может, чудо с ней никогда не случится, и только сучья будут  лазить в ****у, потому что жить придется в лесу...

***

   Если даже ты сама того хотела, это неприятно, когда ангел улетел, и в груди души твоей летать остались только мухи. Мухи летают лишь для тараканов, но ими зал груди твоей, надеюсь, пока не полон... Итак, от неприятных ощущений - нервы и глаза на мокром месте и желание отупеть, сгореть...,  а также завести то ли сына, то ли любовника 12-ти лет в свои 18-ть. Пока, правда, твердый шанкр, но это временно - а вечно: «на теле не эстетичен прорез продольный, вот от чего все слезы и через что пролазят в мухи тараканы»...

  («Многие меня считают никаким, всерьез желая не принимать всерьез, но я просто мягкий и спокойно неторопливый, сияю и добрым и злым сквозь дождь своих страданий...» - в иезуитском духе ехидная заметка)

   Больше всего ей хотелось быть эмпирической землеройкой - в обжитом и уютном мире подземелий и нор землероек - но тогда нельзя было бы держать кукиш в кармане, маленький заводик по выработке вполне себе творческого  яда... Больше всего ей хотелось кривляться, и она кривлялась, а после плакала о том, что у неё уродливы – пусть и творчески - даже слезы... Больше всего ей хотелось всё иметь, и она почти всегда почти всё имела; она проверяла, быстро двигая ладошками: «это есть, это тоже есть, и это есть и это, и это... а вот этого не-е-ет!» - и она опять кривилась, рыдала и вырабатывала двойную порцию годных для продажи слез и яда...

   Одна воинственна, но неудачлива, и репетируя жест, думает, не нужно ли гладить рукой, чтобы он полюбил и был под рукой, а другая любвеобильна, но неудачлива и, репетируя тоже, думает, не нужно ли срать, чтоб уважал и интересовался быть под ****ой...

 (Другой со мной не повезло - с «типом, который ходит с мрачным лицом и записывает все разговоры - так что его все боялись». «Что мне с двумя черными лебедями подмышкой плавать под высокими окнами глаз его, так же, как он - немецкая сентиментальность - плавает перед буркалами своей ненаглядной мегерочки, которую бы за волосы к столбам привязать, чтобы нам стрелою уплыть не мешала?! Нет, лучше куплю пока здоровенный арбуз и буду катить его, тихонько пиная ногой, по дороге куда-то домой...»)

***

   Аппетиты на любовь у них очень хороши: выскребывают ее из меня, как кашу из кастрюли, до последней ложки - что делать, опустошен, но иначе не будут относиться хорошо...    Устал и состарился, но плодовитости не потерял, потому что не хорохорюсь, соответствую себе с помощью смирения - а где соответствие, там гармония и музыка...

***

   «Не послушались мы матушку, дети непослушные и она - «ку-ку» - бросила нас, улетела, клянясь, что отныне станет  свободный образ жизни вести, а детей будет подбрасывать...» - «А кто ваша матушка?» - «Наша матушка была - Цивилизация»...

***

   На фоне чужого человека и себя, и квартиру свою хорошими увидел - мы с ней хотя и небогаты, но натуральны и живописны... Хожу к другим и зазываю к себе, чтобы снова с удовольствием увидеть себя и квартиру свою или вспомнить квартиру свою и себя...

***

   Хорошие вещи: свобода прозы и возвышенность поэзии, но так и знай, что восторжествуют плохие вещи: заниженность прозы и закрепощенность поэзии рифмой, прозу в рифму станут писать, не иначе, вот куда они побегут, якобы спасаясь от меньшей гибели, о которой я говорю пока так: «больше всего литераторов губит литература»...

***

   «…Да что обо мне говорить? Давайте лучше продолжим - о вас и о том, как... - помните?» (Я постараюсь заинтересовать вас не собою; ведь хотя и любая твоя беда для меня игрушки, когда пишу, во мне уже лишь каменные слезы и я никогда не плачу над своим...)

***

     Легла на полочку, чтобы было удобней думать, проезжая, что  столбы с проводами - это пейзаж и елочки. Но мутило оттого, что его головы, на рельсах множась, всё катились. А ведь сама же как высматривала его, всё время у окна торчала, для удобства коленок на стул подушку подложив - теперь с ним на рельсах к другому в вагоне едет...

***

   Ему было очень стыдно, и поэтому он очень ругался - не отвечал, подметал, что наделал, вспоминая, как тоже смеялся...

***

   Мои тексты так круты, что, увидев меня, ей сразу вспомнилось, как катамаран встает на дыбы. «На грани в секунды так много укладывается, что кажется, будто много время прошло».  Ассоциация. Но все же она не перевернулась ни разу...

***

   Человек не хочет уродоваться,  хочет красоваться, но, желая красоваться, он уродует свои разум и душу, и тогда уж они в отместку так его разукрасят и изуродуют, что поднимается ветер и на ветру тихо свистят даже все бесчисленные белые колонны, хотя в них и нет души... 

  Они на полочках, попарно - себе потирают руки, а друг другу - спинки - а я тоже лишь на станциях домой с поезда схожу, а так еду и улыбаюсь, потому что еще не время мерить им падениями своими глубину моих разочарований...

***

   «Э-э, нет» - она сказала, насчет меня прозрев внезапно -  «поскорей хочу в другую книжку». И я припомнил такие книжки, которые девушку на ****ки вполне могут слямзить у меня – с ней я сам себя едва не бросил! Мол, хочу кутить, всех баб подряд сажая на колени… (Вот видишь, у себя какой я правдолюбец, прямой и неуютный как доска…)

***

   Влюбленные, хороводясь, по кругу водили меня - а стоило мне выйти или сбежать куда-то, так еще хуже влюблялся и влюблял в себя – поэтому  вымотался так, что почти уж не глядя сказал туда, где было ближе и родней: «всё равно, любую в жены возьму», но они опять раздвоились и ближе оказалась одна, а роднее – другая… (Но до нее час езды на троллейбусе - родину успеваешь забыть, а от первой, не взирая на близость, чуждый запах постепенно доходит - тоже за час...)

