Ранящие осколки. Гл. 1

ОБЕЩАНИЕ НЕБЕС. ГЛАВА 1.  РАНЯЩИЕ ОСКОЛКИ 

Началось  все в самый обычный день, не предвещавший ничего особенного.
 
Разве что выдался он на удивление теплым и ясным.
 
Стрелка часов медленно двигалась к привычной отметке: приближалось время прогулки, превратившейся за эти годы в своеобразный ритуал.

Мальчишкам  хотелось поскорее очутиться  на улице, но, оказалось, что у мамы есть кое-какие дела, которые необходимо  закончить, а, стало быть, ныть и канючить   бесполезно…
 
За окном озорно светило яркое сентябрьское солнышко, словно поддразнивая мальчишек и напоминая им, что сегодня суббота, а, стало быть, скверик давно ждет их!
 
Братья просто извелись от нетерпения, ожидая, пока мама освободится.
Они уже раз по десять успели сыграть во все настольные игры, включая шашки, шахматы, «уголки» и морской бой. Рэму сегодня почему-то фантастически везло, он брал кон за коном.  Естественно, Дэнис тут же подумал, что брат жульничает.
 
Сначала он просто молча косился на Рэма,  потом, не выдержав, сказал о своих подозрениях.

Рэм обиделся,  и в результате они едва не подрались. Все к этому шло. Но Дэнис успел-таки выдавить слова извинения, и драка приостановилась.
 
Братья, остывая, стояли у окна и наблюдали за прохожими, неторопливо шагавшими по своим делам по обеим сторонам улицы. Энергия требовала выхода, а до назначенной прогулки было целых два часа…
 
- Скучно… - вздохнул Рэм и отвернулся от окна.
- Ага,- уныло подтвердил Дэнис, в этот раз полностью солидарный с братом.
 
Сейчас была минута редкого перемирия, но кто знает, долго ли оно продлится? В конце-концов, нервы ведь у них не железные… Находиться вдвоем в замкнутом пространстве становилось все труднее. Еще труднее было молчать.

Дэнис посмотрел на брата. Интересно, о чем он думает?..
 
- Рэм, - неожиданно выпалил он, - как ты думаешь, а что там, в закрытой комнате?
 
Рэм нахмурился.
 
Об этом не принято было  говорить. Маму эта тема всегда расстраивала, а обсуждать ее с Дэнисом Рэму не хотелось. Разве этот малявка что-то поймет?.. Рэм приготовился сказать что-нибудь язвительное, но потом передумал и только буркнул:
- Это комната отца, ты что, не знаешь?..

- Знаю, конечно! - вспылил Дэнис. И, больше всего опасаясь, как бы Рэм не заметил, что ему неловко, сердито добавил.  - Это кабинет, где отец работал…
 
- Придурок, - по-взрослому рассудительно оборвал его Рэм. – Я же тебе сто раз  рассказывал, что мы переехали сюда уже после того, как отца… - он не  договорил, потому что фразу «не стало», можно было бы трактовать в том смысле, что отец умер. Что же случилось с ним на самом деле, Рэм не знал. – Одним словом, отец даже никогда не был  в этой комнате…

- Но что там, в этой комнате? Что-то же там должно быть?.. Или она пустая?.. – не отставал Дэнис.
 
- Там его вещи, - без особой охоты сказал Рэм. - Там просто стоят и хранятся когда-то принадлежавшие отцу вещи. – Дэнис смотрел такими глазами, что Рэм помялся и добавил: - Ну, еще книги…

Про книги Дэнис и так догадывался. Слишком уж часто пополнялась их с Рэмом библиотека. Вряд ли у мамы были на это деньги…
 
- А еще?
- Рукописи какие-нибудь, наверное…фотографии…
- Вот бы посмотреть, да? – загорелся Дэнис. - Ты хотел бы, Рэм?

Тот раздраженно отпихнул брата от себя.

- Рассуждаешь, как маленький! Комната заперта, а где ключ, мы не знаем. Так что все это пустое. Нам туда никогда не попасть.

Если на «придурка» Дэнис не обиделся, то на  «маленького» отреагировал очень бурно. Его вдруг понесло.

- А вот и нет! Никакой я не маленький, не смей меня так называть!

Рэм насмешливо посмотрел на него и махнул  рукой.
- Что толку, ключа у нас все равно нет…

- А если я знаю, где он? - похвастался  Дэнис и торжествующе посмотрел на брата.- Я вчера случайно увидел, куда мама его положила.

Рэм шагнул к Дэнису, и тот тут же прикусил язык: глаза у Рэма заворожено блестели, и Дэнис  уже знал, чем это закончится…

- Врешь! - сказал Рэм, вынуждая Дэниса оправдываться.
- Не вру… - отступил Дэнис. Как же он жалел, что затеял этот разговор!..
- Докажи!
- Как?
- Пойди и принеси ключ.

Этого и стоило опасаться с самого начала. Рэм всегда находил способ, чтобы загнать его в угол.

- Я…Я…не могу! - в изумлении прошептал Дэнис, лихорадочно размышляя, как бы выкрутиться из этого положения.

- Я так и знал. Трус. - Рэм оттолкнул брата к стене. - Маленький. Вот ты кто. Маленький трусишка!- с этими словами он не больно, но обидно щелкнул Дэниса по лбу.

Дэнис почувствовал, как щеки его краснеют. Он изо всех сил сжал кулаки. Ему хотелось наброситься на брата и надавать ему тумаков. Однако он сдержал себя.

