Московские приключения главы 3-4

Глава третья, в которой я уезжаю
Настал день, которого я так долго ждала и боялась. В назначенный срок мы с дочкой отправились на вокзал. Желание обобрать, царящее во всех официальных инстанциях, там проявилось во всю мощь. Уже на входе собирали деньги за то, что взвешивали вещи, на предмет лишнего веса, и, если, даже, у вас было десять – пятнадцать килограмм – не повод не платить.
Весь перрон был в рытвинах и ухабах, которые сверху были покрыты галькой, возможно, собирались построить такой перрон, как на всех крупных станциях. До отхода поезда оставался еще час, мы стояли возле забора, т.к. там не так пекло Солнце, да и не хотелось стоять на пути у кого-то.
Подошла Гульнарка, пожалуй, самая близкая моя подруга на тот период времени, бывшая студентка, принесла в дорогу кое-что интересное почитать, скачала из Интернета, информацию, полученную от Крайона. Она мне всегда что-то интересное из Интернета скачивает, раньше Уолша, теперь Ли Кэррола, или Стива Роттера. Это замечательно, сначала я сама в поезде почитаю, потом Эмме подарю.
Постояли минут пятнадцать, потом еще пятнадцать, потом уже стали волноваться и начали двигаться к тому месту, где должен стоять шестой вагон. По аналогии со знаменитым рассказом А. Чехова «Палата N6», я окрестила место, где я буду ехать больше трех дней – «Вагон N6», и, как потом выяснялось – не зря.
Опросив ряд сотрудников вокзала, мы уже примерно знали, где остановится «вагон N6». Уже по тому, сколько человек стояло на перроне, было совершенно ясно – вагон пустым не будет. Это была целая толпа народа. До отправления поезда оставалось десять минут, и только тогда подали состав. Как жаль, что мы не живем в Самаре! Почему именно в Самаре? Потому, что в Самаре поезд останавливается на целых тридцать минут! Его не могут подать на целых полчаса позже, он проходящий!
Что тут началось! Это была такая драка! Хуже всего было то, что откуда-то взялись человек восемь бритоголовых парней, они, буквально, отмели всех пассажиров от входа в поезд и передавали по конвейеру какие-то вещи, никого при этом в вагон не пуская. И пока они не передали огромное количество чемоданов и сумок, практически, никто в вагон зайти не смог. Я в истерике закричала: «не поеду!» До отхода поезда оставалось минуты две.
В конце концов, мне удалось с одним из чемоданов ворваться в вагон. На перроне оставалась  Гульнара, еще с одной сумкой. Все входы в вагон, кроме одного были закрыты, но все-таки Гульнаре с Полиной удалось втащить сумки в вагон, я их уже потом, когда поезд тронулся, и когда все разошлись по купе, заметила.
Поезд медленно плыл вперед, навстречу испытаниям. За окном шла за поездом Поля и плакала, глядя на нее, я тоже не могла больше сдерживаться. Появилось сомнение, а надо ли ехать?
Вдруг, в наше купе зашли эти бритоголовые парни и стали требовать у молодоженов с верхних полок – тысячу сомов. У них этих денег не было. Было только триста. Тут я вдруг поняла, что все продумано. Вещи заносили в вагон за деньги эти мерзкие парни. Что за экономика должна быть в стране, если люди вот таким ужасным способом зарабатывают деньги, это же очень трудно, плюс все тебя проклинают, никто деньги платить не хочет.
- А ну идите отсюда, из-за вас люди нормально в поезд зайти не могли, Валите отсюда, иначе начальника поезда позову.
Видимо, я это выкрикнула с такой агрессией, что парни, взяв триста сомов, ушли. Молодая жена была довольна таким исходом событий. Вытирая слезы, она сказала: «Спасибо Вам». Но тут и ей от меня досталось.
- Зачем Вы так? Чтобы пронести Ваши вещи, и таких, как Вы, нам пришлось стоять рядом с вагоном, ждать, нервничать. Я вообще, думала, что уже не поеду, хорошо, мне мои близкие помогли вещи затащить. Я уже думала, что еду без вещей. Из-за таких, как Вы – существуют и работают такие, как они. Поезд специально очень поздно подали, чтобы такую толпу создать и панику. Если бы все отказывались платить, такая бы практика не существовала».