…Хороводятся девушки и у всех у них, кроме одной, мрачные лица или черные очки, потому что  в центре я уже оцепенел и определился...   

***

   Дома худо-бедно все же разговоры, а вот дальше сначала ближние соседи - «как дела?» и «здрасьте - до свидания» – а потом и вовсе рыбы, соседи дальние, которых видишь, но не слышишь. Еще  дальше – мелькание и тьма...

***

   Красивым не дано ни петь, ни понимать, ни любить. Бог не тронул их мозг извилинами, а лоб - морщинами. Им недоступна страсть, искажающая прохладные правильности - и любовь в ореоле страдания и с гнильцой похоти, и червоточиной ненависти...

***

   Вчера увидел и безумно был влюблен в нее, а сегодня вдруг забыл лицо. Помню, что похожа на другую, в которую я тоже влюблен и тоже взаимно, но - на расстоянии, превышающем возможность хотя бы знакомства. Цепенею, не двигаюсь, не сокращаю расстояние, потому что всё  слишком напрягает мою измученную душу. Я с третьей жизнь свою буду отдыхать -  решено - и тогда всех вас вспомню, отдыхая...

    (У баптистов некоторые девы на полную катушку плодоносят, а другие остаются без мужей и головы платками как  пеплом покрывают. Вообще, дев везде в избытке - потому что не знают, что у меня денег в недостатке - и влюбляются даже на улице в избытке - и от того окончательно тупеют, как назло. Мужи  пьянствуют,  работать на дерьмовых работах не хотят и девы в поиске пепла и мужей. Обратил внимание на одну, и она теперь кудахчет в волнении как курица...)

***

   А кому повезло в любви? «Поймали воробья и старательно раскрашивают под журавля». Всё время кто-то другому одолжения  делает. Махнув своим крылом, бедный - уж не знай в каком обличье — бежит и махает и вторым крылом - за спутника своего - а в итоге тот и говорит: «довольно полетало с твоим правым моё несравненное лебедь-крыло»... (Птица падает и превращается в чемодан)

***

   Женишься и уж иначе силой духа разумного Бога, размещающегося в твоей голове, будешь растить размеры рая - ведь рай в душе, а душ уж станет две, за обе ты в ответе - муж виноват, если жене не рай, а «красивую жизнь» обеспечил, фанеру красивую, что отгораживает нас совсем не от рая... Так вот, у душ твоих станет больше скорбей и материи, бесплотность уйдет, ты будешь наслаждаться плотностью каждого шага, но двигаться медленно в рай и у тебя появятся и наследники, и ученики, т.е. дети...

***

   Делающего доброе дело нельзя обвинить в плохом, но можно - в наихудшем. Можно сказать, что доброе дело его - лишь благие намерения, что прокляты, потому что заводят нас в ад трудностей по деланию непривычно  доброго дела... 

***

  Раз готовы на всё, то, казалось бы, должны жить как в кино - нет, сидят и смотрят кино. Нет, они постоянно пробуют поставить кино, но, видимо, как-то не так распределяются роли...

   То телевизор, а то сеансы мысли - в рекламных паузах остросюжетного кино. Раскачалось зло, в  комнате на два градуса холоднее, а в душе - на двадцать; наверное, завтра нельзя будет делать ремонты, просто руки опускаются - столько проблем - и я смотрю на кино пустыми глазами, но смотрю, а в паузах убаюкиваю себя добром, чтобы надеяться, что, пусть и не сняв кино, я напишу когда-то такие сказки, что попаду в бумажный телевизор…

***


«Я жениться как самоубийца собрался, но у неё оказалось отличное чувство юмора!» «Она неказиста и старомодна, но всегда права, оказалось...» - с такими представлениями и мечтами я, черная фигура, перехожу дорогу посередине пустынной, солнечной улицы. Редкий случай, чтоб во взрослой осени было такое тепло…

  «С сексуальными буду дружить, а женюсь на той, к кому испытываю подлинно дружеские чувства»
«Я дружеские чувства испытываю к маленькому быту, меня не манит жизнь в самолете «Париж - Нью-Йорк» - с одной из сексуальных - я, собственно, просто налетался. Теперь дружу  даже с пеной  от закипающего мяса...»
  «Странно - меня считают дураком» - подумав это напоследок, пожимаю плечами, потому что не перестаю  удивляться, какая   кругом прекрасная для осени погода...

***

   Рисующий красивые картины по совместительству, для денег, работает в морге... И убивать можно по совместительству. Даже их красота не приносит денег. Кажется, что их ничто не приносит. Засуха. Чьи-то рыдания и  истерика...

    «А зачем мне рисовать? Если мне и не по карману картины, то я все равно повсюду свой вкус проявляю - в выборе одежды, например. Или вот - жены. В галстуке же вся палитра...»

***

   Фантастический случай, но что, если и она любит меня издали и тайно, пораженная мной, картинкой моей, в тот раз ей подаренной?! Тогда не случайно приехала в лес... Видела меня в лесу, в холодной темноте, в слепящем свете прожекторов, освещавших не только эстраду, но и скучившихся рядом зрителей, но я сзади стоял, неуклюжий, чужой слишком многому в этом лесу и в этой жуткой истории... 

