Стеклянная клетка

Моя подруга удалялась от меня всё дальше, и дальше. И я подумала, что она дура, раз сама обрекла себя на это. Наконец машина, в которой её везли, скрылась за кирпичным углом Дворца Молодёжи. Этот угол недавно отметил образцово показательным плевком, сам Джон ни Гнилой, известный пианист, а также танцор, исполнивший партию Снегурочки в балете «Щелкунчик». Подул ветер, и моя шляпа упала в лужу, я не стала её поднимать, а пошла в бар, под странной вывеской «Ударник». В нём было тепло, и дымно. Несколько не совсем трезвых особ женского пола, выплясывали на стойке бара цыганочку. Я села в самый угол, уединившись с кружечкой отменного Жигулёвского пива. Пена, приятно расползалась через края кружки, я подула на неё с наслаждением, и её ошмёток, плавно сел на мой уставший нос. Из головы моей, никак не выходили грустные глаза Аниры, которая истекала кровью, билась о стеклянную стену. «Сама виновата!», утешала себя я. Она была очень хорошей и доброй девушкой, я всегда стремилась, хоть чем-то походить на неё. Хотя и сильно ревновала, к нашей любимой птице, завораживающей нас своим высоким, воздушным полётом. Что случилось с Анирой? Я была в догадках. В разукрашенное окно бились мотыльки и зелёные головастики, стремясь попасть внутрь. Здоровенная барвуманша, выбежала из за стойки с огромным молотком. Пытаясь разогнать зелёных тварей с витрины, в который раз вдребезги разбила стекло.
Я допила пиво, и стремительно скрылась в переулках Старого Арбата, не желая видеть очередных разборок. Как ни странно, ни где никого не было, лишь посередине одного из переулков, возле обветшавших стен какого-то здания, играл на виолончели пожилой хиппи, закрыв глаза от удовольствия. Откуда-то издалека, доносились звуки рояля. Я не знала, куда мне теперь податься. Небо уже окрашивалось лучами солнечного восхода, и звуки начали пропадать. А жаль, подумалось мне, эта ночь была такая красивая. Ещё немного я погуляла по дворикам и скверикам, пахнущим опавшими листьями. А когда солнце совсем встало, и по рельсам пронёсся 62 трамвай, я распалась в одном из старых подъездов. Молекулы в виде маленьких синих человечков, разбежались по всему первому этажу, в поисках укромного местечка для сна. Я перестала всё помнить, потому как растворилась в стране сновидений. Нас всех разбудил пьяный дебошир, пытавшийся облить стены какой то пахучей жидкостью. Тогда пришлось собраться. Дебошир посмотрел на нас пьяными глазами, а когда мы восстановились, тут же протрезвел, и с воплями ужаса и чего-то там ещё, стремительно убежал. Видимо за очередной порцией алкогольных упитков. Я надела перчатки, взяла зонтик, и опираясь на него проковыляла к центральному фонтану. Вокруг него собралась огромная толпа тинэйджеров, в футболках, на которых было написано наступившее, видимо число, 31 сентября. Внимательно осмотрев сидящих, я пришла к выводу, что уже часов семь вечера. Спала я долго, и ужасно хотелось есть. Когда в желудке засосало, я решила всё-таки отправиться домой. Я села на троллейбус, и незадолго до наступления восьми нулей, я оказалась перед дверью собственной квартиры.
Мама сидела у окна. Обиделась, значит, подумалось мне. Я отправилась на кухню, и покормила проголодавшийся приёмник. Целый день, как и я, бедняжка, ничего не ел. В коридоре послышалось лязганье колёсных спиц. Мой муж, неторопливо подъезжал на своей инвалидной колясочке. Он широко улыбался, корявым своим ртом.
-Ты где была? Спросил он, улыбаясь.
-Гуляла.
-А обед не приготовила?
-Извини, милый, я забыла захватить с собой плиту.
-Ты снова распадалась?
-Да, а как ты догадался?
-Ты очень бледная, а один из человечков застрял у тебя в волосах.
-Правда?