Однако, неприятности только начались. Очень быстро я обнаружила, что в вагоне людей гораздо больше, чем мест. На мою постель все время кто-то стремился сесть. Сначала я подумала, что все эти «зайцы» едут до близлежащих сел. Но не тут то было, все они ехали в Москву, а до Москвы еще ехать больше, чем трое суток.
Не смотря на создавшиеся трудности, я была преисполнена тщеславных планов. Если так все легко случилось с поездкой, значит мирозданию это нужно, нужна моя поездка. Что за события меня там ждут? Чтобы предсказать события, нужно проанализировать ценности. Тщеславия мне было не занимать. Но это плохо. Это может означать только одно – придется пережить всяческие унижения. Но как в одном человеке умещается столько тщеславия с заниженной самооценкой! Хотя – это одно и то же, вообще-то, потому, как, например, (-)3 и (+) 3 – это все равно три. Тщеславие и заниженная самооценка – это одно и то же качество, но с разными знаками. Конечно, последние десять лет я повышала свой профессиональный уровень. Возможно, это как-то отразится на том, чем я буду заниматься.
На всякий случай я дала объявление в Интернете, объявление получилось крутое. Свободный английский, музыкальное образование, медицинское образование, опыт работы гувернантки в Америке. Прошу минимум семьсот долларов в месяц, или сто рублей в час. Это на гувернантку. Еще послала свои резюме на работу в качестве преподавателя английского и, кое-кто меня уже пригласил на собеседование.
Однако, на душе было неспокойно. Гарантировано только проживание и регистрация, остальное под вопросом.
Наступила первая ночь. Я решила пробраться в туалет, т.к. в течение дня это было весьма проблематично. Это оказалось проблематично и ночью. Люди лежали везде, в коридоре, на полу, даже в тамбуре спали, сидя. Туалет все равно был занят, но очередь уже была небольшая, минут через десять я уже зашла. Потом стала пробираться назад, чуть не сказала, по трупам. Люди спали, и было очень сложно идти, ни на кого не наступая.
Почему-то пришел на ум следственный изолятор. Интересно, там так же ужасно, или лучше? Наверное, это зависит от страны. Мне все-таки удалось ни на кого не наступить. Когда я вернулась в свое купе, на моем месте уже спали. Было совершенно непонятно, почему люди не покупают билеты, почему вот так едут. Может быть, так им дешевле?
На следующее утро я стала всех, кто без билетов об этом спрашивать. Выяснилось, что все, кто был из Бишкека, ехали на местах, а все, кто из Оша – заплатили проводнику, причем проводнику каждый из них заплатил дороже, чем эти билеты стоят. Долго разговаривать не прошлось, мы подъехали к Казахской границе. И как это мы раньше ездили без всяких границ, причем и преступности было меньше. Когда-то я летела из Нью-Йорка в Алма-Ату. Мои чемоданы перетряхивали больше часа, акт составили за то, что у меня были апельсины и ананас. Пришлось их угостить, при этом девушка, которая составляла акт, спросила, почему нет лимонов. Оказывается, ей очень хотелось лимонов, а вот их как раз и не было. Наглость, но что делать, реалии нашей жизни.
На этот раз поезд простоял на границе с Казахстаном почти шесть часов, после чего стал опаздывать, почти на столько же. Двери все были закрыты, туалеты тоже. Такое впечатление, что поезд существует лишь для того, чтобы все работающие на железной дороге и в таможне зарабатывали деньги, но совсем не для того, чтобы людей возить. Люди в поезде совсем перестали быть людьми, во всяком случае, считаться. Я имею в виду «скорый», семнадцатый поезд Бишкек-Москва. Надо сказать, что таможенники даже и не заметили «лишних» несколько десятков человек. А когда я их спросила об этом, оказалось, что это вообще не их дело.
Прошли сутки, может чуть больше. Ощущение было такое, какое, наверное, бывает у людей на войне. Вообще, будет большая удача, если никто не умрет. За окном казахские степи, очень жарко, в поезде еще жарче, но еще и нечем дышать из-за гари, которая идет из окон, это уже не электровоз, здесь поезд уже идет на топливе, вся гарь от печки тоже попадает в окна, духота, дышать нечем совсем.