Моргни я, и она, бросив его - шикарного, кстати, «крутого» - снова бы побежала за мной, собственно, она сразу предложила побегать - «хочешь, покажу, где родник и вода?» - но я не спешил, задумчиво сидел в лесу у костра, в пламени наблюдая все оттенки коллизий и мыслей. Время шло, люди вокруг засыпали в палатках, а она всё ждала - и он рядом грозный ходил, жаль, собственно, что ей почти наплевать на него. Я подбросил несколько крупных поленьев в костер прогоревший, пламя вспыхнуло было... - «Видишь, как снова горит!» - сказала она не столько радостно, сколько привычно, но скоро надрываться стал огонек, он целым час надрывался, дымил, а я всё сидел неподвижно, не помогая ни ей, ни ему. Вы спите, а я ложиться с вами не буду, я завтра на рассвете уйду. Пусть тебе приснится когда-нибудь, милая, человек, огромную охапку положивший в костер - будь в том сне огоньком и попытайся пробраться к нему. Я только сижу, если и так происходит достаточно много...

У одних на уме любовь, у других - уже семья и дети, а я вдруг  их всех старухами увидел. «Она будет вот такой старухой, а она - эдакой». Было мне такое откровение. Все же старость ужасна, хотя и сохраняет всё своеобразие личности...

   Опережать людей можно и нужно только на шаг. Если на два, то, не понят и отторгнут ими, исчезнешь в пока еще  бесплодном и диком лесу...

    ***

   Кругом небоскребы и авторитеты. Мир - джунгли, а я - охотник на слонов...    Нет, мир - джунгли из слонов, которые охотятся даже на дробины. Пока прячусь в уголке одного слегка сочувствующего глаза-небоскреба...   

 Мимо едет купец, путешествующий и для успокоения рассказывающий сам себе сказочки - ими же вводит в выгодные заблуждения других…

    Еще один едет и для таких же спокойствий и обманов вместо хрусталя и короны держит над головой стеклянную люстру…

    Наконец, мимо едет она, мои любимые колыбельные напевая, но мое детство ушло, а ее руки - люлька пустая.  Проезжая, она мимоходом бросает, что скучает и помнит  меня…

    После чего все они напиваются, а я ухожу, не желая пить, зло посмотрев правде в глаза и бодро таща на спине очередную гору дохлых слонов...

***

   Вот женщина! - даже столы как куклы одевает - в скатерти. А уж я весь теперь укутанный. Сам раньше, впрочем, подобно поступал: наскоро накинул  ресторана  интерьер как плащ и - вперед, за женским полом волочиться. Со вздохом вспоминаю. Теперь идет за мной след в след и сообщает, что, мол, наступаю на ноги тебе. Ответствую: «значит, заблудилась»...

***

   Припала даже к губам моим, но ничего не высосала - все чувства мои по трубопроводу иному уже к другой утекли...
 
   Заметив меня, подбежала, сияя, и я даже вспомнил, что ее можно любить, но чуть после обнаружилось, что она была не одна - поодаль маячил кто-то длинный и патлатый, как я, но в жуткой палаческой робе красного цвета, выдаваемой за  спортивный костюм... 

  Оба раза я обращал внимание на небо: с него падали самолеты серебристого цвета, похожие на ветки высокого дерева – падая, они оголяли дерево и небо. «Слишком часто оборачивался я на этот Содом - похоже, что  стану столбом...»

***

   В старости люди от близости смерти умнеют, а от детского отдыха добреют. Всю жизнь как бездушные безумцы живут, но тут близкие смерть и внуки вправляют мозги и исцеляют души - то, что от них осталось - всем этим недалеким людям. Вот только что осталось?
(Смерть безотказно пугает адом, но не увлекает раем, а детство всех увлекает раем, но не предостерегает против ада...)

***

   Вышел покурить и смотрю на небо, которое, похоже, не видит никто в толпе, вобравшей меня в себя. Осень, тоже сбрасываю листву и с горестным вопросом об этих людях прилегаю к небу, бороздя его пустыню и деревом, и тучей, и сосулькой шпиля...   

 Спустился в подвальный туалет поссать, а там вдруг тепло и тихо, и приятно журчит вода. Правда, есть кучи и запах, но все же сейчас то дом и родина моя, потому что наверху - не коричневая, а черная толпа...

***

   Вокруг хлопали, кричали, и я тогда лишь сделал вид, что хлопаю, и что-то прошептал, чтобы быть иначе ею понятым, но, наверное, она была слепа.   

 Она когда-то дважды предала меня и вот: ей двадцать и она старуха и я как старик ей что-то прошептал...

   Она научилась играть на скрипке и за это один из домов взялся покровительствовать ей и укрыл ее у себя, но любой дом начинается со стен, а сразу за стеной дома нет, там мелкие волны и нужно бы с помощью скрипки делать хотя бы кораблики и себя на них отправлять по частям в виде на одеяния похожих подобий, но уже поднимается ветер, поздно теперь свободную жизнь начинать...

***

   Кажется, он хотел сказать мне, что да, люди стали как куклы, но куклы могут стать теплыми, научиться смотреть друг на друга и мечтательно улыбаться. Ведь смогли же они стать как куклы. Он что-то напутал, но все же просвечивает человек сквозь одежды и дома, в которых мы - куклы (сквозь цивилизацию, в которой мы - куклы...)

  Тогда она сказала, что меня лишь через сто лет напечатают - и это был приговор, она к другому ушла - а я согласился - но сейчас я сказал ей и всем, что все ими написанное - «Мурзилка». В «Мурзилках» своих да, дурачочки, ждите меня не спеша, причем сами пишите поменьше, а говорите побольше...

    «Я так разочарован в них - посудите сами: три поражения в неделю - через день; 0:3 - и это в прекрасную погоду – которая, кстати, кончилась уже - что хочу теперь, на следующей неделе, тексты мрачные свои читать им в очках таких черных, что похожи на повязку. А к другим хочу прийти и в самый угол сесть, к стене прижаться, намереваясь выйти, пройдя сквозь стены. И не общаться хочу и с теми, и с другими. Все они ничего не делают и, вместо того, чтобы говорить «а», начиная дело, сразу говорят «я» и слова. Наследие прошлых веков: люди выбирали царей и, например, «великих» писателей, не зная, что они - тараканы...

