Саида Абанеева. Часть 1. Из чистого золота

Часть 1. Из чистого золота
Саида Абанеева

«Никогда не мешает проверить легенду о золотых сердцах, хотя бы затем, чтоб иметь лишнее доказательство ее истинности». Л. Шестов
«Ведь даже само по себе чистое золото нельзя распознать, и только путем трения на пробирном камне вместе с другим золотом мы определяем лучшее». Геродот
«Наш пробный камень – это, в общем смысле, память о том, откуда мы пришли. Эта память не дает потускнеть золоту наших сердец». М. Неотсон
«Он отвечал мне и сказал: этот век Всевышний сотворил для многих, а будущий для немногих. Скажу тебе, Ездра, подобие. Как если спросишь землю, она скажет тебе, что дает очень много вещества, из которого делаются глиняные вещи, а не много праха, из которого бывает золото, так и дела настоящего века. Многие сотворены, но немногие спасутся. Я отвечал и сказал: душа! пожри смысл и поглоти мудрость. Ибо ты обещала слушать, и пожелала пророчествовать, а тебе дано время только, чтобы жить». 3 Книга Ездры, 8:1-5
«Гесиод говорит о пяти поколениях: первом, золотом - блаженных демонов, втором, серебряном - более слабых, но божественных существ, третьем, медном - поколении воинов, рожденных от ясеня (melia - ясень, древко копья), четвертом - героев, пятом, железном - нынешних людей. Платон знает только три преемственных поколения: демонов, героев и людей». А. Потебня
«Следующее правило должно считаться ненарушимым законом природы: кто родился философом, тот сделан из золота, кто родился стражем, тот сделан из серебра, а ремесленник из железа и сплавов. Как невозможно, говорит Платон, сплавить вместе эти металлы, так невозможно будет когда-нибудь уничтожить кастовое устройство и перемешать касты друг с другом; вера в aeterna veritas этого устройства и есть фундамент нового воспитания и вместе с тем нового государства. И все-таки эта вера погибнет, как погибло бы платоновское государство, если бы необходимой лжи была противопоставлена необходимая истина». Ф. Ницше
«В Тимее центральное место принадлежит связующей идеальное бытие с реальным мировой душе – другое название для Эрота». В. Соловьев
«Мировая душа создана демиургом так: он составил смесь делимого (;;;;;;) и неделимого (;;;;;;;;) и таким образом создал некую среднюю (третью) сущность. Природа последней была независима от «тождественного» (;; ;;;;;) и от «иного» (;; ;;;;;;;)». К. Юнг
«И насадил Господь Бог рай в Эдеме на востоке, и поместил там человека, которого создал. И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посадил среди рая, и дерево познания добра и зла. Из Эдема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки. Имя одной Фисон: она обтекает всю землю Хавила, ту, где золото; и золото той земли хорошее; там бдолах и камень оникс. Имя второй реки Гихон: она обтекает всю землю Куш. Имя третьей реки Хиддекель: она протекает пред Ассириею. Четвертая река Евфрат. И взял Господь Бог человека, которого создал, и поселил его в саду Эдемском, чтобы возделывать и хранить его. И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который вкусишь от него, смертию умрешь». Книга Бытия, 2:8-17
«И сказал змей жене: нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясание». Книга Бытия, 3:4-7
«И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Эдемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Эдемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни». Книга Бытия, 3:22-24
«Обдумывая это, Боже мой, поскольку Ты позволяешь, поскольку побуждаешь меня стучать и поскольку открываешь стучащему, нашел я, что Ты создал два мира, где нет времени, хотя ни один из них не извечен, как ты: один устроен так, что в созерцании неослабном, в неизменности постоянной, хотя изменчивый, но неизменный, наслаждается он Твоей вечностью и неизменяемостью; другой был настолько бесформен, что в нем не было ничего, что могло перейти из одной формы движения или покоя в другую, то есть не было ничего, что подчинено времени». Блаженный Августин
