На пороге

       

       Александр знал, что умирает. Это его мало беспокоило. Когда-нибудь должен же придти конец! А он давно устал от жизни, в которой нет ничего нового, как говорится под луной. А сейчас ему мешает сиделка, которая точно в определённое время придвигает столик, вливает в ложку микстуру и говорит:
       –Александр, примите, пожалуйста, ложечку вкусного лекарства, вы же не хотите, чтобы я сделала вам укол…
       Он глотал микстуру и делал вид, что засыпает. Хотелось, чтобы она ушла поскорее. Но она не уходила. Садилась рядом с кроватью, брала в руку его книгу. Она брала в руки ЕГО книгу. И это было невыносимо! Что она может там понять!
       Александр закрывал глаза, его мысли были ясными, спокойными. В конце концов, он не должен обращать на неё внимания, были времена и похуже.
       Неожиданно он увидел себя, сидящим верхом на плечах отца. Гремели салюты, рассыпались чарующие фейерверки, и он кричал от счастья, а отец подпрыгивал вместе с ним, и Саше казалось, что он сидит верхом на большой сильной лошади. Потом в небо взвились огненные золотые змеи, они рассыпались сверкающим дождём. Это так прекрасно!
       –Сашук, тебе плохо? – услышал он голос жены.
       Александр не ответил, только открыл глаза и с досадой покачал головой. «Ну, почему они не понимают, что мешают мне?»
       Он постарался отвернуться к стене, сиделка вместе с женой помогли ему. Как всегда, он уткнулся в тот самый фрагмент ковра, который смутно видел по ночам в последние двадцать лет. Какие-то высокие зелёные камыши…
       Спать совсем не хотелось. Глядя на эти вечнозелёные камыши, которые пережили уже третье поколение в их семье, Александр теперь напряжённо думал о том, что его больше всего тревожило.
       Он верил в реинкарнацию и очень хотел знать, сможет ли он в последующем своём воплощении вспомнить то, что с ним происходило в этой жизни. Он написал столько книг. Они переведены на многие языки. Вон они стоят там на полке в красивых обложках, тёплого коричневого цвета с золотыми буковками. Но вспомнит ли он об этом потом?! Другая мысль вступила с ним в дискуссию. «А если тебе предстоит родиться не человеком, а, предположим, ящерицей?»
       «Но нет, я когда-то во время странствий по Тибету встретил монахов. Это были молодые люди, обритые наголо, они звякали маленькими медными тарелочками и предлагали всем лакомства, разложенные на большом подносе. Один я из всей группы согласился взять угощение. Я тогда высыпал содержимое пакетика себе в ладонь, пытаясь определить, из чего оно сделано. Но различил лишь орехи кешью. Я съел всё это, после чего один из монахов приветствовал меня и сказал, что в следующем воплощении я буду человеком, а не животным. Я тогда ещё пошутил, что не знаю, мол, что лучше. В наш ужасный век войн, погромов, вражды. Может быть, не так уж плохо быть животным!
       –Саша, Сашок, милый, я же вижу, что ты не спишь, ты всё время о чём-то думаешь. Скажи мне хоть слово. Может быть, я помогу тебе. Ты хочешь, чтобы Ирина ушла? – жена наклонилась над ним, заглядывая в его лицо, отвёрнутое к стене.
       Александр опустил веки. Конечно, он хотел, чтобы не сидела тут постоянно эта чужая женщина. Но и жене он не был рад. Теперь ему мешали все. Умирать не страшно, особенно с таким уходом, ведь своевременно сделают ГЛАВНЫЙ укол, он догадывался, что это морфий. Потом следовала рюмочка красного вина. Боль отступала, он почти забывал о ней. Но ему мешают, всё время мешают думать. Это так раздражает. Александр шёпотом попросил ручку.
       –Ты с ума сошёл! Неужели тебе ещё не надоело писать на всю жизнь?!
       Александр, полуобернувшись, взял ручку, блокнот и написал два слова: «Не мешайте». Жена вскинула свои выщипанные брови, она никак не могла понять, за что же такое отношение! О нём заботятся, оберегают от болей, пригласили сиделку, которая беспрекословно исполняет все его желания, но, оказывается, ему «мешают»! Она не сказала ни слова, вышла из спальни, прикрыв за собой двери.