На какой-то из станций продавали дыни. Все пассажиры купили дыни, а проводники купили штук сто. Хранить их было негде, поэтому они нагло внесли в каждое купе еще и по три-четыре дыни. Москвичи и не представляют, как к ним поступают эти сладкие медовые дыни на рынки.
Чуть больше, чем через двое суток, была уже российская граница. Часа четыре мы простояли на границе, опять все было закрыто.
В результате того, что я на всех орала, наше купе стало самым «пустым» во всем вагоне. Поэтому, купе стало «лакомым куском» для всех, кто продолжал садиться в поезд, и, собственно, для самих проводников. Я взяла фотоаппарат, сфотографировала проводников, а ночью весь вагон в целом, особенно, как спали люди. Похоже, что проводников это нисколько не волновало. Они «делали свою работу». Все, что творилось в вагоне - было настолько для них привычно и буднично, они привыкли не обращать внимания на все возмущения, истерики, угрозы. Их это не касалось. У них была своя «крыша», которая и решала, как им работать. Целью их работы было – собрать, как можно больше денег. Когда-то в Нью Йорке мне удалось побывать в «Аквариуме», своего рода зоопарке для морских обитателей. Там, в огромных аквариумах плавали акулы. У них было точно такое же выражение глаз, как у проводников, абсолютно ничего не выражающих, они хищники, у них никакой философии, они должны есть. А такие мелочи, как уборка, комфорт пассажиров, тем более их здоровье, проводников не волновало вообще. Похоже, они не имели ни малейшего понятия о своих основных обязанностях, или забыли о них, а потом забыли и то, что забыли.
Конечно, всем нужно зарабатывать деньги, и, возможно, очень многим людям эти деньги даются очень тяжело. Но такие деньги – очень плохие деньги. Это то же самое, что и воровать, или продавать наркотики, или, даже, убивать.
В наше купе все время пытались кого-то насильно затолкать. Не смотря на то, что мы уже приютили одного молодого человека, даже пускали его поспать. И вот оно – нам подсадили пожилую женщину с больными ногами и внуком и не на пять – шесть часов, а на тридцать! Уже через три часа, она стала вся потная, грязная и вонючая. Все время орала на внука, и без конца ела, причем все соленое. С туалетом проблемы касались всех. Зайти туда – очень большая проблема, поэтому ее ноги опухли так, что они вот-вот лопнут. Она их поставила на мою полку. Нас там и так уже трое сидело, и эти вонючие ноги терпеть было очень тяжело. Периодически я орала и убирала ее ноги, потом повернулась к стене и пролежала много часов, не поворачиваясь. Мне хотелось плакать, хотелось домой, в свою постель. Я не понимала, то ли это символ моей жизни в Бишкеке, то ли символ предстоящей жизни в Москве. Жизнь в Бишкеке, конечно, казалась Раем, по сравнению с этой поездкой, но, не хотелось, чтобы и жизнь в Москве напоминала эту поездку.
К вечеру второго дня поезд прибыл на какую-то станцию, я уже не помню название, но, вдруг, прозвучало объявление: «На второй путь прибыл скорый поезд номер семнадцать - «Бишкек-Москва», есть свободные места, обращайтесь в кассу».
Я была в шоке! А ведь кто-то поверит и купит билет на этот поезд, хотя до Москвы отсюда уже много других поездов ходит! А в Российских поездах уже совсем все другое. Так и получилось. Какая-то женщина купила билет и вошла в вагон, поезд тронулся, и тут она поняла, что произошло! Поскольку место в ее вагоне указано не было, никто ей ничего уступать не собирался, а она ехала до Москвы, и, ехать стоя, на ее взгляд было невозможно. Хотя, я уже в этом сомневалась. Напротив меня уже почти сутки стояли две женщины.
Женщина с билетом, севшая на станции, через которую проходил поезд, оказалась очень бойкой. Не услышав никакой реакции от проводников, она пошла к начальнику поезда, и он, поскольку уже ехали по России, а она была Российской гражданкой, пришел в наш «вагон №6» и сказал проводникам: «Разместить». Тут же проводники согнали четырех человек с верхней боковой полки, и сказал: «устраивайтесь». Даже при таком «уважении», женщина была ошеломлена. Все четыре пассажира повернулись к ней лицом, и стеной встали рядом с ее полкой. Дышать было нечем, в туалет пройти нельзя.
Мне повезло. Ближе к вечеру удалось сходить в туалет, на какой-то станции, на вокзале, и даже чай купить.
