Московские приключения, главы 5, 6

Глава пятая, в которой я делаю ремонт и сталкиваюсь с первыми трудностями
День теперь делился на две части, полдня я ездила по поводу работы, полдня работала в Эмминой квартире. После того, как я отмыла кухню, мне захотелось вымыть окна. Конечно, такие грязные окна встречаются очень редко. Как только я отмыла окно в комнате, атмосфера сразу изменилась. Стало гораздо светлее, и сквозь чистые стекла открывался шикарный вид на березовую рощу. Эмме это явно нравилось.
- Как у меня теперь чисто! Можно, даже день рожденья справлять!
Мы играли в такую игру. Я все мыла, чистила, красила, но Эмма постоянно заставляла себя уговаривать, чтобы ситуация выглядела так, что это мне нужно, чтобы все было чисто и отремонтировано. Это она идет мне на встречу и разрешает это все делать, поэтому все я делаю совершенно бесплатно, а краску, моющие средства покупаю на свои деньги, и за квартиру, само собой тоже плачу, сколько платили предыдущие квартиранты.
Но, не смотря на всю ее алчность, она была человеком умным, и понимала, что так бессовестно пользоваться и раскручивать кого-то не совсем порядочно. Поэтому она все время создавала такую ситуацию, что она мне дает бесценные советы в области жизни и философии, а я - ее духовная ученица, и в благодарность за ее бесценные знания на нее бесплатно работаю.
Ситуация создавалась просто невыносимой. Я понимала, что работа мне нужна очень срочно, т.к. долго в такой грязи и хамстве я просуществовать не смогу. Мне уже становилось непонятно зачем я, собственно, приехала, и уже очень хотелось домой, но все это было не очень логично, хотелось, как минимум поработать где-то, куда-то сходить, что-то купить.
Мне стало совершенно понятно, для чего она меня пригласила. С одной стороны нужно поправить материальное положение, навести порядок. А с другой я должна буду удовлетворять ее очень высокие духовные амбиции. Она все время агрессивно намекает на какую-то свою святость, собралась возноситься, как Христос. Стив Ротер написал ей в книге автограф, в котором отметил, что она учитель. Она теперь считает себя величайшим духовным учителем, а мне нужно будет играть роль ее благодарного духовного ученика. Только вот, даже того же Стива Ротера с ней обсудить нельзя. Она все понимает очень поверхностно. А я так увлеклась Стивом Ротером и Ли Кэрролом, особенно их ченнелингами, когда они получали информацию от Крайона, что тут же, когда была в очередной раз в Интернет-кафе, подписалась на их рассылки, и маленькие чудеса начали происходить.
Сначала я не обращала внимание, а потом это стало бросаться в глаза, была какая-то мистика, во всех абсолютно рассылках заключался ответ на вопрос, который меня на тот момент тревожил. Так, например, на тот момент все рассылки были о том, что нужно доверять мирозданию, что все, что мне нужно я обязательно в нужный момент получу.

1 августа
Деньги просто тают. Что-то нужно делать. Я уже серьезно задумалась о том, чтобы уехать. Беда в том, что я не привыкла сдаваться. У меня уже началась аллергия. Еще и этот мерзкий запах сильно больной собаки, которая спит рядом. Она еще все время чешется. Аллергия у меня всегда начинается, когда я чем-то сильно недовольна. И вообще, что я здесь делаю? Может домой поехать?



2 августа
Сегодня купила мандарины на рынке. Эмма демонстративно их выкинула в мусор, целый час читала лекцию про то, какие нужно покупать фрукты. Она, конечно, имела в виду, какие ей нужно покупать фрукты, какие хочу я – это мне известно, и ее мало волнует. До этого она меня предупредила, чтобы я не покупала цитрусовые, чтобы я покупала дыни и виноград. Потому, что цитрусовые будут круглый год, а вот дыни и виноград скоро станут очень дорогими. Я из чувства противоречия купила мандарины, потому, что у нас цитрусовые дорогие всегда, и я их покупаю дома сравнительно редко, а виноград и дыни всегда дешевые. Вечером я купила ей дыню, но не самую дорогую, и поэтому не самую лучшую, такую, как она обычно себе покупает. Она так долго рассказывала, про то, какие должны быть дыни, что я временно забыла о том, что я родилась и выросла в Средней Азии, и не знаю, какие должны быть дыни. Мне никак не понятно, что происходит.