- Я не маленький… - процедил он сквозь зубы. - И я не трус. Я…Я просто боюсь, что мама увидит, - пролепетал он. Уже понимая, что этим  капитулирует перед Рэмом, в очередной раз позволив ему взять над собой верх.

Рэм тоже это хорошо понял.

- Не увидит! Если, конечно,  не будешь вести себя, как придурок и шуметь, - шепотом заявил он, и, метнувшись к двери, поманил Дэниса рукой.
 
Дэнис покорно поплелся за братом. Ему очень не хотелось без разрешения заходить в мамину комнату и трогать без спросу ее вещи; он не хотел ее огорчать. И он никогда бы этого не сделал, если бы не презрение, с которым Рэм назвал его маленьким трусишкой. Это было для Дэниса самым страшным.
 
Быть придурком, что ни говори, тоже обидно, но все же не так позорно, как трусом. Или малышом, как его до сих пор продолжала называть мама.
 
Но – мама - это одно. Она ведь говорила так потому, что любила Дэниса.

В устах Рэма слово «малыш» звучало так презрительно, что это уже не раз становилось поводом для потасовки. Побеждал всегда, к сожалению, Рэм. Так что Дэнису еще ни разу не удалось заставить брата взять свои слова назад или же извиниться. Впрочем, Дэнис не был уверен, что в случае победы над Рэмом  смог бы диктовать ему свою волю. Рэм не стал бы подчиняться никому, тем более своему младшему брату. Поэтому вынуждал того подчиняться себе, хотя  Дэнису это подчас и не нравилось.

Вот и сейчас. Во что он ввязался!
 
Вся эта затея с ключом была Дэнису совсем не по душе, но Рэм уже горел неистовым желанием осуществить свой план. И остановить его вряд ли было возможно.

- Тсс! - прошипел он, когда они с Дэнисом выскользнули в коридор и пробрались в комнату мамы.

Она все еще была на кухне, и оттуда доносились очень вкусные запахи ванили и корицы: мама поставила тесто для домашних булочек.

Дэнис вдруг представил, какое несчастное будет у мамы лицо, когда она застанет  их шарящими в ее сумочке, и предпринял еще одну попытку отговорить брата от его затеи.

Но тот только поморщился:
- Эх, ты!.. - он чуть снова не обозвал его трусишкой, но, увидев, как Дэнис весь подобрался, великодушно промолчал. И совсем примирительно добавил: - Ладно, я сам! Где ключ?

Дэнис, конечно же, мог бы назвать какое-нибудь место, где ключа заведомо не было, а потом сказать, что мама, вероятно, куда-то его переложила, и тут уж ничего не поделаешь. Но для этого ему пришлось бы соврать Рэму, а врать он не любил. Дэнису не хотелось, чтобы Рэм обозвал его еще и лгуном. Кроме того, Рэм ведь сдержался, когда  обидное прозвище уже готово было  вырваться! А из-за  этого Дэнис чувствовал себя обязанным  брату. Разве он мог отплатить ему неблагодарностью?
 
- Он там… в черной сумочке…- выдавил он, кивком указав брату на стул, куда мама обычно клала свои вещи.

- Стой тут, у двери! - деловито распорядился Рэм и метнулся к стулу. Склонившись над сумочкой, он щелкнул застежкой и запустил руку внутрь. Через две секунды он поднял над собой небольшой медный ключ, - единственный ключ не на общей связке, - и вопросительно посмотрел на Дэниса:
- Этот?..

Дэнису волей-неволей пришлось кивнуть. Это был  тот самый ключ. Ключ от запретной комнаты.
 
- Есть!! – ликующе потряс ключом  Рэм. - Выгляни за дверь: мама еще на кухне?..
Дэнис послушно высунул голову в коридор и прислушался. Мама  гремела противнями и что-то напевала.
 
Было бы неплохо, если бы она сейчас вышла в коридор…
 
Но мама не вышла, зато Рэм уже дышал ему в самое ухо:
- Она еще там;  обошлось!.. Идем!

Он слегка толкнул Дэниса в спину.

Дэнис двинулся было к детской, но брат схватил его за рукав рубашки.

- Давай сюда!.. - с этими словами он на цыпочках направился  в самый конец коридора, к  злополучной комнате. Знаками он предложил Дэнису следовать за собой.

- Раз уж такой случай, мы должны посмотреть, что там, - Рэм вставил ключ в замочную скважину.
 
Ключ повернулся на удивление легко - плавно и тихо, без щелчка.

- Готово! Теперь твоя очередь! –  шепнул Рэм. И  легонько подтолкнул брата к открытой двери.
 
Дэнис просто остолбенел: он что, должен войти в комнату? Долгие годы бывшую на замке? Комнату, когда-то принадлежавшую его отцу, которого он никогда не видел? В комнату, куда входить было строжайше запрещено??

Ему предстояло нарушить сотню табу и тем самым заслужить самую страшную кару. Но сейчас он мечтал только об одном: пусть эта кара настигнет его немедленно. Пусть мама выйдет сейчас из кухни и увидит его! Пусть сурово накажет его!.. Он готов был вынести любое наказание, только бы ему не пришлось заходить в эту комнату. Он чувствовал самый настоящий страх, и холодел при одной только мысли о том, что ему придется переступить порог этой комнаты. Одному.

- Да быстрее же, придурок!.. – торопливо зашептал Рэм. -  Входи туда!.. Я покараулю тут, а ты войдешь. Или  опять струсил?

Это и стало последней каплей, перевесившей все сомнения  Дэниса. Желая хоть  чем-то завоевать уважение брата, он решил перебороть свой страх, чувствуя, что вместе с порогом перешагивает какую-то незримую черту внутри себя.