       Саша вдруг без всякой связи с тем, что происходило, увидел свой камин, а на мраморной полке сверху – красивые бронзовые фигурки. Его любимый подсвечник с кольцом ручки, вазу с изображёнными на ней эмалевыми селезнями. Там ещё стояла безделушка из зелёного камня с бронзовой ящерицей, два колокольчика… Александр ясно услышал их сладкий звон – динь-динь…
       «Неужели я не смогу вспомнить себя потом? Особенно, если я всё-таки буду человеком? – Но я же могу появиться в другой стране, – возражал он сам себе, – там не будет моих книг, камина… Даже если переведут книги ещё сто раз на другие языки, вспомню ли я, что они написаны мной?! Узнаю ли я свои строки, выстраданные, вымученные, законченные, совершенные. Мои и только мои! – На чужом языке – это будет совсем не твоё! – снова возразил он себе.– Невероятно! Может быть, в каждом томе поместить портрет? Моё лицо, мои припухшие веки, мою бородку? И всё это в разные периоды жизни. – Но там и так полно фотографических портретов… «Это неразрешимая задача. Я, наверное, не должен думать обо всём этом…»
       Саша вдруг почувствовал запах свежевскопанной земли, увидел себя, совсем молодого, с лопатой в руках. Он окапывал дерево. Потом он собирал фасоль, растущую вдоль ажурной ограды. Тут же увидел и любимый им цветущий горошек. Цветы крупные, неровные, пёстрые и необыкновенно лёгкие, как мотыльки. Александр улыбнулся. «Когда же это было? Ведь было же! А я не помню. Вот странно, я не умер, не перевоплотился и уже ничего не помню. Как же я хочу что-то вспомнить через годы, может быть, века?! Не сделать ли какую-нибудь пометку в книгах, чтобы я смог узнать их? Коричневые обложки. – Но их могут переиздать, сделать обложки другого цвета…– Ну, уж нет. Я хотел именно такие и всегда был против синих! – А кто тебя спросит, когда тебя уже не будет? – Значит, нужно написать завещание! Позвать Веру! Только я сам недавно прогнал их вместе с сиделкой…»
       Потом Саша понял, что он в военном мундире, который так ловко сидит на нём, что все оглядываются. Купола, золотые купола в большом городе. Весеннее солнце, какая-то неистовая радость в душе! Я закончил учёбу в корпусе! Да, я стал офицером!– ликовал он.
       Потом – сильный дождь, ливень. Это кладбище. Хоронят отца. Много людей, раскрылись чёрные зонты, у высокого господина в руке трость с костяной ручкой, а в другой руке – зонт. Могила уже выкопана, но как опускать гроб в такую слякоть?! И отменить нельзя. Жена что-то шепчет ему в самое ухо. Кажется: «надо кончать!» Он сам это хорошо понимает, но дождь спутал все карты. «Опускайте!» – крикнул кто-то, затем вытянули толстую верёвку снизу… К сожалению, отец давно уже стал для Саши чужим человеком. «Неужели и он думал о том же, что я теперь?»
       Большие часы пробили шесть раз, вошла сиделка, на этот раз со шприцом в руке.
       –Прошу, я должна уколоть вас.
       Александр выпростал из-под одеяла свою исхудавшую руку. Женщина стала жёстко тереть предплечье спиртом, быстро ущипнула его и кольнула. Потом зашла жена с рюмочкой красного кагора. Её выцветшие голубые глаза были влажными. «Плакала», – подумал он, – «устали они от меня».
       –Пей, дорогой, – она подставила руку ему под голову, – сейчас я уйду и не буду тебе мешать. Только не спи, ночь ещё впереди.
       Александр спать не хотел, сейчас он слышал полковой оркестр. Потом Верочка поздравила его и дала букетик ландышей, а он покраснел. «Это она стала затем моей женой, матерью моих детей? Как всё это странно?.. За окном всегда вижу одно и то же – кипарис, совсем молодой, а ведь отец посадил его так давно… Теперь мой сын будет распоряжаться авторскими правами».
       –Вера! Не уходи, – собрав силы, Александр заговорил громким шёпотом, – я хочу написать завещание.
       –Ты его давно уже написал.
       –Но я что-то хотел добавить. Забыл… Иди, если вспомню, позову тебя. Да, напиши Алёше и Зинаиде, чтобы приехали, а то не успеют проститься со мной!
       –Перестань, Саша, не мучай меня!
       –Я не нарочно… Опусти шторы, меня утомляет вид этого кипариса.
       –Другой вид из окна я тебе не могу предоставить, а шторы – пожалуйста. – Вера опустила коричневые с золотым шитьём шторы.
       –Подожди, я вспомнил! Хочу, чтобы обложки моих книг были всегда такими вот, коричневыми с золотым при любом переиздании. Нужно добавить это в завещание! – Он расслабился. Напряжение спало. Лекарство начало действовать. «Устал», – подумал Александр, – «скорее бы». Веки отяжелели, опустились. «Боюсь, не успеют Лёшка и Зина приехать…»
       –Боже мой! За что? Что ты делаешь с человеком! Разве это он теперь? Он был таким красивым, стройным, остроумным – душа компании. Что с ним сделалось! Во что превращается человек! – Вера случайно смахнула со столика ручку, очки, ещё какую-то мелочь.
       А Александр, засыпая, увидел себя маленьким мальчиком с пачкой цветных карандашей в руке. Карандаши выпали и рассыпались по полу. Но ему было хорошо, как бывает только в детстве, когда засыпаешь после долгого хлопотного дня…