3 августа
Мыла опять кухню, особенно кухонное окно и шкафчик под окном. Под столом лежала коробка с кучей всякого кухонного хлама, и там, в этой коробке, среди хлама лежало мое шикарное, свернутое пальто. Рядом с коробкой стояла трехлитровая банка с мочой. Человек Эмма, хоть и «святой», но то, что она решила так хранить мое пальто, мне было неприятно. Я его повесила на балкон, проветрила, а потом сложила в свой чемодан, в любом случае оно там лучше сохранится. Ничего Эмме говорить не стала.
Одной из причин моей поездки в Москву было то, что мне очень хотелось обсудить с Эммой события своей жизни с точки зрения того, насколько правильно и адекватно я их проживала и насколько сильно я при этом менялась. У Эммы были некоторые такие же, как у меня, аспекты в гороскопе, поэтому, как мне казалось, она должна была решать такие же кармические задачи. Для тех, кто разбирается в астрологии, скажу, что у нее и у меня Северный Лунный Узел в четвертом доме, а это значит, что и ей и мне нужно было решать всю жизнь семейные задачи, и задачи, связанные с родом, с семьей, с Родиной. Я этому посвятила всю свою жизнь, пытаясь выстроить отношения со своей матерью, которые по началу были сложными, но к концу ее жизни наладились, несколько лет я очень много работала для того, чтобы приобрести свое собственное жилье, причем на Родине, и пыталась построить благополучную жизнь, тоже на Родине. И, как результат, у меня должен был заработать десятый дом, и он заработал, т.е. я смогла на Родине сделать какую-то карьеру, хотя она для меня никогда не представляла особого интереса.
И все это я впервые узнала от Эммы, собственно она и была толчком для получения этих знаний, а сейчас мы говорим на разных языках. Я рассказала ей все новости из Бишкека, все новости о наших общих знакомых. Она очень много рассказывала о своей жизни, обидах на свою мать. Осознанность к ней еще не пришла, ничего из того, что меня интересовало, ее не волновало, она меня не слышала, и все время пыталась манипулировать.
Однако, опять один из своих самых больших духовных уроков я опять получила от Эммы. Литературы у нее, конечно, по всем интересующим меня вопросам было очень много, И, как будто, чья-то невидимая рука опять дирижировала моим астрологическим образованием. Поговорить о Лунных Узлах не удалось, зато у Эммы оказалась книга Е. Сущинской «Лунные узлы», потом заинтересовавшись данным автором, прочитала книгу «ретроградные планеты», которая тоже оказалась про меня, потому, что у меня все высшие планеты – ретроградные. Смысл моей жизни, по большому счету, заключается в том, что на тонком плане я все время расчищаю пространство, и это совершенно верно. Интуитивно, я уже выработала кое-какие техники. Всю энергию низких вибраций, которая появляется, как отрицательные эмоции, страх, сожаление, гнев, я, при помощи цветов мысленно трансформирую до более высоких вибраций, и тогда, жизнь налаживается, настроение улучшается. Кстати, если энергия человека выше, чем в целом та, которая его окружает, он это испытывает, как большие жизненные трудности, отсутствие комфорта, и т.п., что я сейчас и имею в Москве, больше, чем достаточно. Утешает только одно, что энергия меняется в лучшую сторону, потом это сработает.
Конечно, в любой момент можно купить билет и отправиться в Бишкек, но внутренний голос говорил – не делай этого. И если Стив Ротер пообещал тебе чудо, то чудо случится, только, по-видимому, связано оно будет не с большими материальными вознаграждениями, а с серьезной внутренней трансформацией, и, в конце концов, я стала читать «Духовную психологию» Стива Ротера. Там описывались основные жизненные уроки, которые мы получаем в жизни. Я сразу узнала свой урок – это было «определение». Это значит, что я должна научиться определять пространство вокруг себя, свои границы, и, чтобы это произошло, на пути у меня всегда встречается множество манипуляторов, и два-три очень серьезных.