«Вспомним нашу основную мысль, а именно, что история и природа - две противоположности, что мы владеем в качестве выражения и осуществления нашей духовности двумя мирами как возможными, из которых один мир природы, сложившийся из ставшего и познанного, насыщенный законами, цифрами, границами, логикой, сплошь система, механизм, причина и действие; другой - история, непосредственное выражение становления и жизни, созерцаемый, но не познаваемый, направляемый иной логикой и неизбежностью, которую нельзя выразить словами, а именно - логикой судьбы. Оба мира противостоят друг другу, как жизнь и смерть, направление и протяжение, вечное будущее и вечное прошлое». О. Шпенглер
«Величайшие гении эпохи, высшие творцы, те, в ком острота мысли равна глубине чувства и силе воображения, - они обречены видеть оба мира во всем их величии и во всей их истине. Что говорить? Они несут эти миры в себе, словно библейская беременная женщина, чувствующая, как двое детей дерутся у нее в утробе. На них лежит тяжелая задача примирить этих двух соперников, найти точку соприкосновения двух антиподов. Великим гениям свойственно лицезреть богов, которых не видит толпа, и показывать нам метаморфозы природы и человека под их влиянием». Э. Шюре
«Божественное есть дело бога, а человеческое - дело «человека». Мое же дело не есть ни божественное, ни человеческое дело; оно не есть ни истина, ни благо, ни право, ни свобода; оно есть лишь мое дело, и это дело не есть общее дело; оно есть дело единственное, как и сам я - единственный. Мое Я для меня всего дороже!» М. Штирнер
«Мне своя душа дороже целого света!» Владимир Мономах
«Живущий под кровом Всевышнего, под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!» Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение - истина Его. Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем, язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень. Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится: только смотреть будешь очами твоими и видеть возмездие нечестивым. Ибо ты сказал: «Господь - упование мое»; Всевышнего избрал ты прибежищем твоим; не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему; ибо Ангелам Своим заповедал о тебе - охранять тебя на всех путях твоих: на руках понесут тебя, да не преткнешься о камень ногою твоею; на аспида и василиска наступишь; попирать будешь льва и дракона. «За то, что возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его; с ним Я в скорби; избавлю его и прославлю его, долготою дней насыщу его, и явлю ему спасение Мое». Псалом Давида, 90:1-16
«Дети! Не бойтесь ни рати, ни зверя, делайте мужеское дело; ничто не может вам вредить, если Бог не повелит; а от Бога будет смерть, так ни отец, ни мать, ни братья не отнимут; божье блюдение лучше человеческого!» Владимир Мономах
«Бог есть Бог униженных, несчастных, отчаявшихся и тех, которые обращены в ничто. Его природа в том, чтобы поднимать униженных, питать голодных, возвращать зрение слепым, утешать несчастных и печальных, оправдывать грешников, воскрешать мертвых, спасать проклятых и утративших надежду и т. д. Он ведь всемогущий Бог, из ничего творящий все, но до этого существенного и собственного дела Его не допускает зловреднейшее чудовище - самомнение праведности, которая не хочет быть грешной, нечистой, жалкой и проклятой, а справедливой и святой и т. п. Оттого Бог должен прибегнуть к молоту, а именно, к закону, который разбивает, сокрушает, испепеляет и обращает в ничто это чудовище с его самоуверенностью, мудростью, справедливостью и властью, дабы оно знало, что оно погибло и проклято из-за зла, которое в нем… И так велика тупость человеческого сердца, что в этой борьбе своей совести, когда божественный закон исполнил свое дело, он все еще