Неслышные Шаги

Неслышные Шаги

рассказ

       …А над городом желтый дым,
       городу две тысячи лет,
       прожитых под светом звезды
       по имени Солнце.
       Виктор Цой

       …В зеркальной поверхности воды отражалось яркое, неестественно сочное синее небо. Идеально круглый желток солнца таял в нем.
       Какой-то любознательный водомерка подобрался совсем близко к леске удочки. Ванька чуть шевельнул ей, и клоп отскочил прочь. Помедлив, он пересек солнечный диск и исчез среди толстой зеленой травы, растущей прямо из синих небес.
       От жары слипались глаза. Ванька сонно следил за мошками, вьющимися над кустарником. В траве мелькнул кто-то большой и коричневый. Наверное, водяная крыса.
       Жизнь вокруг бурлила. У всех свои заботы, свои радости и беды. Птицы поют в кронах деревьев… Какая у них, должно быть, интересная жизнь. И в то же время такая пустячная. Все-таки очень хочется пить. А протянуть руку за бутылкой – лень. Жарко, очень жарко… Но разве это плохо? Солнце – залог жизни на земле. Все ему рады. Лучше жара, чем холод.
       Ванька снова шевельнул леской. Солнце пошло мелкой рябью.
       -Пап, а пап…
       -Хм? – Очнулся отец, которого не на шутку сморила жара. – спросонья он едва не выпустил удочку из рук.
       -Пап, а почему солнце светит?
       Отец кашлянул и натянул леску. Поднял голову, потер кулаком глаза, резанувшие ослепительно ярким светом.
       -Хм… Почему? Раскалено, вот и светит.
       Ванька помолчал, ловя носом легкий порыв свежего ветерка, проносящегося над рекой.
       -А что в нем горит?
       -Это сложно объяснить, - отец зевнул. – В общем, солнце – это звезда. Их много. А горят они оттого, что в них происходят разные ядерные реакции; если не ошибаюсь, самые главные реакции – протонная и углеродно-азотная… Вот пойдешь в школу, все и узнаешь.
       Ванька зачарованно смотрел в воду, прямо на желтый колеблющийся кружок. Сколько их таких вот – Солнц?
       -Пап, а сколько на небе звезд?
       -Много. Целые миллиарды.
       -А сколько времени светит наше Солнце?
       -Говорят, десять миллиардов лет. И будет светить еще миллиардов пять.
       -А что же будет потом? – Испугался Ванька.
       Отец засмеялся.
       -Ну, к тому времени нас с тобой уже не будет. Да и всего человечества, наверное, не будет. Знаешь, как говорил один французский король: «после нас – хоть потоп!»
       Ванька вздохнул. Но не с облегчением, нет. Напротив. Ему стало жутко при мысли, насколько бесцельно и бессмысленно существование человечества.
       -Пап, а что там, за космосом?
       -Вселенная, - отец пожал плечами.
       -Да нет, ты не понял. Вот, например, положим в кастрюлю яйцо. Яйцо – это будет солнце. То, что внутри кастрюли – вселенная. А что снаружи-то, дальше? – Ванька отчаянно взмахнул руками, пытаясь объяснить отцу грандиозные масштабы мироздания.
       Отец улыбнулся.
       -Ну, этого никто не знает. И вряд ли когда-нибудь узнает. Есть в природе вещи, недоступные нашему пониманию, сынок. Вот, скажем, умер человек. Куда он после этого уходит? Одни говорят – в рай, в ад, другие – мол, в животное превращается. Но это допустимо, если у человека есть душа. А если нет? Выдерни шнур телевизора из розетки – вот тебе и мертвый человек… Люди – беспокойные создания. Все-то им надо хочется знать. Вот и навыдумывали черт-те что, чтобы не так страшно умирать было. А ларчик просто открывался: не надо ничего выдумывать, и не будет страха. Подумаешь – неизвестность! Так даже интересней. А от судьбы – все одно не уйдешь. Сколько отмерено, столько и проживешь. – Отец достал из кармана пачку сигарет, чиркнул зажигалкой. Дым окутал его волевое лицо.
       Ванька опять посмотрел на желтый диск в воде.
       -Пап, а может, солнце – это только чья-нибудь зажигалка? Кто-то захотел покурить, и поэтому мы здесь.
       Отец встал во весь рост, потянулся. Ванька тоже вскочил на ноги.
       Подняв головы, отец и сын смотрели в небо. Они щурились на солнце и улыбались.
       -Что ж, фантазер, - тихо сказал отец. – Нам остается только сказать спасибо этому неведомому курильщику… За то, что он подарил нам такие прекрасные мгновения.