Я нащупала его, он сильно запищал, пришлось положить его в морозилку.
-Не забудь вытащить! Сказал муж, и отъехал к себе в каморку. Я села на табуретку, и подумала, что меня скоро тоже посадят в стеклянную клетку. Нет, скорее всего, я уже в ней сижу, слишком стало на грудь что-то давить. Хлопнула входная дверь, я вздрогнула.
-Привет Мендельсонам!
Я вздохнула с облегчением. Это всего лишь дочь. Громкими шагами в мощных ботинках она прошагала на кухню, и опустила на стол ящик пива. Я безумно обрадовалась этому, и поцеловала её.
-Ну, как дела, дочь?
-Помаленьку мамашка, затянуться не желаешь?
- Не откажусь!
Только вчера мне предлагали угоститься, но как-то настроение было не то, зато сейчас пришлось в самый раз. Мудрые мысли посетили мою голову, и я отправилась в спальню, дабы немного попечатать. Кошка Бася постоянно ходила по клавиатуре, и получилась полная ерунда. Это меня сильно расстроило, в сердцах я попуталась, и швырнула в монитор не то, что хотела, он задымился и упал. Что бы не привлекать к себе особого внимания, я по-английски выбежала из комнаты.
В лоджии было спокойно, и дымился мамин самовар. Я разлила чай по чашечкам, и вспомнив приколы известного рок музыканта Льюиса Кэрола, стала пересаживаться со стула на стул, попивая понемногу из каждой чашечки. Так я скоротала ещё один вечер. Ночью я снова отвечала на звонки. На этот раз телефон просто разрывался, все, почему-то хотели довериться именно ночью, хотя я работаю круглосуточно. По трубе то и дело приходили деньги, чаще консервы, тёплые носки и икебаны. К утру мне стало очень грустно без Аниры, которая всегда звонила мне по радио телефону, дабы поболтать немного о всяком. Вены резать я не стала, но, забившись в угол, долго плакала, попивая пиво и захлёбываясь вязкими соплями. Когда совсем стало светло, я привела себя в порядок и поехала на похороны любимого животного моего странного отца. Похороны были мрачные и сам отец в своей инвалидной колясочке, заставил меня вновь расстроиться. Дети опустили венки на памятник, и все разошлись. Я поспрашивала отца о том, о сём, в его галерее искусств мы выпили по кружочки аперитива, и распрощались. Из его гигантской фонотеки я забрала несколько своих плёнок и насвистывая какую-то мелодию, выбралась из лабиринта его ботанического сада.
Вечером я снова выслушивала мамины рассказы о сериалах, и думала о том, как должно быть сейчас прекрасно в Швейцарии, и как высоко можно было бы попрыгать в страшном Нью-Йорке, и какое небо сейчас в Лас-Вегасе, как поживают горы в Ирландии. В чём сейчас ходят в Риме, и где теперь летает наша любимая с Анирой птица? А мама всё говорила и говорила, о «Всех кроме тебя», о странствиях «Старой жертвы», и о бесчисленных своих растениях, которые она выращивала. Мне было безумно хорошо и плохо одновременно, я объелась шоколадной пасты и улеглась в ящик. Дочка бережливо и заботливо задвинула его в шкаф. Конечно же, через некоторое время я задохнулась от сигаретного дыма и чужих запахов пищи. Тогда я вышла на улицу, что бы сесть в стеклянную клетку, хотя впрочем, я и так в ней была. Меня избили и заперли в стекле, которое начинало понемногу злиться, когда я стучала по нему, покрываясь мелким пухом. Через некоторое время стеклянная клетка вместе со мной, исчезла за кирпичным углом Дворца Молодёжи. Этот угол был отмечен образцово показательным плевком Ивана Гнилого, известнейшего во всём мире денежного магната.
Девушка в шляпе, стоящая напротив бара со странным названием «Ударник» и разбитой полностью витриной подумала, наверное, про себя «Вот дура, сама согласилась сесть в стеклянную клетку». Подул ветер, и её шляпа упала в лужу, но она не стала её поднимать…


09/1998