Вот одним из них и была – Эмма. Прочитав книгу, я стала уже очень осознанно наблюдать за нашими отношениями. Проанализировав ситуацию, я определила чего же на самом деле, хочет Эмма. Эмма хочет очень многого. Во-первых, самоутверждения за мой счет, приехала умная, интересная женщина, с хорошим положением в обществе, чтобы быть ее духовной ученицей. Во-вторых, улучшения ее материального уровня, т.к. всю жизнь мой материальный уровень был выше. В-третьих, я должна ей предоставить ощущение не зря прожитой жизни, заменить в ее жизни место Вали, дочери, которая ее не желает знать. Заботиться, прислушиваться к мнению, уважать, делать что-то по дому, что она сама не может и не хочет.
Учитывая человеческую природу, например, все еще актуальный тезис о «все возрастающих потребностях», совершенно не известно, что ждать дальше. Обдумав всю ситуацию, я поняла, что съезжать нужно срочно, но на тот момент было некуда и не на что. Приходилось принимать Эммины условия.
В конце концов, идея ремонта Эмме стала очень нравиться. Да и сам ремонт тоже. Очевидно, он ей нравился с самого начала, но теперь Великий Манипулятор начал учить меня, уже в который раз, определять свои границы. Наблюдать за этим было очень смешно, а иногда грустно и обидно.
За это время Эмма успела мне рассказать о том, что некоторые люди предназначены только для работы (намек на меня), а некоторые, как она – нет. Она, как крепдешин на ветру, создание нежное и трепетное, почти святое (да какое там – почти – на все сто процентов). Таких, как она, всего на Земле 144 тысячи. Они избранные и пришли на эту планету, чтобы ее облагородить интенсивным духовным ростом. И я инстинктивно чувствовала, что тот факт, отношусь ли я к этому числу или нет, во многом зависит от моего к Эмме отношения. Все это смахивало на шизофрению. Она совершенно искренне верила, что меня ей послали ангелы, и вообще, я приехала в Москву лишь для того, чтобы ей сделать ремонт. Все остальные знакомые, так же посылались ей ангелами с целью оказания определенной материальной помощи.
Однако, в тот момент я почему-то никак не ощущала себя спонсором. Все осложнялось еще и тем, что у меня совершенно исчезла вся обувь. В связи с тем, что все солнечные дни были заняты ремонтом, куда-то ходила я только в дождливые дни, а моя обувь, как выяснилось, совсем не была предназначена для проливных дождей. Все туфли и босоножки, которые я привезла, тут же расползлись и порвались. Купить что-то новое было дорого. Эмма взяла ситуацию в свои руки, она решила оказать мне материальную помощь (которую, конечно, оценивала гораздо выше, чем она того стоила), и предложила мне сразу несколько пар всякой обуви, хлама, собранного на мусорках и в сэконд хэндах, которого у нее было очень много.
Проблема была в том, что у Эммы был тридцать четвертый размер, а у меня тридцать шестой. Тридцать четвертого размера обувь бывает очень редко, поэтому ей приходилось разнашивать тридцать пятый до тридцать четвертого, и она не могла понять, почему я никак не могла разносить тридцать пятый на тридцать шестой. Она даже сказала, что только самые тупые люди не знают, как разносить обувь до нужного размера. Я бы так и сидела дома, потому, что предсказать Эммину реакцию на то, что будет, если я «впустую» потрачу свои деньги, и окажусь в нормальной обуви, было очень сложно.
В конце концов, мне повезло. Однажды, недалеко от Эмминого дома, в березовой рощице я нашла целые, вполне приличные туфли, и даже кожаные, своего размера. Тогда я поняла, что у бомжей тоже бывают свои радости. Я так в них и проходила до самой осени.
Чтобы как-то скрасить свое существование, я решила позвонить Булгакову. У меня был телефон его мамашки. Я ей звонила каждые десять лет и спрашивала про него. Иногда она была в хорошем настроении и рассказывала о нем, иногда в плохом, тогда мне ничего узнать не удавалось. Короче за двадцать лет я звонила два раза. Один раз она была в плохом настроении и ничего не рассказала, а один раз в хорошем и сказала, что он женат, у него дочь, что он много лет работал в Африке, а на тот момент преподавал в Военной Академии. Вот и все. Когда-то, очень много лет назад, он работал во Фрунзе, был военным переводчиком. У нас были очень страстные, и трогательные отношения, но у меня было четыре «недостатка», мешающие ему на мне жениться. Я была замужем, я была с ребенком, и я не была москвичкой, и я была его старше.