Однажды я слышала, что перед окончанием войны, узники концентрационных лагерей умирали реже, не смотря на то, что условия были еще хуже, и кормили еще меньше. Это было связано с тем, что у них появилась надежда на освобождение. Так вот, не смотря на то, что последняя ночь была особенно тяжелой, пассажиров и груза было раза в три-четыре больше, чем рассчитано, тем не менее, последняя ночь прошла легче всего, для меня, во всяком случае, уже чувствовалось, что окончание пути все-таки будет, и будет очень скоро.
Кстати, не знаю, плакать, или смеяться, но женщина с больными опухшими ногами прозевала свою станцию и, проехала лишних пять часов! Зато, когда они с внуком вышли, было ощущение, что условия проездки не такие уж и ужасные, если еще и учесть, что за все время следования поезда, никто не умер. И, вот, долгожданный день – двадцатое июля, мы подъезжаем к Москве, Много еще странных аналогий у меня возникло в связи с этой поездкой, я уж о них писать не буду. Многие меня не поймут – обычный рейс «Бишкек – Москва».
Скрашивала мое тюремно-железнодорожное заключение только распечатка Крайона, кстати, там подробно описывалось то, что свою реальность мы творим сами. Интересно, сколько же во мне всего, скажем так, не совсем чистого, что я сейчас переживаю такую вот достаточно тяжелую ситуацию, хотя бы на будущее нужно что-то приличное сформировать.


Глава четвертая, в которой я, наконец, приезжаю
Москва. Выношу вещи. Поезд даже не опоздал, пришел вовремя. Было ощущение, что я оказалась где-то на природе с необыкновенно чистым воздухом. А вот и Эмма. Постарела, но все такая же, сразу же начала тарахтеть, что-то рассказывать и давать «ценные» советы. Мне хотелось обнять ее и зарыдать от избытка чувств и досады оттого, что такие странные вещи имеют место происходить, тем более - совершенно безнаказанно, и от чувства радости в связи с началом новой жизни, которая обещает быть уж конечно не такой, какой она была последние трое суток. Но что-то в Эмме не давало возможности так поступить, она уже давно москвичка, здесь мелодрамы не любят, вряд ли она бы меня поняла. Я была очень рада тому, что сдержалась.
Закончились одни проблемы и начались другие. Нужно было добраться до Эмминой квартиры, жила она далеко от вокзала, а вещей очень много, я еще ей и дыню большую по дороге купила. Просто я предполагала, что такси до Эммы будет около ста долларов стоить. Такие деньги на такси, приехав из Бишкека, позволить себе, я, конечно, не могла.
Эмма не могла поднять ни одной из сумок, кружилась вокруг, я заплатила носильщику, он перевез мои вещи с одной платформы на другую, откуда уже можно было ехать на электричке в Косино. Эмма сходила за билетами на электричку, она отказалась от денег, купила билеты сама, но не до нашей станции, а чуть ближе, билеты до ее станции, как потом выяснялось, стоили в два рада дороже.
 Пока мы ехали на электричке, Эмма мне успела много всего рассказать. Например, что до моего приезда у нее жила квартирантка, которая ей три тысячи платила, но, буквально сегодня она переехала из-за моего приезда, попутно рассказала, как ей нужны деньги. (Приглашение с формулировкой – поживи бесплатно – было явной приманкой).
- Я Вам обязательно буду платить, но только с того момента, как устроюсь на работу.
Здесь последовал рассказ о том, что скоро будет семинар, денег на этот семинар нет совсем. Да нужно то всего две тысячи, (тут я поняла, что пока устроюсь, ждать не будут). Я пообещала их дать. На ее лице мелькнула довольная улыбка, и она начала говорить о всяких интересных вещах.
Оказывается в Москву приезжал Стив Ротер – великий контактер современности, передает человечеству послания Крайона и семи ангелов. Он проводил семинар-ченнеллинг, а после семинара давал свои автографы. Эмма попросила, чтобы Стив Ротер подписал книгу для меня. Для меня он, оказывается, написал, что у меня золотое сердце и, что меня ожидает чудо. У меня сразу поднялось настроение, исчезла тревога, и, действительно, когда Эмма, уже дома, отдала мне книгу, там действительно было написано.
Rita! Your heart is beautiful. Expect a miracle.