Его шаг отдался в комнате приглушенным шорохом, - пол был застелен огромным малиновым ковром с толстым ворсом.

Несмотря на солнечный день, в комнате властвовал сумрак, и глаза Дэниса несколько секунд  привыкали к полутьме. Потом он огляделся.
 
Единственное окно было плотно завешено тяжелыми бархатными шторами. Узкий лучик, пробивавшийся сквозь щелочку между двумя полотнищами, придавал обстановке таинственный и нереальный вид.
 
Старомодные шкафы, громоздившиеся  вдоль стен и до отказа набитые книгами; диван с парой пухлых подушек из плюша,  у левой стены; древнее кресло с накинутым на его спинку пледом в красно-коричневую клетку; и, наконец, массивный стол черного дерева с настольной лампой и старинной чернильницей, весь заваленный какими-то бумагами…
 
Из-за полумрака обычные вещи казались незнакомыми и значительными, наполненными особым смыслом.
 
Везде: на диване и на краешке стола, на кресле и даже на полу стопками лежали книги - десятки, сотни книг. Среди них попадались старинные, в дорогих кожаных переплетах, с золотым тиснением и маленькими медными застежками, - будто сейчас из лавки антиквара, - уникальные инкунабулы, - возможно, единственные в своем роде, и книги  в простых глянцевых бумажных обложках, каких полно на любом книжном лотке. Прошлое вперемешку с настоящим.
 
Впрочем, дело было даже не в вещах. И не в книгах.

Дэнису вдруг показалось, что он шагнул в какую-то другую жизнь; окунулся в какое-то иное время.
 
Отгороженное этой дверью от прочего мира, запертое здесь, в этих стенах, оно будто спрессовалось или заморозилось. А теперь понемногу оттаивало, испаряясь подобно куску льда под солнцем, и впитывалось в Дэниса, наполняя его запахами и ощущениями прошлого – сладковатыми и горькими одновременно, как радость, приправленная глубоко скрытой обидой или печалью.
 
Комната отца…

И пусть даже отец никогда не заходил в нее, это ничего не меняло. Для Дэниса она все равно была его кабинетом. Комната хранила  вещи отца, а те, в свою очередь,  хранили его дух, его ауру.
 
Дэнис еще раз окинул взглядом  огромную столешницу, пытаясь представить, как отец дотрагивается до всех этих вещей.

Вот он протягивает руку, нажимает на маленькую кнопку и зажигает настольную лампу на толстой бронзовой ножке, с темно-розовым абажуром… Вот достает из ящика стопку листов и раскладывает их по столу, чтобы перечитать написанное… Вот берет ручку, макает ее в чернила, и делает в рукописи поправки…
 
Все было бы именно так. Если бы…
 
О, это вечное недостижимое «если бы»!.. Великая мечта – и великая обманка. Ветер, надувающий парус несущегося по морю корабля Надежды, и ураган, ломающий корабельные мачты и человеческие судьбы…

Если бы отец жил с ними, им не пришлось бы переезжать в муниципальное жилье, и тогда у них с Рэмом было бы по отдельной комнате…
 
…маме не пришлось бы так много работать и оставлять их дома одних или просить соседку посидеть с ними…

…у них было бы больше денег, а, значит, они смогли бы чаще бывать вместе и каждые выходные ездить куда-нибудь за город, на пикник…

Если бы только отец был с ними!
Все было бы по-другому.
 
Но отца нет. Есть эта комната. И эти вещи. И  тишина, хранящая некую темную тайну.
Тишина была  чем-то материальным, осязаемым; она охватила Дэниса так плотно, что сначала он почти оглох. И слышал только шум крови у себя в ушах. А потом вдруг тишина отступила, поредела, и откуда-то издалека до мальчика донесся чей-то тихий голос, шепот, который позвал его по имени.
 
«Дэнис!..»

Голос, звучавший в его голове, настойчиво повторял его имя, словно пытаясь пробиться сквозь время и пространство.
 
Дэнис застыл, как вкопанный.
 
Он был охвачен внезапным страхом, а тот, как известно, суживает восприятие. Заставляет забывать многое из увиденного.

Дэнис знал это. И все-таки почему-то был уверен, что никогда не забудет того, что успел здесь увидеть. Ни малейшей детали.

Если бы его попросили описать комнату, он смог бы сделать это в мельчайших подробностях, словно провел в ней долгие часы. Хотя на самом деле переступил порог отцовского кабинета только минуту назад…

- Ну?.. - вдруг нетерпеливо окликнули его сзади.
 
Дэнис вздрогнул и обернулся, ожидая  чего угодно.
Но наваждение уже прошло.  Таинственный голос исчез.
А у двери тревожно переминался стоявший на страже брат.
 
- Что там?.. – приглушенным шепотом спросил Рэм.
- Тут стол… На нем какие-то бумаги…
- Так чего же ты там застрял? Мама скоро выйдет, надо уходить!.. Возьми что-нибудь, и пойдем! Да скорее же!!

Голос Рэма дрожал от нетерпения и беспокойства. Это привело Дэниса в чувство, и он снова ощутил ушедший было страх перед тем, что его могут застать здесь, в этой комнате.

- Иду!- кивнул он брату, и, рванувшись к столу, схватил с него то, что находилось ближе всего – небольшой прямоугольный предмет, стоявший на самом краю. Дэнис не успел его как следует разглядеть, но почти наверняка был уверен, что это какая-то фотография в рамке. Не задумываясь, он сунул ее под рубашку. Еще рывок - и он очутился у порога. Рэм немедля захлопнул за ним дверь.