Но всю жизнь меня к нему тянуло, думаю его тоже, потому, что несколько лет спустя, он решил, не смотря на все эти мои «недостатки» на мне жениться, но я не решилась менять жизненный уклад – свой и своих близких. Когда я занялась астрологией, особенно синастрической, а, это астрология взаимоотношений, то мне стало очевидно, что так как он мне никто никогда не подходил в моей жизни, а если привлечь статистику, то можно сказать, что так, как он, мне может подойти только один человек на миллион. С миллионном мужчин я за всю жизнь не познакомлюсь, поэтому и помню его всю жизнь.
Поскольку аспект этот обоюдный, думаю, что и он вспоминает. Когда-то, когда Эмма разбиралась в астрологии лучше меня, т.е., когда я в ней почти не разбиралась, я дала ей наши данные и попросила прокомментировать. Ее комментарий произвел на меня впечатление. Она сказала: «Вот встречаются люди, судьба дает им грандиозный шанс быть счастливыми, они этот шанс не используют, и всю жизнь живут с кем попало.
Итак, я решила позвонить к его мамашке. Разговор был более, чем странным. Она сказала, что такого не знает и знать не хочет, что по ее телефону его никогда не бывает, и чтобы я больше ее по поводу ее сына не беспокоила. Из разговора я поняла только, что они в ругачке, а, поскольку его жизненное предназначение тоже наладить отношения с матерью, с Родиной, завести семью, нужно посоветовать с ней помириться, когда я его найду, а в том, что я его найду, сомнений у меня не было никаких, я так и сделаю.
Однажды, я спросила Эмму из-за чего она выгнала предыдущих квартирантов, тех, что были до Светы, мужа и жену, откуда-то из Грузии, она мне не стесняясь рассказала.
Ну, прежде всего, из-за того, что они оказались не духовными учениками, а обывателями. А во-вторых, однажды, Эмма заметила, что кто-то привез четыре чемодана, и оставил их посреди улицы, напротив одного частного дома. Чемоданы были несколько часов невостребованы, из чего Эмма решила, что эти чемоданы ей послали ангелы, для того, чтобы у нее были деньги на семинар. Но самой взять даже один маленький чемоданчик было страшно, все-таки в нашем бренном не ангельском мире это очень похоже на воровство. Поэтому, под покровом ночи, она долго убеждала своих квартирантов эти чемоданы принести. Квартиранты не были настолько высоко духовными, как Эмма, в ангелов они не верила, и ситуацию восприняли проще, посчитав Эмму за наводчицу. А наводчики, как известно, получают лишь небольшой процент от кражи, так они и поступили с Эммой, претендовавшей на все четыре чемодана.
В результате дележки, квартирантам пришлось искать не только другое место жительства, но и работы. У мужа на работе, Эмма пригрозила работодателям, что если они его не уволят, то она пожалуется на них в эмиграционную службу за то, что они держат на работе человека без регистрации. С женой дело обстояло еще проще, за время работы посудомойкой, в каком то шикарном отеле, она принесла с работы средство для мытья посуды и пару шикарных льняных фирменных салфеток. Эмме оставалось только отнести эти салфетки и средство менеджеру, открыть ему глаза на то, что его сотрудники воруют, и женщина была уволена.
Эта история мне ясно показала, как важно верить не только в Бога, «но и в ангелов», да простит меня Бог за это кощунство. Квартиранты получили в результате дележки кое какие, хоть и не совсем новые, но очень шикарные шмотки, дорогой мобильник и золотую цепочку, оба потеряли работу и имели проблемы с милицией, а Эмма – мужскую дубленку пятьдесят шестого размера, вместе с чемоданом других мужских вещей, которые она хотела продать очень дорого, и депрессию, из которой ее вытаскивать должна была я, а я и клюнула.