   Одни, как алхимики, ищут эликсир, мешая, например, мелодичность с агрессией или модерн с народностью или кукольную классику с теплотой - всё время: жизнь - со смертью, порыв с зарплатой - а другие проповедуют банальности - такие же смеси и компромиссы - в местах, где ничего и обсуждать-то не позволено - приди к себе домой - где уже даже лучшие книги  расплевались со мной и на полки отправились - и тогда вот что хочешь думай, пиши...

***

   Требовать вечности от одежд и людей, досадовать...    Опережать всех и бурно возмущаться тому, что до других еще не дошло и вызывать недоуменные вопросы...    Быть неуживчивым богом, предпочитающим в одиночестве жить на своих огромных небесах, сталкивая всех на землю - планету, сброшенную с неба...    Самому опускаться на нее только ночью - загадочно отрешенно в футбол поиграть на пустом стадионе «Динамо». Догадайся, в чем сила игры его и где расположен названный стадион «Динамо»...

   Прогресс так сомнителен, фиктивен: искусственные материи, по сути, ни на что не годятся, телевизоры заслонили книги, а магнитофоны - живую музыку, на машинах некуда ездить, в них все как в гробах одиноки... - в общем, немного в плюсе остается в этом заезженном, но по-прежнему дико глупом и недобром мире...

   Асфальт без пыли и трещин, дома из белого кирпича без серого налета и картонные небеса - не только старомодно голубые, но и красные, желтые, цвета бирюзы. И никаких самовольных дождей, конечно - только душ, по расписанию... Вот он, идеальный мир, рим, рай…

***

   По полчаса на Бальзака, Скотта, Уэллса и Кортасара - давно не виделись: нет у них проникновения ни в природу, ни в Бога, есть лишь душевное знание жизни - поэтому льются как вода, не взлетают воздухом и не падают на глубину материей. Зря время потратил - впрочем, специально  я сегодня не работаю, и, значит, тоже никуда не проникаю, только наблюдаю золотую осень во дворе, где больше четырех листов упало...

***

   Комбинезон с широкими штанишками на миниатюрном создании с прелестным личиком... Ей Богу, она добрая, хорошая и на меня специально посмотрела, вот только вряд ли очень умная, жаль, но все-таки... Стоп! Ей же 15, а тебе 35! Опять спятил! Иди домой и даже в мыслях ее не раздевай! На рок-концертах для них и в 35 для тебя многое кажется возможным, но вспомни малолетку, что сегодня же не явилась по зову твоему и ту, что здесь, но уже так странно повзрослела... 

  Пришел домой футбол решающий смотреть, но так убила ситуация.. - ведь не явившаяся на дороге с матерью стояла, споря горячо, а у комбинезона в подругах была такая жопа и она тоже на меня смотрела, то ли ее оберегая, то ли предлагая себя... И что говорил неотрывный взгляд странно повзрослевшей? Ах, жаль, что наши нелепо  лишь вничью сыграли,  в целом весь мир, как и я, проиграв...


***

   Показалось, что поток сознания - единственная ценность моя. Живу у реки, в которой никто плавать не может, и только рыбой питаюсь. Пошел было в город хлеба купить, так от меня даже дома разбежались - пустыня в солнечный день, лишь мелочевка не боится якшаться. Некоторым предлагаю побольше, дружбу, но им кажется, что это слишком жестокие эксперименты («Девушка, знаю, вы влюблены в меня, но давайте дружить, потому что, возможно, я женюсь на другой, с которой пока столь же незнаком, как и с вами»). И, действительно, холод и кипяток души моей теперь с трудом вырабатывают столь необходимое мне и людям тепло. Каким-то чудом  творил 3 года на переходе от пустоты к вязкой человеческой среде. Своим электричеством они почти сожгли теперь  мои глаза, заменили их прибором. Своими светлыми храмами и стадионами  всех завербовали - выбрал самый далекий, убежавший храм и работаю в нем вахтером в выходной. Выхожу наружу, под высокие колонны - день же солнечный, а вечером - поход на стадион, вдвоем с девушкой буду на пустой трибуне сидеть и с силой смотреть на то, как солнце уходит, просто так пролив тепло, а команды в светлых униформах выходят, а в них лишь холод,  кипяток и вязкая потная среда. Я утону сначала на стадионе, а потом в пивбаре, где все те, кто по полю разбегутся, снова сдвинут свои мячи, тексты, груди, кружки и что там еще есть у нас...

***

   Не желая ни Богу, ни дьяволу служить и  стремиться куда-то, к ним, консерваторы консервируют землю, то, что есть на ней без дьявола и Бога, т.е. непонятно что... Вот и на литературном кружке моем официально запретили пошлость, например - противными Богу запретами запретили дьявола. Уверяют, что это так же естественно, как в футболе - запрет на игру руками. Нет, говорю, неправомерна ваша параллель - вот если бы речь шла о запрете писать на английском, то - да, а ваш запрет параллелен запрету играть в футбол некрасиво и пошло. Они воспитывают в себе детское неведение о дьяволе и Боге, а по жизни расчетливы и раболепны – нео-девственники и фарисеи (девственность вернуть не труднее, чем построить стену) - а у меня наоборот,  знаю всё, а бунтую наивно, как дитя, надеясь на бессмертие свое и универсальность знаний, но я же тоже планчики писал, а мурзилочки читал, мы же все лишь в неведении, потому как уже с 7-ми лет завербованы. Я - Робин Гуд, а они слуги кардинала, я воинственно миролюбив, а они мирно душат, но слуги не могут не мечтать о Божественной свободе, а разбойники втайне дьяволу прислуживают, платят дань, ведь именно из них набирают самых главных и богатых кардиналов - это искушение! - и потому я сижу и сижу с ними вместе в этом сереньком - смесь белого с черным - литературном кружке...