- Надо вернуть ключ на место, пока мама не заметила, - напомнил Дэнис, но тут из кухни раздались шаги, и мальчики, не желая быть застигнутыми на месте преступления, дунули в свою комнату, едва не оставив  ключ в  двери.         

                ***
Братья только-только успели отдышаться, когда из коридора мама крикнула, что она почти закончила, и скоро они пойдут на прогулку. В комнату к сыновьям она так и не заглянула, и поэтому не могла видеть начало зарождающегося конфликта.

Ребята забрались на верхний ярус кровати, туда, где спал Рэм, и уселись друг против друга, скрестив ноги.

- Доставай, - шепотом приказал старший.

Дэнис запустил руку за пазуху и вытащил из-под рубашки то, ради чего ему пришлось пережить столько страшных и неприятных для совести минут.
 
Перед ним на черно-белой,  чуть пожелтевшей от времени, фотографии мелькнули чьи-то лица. Но не успел он что-либо разглядеть, как фотографией завладел старший. Вырвав ее из рук Дэниса, он буквально впился глазами в изображение.
 
Дэнис заметил, что Рэм слегка побледнел и нервно покусывает губу. Брат молчал, и вовсе не думал передавать Дэнису фотографию, чтобы тот тоже смог ее  посмотреть. Он будто оцепенел, а бледность на его лице проступила еще сильнее.

Дэнис заерзал, пытаясь привлечь внимание брата. Но тот, казалось, ничего не замечал вокруг себя, целиком поглощенный созерцанием снимка.
 
Дэнис вскочил и пересел так, чтобы оказаться  за спиной Рэма.
 
Фотографию Рэм держал перед собой, двумя руками. Его пальцы так вцепились в нее, что Дэнис подумал, как бы от этого усилия не перекосилось и не лопнуло стекло в деревянной рамке… Но он не стал ничего говорить брату. Рэм наверняка посчитал бы, что младший делает ему замечание. Дэнис же не думал ни о чем подобном. Он  просто ужасно хотел посмотреть фото, взять  в руки и просто посмотреть!

Заглянув Рэму через плечо, он взглянул на их трофей.

Это был семейный портрет. Из тех, классических, что есть в каждой семье. Уважающий себя хозяин непременно ставит такой на рабочий стол – дома или же в офисе. Чтобы поддержать в глазах окружающих мнение о себе как о преуспевающем и благополучном человеке, имеющем крепкие и надежные тылы, - дружную счастливую семью.
 
Но сейчас Дэнису было плевать на это. Важно было другое: на портрете и была семья. Его, Дэниса, семья: мать, которую он едва узнавал, и  отец, которого он видел первый раз в жизни.

На него глядела веселая молодая женщина с густыми темными волосами, красиво уложенными вокруг головы. Сейчас так не носили, и у мамы была короткая стрижка. До этого дня она нравилась Дэнису, но теперь, когда он увидел маму такой, он искренне пожалел, что она отрезала волосы.
 
«Может быть, она сделала это, прощаясь с прошлой жизнью?..» - спросил его внутренний голос, и Дэнис содрогнулся, удивившись безжалостности вопроса. Раньше подобное ему даже в голову бы не пришло…
 
Рядом с мамой находился молодой красивый мужчина с более светлой шевелюрой и небольшими симпатичными усиками.
 
Отец!..

Теперь Дэнис вполне мог понять состояние Рэма. Он сам был ошеломлен и взволнован.
Дэнис не сдержался и  выхватил портрет из рук Рэма.

Отец… Он видит отца!! Вот он, на фотографии, рядом с мамой.

И мама и отец широко и радостно улыбаются. И видно, что улыбка эта настоящая, идущая от сердца! А не бездушная и вымученная, когда тебя заставляют пялиться в камеру и повторять порядком надоевшее «чи-ии-з!», от которого сводит скулы.

Здесь, на фотографии, родители были счастливы. И фотографу удалось поймать это неуловимое мгновение, наполнив снимок его теплом и любовью.

Мама, одетая в летнее светлое платье, которое ей очень шло, склонила голову к плечу отца,  опираясь на его согнутую в локте руку. Отец, в свободной рубашке с закатанными рукавами, стоял к ней вполоборота и не мог обнять ее только потому, что его руки были заняты: он держал маленького ребенка в нарядном костюмчике, с праздничным бантом на шее. Ребенок весело смеялся, обхватив шею отца  маленькими ручками.
 
Завершенность и самодостаточность этой картины была так полна, что Дэнис невольно растерялся. У него почему-то сжалось сердце. А в душе родилось чувство, которому он не нашел тогда названия, но, которое, несмотря на это, пронзило его как игла; и только спустя какое-то время осознал, что оно могло быть только ревностью, и ничем другим.
Смеющийся ребенок на руках отца, был, конечно же, Рэм. Дэнис машинально обвел фотографию глазами еще раз, надеясь, что плохо смотрел и упустил что-нибудь. Однако ничего не изменилось.
 
Заметив, что Рэм как-то странно смотрит на него, Дэнис почувствовал, что глаза слезятся, и несколько раз подряд моргнул.

Рэм протянул руку и взял у него карточку, почему-то криво усмехнувшись уголком рта. Улыбка была ехидная и снисходительная. Впрочем, Дэнису могло это просто показаться. Но смутное чувство в его душе окрепло.

Дэнис машинально потянулся за снимком, но Рэм вдруг спрятал портрет за спиной и грубо оттолкнул брата прочь. Если бы Дэнис не успел ухватиться за поручень, огораживающий второй ярус, он всерьез рисковал свалиться с кровати.