Ситуация с ангелами меня сильно заинтересовала. В результате различных наводящих вопросов, в том числе общения с соседями, удалось установить следующее. Электроприборы у двери оставил один из соседей, который их распространяет, а потому у него бывают и неликвидные экземпляры, которые он принес и положил под дверь Эмме. Наверное, чтобы не выкидывать, а так, как у Эммы была репутация не только сумасшедшей старухи, но еще и очень бедной женщины, которая может обрадоваться даже и таким электроприборам, которыми трудно пользоваться. Кстати пользоваться ими она так и не научилась.
А что касается чемоданов, то тут было еще проще. Какая-то разочаровавшаяся в любви женщина, собрала вещи и подарки своего возлюбленного и отправила к нему домой, но, очевидно ошиблась адресом, и оставила их непонятно где. А тут и Эмма проходила.
.




Глава шестая, в которой я ищу и не нахожу Валю.
Через три – четыре дня поиска, я поняла, что на курсах я работу не найду. Как только слышали, что я из Кыргызстана, я сразу улавливала тонкую иронию, и вопросы дальше были достаточно странными. Это при том, что я два года прожила в Америке, что английский знала, почти, как русский, перевела много книг на русский язык, написала учебник по деловому английскому, имела грамоты от администрации нашего Президента. Да, москвичи нас полноценными людьми не считают, и, совершенно в наш возможный профессионализм не верят. И лишь единственный раз, на курсах, которые только организовались, и, видимо испытывали острую нехватку кадров (хотя, кстати, и другие курсы я находила по объявлениям, которые они давали в Интернете тоже, в связи с нехваткой кадров) мне прежде, чем начать со мной разговаривать, дали тест. Тест был не очень трудным, в основном на знание грамматики. Из четырех вариантов нужно было выбрать один. Естественно, я не сделала ни одной ошибки, еще и у них в тесте нашла две. Девушка, которая дала мне тест, была удивлена. Потом она стала говорить со мной по-английски, попросила рассказать о себе. И тут я защебетала на хорошем, без ошибок английском, используя и сложную грамматику, и идиомы, и… жизненный опыт. Девушка-экзаменатор была удивлена. Она сказала, что обычно к ним приходят преподаватели, у которых уровень английского языка ниже. Она вообще, больше со мной на английском языке не говорила, наверное, стеснялась, боялась, что ее уровень мог оказаться ниже. И, тем не менее, группу они мне пообещали только в октябре, после того, как снабдят группами всех своих штатных преподавателей, да и то, только одну, а уже когда я себя зарекомендую, как хороший преподаватель – тогда больше. Предложили со второй половины сентября периодически звонить.
Поскольку работа мне была нужна уже сегодня, то этот вариант отпадал, во всяком случае, в качестве основного.
После курсов, я решила навестить Валю, Эммину дочь. Доехала до метро «Речной вокзал» и, оказавшись в том районе, сразу вспомнила все, связанные с ее местожительством, цифры 322 233. Очень легко корпус три, дом двадцать два, квартира триста двадцать два. Несмотря на кодовый замок, меня впустили в дом.
Я быстро нашла квартиру на третьем этаже. Но, к сожалению, Валя там уже не жила. Хозяева квартиры сказали, что они там живут уже три года.
- А кто там жил, когда вы купили квартиру? Бабушка с ними жила? (Я имела в виду Анну Антоновну, Эммину маму).
- Нет. Их было четыре человека. Валя, ее сын, сноха и ребенок. (Значит Валин сын женился, и у него ребенок! Значит Эмма уже прабабушка!).
- А где сейчас живет Валя?
- Мы не знаем. Они продали квартиру для того, чтобы купить две квартиры и разъехаться.
Вот это новость! Кстати, почему-то все новости о своих родных Эмма узнает от меня. Лет шесть назад Валя приезжала в Бишкек, я ее случайно, на улице встретила. Мы зашли ко мне, поболтали. Она потребовала, чтобы я ей показала альбомы с фотографиями. Вырвала с мясом все фотографии, и ушла. Свой поступок она объяснила тем, что я могу эти фотографии отдать Эмме, а та, уж обязательно совершит какой-нибудь магический ритуал, и не будет больше не только Вали, но и ее сына Гриши, и всего ее потомства. Вот такая странная у нас была с ней встреча.