не хочет принять догму благодати и понять смысл того, что с ним происходит. Он все хочет спастись иным путем. «В будущем, - говорит он, - я исправлюсь, я стану делать то-то и то-то». Но, если ты не поступишь совершенно обратно, если ты не откажешься от Моисея с его законами, если в своих муках и ужасах ты не почуешь Христа, страдавшего, распятого, умершего за твои грехи – тебе никогда не спастись. Что можешь представить ты? Свою власяницу, тонзуру, свое целомудрие, повиновение, бедность? Что все это? Что дает тебе закон Моисея и дела закона? Если бы я мог, благодаря моим делам и заслугам, прийти к Христу и достойно любить его, - для чего же понадобилось, чтобы Он был предан ради меня?» М. Лютер
«Позднейшие видели свет и жили на земле, но пути мудрости не познали; не уразумели стезей ее, и не достигли ее сыновья их: они были далеко от пути ее. Не было слышно о ней в Ханаане, не было видно ее в Фемане. Сыновья Агари искали земного знания, равно и купцы Мериды и Фемана, и баснословы и исследователи знания; но пути премудрости не познали и не заметили стезей ее. О, Израиль! Как велик дом Божий, и как пространно место владычества его! Велик он и не имеет конца, высок и не измерим. Там были изначала славные исполины, весьма великие, искусные в войне. Но не их избрал Бог, и не им открыл пути премудрости; и они погибли оттого, что не имели мудрости, погибли от неразумия своего. Кто взошел на небо, и взял ее, и снес с облаков? Кто перешел моря и нашел ее, и кто принесет ее, лучшую чистого золота? Нет никого, знающего путь ее, ни помышляющего о стезе ее. Но Знающий все знает ее; Он открыл ее Своим разумом. Тот, Который сотворил землю на вечные времена и наполнил ее четвероногими скотами, Который посылает свет, и он идет, призвал его, и он послушался Его с трепетом; и звезды воссияли на стражах своих, и возвеселились. Он призвал их, и они сказали: «вот мы», и воссияли радостью пред Творцом своим. Сей есть Бог наш, и никто другой не сравнится с Ним. Он нашел все пути премудрости и даровал ее рабу Своему Иакову и возлюбленному своему Израилю. После того Он явился на землю и обращался между людьми». Варух, 3:20-38
«Божественные силы издревле воплощались в мире, но воплощались в воде и огне, в громе и молнии, в телах животных и образах человеческих. Являлись и богочеловеки, сыны божии, и спасали людей и народы, но спасали они их от чудовищ и диких врагов и давали им вещественные дары - огонь и золото, хлеб и вино. Воплощая свои божественные силы только в человеческом теле, эти мифические богочеловеки - Кришна и Озирис, Аттис и Мелькарт - по совершении своего физического подвига исчезали вместе с телом и оставляли по себе только сказочное воспоминание». В. Соловьев
«Жизнь – это или дерзкое приключение, или ничего». Х. Келлер
«Там, где мы в искусстве встречаемся с «наивным», мы вынуждены признать высшее действие аполлонической культуры, которой всегда приходится разрушать царство титанов, поражать насмерть чудовищ и при посредстве могущественных фантасмагорий и радостных иллюзий одерживать победы над ужасающей глубиной миропонимания и болезненной склонностью к страданию». Ф. Ницше


Жарким солнечным полуднем в середине лета по пыльной дороге на белом породистом жеребце ехал прекрасный юный витязь в алом плаще, небрежно накинутом поверх покрытых вмятинами от многочисленных ударов, тускло блестевших доспехов. Из-под тяжелого шлема на крепкую шею и загорелый лоб выбивались пряди черных, как смоль, волос. Время от времени он останавливался, медленно сползал с седла и, придерживаясь рукою за левый бок, словно у него болело сердце, опускался на корточки и внимательно всматривался в отпечатки подков на дороге. Найдя, по-видимому, что искал, он с заметным усилием взгромождался на коня и ехал дальше, глядя перед собой печальными зелеными глазами с янтарными крапинками вокруг черных зрачков.