- Это останется у меня, - непререкаемым тоном произнес Рэм. И бросил на брата яростный взгляд.

Дэнис просто оторопел от подобной наглости.

Пока он приходил в себя, Рэм успел спрыгнуть с кровати и куда-то спрятать фотографию. Во всяком случае, когда Дэнис последовал за ним вниз, в руках Рэма ничего не было.

Дэнис схватил брата за рукав и развернул к себе.
- Отдай! - потребовал он, надеясь, что его голос не дрожит.
Рэм отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

И тут в душе у Дэниса словно прорвало какую-то плотину. Слезы брызнули из его глаз, и он с плачем и ревом бросился на брата.
 
Услышав из детской громкие  крики, мама пошла выяснить, в чем дело. Зрелище, представшее ее глазам, без всяких прикрас можно было назвать Великой Братоубийственной Войной.
В этих катавшихся по полу зверенышах, сосредоточенно бивших друг друга смертным боем, отчаянно колотя кулаками по чему попало,  а при случае норовивших еще и лягнуть противника пяткой, она не могла и не хотела узнавать своих сыновей. Потому что если эти два комка ненависти были ее сыновьями, то небо скоро грозило обрушиться на землю.

С трудом отодрав братьев друг от друга, она попыталась воззвать к их совести, и поэтому обратилась к Рэму, как к старшему:
- Как тебе не стыдно! Это же твой брат!!

То, что она после этого услышала, повергло ее в настоящий шок.
- В гробу я видел таких братьев… - с ненавистью произнес Рэм.
- Я тоже! - заорал Дэнис, не желая оставаться в долгу.

И они тут же снова сцепились насмерть, вопя, как два одичавших уличных кота.
 
- Прекратите сейчас же! – не выдержала мама, повысив голос почти до крика. – Иначе… иначе я за себя не ручаюсь!
Слова  ее пропали впустую.
 
Тогда она вынуждена была жестко пресечь безобразную драку, просто растащив мальчишек за уши. Да-да, за уши! Поверьте, она никогда себе этого не позволяла. Никогда! Но в этот раз другого выхода не было.

                ***
Как известно, старших братьев не выбирают.
 
Во всяком случае, Дэнис умудрился появиться на свет, когда брат уже был. И изменить уже ничего было нельзя.
 
Если ты младший, то тебе просто достается то, что есть, - старые рубашки, игрушки,  учебники, - к старшему брату впридачу.  А нравится тебе это или нет – дело другое.
Дэнис не понимал, отчего так происходит. Рассуждая обо всем этом, он пришел к выводу, что это несправедливо.

Поэтому, безусловно, считал Рэма счастливчиком – он-то успел родиться на два года раньше, а поэтому имел возможность выбора …  Он мог выбрать кого угодно. Но выбрал почему-то его, Дэниса…
 
Мама так однажды ему и сказала.

«Почему?» - спросил Дэнис, широко распахнув глаза.

«Потому, что он хотел, чтобы у него был брат!» - засмеялась мама и взъерошила  Дэнису волосы.
 
Тогда Дэнис забрался к маме на колени и задал извечный детский вопрос: «А где я был до этого? Откуда я взялся?»

Дэнис был еще слишком мал, чтобы понять пространные научные выкладки, и мама ограничилась тем, что в качестве объяснения предложила ему одну из имевшихся у взрослых на этот случай легенд, навсегда западающих в детскую душу.

Нет, не думайте, что она стала рассказывать ему про капусту! Сами  посудите, есть ли в этом какой-то толк?
 
Рано или поздно любой ребенок путем простых логических рассуждений докапывается до истины и обнаруживает за слащавой сказочкой пустую и бессмысленную ложь: капуста может расти только летом, а дети появляются круглый год.
 
А пресловутый аист, якобы обеспечивающий детьми всех желающих? Только наше взрослое сознание способно было превратить его в коммивояжера, предлагающему свой товар на дому! 
Если бы бедный аист и впрямь беспорядочно мотался по свету,  то, чтобы поспеть везде, он должен был, по меньшей мере, обладать скоростью Супермена. В которого, кстати говоря, современные дети верят куда охотнее, чем в какого-то там аиста. Так что эта байка тем более  шита белыми нитками, и не выдерживает никакой критики.
 
Да и вообще: где вы в большом городе видели аиста? Его здесь  днем с огнем не сыщешь.
Поэтому следует выбирать то, что  недоказуемо, как теорема Ферма, и что можно  отнести к разряду мифов.
 
«Ты был на небесах, малыш», - сказала мама, и Дэнис тут же умолк, полностью удовлетворившись этими словами.
 
Небо, в которое он часто смотрел, было огромным. И Дэнис вполне допускал, что там могло найтись место и для него.
 
По небу торжественно шествовали облака. Оттуда падали удивительные и прекрасные снежинки! По вечерам на нем пылали закаты, расцвечивавшие горизонт праздничными красками,  а каждое утро на него радостно взбиралось солнце. И еще там были луна и звезды!
 
Небо было полно тайн. Небо было прекрасно. И у Дэниса перехватывало дыхание при мысли, что он тоже когда-то был там, рядом с этими облаками, звездами и луной, одиноко висевшей на черном таинственном бархате неба.
Ласковом и добром, как мамины руки...
 
Он думал так до того дня, когда однажды, когда они шли с мамой по улице, чтобы забрать Рэма из школы, не увидел птицу, камнем рухнувшую с высоты прямо ему под ноги.
 
