В тылу

       “- Что мне делать? Я так устал воевать…
       - Если ты устал – пора умирать – улыбки на
       его лице не было.”
       Бессонов В.В.
       
       - Эх, сколько раз он меня выручал! Знаешь наш Крежанский газопровод? Так это я проваривал большинство стыков. Да, хороший аппарат! Главное, что хоть тройкой, хоть пятеркой отлично проваривает и не перегревается. Можно варить хоть час без перерыва, а обмоткам хоть бы что! Это Нестеров, Царство Ему Небесное, когда-то мотал такие вот небольшие, но отличные сварочники. Да, жаль…. Эх, если бы не война.
       - Слушай, Николаич! Ну, может мы его все же пока припрячем? Ну, в таком месте, чтобы самим нам его можно было легко там взять. Допустим, сварим какую-нибудь герметичную емкость и утопим в озере, а? Потом, если что, достанем.
       - Эх, Костя, молод ты еще и не понимаешь всей серьезности положения! Нам надо исключить любую возможность попадания моего сварочного аппарата в руки врага. Я и сам уже продумывал всевозможные варианты, да так ничего лучшего и не придумал. Ну, предположим, я испорчу обмотки. Что дальше? А дальше вот что; они его находят и перематывают! Слыхал как с тем “Мерседесом” в Томаровке было? Хозяин целиком разобрал свою тачку, вплоть до того, что клапана по отдельности закопал, а кузов порезал на кусочки. Так эти черти все до детальки восстановили! А что им мой сварочный? Да это же Венгры! Кубик Рубика знаешь? Один из них придумал. Головастые они! Такой агрегат для них из хлама собрать, раз плюнуть, ты им только корпус от него покажи. Да ладно, наливай еще по одной, Костя, а то что-то мы заболтались.
       Костя поднял с земли открытую бутылку “Столичной” и разлил остатки водки поровну в два граненых стакана. Пожилой сварщик Алексей Николаевич молча наблюдал за его действиями, но по его лицу было видно, что он глубоко задумался о чем-то. Все было будто бы спокойно, вокруг стояли сосны, легонько покачивая своими разлапистыми ветвями, пели лесные птицы и изредка было слышно, как дятел отстукивает свою древесную дробь где-то не очень далеко.
       Пустую бутылку Костя небрежно бросил на траву и первым поднял свой стакан. Алексей Николаевич достал из внутреннего кармана своей промасленной куртки пару карамелек и протянул одну Косте. После этого, они молча, практически одновременно осушили свои стаканы и, слегка морщась, принялись разворачивать конфеты.
       - Ух, крепенькая! – сказал Костя, зажевывая карамель, - А вот конфетки у тебя, Николаич, наоборот; послаще, чем водочка.
       - Как хоть называется? – продолжал свой монолог Костя, разглядывая фантик от конфеты, который он только что разгладил на ладони, - Ага! “Раковые шейки” – вот как называется. Эх, был бы твой аппарат, как эти “Раковые шейки”, мы его мигом оприходовали бы!
       - А знаешь, Костя, открывай следующую. Не понесем мы ее Пахомычу. Жирно для него будет. Я ему потом как-нибудь чекушку уделю, да и будет с него.
       Костя согласно кивнул головой и полез в рюкзак, чтобы достать закупоренную бутылку. Он не спеша ворошил содержимое рюкзака и среди различных мелочей и инструментов, наконец нашел закупоренную бутылку водки и, к своему удивлению и радости консервную банку с кильками в томатном соусе.
       - Смотри, Николаич! Отличный закусон у нас есть, а мы сладостями заедали.
       - Да нет, Костя, припаси эту банку на потом, а то сейчас аппетит перебьешь, а дело так и не сделаем. Припрячь свои кильки, у меня еще конфеток чуть найдется. Сейчас нам надо решить с этим красавцем вопрос, а потом хоть на обед – сказал Алексей Николаевич и постучал по металлическому корпусу небольшого сварочного аппарата, на котором стояли два граненых стакана и извлеченная только что из рюкзака непочатая бутылка водки.
       - Эх, пошел бы я работать на скотный двор, намного проще было бы сейчас. – сказал Костя, открывая бутылку, - Или на птицеферму. Им-то полегче не оставить для врага свой инвентарь.
       - Э нет, не скажи. Ну а представь, каково им будет избавляться от сепаратора или от кормового конвейера. Представил? Да по сравнению с ними мой аппарат – просто деликатес. Ну, наливай! Быстрее начнем, быстрее закончим. Это ведь мы сейчас в тылу, а еще несколько дней, и быть может здесь уже линия фронта будет. Надо поспеть к тому времени.
       - Ладно, Николаич. Пора. А то уже скоро темнеть начнет – ответил Костя, разливая в стаканы содержимое бутылки.
       Алексей Николаевич достал из кармана горстку конфет и положил их рядом со стаканами на металлическую поверхность сварочного аппарата. Костя взял несколько конфет себе и развернул одну из них. Потом он залпом выпил только что налитую им в стакан водку и с наслаждением съел конфету.
       - За победу! – произнес короткий тост Алексей Николаевич, и проделал ту же операцию, что и Костя, - Пожалуй, пора. Доставай-ка инструмент, начнем. А то и правда скоро стемнеет. А бутылочку пока закрой, мы ее постепенно приговорим.
       Костя извлек из рюкзака отвертку, пассатижи, несколько гаечных ключей, несколько наждачных камней и напильников.
       - Эх, надо было хоть что-то в мастерской на точиле зафигачить, а то теперь мучайся тут с этими напильниками. – изрек с легкой досадой Костя.