       …В густой и вязкой, как патока, темно-фиолетовой атмосфере Орихей неподвижно висят в вертикальном положении, словно насекомые, застывшие в янтаре, четыре исполинские квадратные плоскости.
       Расположенные одна к другой под углом 90 градусов, они вместе образуют нечто вроде ящика без дна и крышки. Между ними – точно в центре – также неподвижно висит небольшой, светящийся бледно-желтым светом кубический предмет правильной формы, с острыми углами и ребрами.
       Этот куб висит чуть под наклоном, так что издали его можно принять за четырехугольник, стоящий на одном из своих углов.
       Он небольшой по орихейским меркам. Обитателям же, к примеру, Земли его размеры нереально было бы даже представить.
       Куб и каждую из плоскостей разделяет приблизительно одинаковое расстояние, - около двухсот ниджей. Эта единица измерения никогда не станет известной землянам. Как и законы неведомой науки, царящей в этом удивительном мире, который является всего-навсего молекулой в организме одного из низших существ, населяющих галактику X. Длину ниджа никогда не обозначить, скажем, в километрах – в земной системе исчисления просто не бывает таких чисел. В свою очередь, в Орихей не имеют ни малейшего понятия о том, что такое космос и как он выглядит. Его здесь попросту нет.
       От плоскостей, поделенных каждая на двадцать прямоугольных секторов площадью около 1,5 квадратных ниджей, к кубическому предмету в центре ведут сотни прозрачных нитей, напоминающих паутину. По этим нитям непрерывно бегут рабочие орихи, - юркие, словно муравьи. Все они без исключения тянут за собой легкие повозки, груженные различными товарами. Повозки не имеют колес и каких-либо вспомогательных механизмов, но двигаются благодаря некоей технологии. Эта технология очень проста и широко распространена у орихов. Она весьма далека от столь нелепых и громоздких наук, как земные физика и математика.
       Рабочие везут грузы прямо в куб, являющийся главным средоточием жизни в фиолетовой атмосфере. По-земному это – город, мегаполис.
       Когда свет, источаемый кубом, начинает вдруг меркнуть, рикши ускоряют темп, чтобы успеть в город до наступления темноты. Порожние, направлявшиеся до этого в сторону плоскостей за очередным грузом, разворачиваются и быстро возвращаются, стараясь не отставать от других. Они знают, чем грозит Тьма, если позволить ей застать себя в пути.
       Орихей – единица строения органической системы существа из галактики X. Однажды это существо поразила неизвестная болезнь. Черная и незаметная, она поползла по его телу, пожирая клетки.
       Темнеет. Теперь все движение направлено только в сторону куба. Рикши заметно торопятся.
       Убыстряют шаги и двое существ, идущие по красной нити, что указывает на их гораздо более высокое иерархическое положение по сравнению с рабочими.
       При ближайшем рассмотрении выясняется, что нити эти – ни что иное, как довольно широкие мосты, изготовленные из какого-то прозрачного стекловидного вещества.
       Красный мост – не для рабочих. Он, по большому счету, и не для орихов, а для гостей, посещающих фиолетовую атмосферу.
       Вот и из этих двух орих – только один. Второй же прибыл из далекой системы Готорон, отстоящей от Орихей на несколько миллионов меганиджей. Тем не менее они хорошо знакомы друг с другом, так как учились когда-то вместе в высшей школе Готорона. Своих образовательных учреждений подобного класса у такой маленькой системы, как Орихей, нет.
       …Наблюдая за быстро сгущающимся вокруг фиолетовым мраком, друзья вели неспешную беседу. Пришелец говорил:
       -Ты напрасно взялся за это дело, Экто. Вспомни о своих предшественниках. Тебя постигнет столь же печальная участь, поверь мне. Природа Тьмы неподвластна пониманию разумных существ.
       -Каждый день эта самая участь постигает и несчастных, которых ты видишь. – взволнованно отвечал орих. – Если не изучить эту проклятую Тьму, скоро вся фиолетовая атмосфера будет поглощена ей. Я не боюсь уйти, Хорнан. Что есть наша жизнь? Ничто. Мы всего лишь пространственная пыль, и только. Мне не жаль уйти во Тьму ради других орихов. Мне жаль уйти зря. Если бы я знал, что мои потомки спокойно бросят в плодородные туллы семя и вырастят новое поколение, я бы ушел не задумываясь.
       Хорнан с опаской заглянул за край моста. Он увидел под своими ногами черную бездну. Море тьмы, которое внушало орихам такой ужас. Еще совсем недавно там были плодородные туллы – что-то вроде гигантских пчелиных сот, сотни, тысячи тулл, возникшие здесь с незапамятных времен. Сейчас их осталось менее десятка во всей Орихей.
       Тьма существовала в ином мире. Снаружи, из Пространства, ее никто не видел.
       Зато стоило только какому-нибудь рикше или ориху, прогуливающемуся по мосту внутри орихей, зазеваться и упасть вниз, и он пропадал бесследно.