О том, зачем она приезжала в Бишкек, я узнала месяца через полтора. Просто пошла к Анне Антоновне в гости, и узнала, что она там уже не живет, что квартиру продали, а Анну Антоновну внучка увезла в Москву. Все это было сделано тайно от всех. Казалось, Валя боялась не только Эмму, но и всех, кто с ней был как-то связан.
Так, значит, нет больше Анны Антоновны, зато есть малыш. О своей поездке к Вале я рассказала в красках. Конечно, Эмме было интересно. Она очень обрадовалась, что ее внук уже больше не живет с ее дочерью, и, что его психике уже больше ничего не угрожает. Жаль было Эмму, ни дочь, ни внук, ни мать настолько не хотят знать ее, что даже с милицией их не найдешь. Однако, тем не менее, мы стали разрабатывать план, как нам найти Валю, и, желательно, Гришу. На следующий день мы уже писали заявку в адресном столе. Который, кстати, находился недалеко от кинотеатра «Иллюзион», куда мы часто захаживали. Но, к сожалению, в Москве существует такой закон, что ни адрес, ни телефон тебе никто не даст без согласия хозяина этого адреса, или телефона. Однако с нас взяли какую-то сумму денег, и сообщили, что Валя в Москве живет, а вот – где, это они сказать без ее согласия не имеют права. Для этого они должны написать ей письмо, получить письменный ответ, и только тогда дадут ее адрес. В свете всех жизненных событий, что-то мне подсказывало, что никакого адреса мы не получим, потом так и случилось.



Глава седьмая, в которой я ищу и нахожу работу
А телефон, все-таки два-три раза в день звонил, мое объявление в Интернете выглядело привлекательно. Звонили, в основном по поводу гувернантки и, как потом выяснялось, в основном агентства. В два агентства я все-таки сходила, потратив на это весь день, деньги на проезд и сто рублей взнос. В одном агентстве предлагали бесплатную работу, но платную регистрацию – сто рублей. Стоит ли говорить, что никакой работы после этого они не предложили?!
В другом агентстве зарегистрировали бесплатно, но за работу нужно было заплатить пятьдесят процентов от первой зар.платы. Здесь, почти сразу же пригласили на собеседование.
Нас собрали четыре человека, и водитель повез куда-то по Кутузовскому проспекту. Какая красота! Ехали достаточно долго, и всю дорогу я наслаждалась видом из окна. Мы выехали за город и приехали в какой-то поселок, где было много охраняемых шикарных коттеджей.
Какая-то молодая девка (исходя из того, как она с нами держалась, по другому ее назвать просто нельзя) стала нас разглядывать, как лошадей на продажу, разве только в зубы не заглядывала. Она мне не понравилась. Я уже для себя решила, что работать на нее я не буду, но при всем при этом решила сыграть в ее игру. Я была суперпредупредительна, отвечала только то, что ей хотелось слышать, выразила массу скрытого уважения. Именно скрытого, новые русские это любят, многие инстинктивно чувствуют свой недостаток культуры и образования. Выразила полное, опять-таки скрытое восхищение ее ребенком.
Остальные старались по честному. Зар.плату обещали очень приличную, 27 тысяч, отдельную комнату, бесплатное питание, да еще выезд за границу.
Увидев фотографию мужа, я поняла, что возьмут меня. Но, это, опять-таки из логики этой девки. Я была старше всех претенденток, а это имело значение. Такие, как эта молодая женщина, боятся брать на работу молодых и красивых. Очевидно, ей самой удалось при помощи красоты и молодости заполучить своего мужа, у которого, скорее всего, уже могла быть первая жена, возможно моего возраста. Иногда, взрослым мужчинам хочется с кем-то поделиться впечатлениями от жизни, а вот этого такие девушки не учитывают.
Потом я узнала, что это был еще и не единственный рейс с гувернантками в этот особняк. Но, тем не менее, через два дня раздался звонок. Хозяйка звонила сама.
- Я Вас поздравляю, мы Вас выбрали.
- Извините, но я Вас не выбрала.
- Что Вы имеете в виду?
- Я имею в виду, что я на Вас работать не буду.
- Как Вы смеете, что Вы себе позволяете?!
- Я тоже потратила время, и деньги, Вы выбираете нас, мы выбираем Вас. Вот и все. Боюсь, что Вы не сможете меня уважать, а для меня это имеет значение. И потом есть еще причины, о которых я не хочу говорить.