***

   А баптисты-кровельщики крышу морга сумасшедшего дома кроют! По-моему, у них дрогнула вера - после работы такими волчатами  смотрят на меня. Или просто устали. Или завидуют, считая, что я дома пью пахучий кофе и рисую идиллии. От усталости дрогнула их вера в меня, но я не обратил внимания, был уныл и только дома увидел, что нужно смеяться и даже по полу руками и ногами стучать, но сразу же нижние жильцы, что есть духу, как сумасшедшие просто по трубе застучали...

***

   Спрятать можно только маленькое -  у меня душа большая и поэтому остается только не бояться открыто морщиться, скулить и плакать от своих страданий. Они все прячут и гордятся спрятанным, но спрятать можно только маленькое. Вот лежу  во тьме, и был бы мертв, если не цвела во мне яркая огромная роза моих чувств...

***

   Отец пришел, запыхавшись, словно  спешил по делам: «Знаешь, мама умерла, собирайся скорее...» и я поверил, было, но тут звонит мать и говорит не «ну как вы там», а  «Дим, знаешь... с папой стало плохо... прямо на трамвайной остановке... спешил к вам и по делам...» Огненное пламя и ледяной холод. Слезы тушат пламя и топят лед. У каждого топор над головой. Ликует небо, место, где нет этих топоров, а мы кряхтим. Они оба обижены, что им не верят, что опять надо доказывать всё, говорить: «Да! а что ты думаешь?! так и было...», но уже перегрелось моё тело под пальто мертвецки заиндевевшим...

***

   Запрет плохого ведет к нулю, а не к хорошему. Лишь страдания знают, что такое счастье и стремятся к нему. Построили мир, в котором качеством своим круглятся ягодицы, груди и нули - и все слышнее барабанный бой, зло задаром забрало свободу, раз все хорошие добровольно шествуют тепличным дамочкам в подопытные кролики, а миру в целом в натуральные рабы...

***

   Из теплого дома вижу густой снег как забеленный воздух. Вместо водички сегодня молочко. «Детки, сегодня праздник, тихий мирный карнавал! Детки, белый-белый лист и мы рисуем праздник...» Но потом потушен свет и вот - серо, сыро, зябко...

***

   Тусовался, кружился на малом пятачке и за час провел с десяток мини-встреч. В основном - почти пусто, слишком далеко друг от друга в нас бултыхается что-то или мы отдыхаем и выжидаем другого друг с другом, но дважды меня зацепило все же (или же это я две рыбки поймал?): один ухарски и пьяно сказал «я знаю жизнь!» и пошел двух телок с товарищем снимать, чтобы «чай пить», т.е. ****ься, а другой заявил, что чем хуже, тем лучше, потому что Бог тогда ближе, черт знает, что имея в виду или зачем предо мной притворяясь. И что же мне делать было? Бросаться с кулаками на одно зло, подхихикивать другому или думать о прошлом, что кружилось во мне, вспоминало...

***

   Раньше мне представлялось, что возможен настоящий коммунизм, но он почему-то состоял у меня из сплошных соревнований - и физических и духовных. «Даже в количестве друзей (и любовниц?!) можно соревноваться!» (Видимо, меня обнадеживало то, что соревнование предполагает честность и строгость в учете достижений – и, кроме того, в нем до конца  проясняются все отношения и в некоторых случаях становится возможным настоящее братство…)

***

   Вовка при родителях  на меня бочку катил: мол, давлю. Обидел и потому показался самолюбиво-бездарным эгоистом с длинным носом. Отвечаю: «На меня тоже все давят: и ты,  своей ленью - и папа, своими тупорылыми лекциями и мама, со своими скандалами и, конечно, братец наш с тобой сумасшедший. Жизнь такая - что ты хочешь!? Я вон ей (маме) не сделал какую-то теплицу, так она меня уже полгода ею долбит - сплошные урожаи! Делать надо больше, учитывать претензии других - осмысли это как большую христианскую задачу! И мой характер смягчить можно послушанием! И приказывать я совсем не люблю - почему и раздражаюсь. Прикажу и сам же берусь выполнять, не дождавшись реакции от тебя, «подчиненного»!..» Вроде бы поняли, как надо и он и я, но через несколько дней, когда  помогал мне дворничать во время снегопада, он лопату бросил и ушел, обидевшись на прохрипленное из последних сил «ну побыстрее же, козел». Когда злой учит, тупой не делает. Хотел тоже обидеться посильнее - «не прощу, не забуду как один надрывался, почти умирал» - тем более, что он, картошку помыв, даже грязную воду не вылил, но нет сил и на это, мы все сформировались и значит надо мириться и потихоньку  смеяться...

    (Одного раньше я обзывал «Невытертой Жопой», «Слоном», «Пузом» и «Едомом», а другого, например, «Обалдуевым», «Блудливым иноком», «Худородным» и «Массовкой для Освенцима» - теперь добрее стал и все они для меня только буквы и цифры. Бог спасет людей обязательно, но пока Ему ни подобреть, ни поумнеть не удается - а ведь давят все, «умри!», кричат, «спаси!», кричат, чего только не кричат и о чем только не молчат...)

***

   Вдохновение - это река между двумя берегами... Дай мне две точки опоры, и я промежуток между ними залью вдохновением жизни в душу свою, чтоб по воздуху ходила она и летала в воде, и на берегах танцевала, и обрастала плодами. Без вдохновений не живет небо во мне, точно так же, как   я - в теле без воздуха...
(Год за годом почти никто не ел плодов моих, они сгнивали на земле и в итоге, в один из годов я с горя их сам сознательно испортил… Заставляли приделывать к плодам моим чугунные рамы, а сами после лишь футболили их, надкусывали, сравнивали внешний вид с какими-то елочными игрушками…)

***

Женя  сидит и мирно ковыряет в носу, а Вова пришел и бодро прыгает со скакалкой. - «Ага, помирился со своей библиотекаршей!» Наверняка, это она его подвигла физкультурой заниматься...    Проверяю ошибки в печатании Вовой моих текстов - и мирно не понимаю то, что сам же недавно написал! Опять ковыряем библиотекаршу, ум заменили тексты, а радость - физкультура...