Птица была мертва. Она лежала посередине тротуара, широко раскрыв свои блестящие черные крылья, и ветер слегка шевелил перья на их кончиках. Но поднять птицу ввысь он не мог. И поэтому крылья ей были больше не нужны.

И сама птица никому не была нужна. Прохожие, спешившие по делам, деловито огибали ее с обеих сторон, и продолжали свой путь. Дэнис же словно прирос к месту и не мог отвести от птицы взгляд.
 
Он впервые видел смерть, и она свершилась на его глазах. Дэнис был в ужасе, потому что понял, отчего умерла птица.
 
Задрожав, как осиновый лист, он прижался к маме и разразился потоком безудержных горьких слез.
«Небо убило ее!.. – рыдал он. – Убило!»

На них стали оборачиваться прохожие. А из двери кондитерской, напротив которого имела несчастье свалиться с неба птица, вышел уборщик, приглядывавший за порядком на территории, примыкавшей к магазину.
 
Мама схватила Дэниса на руки, и развернулась к мертвой птице спиной, чтобы сын больше не смотрел на нее.

Но Дэнис, трясясь, как в лихорадке, поверх маминого плеча все же успел увидеть, как служащий, недовольно покачав головой, большой щеткой смёл птицу на пластмассовый совок,  открыл стоявшую невдалеке урну и спокойно швырнул ее туда, будто она была огрызком яблока или остатком недоеденного сандвича. После чего развернулся и с удовлетворенным видом вернулся в магазин.
 
Дэнис зарыдал пуще прежнего. Так громко, что стоявший на углу полисмен, услышав детский плач, оставил свой пост, и нахмурив брови, направился прямо к ним, чтобы выяснить, в чем дело. Маме пришлось чуть ли не бежать до самого дома.

А Дэниса колотила истерика.

…Рэм полчаса прождал маму с братом во дворе школы. Так никого и не дождавшись, он приехал домой на школьном автобусе, - обиженный и хмурый, и долго тарабанил в дверь ногой, хотя мог бы отпереть ее своим ключом.

Мама открыла дверь, и сделав Рэму знак не шуметь, тут же ушла в детскую. Рэму показалось, что лицо у нее было расстроенное.
 
Не понимая, что происходит, Рэм скинул ранец, переобулся, и только тогда уловил, что дома пахнет  не так как всегда.

В воздухе стоял запах валериановых капель, эфира, и  чего-то неуловимого,  от чего у Рэма заколотилось сердце.

Запах мужчины.

- Отец… - прошептал Рэм, чувствуя, как перехватывает горло, и бросился в  детскую, к мужчине, склонившемуся над  постелью Дэниса.
 
- Отец!.. – выкрикнул он, трепеща от радости.
 
Отец вернулся!!
 
В этот момент мужчина повернул голову и удивленно посмотрел на источник шума.

Рэм разочарованно остановился, а мужчина покачал головой и вздохнул.
Это был не отец.
 
Это был совсем чужой, незнакомый человек в очках, пожилой и усталый, и в руках у него посверкивал большой шприц.
 
Рэм перевел взгляд на кровать и увидел Дэниса – бледного, с закрытыми глазами и закатанным по локоть рукавом рубашки. Рэму вдруг отчего-то стало не по себе. Он попятился, и наткнувшись спиной на маму, от неожиданности закричал. Мама прижала Рэма к себе, а незнакомый человек снова вздохнул и поправил очки.

- Я сделал вашему сыну укол, - сказал он, открывая потрепанный кожаный саквояж и пряча в него свой большой шприц. – Пусть поспит. Сон пойдет ему на пользу. Впрочем, не думаю, что это радикально… - пробормотал он и добавил:  - Если что, можете звонить в любое время.

Мама слабо кивнула.
 
Рэм медленно пошел к кровати, а мама с доктором вышли в коридор. Он услышал, как врач негромко говорит маме:
- Нынешняя жизнь полна стрессов; и сейчас, к сожалению, от них не застрахован никто, - даже дети…
- Да-да, вы правы… - отозвалась мама.
- Мэм, а вы уверены, что с вашим вторым сыном все в порядке?.. Мне показалось, что он…Они у вас близнецы?..
- Нет-нет! Рэм старше на два года,  но мне иногда кажется, что им следовало бы родиться близнецами…Когда плохо одному, это всегда сказывается на другом…Возможно, они слишком впечатлительны…
- Я понимаю, нельзя оградить их от всего, - сказал врач, - и все-таки я советовал бы вам с супругом на время уехать куда-нибудь.  Вместе с  детьми. К морю, например.
- Это невозможно, доктор Эванс, – после небольшой паузы сказала мама, - их отец…- и она что-то произнесла шепотом, но Рэм не расслышал.
- Сожалею, мэм, - вздохнул врач, и голос у него был действительно удрученный. – Тогда я порекомендовал бы вам хорошего детского психолога… Он специализируется именно на таких случаях. Вот его карточка;  если надумаете…
- Благодарю вас, доктор, но боюсь, что мы не сможем себе это позволить… Сколько я вам должна за визит?..

Щелкнула застежка сумочки, где  лежал кошелек. Мама доставала деньги.
Непредвиденные расходы, - такие, как сегодня, - надолго выбивали их и без того урезанный семейный бюджет из колеи. Рэм знал, что если сейчас мама оплатит вызов врача, покупка роликовых коньков снова будет отложена на неопределенное время...

Голос доктора был тихим и мягким, - таким, словно мистер Эванс  боялся  напугать или обидеть маму:
- Видите ли, я не только врач, я еще и частный практик, мэм… И поэтому я изредка делаю… несколько дружеских визитов. Понимаете?.. Так что в данном случае в деньгах нет никакой необходимости. Не волнуйтесь. Я вполне могу себе это позволить. А теперь проводите меня, боюсь, что с вашей дверью мне самому не справиться, - пошутил он.