Когда вдалеке засверкали на солнце купола большого города, на лице юноши возникло некоторое оживление, он даже пришпорил коня, но вскоре вновь перешел на медленный шаг из-за открывшейся раны в боку. От привязанной к седлу кошмы он отрезал кусок войлока и, небрежно заткнув им разрез в доспехах, откуда сочилась кровь, прошептал вполголоса какое-то проклятие.
Когда он добрался, наконец, до городских ворот, он был уже похож на мертвеца. У него едва хватило силы поднять руку и стукнуть кулаком в окованные медью дубовые ворота.
Некоторое время спустя одна из створок приоткрылась, и огромного роста страж, держа в руке обнаженный меч, не слишком приветливо спросил:
- Чего ты ищешь здесь?
- Справедливости... - еле слышно ответил юноша.
- Здесь нет справедливости, - только прихоть Хозяина.
- Мне нужно увидеться с ним...
- Будто тебе одному, - презрительно усмехнулся страж.
- Дай мне войти...
- Я не для того поставлен здесь, чтоб всякий, кто только пожелает, мог сюда войти. Сразись со мной и, если победишь, - войдешь.
- Я умираю...
- Что за дело у тебя к Хозяину?
- Зирин...
- Хозяина не интересует ни золото, ни то, что можно за него купить.
- У меня нет золота... Мой город разграблен, и все, что было в нем мало-мальски ценного, вывезено вашими людьми...
- Чем же ты собираешься заплатить выкуп?
- У меня не осталось ничего, кроме жизни...
- А на что Хозяину твоя жизнь? - презрительно усмехнулся страж. - Тем более, что ты и так вот-вот умрешь.
- Как знать, быть может, ты умрешь прежде! - гневно воскликнул юноша и, выхватив из ножен короткий меч, замахнулся им на стража ворот. Привратник отпрянул назад, споткнулся о камень и упал, и, воспользовавшись его нечаянной оплошностью, юноша со всей стремительностью, на какую был способен, кинулся в полуоткрытые ворота. Однако по ту сторону крепостных стен его поджидало четверо стражников. Юноша вступил с ними в бой и успел убить троих, прежде чем могучий привратник отбил его удар своим мечом и ответным ударом поверг его к своим стопам. Юноша попытался приподняться, но белый свет померк в его глазах, и, негромко застонав, он потерял сознание...
Очнувшись от забытья, пленник обнаружил себя в огромном роскошном зале. Он попытался выпрямиться, но стоявшие по бокам стражники выкрутили ему руки и вновь заставили принять приниженную позу.
- Снимите с него оковы, - повелел им восседавший на троне мужчина с умным, властным и горделивым выражением красивого лица и, обращаясь к пленнику, спросил. - Кто ты, безумец? И зачем ты здесь?
- И ты еще спрашиваешь, убийца?! - дрожащим от ненависти голосом воскликнул юноша. - Мой город был предательски захвачен, все жители перебиты, а все ценности вывезены! И ты смеешь спрашивать меня, зачем я здесь? Я хочу знать, что плохого сделали тебе женщины, дети и старики! Неужели кровь и слезы людей так мало значат для тебя, что ты приказал истребить несколько тысяч человек только ради того, чтобы завладеть теми жалкими сокровищами, которыми они обладали?! Неужели та малость, что была у нас, стоила так дорого?!
- Ошибаешься, витязь. Мои воины не совершают разбойных набегов, - ответил хан и, с нежностью взглянув на ослепительно прекрасную девушку, сидевшую по правую руку от него, добавил. - Клянусь красотой моей дочери, это так.
Юноша смертельно побледнел и пошатнулся.
- Значит, кровь твоих людей пролилась напрасно?
- Кровь льется напрасно в любом случае. Разве, умертвив врагов, ты воскресил бы своих мертвых? Но я готов забыть о пролитой крови, если ты согласишься поступить ко мне на службу.
- Лучше умереть.