***

   Пришел Христос к рыбакам и говорит: «больше рыбы ловите, чтобы иметь средства помочь нуждающимся. Тебя, Петр, назначаю бригадиром». И помогли рыбаки всем нищим, и превратился глас второго Христа «придите ко Мне все нищие» в глас вопиющего в мучной пустыне – однако, рыбаки те всю воду увезли и Он сказал в итоге: «рыбы – жажду, и даже хлебушка Себе уже не сотворю»...

***

   Фараоны, цари, христианство, мусульманство, демократия или коммунизм... - всё особенно сначала, в молодости своей сильно, пока не привыкли и не присмотрелись. Всякий фокус сначала кажется чудом. Мол, вот он - Бог, найден, наконец. Заканчивается всё мишурой, абсурдом, ****ски голым приемом. В мире всегда полно неверующих и поисков нового Бога - всегда земного, способного или воевать, или организации строить,  или книги писать, или хотя бы песенки петь, или хотя бы  надежным мужем стать. Вот отвыкли мы от царей и фараонов и, значит, возможно, скоро снова поразят нас новые они, раз уже не всем хватает разнообразия в сменах демократии и консерватизма...

   Египет - это мумия, хранимая в песках пустыни, а если есть у тебя соседи, то махай мечом, чтобы тебя не смыло. Вокруг каждого из нас часов по восемь в день незримо меч вращается, а после перерывы на ужин и любовь и по первой программе захватывающие египетские сны...

***

   «...Будет суд и злых съест чудовище, и они не будут иметь вечной жизни, но магические формулы преодолевают и это» - думаете, чьи это представления о загробной жизни? Египетские. Но и наши тоже. «Бог есть» или «Бог есть любовь» в наших религиях звучат только как формулы. Иногда мне кажется, что в рай попасть не легче, чем  съесть самого себя...

***

   Гниение и винное брожение - из одного корня процессы. Не хотят гнить и предлагают с камнями воду. Хотел укорить в этом - «В нас Дух Святой!», кричат как злые фурии, но, обернувшись, видят мое сияющее и грозное лицо. Силен на пробитие толстокожих твердынь! «Да успокойтесь вы, в следующий раз распнете Христа по-христиански!» Дам пару щелчков и покатятся до самого ада...

***

   Ивану Грозному: «тщеславится дикий своей бойкой полуграмотностью».    Монахам, аскетизмом истязавших себя: «если работаешь, то истязает тебя работа твоя, и нет ни малейшей нужды в аскетизме». Аскетизмом хотят убежать  от греха сначала, а потом от Христа.   Развитым цивилизациям: «ваши сложности слишком истощают организм, клубок запутался опять и это диагноз».   Вещам: «налегают на лаки, но совершенство в другом: в индивидуальной доработке владельцем типовых  заводских изделий; все интерьеры - как и лицо - должна делать  наша душа. Она легко упразднит несправедливый произвол в распределении красоты физической и богатств...» Странно всё-таки, что больше всего на любовь похож лак с химзавода. Меняются программы передач и модели аппаратов, но телевизионный ящик неизменно полон этой любовью и внутри и снаружи…

***

   С осторожной насмешкой постукиваю своим огромным мечом по лоскуту его защищенности: «Ого, ты смотри-ка...» - но еще не заметил бритву в руке - от страха и ненависти всё тело его почернело и скрылось во тьму и,  может быть, мне только кажется, что я кинжалом по его горлу вожу...

***

   По воле волн духовных пустил себя, следя лишь за тем, чтобы остаться живым. Тот случай, когда не едят, не одеваются, лежат на постели с распущенными волосами. Нормальная болезнь, только не тела, а духа. Бог дьяволу об Иове: «только душу его не трогай», а обо мне: «только душу его потрогай». Больше нечего и трогать почти. Но постель теплая-теплая, в ней угреваешься как слабый мальчик. Однако, вот повернулся, чтобы свернуться калачиком на другом боку и - мазнул, стрельнул на мгновение холод. Сразу мысль: «да, ужасов много. Все же надо встать и осмотреть хотя бы те миры неустройства, что расположены около нашей страны...»

***

   Мечта в том, чтобы люди сидели по уютным кабинкам и полулежа почитывали мои любимые книжки, слушали мою любимую музыку и смотрели картины, кино, а в перерывах вкусно питались и в общей зале интересно общались, а я бы на всем этом библиотечно-гостиничном сервисе  делал хорошие бабки!

***

   Строится здание, в зияющих оконных проемах светят лампочки, освещая ад несделанных комнат. Христы хотели улететь на небеса, но их под потолок посадили на короткий поводок. А я не пойман, но: средь будничной тоски и праздничного страха…

***

   Когда говорят о себе - или своей нации - между собой, то времена мирные, но глухие, когда говорят о себе - или своей нации - другим - «самоутверждаются» - то жди войны, когда не говорят о себе или своей нации, то мир и радость, и развитие...

   («Ты похож на древнего римлянина!» (жесткое тонкое лицо и своеобразная футболка как туника) - «Древний римлянин, пытающийся стать древним иудеем под видом русского в этой непонятно на что годной Татарии...» - а, впрочем, сказываются немцы и их «Священная Римская империя»…)

***

Театр - где вечно лица зрителей бесстрастны! - я стороной обхожу твои подмостки, но знай же - завитушечный, многоугольный - что и я - широкий, страстный - лишь актер, потому что никто не пускает жить, гремя в мое побелевшее бесстрастное лицо аплодисментами своими...

