Утро следующего дня. Начало

- Тебе правда пора идти? – спросила Марина, поставив чашку эспрессо на салфетку.

- Ну, конечно, правда, - ответил Сергей, с такой улыбкой, с которой обычно мамы
успокаивают своих детей, испугавшихся ночного кошмара. - Я только отвезу проект в печать, и сразу же отправлюсь домой. Мне очень бы хотелось, чтобы там было что-нибудь вкусненькое. – Сергей встал из-за столика и, поцеловав жену в лоб, повернулся к выходу.

- Опять ты меня в лоб целуешь, как покойника. Ты хочешь от меня побыстрее отделаться?

- Зачем ты так? Ты же знаешь, сколько я вынес, чтобы быть с тобой.

- Тогда не уходи. Правда, Серёж, может, завтра отвезёшь свой проект. А сейчас поедем домой, а?

- Да, что с тобой такое? – заволновался молодой человек, - На тебе лица нет. Чего ты боишься?

- Мне кажется, что если ты сейчас уйдёшь, то я больше никогда тебя не увижу.

- От меня так просто не отделаешься, - решил отшутиться Сергей, затем, сделав наигранно задумчивое выражение на лице, продолжил, - помнится, последний раз ты так говорила, когда мы впервые занимались любовью, спрятавшись от твоего отца на чердаке вашего дома.

- Фу! Вечно ты всё опошлишь. Я тебе о серьёзных вещах говорю, а ты…

- Это твои-то суеверия – серьёзные вещи? Ладно, родная, не дуйся. Я, правда, быстро.
Сергей направился к выходу и, уже подходя к стеклянным створкам входной двери, услышал голос Марины:

- А ты, правда, вернёшься?

- Ага. После двух лет семейной жизни бежать уже бессмысленно. Надо было мне дураку ещё тогда с чердака прыгать.

- Да ну тебя.

Молодой человек вышел на улицу и подошёл к стеклу, за которым находился столик, только что покинутый им, и за которым ещё сидела его жена. Он послал своей любимой воздушный поцелуй, стал отходит назад, раскланиваясь в реверансах. Дойдя до середины дороги, он наступил на маленькую собачку, последняя заскулила, а Сергей от неожиданности выронил папку с документами. Присев на корточки, стал собирать разлетевшиеся бумаги. Визг автомобильных тормозов заставил мужчину поднять голову, и выражение неописуемого ужаса застыло на его лице. Прямо на него неслась машина, водитель которой, увидев на дороге человека, изо всех сил пытался избежать столкновения. Но, потеряв управление, автомобиль с жутким грохотом влетел в застеклённое придорожное кафе…



Сергей Бархатов проснулся от навязчивого звука будильника, играющего марш Мендельсона. Сколько раз он порывался его выкинуть, но Марина была против. Она говорила, что эта музыка напоминает ей о самой счастливой дате в её жизни – дате их свадьбы. Прошёл уже год с тех пор как Марина, его жена, его единственная любовь погибла, и Сергей никак не мог отделаться от той мысли, что именно он виноват в её смерти. Хотя это была случайность, что именно в этот момент он оказался на пути ехавшего авто. Именно так говорил ему отец Федор, батюшка единственной православной церкви на острове Сицилия, он говорил, что если кто-то умирает, значит, на то есть воля Господа бога. И Сергей Бархатов, человек особо не верующий поверил, хотел поверить, иначе жить с этим он бы не смог, а сейчас это представлялось всего лишь несчастным случаем, ужасным – да, но не он виновен в смерти единственной женщины на земле, которой хотелось отдать всего себя без остатка. Но, сколько же раз, он думал, что стоило послушать её и остаться в кафе. С этими мыслями Сергей побрёл в ванную комнату. Умывшись и облокотившись на края раковины, он поднял голову. Да. Ну и видок: недельная небритость венчалась крупными мешками под глазами, взъерошенные волосы уже забыли, что такое расческа, и сейчас представляли собой скопление жирных пучков и комков, торчащих в разные стороны. Прикоснувшись тыльной стороной ладони ко лбу, Сергей понял, что вчерашняя температура не только не спала, но поднялась ещё выше, несмотря на огромное количество лекарств, проглоченных перед сном. Его теперешний вид подходил скорее бомжу или хроническому алкоголику, нежели успешному и талантливому программисту, коим он и являлся.

 Кое-как, приведя себя в порядок, Сергей выпил чашку разведённого Coldrex и, сев в свой Volvo, поехал в церковь, ту самую, православную церковь к отцу Фёдору, которому он ещё месяц назад заказал поминальную службу по своей жене.

Дорога пролетела без каких-либо, мало-мальски, значимых событий, за исключением, наверное, необычного нагромождения ящиков и мешков с песком сложенных возле одной из католических церквей, стоящей в одиночестве неподалеку от дороги. Сергей ещё подумал, что какой-то святоша католик готовится к третьей мировой, и эта мысль заставила его улыбнуться, впервые за долгое время.