Выйдя из электрички, едва дотащив вещи до стоянки такси, я заплатила за такси, но уже не сто долларов, а гораздо меньше, и мы поехали к Эмме на квартиру. Какая Москва красивая! Это сразу бросается в глаза. После Бишкека, замусоренного города с выгоревшей травой, в котором практически уже не осталось асфальта на тротуарах, и ночью уже не пойдешь в туфлях на каблуках, т.к. темно, и почти все дороги в ямах, Москва выглядела приятным контрастом. Яркая зелень, видимо недавно шел дождь, ровно подстриженные зеленые газоны, очень красивые клумбы. А ведь это самая окраина Москвы, сюда даже метро не ходит. Представляю, как красиво должно быть в центре!
Хорошо, что такси нас подвезло прямо к подъезду. В несколько приемов я затащила вещи на третий этаж. Почему-то на Эмминой квартире было написано 11: 11. Это магические цифры – пояснила Эмма. Я знала, что такое проход 11: 11, но мне почему-то казалось, что эти цифры должны встретиться однажды случайно, а если их писать специально, то вряд ли они будут иметь тоже значение в жизни человека.
Не знаю, может быть, квартира и была магической, но в плохом смысле слова. «Нехорошая» это была квартира. Ну, раз я Маргарита – должна же я когда-то оказаться в «нехорошей» квартире. Кстати, здесь, в Москве, живет один мой знакомый по фамилии Булгаков. Нужно будет его найти и с ним встретиться. Всякий раз, когда он появляется в моей жизни, с ним вместе появляется и мистика, хотя, по-моему, он в такие «глупости» не верит, однако мы не виделись уже около двадцати лет, а люди, имеют свойство меняться.
Последний раз я была у Эммы десять лет назад, и уже тогда квартира требовала серьезного ремонта, но в последующие десять лет ремонта так и не произошло. Те же темно-бардовые обои, т.е. их остатки на потолке в коридоре и чуть-чуть вверху, на стенах. Все стены внизу были не просто уже без всяких обоев, но и без штукатурки. Внизу на стенах образовались какие-то ямы. У меня сжалось сердце, оттого, что здесь, в этой жуткой квартире, мне, возможно, придется прожить несколько месяцев. Очень страшные были двери. Когда-то их обклеили бумагой, бумага была уже черной, и почти вся ободралась, как, впрочем, и краска под ободравшейся бумагой.
- Ты же у меня давно не была. Ты еще не видела эти мои обои? Когда я у себя в коридоре, мне кажется, что я в Петродворце, там такие же. Правда?
Фраза эта была настолько неожиданной, что я и не знала, что сказать.
- Я не была в Петродворце, я вообще не была в Питере.
Пахло пыльными книгами, это и понятно, в коридоре была целая библиотека, естественно, очень пыльная. Но к этому запаху примешивались еще какие-то дополнительные запахи – пахло собачьей мочой вперемешку с раковой опухолью. Откуда, интересно? А вот и источник. Из комнаты, нехотя, вышел отвратительный, очень большой и мерзкий пес.
- Это Грей.
- Очень приятно.
Имя такое же нелепое, как и собака, рыжая, больная, с огромной опухолью, у которой, к тому же, все время чесалось тело. Оно было все в мелких болячках, расчесывая которые, собака все время пыталась вытереться о постель, или то, что ее заменяло.
Мы прошли в комнату. Там было поприличнее. Видно, хозяйка готовилась к приходу гостей. Хотя в комнате и было много хлама, весь хлам был распределен по кучкам, и каждая кучка была накрыта какой-нибудь тряпочкой. Через окно едва пробивался свет. Интересно, сколько лет не мылись эти окна? На столе, на грязной скатерти стояла такая же грязная, как и окна, ваза со свежесорваными полевыми цветочками. Дверь на балкон была приоткрыта, и, с балкона открывался вид на чудесную березовую рощицу.
У меня было достаточно много вещей, большой чемодан, да еще сумка. Где же их можно будет разместить? Поскольку я привезла для Эммы множество подарков, то начала потихоньку распаковываться.