***

   Рабочие толпятся на остановке после рабочего дня на  близлежащем заводе. «Черный люд». А дома тихая, но беспрерывная ругань сумасшедшего брата и вскоре тебе  хочется взорваться, однако он уже укладывается спать. Я   тоже погружаюсь в ругань в текстах. И пространство, и время горизонтальны  не всегда, не везде...
 Живым на небо возьмется лишь тот, у кого сил духовных - как физических  у заводского корабля космического…
Что толку судить, если всё равно нет возможности привести приговор в исполнение? Поводов для раздражения так много, что если не держаться, то не сможешь жить, вечно будут жить обстоятельства. Ладно, хорошо, всегда так не ругайся, спи теперь, раз только эта ночь на остановке  толпится у дверей...


***

   Сначала из-за ревности и гордости своей, а так же беспечности и недоразумений сама мою любовь отвергла, а потом ведь, мне кажется, с ума сойдет, не вынесет потери…. А другие, что тоже отвергли меня, вздыхают и тянутся, но с ума не сойдут и, значит, так и будут жить несчастливо, убого и странно. И так им, в общем, и надо.   …Мое свидание с ней будет как в лучших русских романах...
    (У всех у них нелады хотя бы потому, что их девушки слишком интересуются мной, но: или пожалуются, или погрозятся, или вовремя подыграют и половую сферу обслужат...)
 
***

   Открыл им, что любимое выражение их «слово Божие» в Библии и Евангелиях очень редко встречается!

  Пойдут в рай всей  толпой и этот старикашка им не помешает! «Всё равно, Он уже ничего не говорит, и еще две тысячи лет назад выжил из ума»!

    Еще рассказал им про знаменитый «первородный грех»: «просто Адам начал жить неправильно, а потомки его - продолжили, предпочтя почитание родителей, традиций и аналогии...»

***

   Пишу, и, значит, нету времени, но ради дружбы ничего не жалко... - но он вдруг сам пропал. Потом встречаю:  «кручу», говорит, «заебательский роман»...

***

   Они сначала двух гусей режут, а потом четырех девушек ебут, а я сначала сорок минут автобуса ждал, а потом дома оказалось, что суп прокис - брат в холодильник не убрал. И хорошо, что не было его - минут восемьдесят ругал и желал зарезать… 

  А так жизнь ведь чрезвычайно хороша: сколько в ней отдыха и еды вкусной! Поел «мундирной» картошечки с капусткой и теперь хоть три часа не думай ни о чем, сиди под козырьком и на дождик с голой яблоней любуйся...

***

   Я все-таки влияю на них: один просит дать почитать что-то, хотя ни разу не хвалим мной, другой вдруг для опыта пишет откровенное подражание, а третий пытается то верить в Бога, то думать о Нем же, но если только верить, то станешь писать детские сказочки, а если только думать, то получишь систему, не имеющую решения, в ней иксов слишком много, а живых элементов - мало и она затемнена... А так ругаются, конечно, и пытаются даже заскучать, и в члены союзика местных писательчиков заскочить, чтобы носом хоть на какую-то гору взойти и меня оттуда букашкой и уродцем увидеть, но приходят,  прослышав, новые люди и я негативу внимаю вполуха, с усмешкой, ибо занят уже написанием новых романов, в каждом по истории и паре любовной - светская дама, например, запала на андеграундного парня, а мужик лет 35-ти окрутил   великолепную 17-летнюю деву; или: чистый фронтовой летчик отбил вылитую фронтовую медсестру у полудруга, а один непонятный чувак вдруг соседку слямзил и ей опять 17 лет, а  ведь и мать ее страдает от него... - и вокруг всегда море творчества и солнца, а не только секса, хотя трахнуть автору каждую так охота, что даже, была не была, пусть выйдет система затемненная...

***

   Сначала очень удачная музыка играла, но потом я отвлекся и они без меня  на неудачную заменили кассету - после чего и сами ушли. А теперь всё смолкло и я вопрошая смотрю на все вещи, предметы – мол, почему никто из вас не играет? - и они, тяготясь ситуацией, молчат в ожидании санкций…

   Мой дворик - вечный траур запустения. Кругом асфальт и кирпич, а тут сто квадратных метров запустения. Вдоль старейших заборов сложены старые доски - возможно, когда-то они все же заменят заборы -  а в остальном: мята, кусты и деревья, и сорняковые травы. Осень, пуд листвы завалил всё подряд, а с соседней помойки залетели пакеты и мусор. Ветер, коты и крысы, птицы и бельевая веревка, лопата, гамак - и я здесь подолгу, в месте, похожем на сад... 

  Одного из двух сыновей одену в траур и один из двух рукавов одену в траур, и одно из двух слов одену в траур, и одну из двух      жен моих одену в траур; не мне от него избавиться, пусть     будут запустение и траур...

   (А в текстах моих каждый свое найдет - как в том прогнозе погоды, где говорится, что сейчас ожидается ночь, а завтра - новое утро...)

***

   Постеснялся ломануться на выход в автобусе, когда вдруг водила заднюю дверь открыл на остановке, где можно на другой транспорт перескочить - трусость. Она на билет пятерку передавала и, значит, удобно было завязать знакомство, сказав:  «давайте - на два билета, а я вам два рубля сейчас отдам», но не хотел  билетов я вообще  брать – мелочность и жадность. Я старый билет в кошельке хранил и тут он по цвету подошел, вот я им и махал на выходе, подрагивал рукой - лживость (да и трусость). В общем, испортил впечатление, а так ей сначала  понравился, что видел я: отказавшись от подвоза знакомым в личном авто и встав на мужской задней площадке автобуса так, чтобы меня к ней прижало толпой, она, видя необоримую робость мою, хотела даже, чтобы во мне оказалось последнее мужское достоинство - похоть...

***

Войду в роль любимца женщин, а значит и фортун?!