- Поверь мне, витязь, умереть никогда не бывает слишком поздно, - добродушно усмехнулся хан. - Разве ты настолько глух, что не слышишь голоса крови, который властно повелевает тебе жить, несмотря ни на что? Это голос всех живших до тебя. Какое право имеешь ты лишать их надежды на бессмертие? Ибо смертен человек, но род его бессмертен. Ты - последний в своем роду, и с твоею смертью прервется связь поколений. Разве для того жили, сражались и погибали твои предки, чтобы ты малодушно предал память о них забвению в веках?
- Царь, я помню свой долг перед предками, и я исполню его до конца, но на земле отцов.
- Что тебе в твоей земле, витязь? Или реки ее струятся расплавленным серебром? Или золотом засеяны ее нивы? Или вином проливаются ее дожди?
- Не серебром расплавленным струятся ее реки, - струятся они кровью убитых моих сородичей. И не золотом засеяны ее нивы, - засеяны они костями павших моих товарищей. И не вином проливаются ее дожди, - проливаются они слезами вдов и сирот. Но это - моя земля. Знаю: есть на свете земли богаче и краше, климат мягче и благодатнее, плодороднее и тучнее почва, но нет земли любимей и родней. Не выбирает человек себе отечества, как не выбирает матери. Пусть сурова она и неприветлива, убога и больна, бедна и некрасива, пусть удручена заботами и горестями, пусть хмурится чаще, чем улыбается, но она - мать, и другой не будет, как не будет другого отечества. В том краю остались могилы моих предков, и поэтому я вернусь туда.
- Витязь, ты прекрасен и могуч, как герой из древних легенд. Не к лицу тебе сторожить заброшенные надгробия. Твой путь лежит к подвигам и славе. Пожелай, - и прекраснейшую, знатнейшую девушку моей страны дам я тебе в жены, дам лучших скакунов и слуг, и золота без счета, только оставайся!
- Благодарю тебя, царь, за лестные слова, но прошу - не неволь. Сердце мое осталось там, и ни любовь, ни богатство, ни слава, ни власть не заменят мне родимого пепелища.
- Ты сильный и смелый воин, и мог бы принести мне немалую пользу, но я не стану тебя неволить. Когда ты поправишься, я отпущу тебя с миром, а пока - будь моим гостем.
- Отец, тот, кого ты называешь сильным и смелым воином, на самом деле - девушка, - тихо промолвила красавица, в продолжение всего разговора не сводившая с пленника прекрасных черных очей.
Хан нахмурил густые брови и метнул на пленника испытующий взор.
- Что скажешь ты на это, витязь?
Впервые в течение беседы щеки пленника покрылись слабым румянцем, и, опустив взор свой долу, он смущенно произнес:
- Я скажу на это, царь, что твоя дочь столь же проницательна, сколь и прекрасна.
- Расскажи нам о себе, - мягко попросила ханская дочь.
- Меня зовут Танаис, и мой отец был царем сарматов. Моя мать умерла при родах, а он так ее любил, что жениться еще раз не пожелал, и я осталась единственным ребенком. Мне предстояло со временем занять престол, и поэтому отец воспитывал меня как сына. Я научилась ездить верхом, стрелять из лука и бороться, и уже в шестнадцать лет не уступала лучшим воинам отца ни в силе, ни в ловкости, ни в боевом искусстве... Остальное вы знаете...
Пленница пошатнулась и не упала на пол лишь потому, что стражники успели подхватить ее под руки.
- Что с ней? - спросил хан у лекаря, с озабоченным видом склонившегося над девушкой.
- Всего лишь обморок, мой повелитель. Ей нужен полный покой.
Когда Танаис вынесли из тронного зала, ханская дочь нежно обняла отца за шею и, ласкаясь к нему, попросила:
- Позволь мне ухаживать за нею.
- Прекрасная мысль, Алетейя, - после короткого раздумия произнес хан, целуя дочь в подбородок. - А после выздоровления я возьму ее в жены.



© Copyright: Саида Абанеева, 2007
Свидетельство о публикации №271009