- Вас вообще никто больше не выберет. Я об этом позабочусь.
 Она повесила трубку. Что это были за причины, я и сама толком не знала, просто чувствовала, что не мои это люди и все. Конечно, хамить не стоило. Да и не хамство это вовсе, просто я поговорила с ней на равных. Все-таки сидит во мне еще раб.
С регистрацией мы с Эммой пробегали целых две недели. То одного начальника не было, то другого. То какое-то мероприятие с застольем было, нельзя было мешать. Регистрация обошлась больше тысячи, давали ее только на три месяца, и то с момента пересечения границы. Когда я стала выяснять, они мне объяснили, что я вообще к ним только через три дня обратилась, и они имеют право меня на три тысячи оштрафовать. То, что были выходные в те три дня, и они не работали – это, как они сказали, «Ваши проблемы». Почему мне все показалось таким обидным, я не знаю, но в тот момент мне хотелось плакать. Было совершенно очевидно, что к России я теперь не имею никакого отношения.
Там, дома, во всех иностранных проектах культивируется мысль, что страна не для русских. А здесь, в России – мы иностранцы, которые понаехали, которых нужно гнать поганой метлой, и которые совсем никакого уважения не стоят. Получается, что какая- то Эмма будет решать, могу я приехать сюда или нет, и если она не получит от меня то, на что рассчитывает, то для меня Москва – закрыта.
Кто же я теперь? Киргизка русского происхождения. Здесь это звучит нелепо. Да и положение нелепое.
Зато вечером раздался именно тот звонок, которого я инстинктивно ждала. Звонила какая-то молоденькая женщина, которая жила на Рязанском проспекте и искала няню. Я жила на Выхино, по московским меркам – это рядом, но все равно не меньше часа добираться. Но это лучшее, что можно было найти, в этом районе вообще устроиться на хорошую зар.плату сложно. Разговор был очень конкретным.
- Я после двадцатого августа привожу ребенка, чтобы она здесь до первого сентября побыла перед школой. Девочке восемь лет.
Про оплату мы тоже, как-то очень быстро договорились. Я спросила, сколько она хочет платить. Она сказала, что такая работа стоит, в среднем пятьсот долларов, но согласна платить пятнадцать тысяч рублей, это чуть больше. Меня все устраивало. Мы договорились о встрече.
Молодую и очень приятную женщину звали Таня, ей было тридцать лет. Как только я переступила порог этой квартиры, я поняла, что какое-то время мне придется в ней провести.
Говорила, в основном я, она даже вопросы не задавала, но было все абсолютно ясно. Единственная загвоздка была в том, что ребенка она собиралась привезти только через три недели, а что мне делать эти три недели, было неясно. Потому, как она самостоятельно на тот момент изучала английский, мы с ней договорились, что я буду давать ей уроки три раза в неделю. Это поможет мне еще какое-то время просуществовать на те деньги, которые у меня еще оставались.
С Эммиными аппетитами – это было сложно. Я сделала большую ошибку. Нужно было либо каждый день платить за квартиру, либо раз в месяц, и вперед, т.к. считать она не умела, все сразу бежала и тратила на всякую ерунду. Она все собиралась на какой-то семинар в сентябре, куда ей срочно нужны были деньги, я ей периодически эту тысячу давала, она ее тратила, опять ныла, что нет денег на семинар. Дело в том, что я не рассчитывала, что, во-первых, я больше месяца работать не буду, а во вторых, что сразу придется платить за квартиру и делать ремонт.
Но не все было так уж плохо. До начала работы оставалось еще двадцать дней, которые я посвятила не только ремонту.
Эмма была большим специалистом по зрелищной халяве, она всегда знала, где бывают какие бесплатные концерты, лекции на интересные оккультные темы. Мы побывали на конкурсе вокалистов в Консерватории, посмотрели несколько чудных фильмов про Крайона, про реальности.
Она открыла для меня кинотеатр «Иллюзион». По будням там билеты стоили двадцать рублей. Это было как раз по моим финансам. Так, я познакомилась с творчеством Филлини, Висконти, посмотрела несколько фильмов с участием своей любимой актрисы – Вивьен Ли.