- Спасибо… Спасибо вам, доктор… - со смесью благодарности и смущения пробормотала мама. 
Раздался щелчок закрывающейся сумочки, а затем – звук отпираемого дверного  замка. Потом захлопнулась дверь.
 
Доктор Эванс ушел.

Но мама долго не заходила в комнату, и Рэм слышал, как она тихо плачет в коридоре, прислонившись к входной двери.

Немного позже мама рассказала Рэму о птице и о том, что  только благодаря доктору Эвансу Дэнис смог наконец успокоиться.

О своих слезах она ничего не сказала.

Рэму было жалко маму, которая не хотела, чтобы он видел, как она плакала, и брата, который перестал плакать лишь потому, что ему сделали укол...
                ***
…Дэнис, в конце-концов оправился, однако с тех пор он смотрел на небо по-другому. Он больше не считал его ласковым и добрым. Страшная тайна, которую Дэнис узнал, заключалась в том, что небу  не было до него никакого дела. Дэнис понял это, когда увидел мертвую птицу.

Птица летала, она жила в небе. А потом  в небе не нашлось для нее места, и небо выплюнуло ее, как арбузную косточку…

«А что было бы, если бы Рэм меня не выбрал?.. - замирая, осмелился спросить он. - Если бы меня не выбрал совсем-совсем никто?.. Где бы я сейчас находился?..»
 
Наверное, тогда  и с ним, Дэнисом, небо могло поступить точно так же...
 
Ему представилось, как небо равнодушно выпускает его из своих ладоней. И вот он летит вниз – стремительно и неукротимо, к серому страшному асфальту. Падает, чтобы замереть и не подняться с него никогда…
 
Его просто могло не быть. Если бы  Рэм передумал…

«Глупенький! - улыбнулась мама и чмокнула сына в макушку. – Ты бы все равно был».
 
Дэнис немного успокоился. Он был безумно рад, и горд тем, что Рэм выбрал именно его, и ему не пришлось камнем падать с неба и неподвижно лежать на асфальте, широко раскинув руки. Ему просто повезло.
 
Но, по мере того, как жизнь проходила, он все чаще и чаще задавался вопросом: а так ли уж ему повезло на самом деле?..
 
Поведение Рэма полностью расходилось с рассказом мамы, и временами Дэнис чувствовал, что Рэм  его просто ненавидит.

Дэнис был в смятении.
 
Если, как  утверждала мама, Рэм его выбрал сам, то для чего?.. Наверняка он мог выбрать себе кого-нибудь другого, - того, кого бы он любил. Дэнис, во всяком случае, поступил бы именно так.

Например, приобретая в магазине вещь, которая должна  прослужить долго, само собой, никто не станет выбирать то, что не нравится.
 
А ведь брат, - это не футболка, и не пара перчаток, которые можно обменять, если они пришлись тебе не в пору, - это то, что дается тебе на всю жизнь, - раз и навсегда.
Дэнис, конечно, не был вещью. И все-таки иногда ощущал, что брат относится к нему с той долей досады и раздражения, которые возникают при виде давно купленной в порыве легкомыслия безделушки, казавшейся когда-то забавной и привлекательной, но впоследствии ставшей ненужной и постоянно мозолящей глаза.
                *** 
Разведенные по углам драчуны, вот уже с полчаса, обиженно сопя, отбывали наказание за учиненное перед этим побоище. И хотя, собственно, зачинщиком в этот раз  смело можно было назвать  Дэниса, виноват, по его мнению, был именно Рэм.
 
Во всех играх и потасовках заводилой был именно он.
 
Рэм был сильнее и упрямее Дэниса, и даже дрался более жестко. Дэнис же был гибче и изобретательнее, и более миролюбив. Драться он не любил, предпочитая сначала попробовать договориться. Однако когда они выступали с Рэмом командой, он во всем слушался брата,  искренне полагая, что не может его подвести. Рэм  принимал подчинение брата как что-то само собой разумеющееся.
 
Когда же его помощь требовалась Дэнису, он мог в самый ответственный момент просто развернуться и оставить брата одного, ни в малейшей степени не чувствуя себя ничем перед ним обязанным.
 
Не сказать, чтобы Дэнис так уж терпеливо сносил подобное к себе отношение. Иногда внутри у него все просто бушевало от возмущения.

Сегодня Рэм поступил с ним столь гадко, что Дэнис был вправе отмутузить его! Вполне справедливое  возмездие.
 
Но мама, видимо, считала по-другому, и теперь в углу стояли оба.
 
Можно было рассказать все, как есть. Тогда Рэм, скорее всего, был бы наказан один. Но ябедничать Дэнис не умел, и на вопрос мамы, что случилось, угрюмо промолчал. Он предпочел разделить с братом вовсе не заслуженное им наказание, чем доносить на него.               
                ***

Они были  злы друг на друга из-за недавней ссоры. Злы настолько, что при малейшем поводе могли вновь кинуться в бой.

Так что прогулка представлялась лучшим выходом из всех возможных.

Согласитесь: как бы ни был мал и изучен скверик, - пускай даже вдоль и поперек, -  гулять все же лучше, чем сидеть дома, в душной и тесной детской. И уж куда лучше, чем стоять в углу, отбывая  наказание!

В коридоре раздавались шуршание и шорох; затем послышались решительные шаги. Прямо  к их комнате.