Дыню, купленную в дороге, Эмма уже унесла на кухню. Я достала чудесную театральную сумочку, чайный сервизик, и другие вещички, привезенные в подарок. Зная Эммины вкусы, я также привезла ей несколько килограммов дорогих сухофруктов и орехов. Все это, каким то образом исчезло и уже больше никогда не появлялось. Кроме всего прочего я ей отдала распечатки Крайона, но это уж совсем на нее не произвело никакого впечатления, она вообще их куда-то очень далеко засунула, просто не привыкла ничего выкидывать.
О том, что вещи повесить будет негде, я догадывалась еще дома, поэтому взяла все такое, что можно хранить в чемодане, и не гладить. Однако, зимнее пальто мне хотелось бы все-таки куда-нибудь повесить. Я сказала об этом Эмме, она взяла пальто, померила на себя, сказала, что она очень бы хотела иметь такое же, потом пальто тоже исчезло, вслед за орехами.
Я, по наивности решила, что его повесили в один из двух шифоньеров. Конечно, там, наверное, много моли, но я перед отъездом все пальто пропитала специальным средством.
Потом Эмма достала несколько коробок, с новыми электроприборами. Там был утюг, кофеварка и овощерезка, все было новое и на фоне всей квартиры очень приятное.
- Это мне Ангелы подарили. У меня на днях был галактический день рожденья, и утром, под дверью я вот и нашла все эти предметы. Ты веришь в чудеса?
- Вообще-то, да.
- Пошли, пообедаем – пригласила Эмма.
Кухня была приличнее коридора, но есть в ней все равно не хотелось. Ладно, зараза к заразе не пристанет. Нужно привыкать. На кухне было очень много всяких баночек, скляночек, с непонятным мерзким содержанием. Зная, что Эмма разбирается в астрологии, и, чтобы не обидеть ее, я начала издалека.
- - Перед отъездом сюда, я прочитала «Кабалистическую астрологию» А. Подводного (вообще-то я ее уже очень давно читала). Там было написано про канал Весов. Оказывается, для того, чтобы быть здоровой и красивой, а еще и удачно замужем, нужно прорабатывать канал Весов. А это не только искусство, гармония и все красивое, что обычно предполагают Весы, это еще и уборки, особенно в чужих квартирах, особенно, когда гармонизируешь чужую энергию. Собственно, сказка про Золушку - тоже об этом. Золушка прорабатывала канал Весов, она убирала за всеми на хорошей энергии, танцевала, и в результате – красавица, да и еще и удачное замужество. Теперь я тоже люблю убираться, и, особенно, когда выдается случай убраться не у себя, а у кого-то – я этому только рада.
Все это мне пришлось рассказать для того, чтобы получить разрешение вымыть кухню. Иначе, есть там было сложно. Разрешение на то, чтобы помыть посуду, да и вообще кухню было получено, только вот было нечем. Не было ни чистых тряпок, ни моющих средств. Было только размокшее хозяйственное мыло с очень неприятным запахом. Эмма тут же рассказала, что посуду можно мыть только им, от всех других средств очень портятся руки. Но мыть посуду, вызывающим чувство брезгливости размокшим и дурно пахнущим мылом я все равно не могла, поэтому тут же побежала в магазин за моющими средствами и тряпками.
К вечеру все ненужное было вылито и выкинуто, что нужно было отмыто и уже можно было поесть. Из дома я привезла чистые, новые кухонные полотенца, на кухне появился небольшой чистый уголок.
В голове уже возник план. Полдня я буду искать работу и полдня все отмывать. К тому времени я уже получила в Интернете кое-какие ответы. С утра я звонила, назначала встречи на различных курсах английского языка. Для начала, я все-таки решила попытаться найти работу по специальности.
Пока я мыла кухню, Эмма сидела рядом, и мы болтали. Я делилась впечатлениями о том, как мне пришлось ехать в поезде. У Эммы был совершенно свой и очень странный взгляд на вещи. Она сказала, что киргизы, как и некоторые другие нации, живущие в очень отсталых странах, вроде, как бы уже не люди. Дни их сочтены, они уже скоро все погибнут, потому, что не годны для дальнейшего развития. Все эти разговоры мне были очень неприятны, но я гость, и возмущаться не имела права. Пришлось, просто мягко возразить, что во всякой нации бывают всякие представители, и, что не бывает «плохих» и «негодных» народов. Но, судя по всему, у Эммы было свое, очень глубокое убеждение на этот счет. Для дальнейшей эволюции, судя по всему, пригодна только она, и те, кого она сочтет нужным.