Недалеко от «Иллюзиона» находился магазин, в котором пекли очень вкусные слойки, их пекли по всей Москве, но в том магазине они были самыми дешевыми. Их продавала очень симпатичная девушка, которую звали Назгуль. Однажды, когда мы в очередной раз зашли за слойками, Назгуль разговаривала по-киргизски, я подошла и сказала, что я тоже из Киргизии, так мы и познакомились.
Лето было очень дождливым, в основном, конечно, все солнечные дни я делала ремонт, несколько часов работала и в дождливые дни. Но пару дней я все-таки отдохнула. Эммина квартира находилась в Москве, но это уже была самая окраина, и в этом были свои прелести. Во-первых, совсем недалеко находилось три озера, и там можно было купаться, а кроме того, и до леса можно было тоже за полчаса дойти. Мы сходили с Эммой на Святое озеро, потом ходили в лес, там было много грибов, мы их собирали, потом жарили, солили. Давно уже я не ела так много грибов.

Единственное, что отравляло эти походы, это собаки. Больной, гниющий Грей всегда ходил с нами, но в компании Эммы и Грея была еще одна собака, Жулька, я ее любила за какую-то очень трепетную преданность, но очень не любила идти куда то в сопровождении этой странной компании. Жулька была собачьим бомжом. Ей было негде жить, она размещалась где-то на развалинах обгоревшей, заброшенной школы, которая находилась рядом с Эмминым домом, а кормила ее каждый день Эмма, за что Жулька платила ей очень трогательной преданностью.
 Грей был уже очень слаб, но все равно инстинктивно чувствовал всех тех людей, которых ненавидела Эмма. Я, правда, никогда не слышала, чтобы «святые» отличались какой-то особенной ненавистью к людям, но с Эммой это случалось. Она не любила мужчин, в том смысле, что считала их явно не стоящими ее поощрения, а уж если мужчина выпивал, или даже курил, то такому мужчине было опасно проходить мимо Эммы. Они этого не знали и неосмотрительно все-таки шли навстречу нам, как бабочки на огонь. И вот тут Грей начинал на них тявкать, а Жулька, как преданный член нашей стайки сразу же кидалась и кусалась, ну а чего церемониться! Мужчинам, почему-то это не нравилось, они на нас тоже достаточно агрессивно после этого реагировали. Все это очень напрягало, и наша прогулка превращалась в какой-то «крестовый поход». Да и вообще я не люблю, когда мне вслед летят чьи-то проклятья. Неприятно, знаете ли. Но, вот, гуляя с Эммой, их приходилось слышать достаточно часто. Ее, почему-то, вообще редко кто любил в том районе.
Когда мы в очередной раз пошли в кино, Назгули уже не было, там была другая девушка, совсем молоденькая, тоже из Киргизии, ее звали Самара. Мы разговорились. Оказывается у Назгули были не в порядке документы, ее депортировали, она не успела собрать деньги на то, чтобы сделать документы, Назгуля проработала два месяца, так и не успев ничего заработать. Мне было ее очень жаль, потому что работа была очень тяжелая, девушки работали по двенадцать часов в день, возле печки, иногда получали ожоги. Платили им всего пятьсот рублей в день, работали они без выходных. Естественно, никуда не ходили, не только потому, что не было времени, но еще и потому, что это было опасно. В городе их постоянно останавливала милиция, требовала деньги, обычно пятьсот рублей. Я пожелала Самаре удачи, все таки грустное это дело – приехать на заработки в Москву из бывших Советских республик. Они уже не помнят, когда мы были одной страной, а мне вся эта ситуация казалась совершенно дикой и непонятной.
Эмма не находила во всем этом ничего неестественного, она считала себя москвичкой, своего рода высшей кастой, на всех остальных ей было плевать.
Наконец, настал день, когда Таня привезла из Краснодара своего ребенка. Я их долго ждала возле подъезда, они приехали на такси из аэропорта. Дверь из машины открылась, и передо мной стояла очень симпатичная, черноглазая, маленькая кубанская казачка, звали ее Лиза. Мы друг другу понравились. В тот же день много гуляли по Москве, ей все очень нравилось. Она была послушная и совершенно не избалованная
.