Братья до сих пор не разговаривали, а поэтому просто обменялись быстрыми взглядами, полными неприязни друг к другу и, вместе с тем, - надежды на скорое избавление. Только бы вырваться из дома!..
 
Мама остановилась на пороге, она уже была в том самом – прогулочном - плаще. Стояние в углу, по-видимому, отменялось! Мальчишки совсем уже было возликовали,  но, как оказалось, - рано.

Лицо мамы выглядело более чем суровым. Кроме того, в руках у нее бултыхался огромный узел. И он не имел к прогулке никакого отношения.

Так что надежда братьев моментально увяла. Как кустик герани под пронзительным  ветром, которому  однажды зимой неведомо как удалось распахнуть форточку и тронуть лепестки цветка своей безжалостной лаской.

 - Ваш проступок… - ледяным тоном начала мама. -  Нет, я даже не знаю, что сказать… Вы меня просто в могилу загоните!

Разумеется, мальчишки и раньше сердились друг на друга из-за какой-нибудь ерунды – книжки или же, например, игрушки, которую не поделили; иногда   даже обменивались легкими тычками и пинками; иногда – дрались. Но никогда не доходило до такого, как сегодня…

- Я поняла, что ни на тебя, Дэниэльс, ни на тебя, Ромуальд, к сожалению, совсем нельзя положиться.

Братья недоуменно переглянулись.

Это было что-то новенькое. Если уж мама обращалась к ним полными именами, значит, их дела были и впрямь плохи.

- Вы  не заслуживаете никакого доверия. Потому что ведете себя, как самые настоящие дикари.

Дэнис покраснел. Рэм с деланным равнодушием принялся рассматривать линолеум под ногами.

- Я иду в прачечную, и одному из вас придется пойти со мной. Оставить вас дома вдвоем, как раньше, я не могу.

Да, ей и прежде  доводилось уходить по делам, - на два, а то и на три часа. Это была вынужденная мера. Понимая, что поступает против правил, она, конечно же, должна была быть готова ко всякого рода последствиям того, что сыновья остаются дома без присмотра. Никто не мог поручиться, что, придя домой, она не застанет там потоп, или же, напротив, пожар.

Услуги же приходящей няни были ей не по карману.
 
«Может, попросить соседку посидеть с детьми? Но тогда придется посвящать ее в очередную семейную разборку… А мальчики мисс Торинчи  на дух  не переносят. Как бы не было еще одной неприятной сцены… Нет, уж лучше так, - на свой страх и риск. До сих пор, во всяком случае, Бог миловал, и можно  надеяться, что так будет и дальше».

Мама взяла Дэниса за руку и вывела из детской. Рэм как привязанный поплелся за ними следом.

- А я?
- А ты, Ромуальд, останешься дома.
 
Оставляя Рэма одного, она просто выбирала меньшее из зол. И все равно: сегодня сердце у нее определенно было не на месте, оно томилось от какого-то нехорошего предчувствия.
Не ходить ни в какую прачечную?.. Не разделять детей, и остаться сегодня с ними?..
Может быть, иногда стоит прислушаться к своему сердцу?.. Оно никогда не обманывает.
Так что, - остаться?

Но если прачечная могла и подождать, то этого никак нельзя сказать о деле, которое было  запланировано заранее.
 
Нет. Она должна идти. Нельзя верить предчувствиям. Это суеверие. Скорее всего – это просто осадок, оставшийся после драки... Неприятный, тягостный осадок. Надо идти.
 
- А как же прогулка? -  осведомился Рэм, выходя в прихожую и наблюдая, как Дэнис натягивает его красную куртку с капюшоном.
 
У Рэма теперь была новая, темно-бордовая, на молнии. Ее купили совсем недавно. На две куртки сразу денег бы все равно не хватило, поэтому было решено, что Рэму куртка нужнее: рукава старой  давно были ему коротки, и задирались чуть ли не до локтей.
Старая куртка, как водится, перешла Дэнису.
 
- Прогулка не состоится, - расставила все точки над «i» мама. - Не забывайте, что вы наказаны, - сухо пояснила она, помогая Дэнису застегнуть пуговицу на куртке, а поэтому не заметила, что он показал Рэму язык.

- Я думаю, Ромуальд,  тебе пора серьезно заняться уроками. Мисс Фергюсс снова жаловалась, что не может ничего разобрать в твоей тетради.

- Я не виноват, что она… -  Рэм  возмущенно вскинул голову, но мама перебила его.
- МИСС Фергюсс, Ромуальд, МИСС Фергюсс! – с нажимом сказала она. – Пора бы уже запомнить, что называть взрослых  «она» некрасиво.

Но Рэм, сделав вид, что не услышал, упрямо закончил:
- …что ОНА не может понять мой почерк!

- Ты неисправим, Ромуальд, - вздохнула мама, а Дэнис едва не прыснул. Если бы мама услышала, что в школе Рэм зовет мисс Фергюсс не иначе как Громкоговоритель, она, наверное, просто упала бы в обморок. – Положа руку на сердце, ты ведь даже и не пытаешься, чтобы тебя поняли, не так ли?..

- Подумаешь, - буркнул Рэм.
 
- Вот и подумай хорошенько. И над своими словами, и над своим поведением. Я вижу, ты этим  не очень-то утруждал себя последнее время.
 
Рэм скорчил жалобное лицо, но, как только мама отвернулась, чтобы надеть шляпку, успел здорово ущипнуть Дэниса за руку.

Дэнис, естественно, заорал.


Продолжение следует.

Как по-вашему, кто виноват? На чью бы сторону вы встали?