       Немало орихов и пришельцев из других систем пытались изучить это явление. Но все, кто спускался во Тьму, исчезли. Навсегда.
       -Я согласен с тобой, - медленно заговорил Хорнан. – Мы – ничто. Так вправе ли мы соваться в то, что недоступно нашему разуму? Возможно, Тьма и есть настоящий мир. Или вход в него. И те, кто живет в ней, - настоящие.
       -Кто же тогда мы? – После некоторой паузы спросил орих.
       Из отверстия на затылке готоронца вырвался странный звук, напоминающий смех.
       -Мы – ничто! Ты ведь сам сказал.
       Экто тоже рассмеялся.
       -Ты неподражаем, друг. Однако, нам следует поторопиться. Мне бы не хотелось сгинуть во Тьме, так и не принеся Орихей никакой пользы.
       Тут внимание путников отвлекло какое-то происшествие. На одном из ближайших мостов, - примерно в полунидже от красного – раздались испуганные крики.
       -Что там случилось? – Вздрогнул Хорнан, распрямляя сенсорные щупальца. – Я чувствую резкие вибрации… Кажется, столкнулись две повозки. Ты что-нибудь видишь, Экто?
       Орих напряженно вглядывался в фиолетовые сумерки, - он не обладал столь чувствительными органами сенсорики, как у готоронца. Он успел разглядеть крошечную фигурку, стремительно тающую во Тьме под мостом. То был какой-то рикша, поплатившийся жизнью за неосторожность.
       -Еще один, - с горечью произнес орих. – Еще один…
       Хорнан удрученно молчал. Что он мог сказать?
       Они двинулись дальше. До города оставалось еще с пару ниджей.
       Экто поймал летящий рядом блестящий цилиндрический предмет и извлек из него трубку с раздвоенным концом. Ловко вставив трубку в ноздревые отверстия, он перехватил цилиндр поудобнее одной из гибких конечностей, растущих по бокам головы, и нажал кнопку на его расширенном конце. Из суженного конца цилиндра вырвалась струя раскаленного газа. Орих поднес ее к трубке.
       -Разве у вас разрешено употребление кагалора? – Удивился Хорнан.
       -Это одно из нововведений Правителей. Они и сами не прочь побаловаться трубкой. – Прикурив, Экто протянул цилиндр другу. – Взгляни. Занятная вещица, а?
       Хорнан принюхался к бесцветному пламени. Неужели органический тероген?
       -Ого, терогенный газ! На Готороне такую зажигалку не достать.
       -Точно, - орих кивнул. – Такие и у нас-то редко раздобудешь. Может работать и как светильник, очень удобно. К тому же почти не выделяет холод, от нее даже немного тепло. Включается и выключается одним нажатием. Профессор Атэн считает тероген основой всех основ. Он недавно выдвинул интересную гипотезу о микросферах, будто бы возникающих в процессе горения этого газа. Предполагается, что в таком вот крохотном огоньке образуются разреженности, полные раскаленных ядер-терогенов, собирающих вокруг себя органические частицы. Атэн утверждает, что в те короткие мгновения, когда мы прикуриваем или освещаем что-либо, микромиры этих частиц успевают прожить целые эпохи, со своими эволюциями и историями. Трудно представить такое, не правда ли?
       Хорнан задумчиво смотрел на холодное пламя удивительной зажигалки, полыми спиралями завивающееся в фиолетовом мраке.
       -Как знать, как знать… - Пробормотал он. – Может, они как раз сейчас и живут там. Совсем, как мы… И не подозревают, что у каждого мира есть своя Тьма.
       …Газ горел. В глубине огненных спиралей вращались, сталкивались и взрывались миллионы незримых галактик. Центральная, несущая россыпь ярких шариков, постепенно засасывала в себя сотни и сотни тысяч микрочастиц органической пыли. Девять самых крупных пылинок вращались вокруг горящего терогенного шарика.
       Третья по счету частица претерпевала молниеносные метаморфозы. Горы сменялись равнинами, жара – холодом. Извергались вулканы; разрывали кору землетрясения; моря заполняли трещины и разломы, вскипали и высыхали. Примитивные формы жизни зарождались в благоприятной атмосфере, жили, видоизменялись и умирали.
       Бежали секунды, минуты, часы, дни, месяцы, годы, столетия, тысячелетия. Жидкое вещество, не имеющее запаха и цвета, затопило планету. На редких островках строились и рушились города, страны, рождались и убивали друг друга странные двуногие существа.
       А на берегу маленькой речушки стояли отец и сын. Они смотрели на терогенное ядро над своими головами и улыбались. Они думали, что оно не погаснет никогда.
       -Хочешь, я подарю ее тебе? – Спросил Экто.
       Хорнан колебался, глядя на огонек зажигалки. Огонек, мерцающий в фиолетовом тумане.
       -Носить при себе целые вселенные – от этого даже немного жутковато, друг… Знать, что одним нажатием кнопки можно создать и невольно уничтожить целый мир…
       -Брось! – Усмехнулся орих. – Я слышу шаги Тьмы, когда она приходит за другими. Но когда она подкрадется ко мне… Я не узнаю об этом уже никогда. Кстати, мы пришли.
       С этими словами он взял у друга зажигалку и нажал на кнопку.
       
       КОНЕЦ XI/02