Любовь - это мягкий полет и мягкость неуязвима для ударов, а полет выше их и лишь потребность в топливе заставит совершать меня чреватые посадки...

   А старые любови мои тут же, рядом, но вызывают уже недоумение и сожаление - уязвить хотят, будучи сами уязвлены и любить хотят, будучи сами по уши в мужьях и любовниках. Чего скрипят, когда самим же было пять минут со мной западло постоять, что-то сделать, пригласить в дом войти - а теперь уже такая ерунда не имеет значения...

***

   Всем сторожам и вахтерам, дежурящим в ночи: «я знаю, вы пытаетесь спать, благо есть возможность, но вы спите как ящерицы, вашим душам холодно и скверно, иначе отчего потом у вас ощущение, что вы не спали вовсе и на весь день бессмыслица, мучение…» (нет, некоторым и с конторами, и с топчанами  всё же сродниться удается – от них самих ты захолодеешь даже днем…)

***

   Четыре долгих месяца я симпатизировал ей больше других, терпеливо скучал на ее любимой тусовке, но итог был всё тот же и что-то треснуло, и в трещину уже другая проникла. «Попробуй вот, склей теперь, когда другие уже долгие месяцы клеят меня...»

 А потом мной опять завладел телевизор, но я не обалдел даже после двух американских фильмов: мне явно пора показывать другое кино и в удобное для меня время, а эти - обыкновенная классика, скучнейший  стандарт, люди для надежности выбирают не мягкость и тонкость, позволяющие амортизировать и уклонятся, а толщину и твердость,  образующие тупость. Простите,  наверное, я повторяюсь, но эта мысль - моя вечная любовница...

***

   Вчера смотрел неинтересное кино - грех - и потому наутро, после ночного  покаяния во сне отправился в собрание, но и оно было столь же неинтересным... Ладно, попробую вечером посмотреть еще одно кино - все равно же вымотался, устал - а  с завтрашнего дня лучше умру, чем превращусь в свинью помоев ради.    Не знают, что Христос  Богочеловек, а мы -   человекобоги; если - только Бог, то, значит, это Иегову теперь зовут Христом. Некому вступиться за человеческое достоинство Бога - Толстой попробовал, но его прокляли. Я тоже пробую, но они мои слова перетолковывают точно так же, как слова Христа - и получается, что вроде бы мы с Ним религии не противоречим! Просто не в состоянии предположить такое, что перед ними на самом деле  наглецы, шпионы без отечества и войска!..
 
***

   Группа в черном вдали. Спокойно жду. Идут ко мне на троллейбусную остановку, но проходят мимо - «что-то я слишком мрачно настроен…»

 А в троллейбусе солдата взглядом преспокойно убил - «что-то я слишком по злому настроен»? Нет, я обыкновенно и спокойно настроен...

***

   Почти и не видишь, где же таланты, почти и не знаешь, кому же ты нужен... Со многими хотел бы дружить,  но то ли  мне надо добавить простой силы, то ли им -    талантливой слабости... Выключив совсем свой телевизор, в мыслях своих с  ними буду бесконечно дружить, чтобы не дергаться и длинных планов  не строить, а просто наслаждаться процессом... Блаженствуя, раз кругом полно благодати и мира, безмятежно выслушиваю, что меня называют блаженным. Другом блаженным, я - сила...

***

   Христианство расположено между гуманизмом и религией, оно есть гуманизм как религия и максимальная страсть и оно есть самая мягкая и душевная религия, чем мягче ты сделаешь религию свою, тем больше приблизишь к христианству…

Не нужны христианству проповеди-лекции, приемлем только диалоговый режим - обсуждение, соревнование мнений. Также хороши поэтичность и пение - они смягчают неудовлетворенность от неопределенности, превращая ее в благодать...

 Ну и третий кит: дела, дела - интересные дела в этом по элиннски гуманном, а по иудейски религиозном, но скучно неподвижном, жестко определенном и, как итог, неинтересно штампованном мире...

***

   Анархия, теории беспредела как канун мрачного безмолвия... И тогда, в Римскую эпоху мир пытался перешагнуть пропасть, в которую катился, но ума и силенок не хватило. Лишь единицы смогли открыть новую страну - христианство, остальные и по сей день упорно строятся на обрыве или же ищут в себе отвагу для того, чтобы прыгнуть в пропасть. Я за отвагу, но - чтобы перешагивать пропасть и я за строительство, но - на другом берегу...

***

   «Иудейство - это небесное рабство, а эллинство - земное господство, иудеи - премудрые рабы, а эллины - глупые господа... Христианство же - это мудрое господство, чтобы воля Бога и на земле была как на небе...» - ««Свидетели Иеговы» на такое претендуют» - «Это глупые рабы, жаль, что еще богатые  и земным имуществом, и небесной фразеологией...» 

  Христос именно  не смог спасти еврейский народ. Он  сделал, что мог, даже умер за них. И Павел язычников-скотов не смог превратить в богов-христиан. Результат оба раза был половинным: иудеи потеряли религиозные тормоза, но впали в неопределенную экзистенцию, а язычники обрели религиозный букварь, догматизм которого мешает богам, а не скотам…

***

   Немец еврейке в России: «Я – бог, явившийся на землю, еще не решив вопроса: убить ли ему всех в аду или же спасти, пока построен крематорий и выращен рядом сад, пока внутри, в души пробирке ставлю опыты...»

***

   Порыгивая,  учит меня за обедом: «На ком ты женишься - все жены в карман смотрят - и куда работать устроишься - все работодатели в диплом и трудовую книжку смотрят» - «Я буду  искать такую добрую, умную и страстную девушку, которая понимает, что талант  заменяет и деньги и карьеру, без которых на тупаря и серятину вообще невозможно смотреть, и я буду творить такое, что просто нельзя не признать, не купить, а работать лишь на друзей и себя...»