Добравшись, до Сьерра-Траветто, именно здесь находилась церковь, Сергей направился в церковную лавку, чтобы купить свечи. В двух шагах от неё стоял юродивый и, размахивая над головой клюкой, кричал о пришествии судного дня:

- Покайтесь, грешники! - провозглашал он, - ибо судный день близок! И спустится на землю огонь очищающий, и будет тот огонь карой небесной, пожирающей тлен ваш земной за грехи ваши! И воздастся каждому по деяниям его…

Сергей не дослушал, он купил свечи и зашёл в церковь, где уже началась поминальная служба. Людей было не очень много, однако, учитывая небольшие размеры помещения, у него никак не получалось пройти к подсвечникам, чтобы поставить свои. Отец Фёдор читал молебен, слова которого молодой человек разбирал с трудом, но этого он не мог не услышать:

- Упокой, Господи, душу рабы твоей Марины…

Неожиданно у Сергея закружилась голова, приступ тошноты заставил его взяться за горло, но он тут же отдернул руку. Его пальцы были горячими, но не просто горячими - они были огненными; по температуре с ними могли сравниться, разве что деревянные головешки, только что выдернутые из огня. Молодой человек посмотрел на свою руку и ужаснулся: волосы на ней стали плавиться, жар от пальцев медленно, но верно продвигался к локтю, в то время как сами они становились уже белыми от накала. Он стал судорожно трясти кистью правой руки, и с неё неожиданно сорвалось пламя, от которого вся стопка свечей в другой руке мгновенно воспламенилась. Люди, стоявшие рядом, стали разбегаться в стороны, вереща и причитая какие-то молитвы. Через мгновения Сергей мог бы оказаться один в центре залы, но ужасной силы грохот в сочетании с сильными толчками земли заставили всех людей, либо повалиться на землю, либо схватится за что угодно, в попытке удержаться на ногах. Несколько мгновений после взрыва, а это был именно звук взрыва, в церкви царила полная тишина. Потом заплакал какой-то ребёнок, и все наперебой стали спрашивать, что это было, наивно полагая, что их соседи знают о природе произошедшего больше них. Когда практически все поднялись с пола, взрыв повторился, только на этот раз ещё сильнее. Со стен посыпались фрески, упали подставки со свечами, и на нескольких прихожанах вспыхнула одежда, но огонь удалось быстро сбить. Сергей посмотрел на свою руку – сейчас она была вполне обычной рукой, если не считать обгоревших волос и палёного запаха, исходившего от неё.

 Землетрясение и взрывы продолжались около часа. За это время некоторые из прихожан ни разу не поднялись с колен, бубня наперебой все подряд молитвы, которые им удавалось вспомнить; две женщины перевязывали раненных всем, что можно было использовать в качестве бинтов. Сразу после четвертого взрыва, один из мужчин в панике бросился к выходу, но как только он дотронулся до двери, его отшвырнуло от нее с такой силой, что он, пролетев метров пять, сломал себе руку и разбил голову о пол. После этого уже никто не пытался выйти наружу, так что все прихожане оставались внутри. Сергей, как и многие другие, просто сидел на полу и, опёршись о стену, погрузился в свои мысли. Подумать ему, действительно было о чем - не каждый же день твоя рука нагревается до температуры кузнечного горна, да ещё и стряхивает с пальцев огонь. Наверное, его бы давно связали или просто избили, да в суматохе все как-то позабыли о его существовании, и слава богу. Кроме того он оказался не единственным феноменом в этом помещении, пожилая женщина покрылась льдом, сразу после первого взрыва, что, в совокупности со страхов, немного отвлекло внимание от Сергея с его огненными руками. Жар ещё возвращался несколько раз, но уже более слабый, правда ему подверглась и вторая рука.

 Взрывы прекратились около двадцати минут назад, но все люди сидели на месте, никто не хотел рисковать. Церковь сейчас представляла собой скорее госпиталь, военных лет, нежели храм господень. Люди с перевязанными головами и руками, ожогами переломами и прочими ранами, обшарпанные треснувшие стены, нагромождения, не весть откуда взявшегося, хлама на полу, и испуганные глаза… множество пар испуганных глаз.
Сергей встал и, подойдя к купели, умылся освящённой водой. Неожиданно дверь в храм открылась, а ещё через мгновение исчезло голубоватое свечение окружавшее церковь. Все присутствующие с замиранием сердца смотрели на открывшуюся через широкий дверной проём картину: земля горела, горела в буквальном смысле этого слова, повсюду, повсюду в небо поднимались столбы чёрного дыма. Люди стали выходить из церкви, но далеко от неё отходить никто не решался, было страшно ступать на изуродованную обгоревшую землю.
Сергей не знал сколько они простояли в оцепенении, но спустя какое-то время маленький мальчик лет двенадцати закричал:

- Смотрите птицы летят!

Действительно с западной стороны приближалась стая птиц, но каких-то необычных, Сергей не мог определить их вид, хотя в школе достаточно неплохо знал биологию. Стая приближалась, и вскоре уже все могли их рассмотреть, но вряд ли кто-нибудь мог в это поверить. Стая практически опустилась на землю, когда тот же мальчишка сказал вслух то, что все присутствующие уже поняли, но никак не могли поверить:

- Это же ангелы…


Продолжение следует