       - Многого ты не понимаешь, Константин! А что, если кто-то из наших окажется ренегатом? Опыт прошлых войн показывает, что предатель находился даже там, где его просто логически быть не могло. А наш народ какой? Тебе ли объяснять, ты же сам недавно от статьи из-за этого придурка Эдика еле ушел. А ведь ты же его за кореша считал! А он тебя и вложил. Скажи спасибо Нинке, что она показала за тебя! Так-то! А тут дело вообще не шуточное – война!
       - Вообще, ты прав, Николаич. Лучше уж перестраховаться. Ладно. Сейчас снимем крышку, и вытащим обмотку. Ее ты берешь на себя; она алюминиевая, так тебе ее проще будет и сточить в порошок, и съесть. Я, пожалуй, начну сразу с корпуса.
       - Костя! Я, конечно, благодарен тебе за помощь, но пойми: для меня он как друг. И это не преувеличение. Он кормил меня и мою семью. Не знаю, сможешь ли ты, Костя, оценить, что он для меня значил и значит сейчас, в такую тяжелую минуту! Пойми; человек без такой вещи – ничто, как пришелец с другой планеты. Вот приходит человек с работы, а его встречают жена, дети…. Но это зыбко. Жена рано или поздно начнет пилить, дети – и того хуже; они неблагодарны. Детям мало того, что ты им дашь, они всего этого не оценят, им все мало, и это вполне справедливо – они представители другого поколения, другого мира, другого мышления и идеалов. Но такая вещь, как, например, мой сварочный аппарат – это совсем другое дело! Ты вложишь в него душу и сердце, ты понадеешься на него и он не подведет. Он не упрекнет тебя ни в чем, и будет служить тебе до самой последней своей минуты. И вот, Костя, представь себе, что этот аппарат для меня – как член моей семьи. Да, такой вот безмолвный и холодный. Такой неподвижный и беззащитный. Но полезный и надежный! Именно поэтому, Константин, я сам желаю съесть его корпус, который всегда ласкал своим видом мой взор, который радовал меня и вселял надежду в трудную минуту…. Да, сегодня мне печально осознавать, что он прекратит свое существование, а вместе с ним и я, в некотором смысле, прекращу свое существование….
       Наступила короткая пауза. Где-то далеко звенел вечерний набат, звон колокола растекался над лесом, аудиально сочетаясь с пейзажем, в котором доминировало озаренное заходящим солнцем небо и зелень лесного массива. Двое сидящих меж сосен около небольшого сварочного аппарата, не вписывающегося в пейзаж, казались какими-то абстрактными существами, случайно оказавшимися в это время в этом месте, и совершенно не ведавшими ничего об этой Земле, на которую они попали из сюрреалистических снов.
       - Помнишь, какие у Никитича ворота? А видел, как обварен гараж у Никанорова? Все это благодаря ему! – сказал Алексей Николаевич и похлопал рукой по металлическому корпусу – А сколько я переделал шабашек в Репном, в Борисовке, Майском, эх, всего и не упомнишь…. Ладно, начнем. Дай-ка мне во-он тот напильник, помощней, да откручивай вон те болты, что корпус снизу крепят. Ага, вот эти самые. О, давай, давай.
       Костя и Алексей Николаевич быстро разобрали сварочный аппарат и принялись за дело. Какое-то время они сосредоточенно стачивали металл в порошок и молчали. Это были два серьезных работящих мужчины; один молодой и энергичный, другой пожилой и многоопытный. Уже было совсем темно, когда от корпуса сварочного аппарата остался лишь совершенно небольшой кусочек металлической пластины. Перед Алексеем Николаевичем на траве поблескивала горка металлических опилок. Возле Кости виднелась хоть и несколько уступающая в объеме, но тоже немалая кучка опилок.
       - Ну, пожалуй, можно перекусить. – прервал тишину Алексей Николаевич – Вот теперь, Костя, доставай свои кильки и хлеб с водой. С ними порошок полегче пойдет.
       Костя извлек из рюкзака бутылку воды, уже порезанную ломтиками булку хлеба и банку килек в томатном соусе. Он открыл банку килек перочинным ножом и, не дожидаясь пока Алексей Николаевич приступит к трапезе, насыпал горсть металлических опилок на ломтик хлеба и спешно откусил кусок такого “бутерброда”. Пожилой сварщик с одобрением посмотрел на молодого коллегу и, засыпав горсть опилок в рот, заел куском хлеба и, проглотив, прямо из горлышка запил водой.
       - А что? Есть можно! – сказал Костя.
       - Молодец! – похвалил Алексей Николаевич – Я-то сомневался, что ты меня поддержишь в такой момент. Но ты просто гигант! Хвалю! Знаешь, что мы сейчас с тобой сделаем? Мы помянем мой сварочный аппарат! Там у нас ведь еще почти полная “Столичной” осталась? Наливай! Да небольшой костерок разожжем, чтобы деталей не упустить. Заночуем здесь, чтобы с утра доделать начатое дело. Кстати, что ты своим сказал, на счет того, что уходишь со мной?
       - А я сказал, что мы решили в Кононово на рыбалку махнуть.
       - Молодчина, Костя! Ты пойми, в нашем деле главное – конспирация. Понимаешь – война! Это не шутки. Я вот думаю, что и костер не нужно бы по-хорошему устраивать; вдруг, кто на огонек придет? А если будет хоть один свидетель – это гарантия того, что все уже к утру знать будут, чем мы тут занимались ночью. Ну ладно, в принципе, никто тут не должен в такое время разгуливать.
       - Слушай, Николаич. Я хотел спросить; а у Петровича, ну у мужа Вальки Рощиной, не ты крылья и бампер на “Ниве” варил?
       - А то кто же? Конечно я! Ну, давай, наливай понемногу!